"Пепел стихий" - читать интересную книгу автора (Клэр Элис)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Прошло много времени, прежде чем Жосс вернулся в аббатство Хокенли.

Оба убийства были раскрыты, и у него больше не было предлога для посещений. А возможность навестить аббатису просто ради дружеской беседы после той ночи в лесу приводила его в замешательство.

«Мы не были самими собой, — то и дело убеждал он себя. — Мы были одурманены против воли. Вряд ли мы должны отвечать за все, что говорили или делали под влиянием того зелья».

Но, несмотря на все свое благоразумие, Жоссу было тяжело выбросить из головы образ женщины с рыжеватыми вьющимися волосами, неожиданно показавшейся такой юной; кожа на ее шее была такой гладкой, и она прижалась к нему бедрами так, словно уже много лет была его женой…

Рыцарь отбыл во Францию, приехал в Аквин и гостил у своих родных до самого октября, чтобы отпраздновать окончание сбора урожая яблок и насладиться вместе с ними несколькими днями праздности, которые они позволили себе после тяжелого труда.

Однажды вечером после затянувшегося застолья, во время которого было подано слишком много сидра, Жосс сидел рядом со своей невесткой Мари и вдруг понял, что постоянно рассказывает ей об аббатстве Хокенли и аббатисе.

— Строгая женщина, — заметила Мари, когда его нескончаемые воспоминания наконец подошли к концу и она смогла вставить слово.

— Строгая? Нет! — воскликнул он в порыве неосознанного протеста. Но, подумав, решил, что, возможно, именно так аббатиса и выглядела в глазах тех, кто знал о ней понаслышке. — Ну, может, и правда, — поправился он. — Но в трудные времена хорошо иметь рядом такого человека.

— Вероятно, — согласилась Мари. Ребенок перестал сосать ее грудь и странно, по-взрослому тихо вздохнул. Мари взглянула на него с безграничной нежностью и любовью. — Наелась, ma petite? — спросила она ласково.

— Она прелестный ребенок, — сказал Жосс, кончиками пальцев поглаживая мягкие волосы на головке самой младшей племянницы. — Я так рад, что присутствовал при ее крещении.

— Как и следует хорошему дяде, — отозвалась Мари. Она подняла малышку к плечу и погладила маленькую спинку, младенец отрыгнул. — Ах, что за умница! Вот молодец, моя Мадолинка.

Крещение состоялось больше месяца назад. Воспоминание о нем заставило Жосса осознать, как долго он гостил у родных.

— Думаю, мне пора возвращаться в Англию, — сказал рыцарь. — Если я еще задержусь, путешествие наверняка будет более затруднительным.

Грязные, покрытые лужами дороги, больше похожие на болота, и вечная угроза осенних штормов над проливом не слишком его прельщали.

— Ты не останешься на Рождество? — спросила Мари.

Рождество! Господи, до него еще два месяца!

— Нет! — воскликнул он с горячностью. Потом, заметив, что поступил невежливо, добавил: — Поверь, Мари, ma cherie, искушение велико, но я хочу оказаться в собственном доме задолго до него.

Невестка бросила на него понимающий взгляд. Он прекрасно знал, что она многое могла бы сказать в ответ, но произнесла только: «Очень хорошо».

В необычайно теплые, солнечные дни поздней осени 1191 года Жосс возвращался в страну, которая уже начинала страдать из-за отсутствия короля.

В государство, у подданных которого зарождалось беспокойство. По крайней мере у тех из них, до кого доходили слухи, просачивавшиеся из самых верхних слоев общества.

На корабле по пути из Франции в Англию Жосс встретил купца, и едва между ними завязалась беседа, мужчина начал жаловаться:

— Противоречивые новости из Святой Земли, так говорят в высших кругах, — заметил попутчик. — Не удивлюсь, если платить за это придется всем нам. То победы, то поражения — так мне говорили.

— О, правда? — безучастно поинтересовался Жосс.

— Да. — Купец наклонился над перилами палубы, сменив положение, чтобы устроиться поудобнее. С юго-запада, против течения пролива, дул сильный ветер, и корабль прыгал, как бодрая лошадка. — Наш король Ричард, благослови его Бог, думал достичь большего, чем сумел, поэтому я склонен верить. — Он проворчал что-то, откашлялся и сплюнул в море. — Похоже, Акра до сих пор крепко стоит против нашего священного христианского войска.

Жосса занимала мысль, откуда этот человек разузнал обо всем. Даже если купец ведет дела при дворе, вряд ли он обладает магическими способностями угадывать, что происходит на другом конце мира. Или обладает? Но так или иначе Жоссу пришлось признать, что слова мужчины, как бы печально это ни было, весьма походили на истину.

— Король Ричард — великий воин и прекрасный военачальник, — отозвался рыцарь, стараясь, чтобы его фраза не прозвучала высокомерно. Путешествие через пролив могло, оказаться долгим и утомительным, и разумная доля слухов наверняка поможет скоротать время. Не стоит сразу же после отплытия так резко отказываться от беседы с единственным попутчиком.

— Да, да, я и не отрицаю этого, — нетерпеливо отозвался купец. — Но все-таки есть и другие дела, которыми король должен заниматься, разве нет? — Он бросил на Жосса хитрый взгляд. — Другие обязанности, если вы понимаете, о чем я толкую.

Жосс, разумеется, понимал.

— Вы имеете в виду женитьбу короля?

— Да, именно. Та иноземная красавица, говорят, из жаркой южной страны, где апельсины падают с деревьев прямо в руки, где солнце сжигает человеческую кожу дочерна и где женщины необузданные и страстные… — Он сглотнул и, овладев собой, продолжал спокойнее: — Так, по крайней мере, я слышал. Повезло старине королю Ричарду, скажу я вам.

Этот человек едва ли бывал в Наварре, подумал Жосс. Такое странное описание тамошнего народа совсем не соответствовало представлениям рыцаря.

— Говорят, королева Беренгария — одна из самых прекрасных женщин нашего времени, — осторожно заметил он.

— Да уж, так говорят о каждой венценосной королеве, — ответил купец. — Все-таки ради нашего доброго короля Ричарда будем надеяться, что на этот раз слухи верны, а?

— Конечно, — ответил Жосс.

Наступило недолгое и вполне дружеское молчание. Потом купец полез в большой мешок, стоявший у его ног, вынул оттуда фляжку и, откупорив ее, предложил Жоссу. Тот принял угощение с признательностью — на палубе становилось холодно, и ветер пригнал тучи колючих, заледеневших капелек дождя. Жосс выпил и почувствовал, как приятное тепло от крепкого напитка спускается по его горлу.

— Благодарю вас, — сказал он, возвращая фляжку купцу, который сделал более солидный глоток.

— За короля и королеву, — проговорил купец, поднимая фляжку. Он бросил взгляд на Жосса. — И за плод их брачной постели.

Жосс ответил с глубокой искренностью:

— Аминь.

— Давно не были в Англии? — спросил попутчик.

— Гм… Несколько недель.

— Тогда вы не знаете, что затевает братец короля, — заметил купец.

Внезапно зажегшийся в его глазах огонек намекал на то, что он горит желанием просветить своего несведущего попутчика.

— Вы говорите о принце Иоанне?

— Да, о нем.

— Что же он сделал?

Купец ухмыльнулся.

— Он решил, что король никогда не вернется, — последовал ответ. — Эти закадычные дружки, Иоанн и его единокровный брат Жоффруа, которого сделали архиепископом Йоркским, хотя, клянусь жизнью, я никогда не знал человека, менее пригодного для такой высокой церковной должности, никогда.

— Они плетут интриги — принц Иоанн и архиепископ? — Это была тревожная новость. — Я так понял, что король изгнал своего единокровного брата Жоффруа, запретив ему на вечные времена даже ступать на английскую землю.

— Да, так, и это было мудро. Знаете, он готовил такой же указ и насчет принца Иоанна, только мать, королева Алиенора, уговорила его смягчиться. — Купец чуть слышно вздохнул. — Не мое это дело сомневаться в решениях знатных и великих, но я спрашиваю себя: что у дорогой королевы было на уме, благослови Господь ее душу? Хотя материнская любовь не знает благоразумия, ведь так, сэр?

Жосс согласился, что, возможно, так оно и есть.

— И вот теперь архиепископ Жоффруа вернулся, не дождавшись позволения, и, похоже, толкует повсюду, что нелепо быть архиепископом города в стране, где не разрешено жить.

Да, подумал Жосс, это глупо. Но в свете тревожных известий как же прав был король Ричард, пытаясь удержать за пределами королевства коварных братьев, которые вечно суют нос не в свои дела. Особенно, когда он сам так далеко.

Жосс уже собирался попросить купца рассказать подробнее, что замышляют Жоффруа и Иоанн, но тот заговорил сам:

— Скажу вам, сам король споткнулся об эту лису Лоншана.

— Его регента? Подумать только! Что он сделал?

— Гордость вошла в его голову и застряла там крепко, как башмак в грязной канаве. Он ходит повсюду с презрительной миной на лице, как будто у него под носом всегда воняет. А может, так и есть, если поразмыслить хорошенько. — Купец захохотал, и Жосс присоединился к нему. — Наш дорогой принц Иоанн не единственный, кто находит его напыщенным и манерным.

— Боже мой, — пробормотал Жосс.

Купец захохотал опять. Его лающий смех вызвал ответные крики чаек, паривших поблизости.

— Вы, наверно, не слышали, что произошло между ними, Лоншаном и архиепископом, когда Жоффруа тайком вернулся в Англию? Остановите меня, если знаете, но это — славная история.

— Не слышал, — согласился Жосс. — Продолжайте.

Купец снова поменял положение, выбросив вперед ногу: качка корабля усиливалась.

— Что ж, дело было так. Когда архиепископ прибыл в Дувр, люди Лоншана поджидали его и, будучи надежными и верными слугами короля, без колебаний применили указ их отсутствующего господина. — Он ухмыльнулся. — С большим рвением, чем сам король Ричард мог бы пожелать, осмелюсь предположить! Они схватили архиепископа Жоффруа и бросили в Дуврскую тюрьму.

— Превосходный способ обращаться с архиепископом, — заметил Жосс с насмешливым неодобрением.

— Да, тут вы правы! А принц Иоанн без колебаний воспользовался этим для собственной выгоды. Притворился, что оскорблен, собрал епископов, судей и всех прочих на Чтение и убедил их, что это не дело Лоншана — так своевольно обращаться с единокровным братом короля и что его надо немедленно вызвать для объяснений и вышвырнуть с должности как можно быстрее.

— Он ушел? Лоншан ушел? — спросил Жосс.

Купец поднял палец. Очевидно, ему хотелось изложить эту историю по-своему, не торопясь и не забегая вперед.

— Подождите-ка, — сказал он, — я все расскажу вам. Лоншан, знаете ли, вовсе не дурак. У него свои шпионы, всем это известно, и его заранее предупредили, откуда ветер дует. Он заявил всем важным персонам на Чтении, что слишком болен для путешествия, а затем спрятался в Лондонском Тауэре. Епископы и все прочие решили, что его присутствиями не требуется для того, чтобы свести с ним счеты, что они и сделали. Свели с ним счеты, я имею в виду. Его выгнали, выставили за дверь, и нет ни единой души, кто бы пожалел об этом. Угадайте, что Лоншан тогда сделал? Ну-ка, угадайте! Клянусь, у вас не выйдет!

— Даже не буду пытаться, — ответил Жосс, усмехнувшись. — Расскажите.

Купец загоготал.

— Он просто-напросто сбежал из Англии, переодевшись женщиной! — воскликнул рассказчик. — Он, презирающий женский пол! Он настоящий коротышка, и из него получилась хорошенькая женщина, одетая с ног до головы в зеленый наряд!

Жосс обнаружил, что тоже смеется. Он видел Уильяма Лоншана совсем недолго, но мог представить его одетым в женское платье. Почти.

Веселье купца росло. Со смехом он продолжал:

— Только позвольте мне рассказать, что случилось дальше, дружище, и я дам вам возможность вставить слово.

— Сомневаюсь, что я смогу сравниться с вами, — заметил Жосс, но, кажется, купец его не слушал.

— Он добрался до Дувра, наша леди Лоншан, представьте, и начал заинтересованно глядеть по сторонам в поисках корабля, который доставит его во Францию. — Рассказ прервал новый взрыв хохота. — Представьте, стоит он на причале, смотрит туда и сюда, и тут появляется матрос! Только что из дальнего плавания, разумеется, страстно мечтающий о женщине, которая согрела бы его постель! И этот моряк обнимает Лоншана и говорит: «Привет, моя прелесть, не хочешь ли немного повеселиться?»

— Ха! — Жосс мог вообразить это. — И что он? Захотел повеселиться?

Купец ответил с притворным возмущением:

— Я совершенно уверен, что нет. Он совсем не такой, несмотря на все его скверные дела! — Затем, еще раз достав свою фляжку, попутчик ободряюще взглянул на Жосса и сказал: — А сейчас, сэр, ваша очередь. Расскажите мне, что нового во Франции.

Возвращение Жосса в Новый Уинноулендз стало поводом для торжества. Уилл и Элла, которые ожидали его давным-давно, потрудились на славу, чтобы радушный прием, оказанный хозяину, был безукоризненным. Более того, за время отсутствия рыцаря Уилл сумел убедить даже самых низкородных обитателей поместья в том, какой у них хороший хозяин. Жосс с удивлением обнаружил, что его радостно приветствовал каждый, кого он встречал.

Жосс сидел в своей собственной зале за кружкой превосходного меда Эллы в руке, поставив ноги на скамейку перед огромным пылающим очагом, и думал, что это замечательно — быть дома.

Он нанес визит вежливости общине в Хокенли за две недели до Рождества.

Сестра Марта вышла, чтобы забрать его коня, брат Майкл, перестав подметать, поднял голову и перекинулся с ним парой слов, брат Савл, издалека заприметив Жосса, побежал навстречу и крепко, с удовольствием пожал ему руку.

Пересекая внутренний двор и направляясь к комнате аббатисы, Жосс с радостью подумал, что здесь все выглядит так, словно он никуда и не уезжал.

Аббатиса тоже тепло поприветствовала его. Она расспросила, что рыцарь делал все это время, и внимательно выслушала рассказ о семье в Аквине и возвращении в Новый Уинноулендз. Жосс, в свою очередь, спросил ее, как обстоят дела в общине Хокенли, и она уверила его, что все идет хорошо.

После недолгой паузы он спросил:

— Эсиллт все еще здесь?

Аббатиса улыбнулась.

— Да. Я ожидала, что вы об этом спросите.

— Могу я увидеть ее?

— Конечно. Вы знаете, где ее найти.

Когда Жосс подходил к двери дома для престарелых, он услышал пение Эсиллт.

«Что ж, — подумал он, — значит, девушка вновь повеселела».

Он вошел, поспешно закрыв за собой дверь, — дул пронизывающий западный ветер — и увидел в дальнем конце просторной комнаты сестру Эмануэль, склоненную над пациентом, который вдыхал пары какого-то горячего снадобья из широкой низкой чаши. Эсиллт складывала чистые покрывала.

Она подняла глаза и заметила рыцаря.

Улыбка медленно преобразила ее лицо, когда Эсиллт, положив выстиранные вещи, подошла и поздоровалась с ним.

— Я обещал, что приду, — мягко сказал Жосс.

— Так и есть, — согласилась она. — Я знала, что однажды вы придете.

Взяв рыцаря за руку, она повела его по комнате, представляя пожилым людям и останавливаясь для беседы возле тех подопечных, кто был достаточно бодр, чтобы поговорить с незнакомцем, и проходя мимо тех, кто мог лишь кивнуть. Одна старая монахиня с добрым лицом, чьи сияющие голубые глаза, казалось, не пропускали ни малейшей детали, взяла руку Эсиллт, сжала ее и, лаская девушку взглядом, сказала Жоссу:

— Она наша радость, эта девушка. Она нежна с нами, как мать. Разве удивительно, что мы любим ее?

Вспыхнув, Эсиллт наклонилась, поцеловала пожелтевшую, в глубоких морщинах, щеку старой женщины и пробормотала что-то похожее на «О, что вы!»

Когда Жосс и Эсиллт закончили обход, они подошли к двери и остановились.

— Значит, ты решила остаться, — проговорил он.

— Да.

— Хорошее решение, Эсиллт.

— Пока, — поспешно добавила она.

— Только пока?

Девушка подняла голову, и рыцарь заглянул в ее ясные глаза. В какое-то мгновение Жосс почувствовал, что читает ее мысли. Эсиллт такая юная, пусть она обрела и потеряла одну любовь, но вне этих стен — целый мир, полный тех, кого она могла полюбить. Неужели ее будущее — остаться взаперти с этими милыми стариками, даже если никто не сможет позаботиться о них лучше?

«Нет, — с грустью подумал он, — нет». Но ни она, ни он не высказали этой мысли. Вместо этого после паузы Эсиллт просто повторила это слово:

— Пока.

Жосс вернулся, чтобы посидеть с аббатисой, которая обещала ему кружку горячего вина. Когда Жосс постучал в дверь и вошел, он уловил аромат пряностей.

— Пахнет чудесно, — заметил он, усаживаясь.

— Вино действительно чудесное, — согласилась аббатиса. Она наполнила оловянный кубок и протянула ему, затем, подняв свой, сказала: — Добро пожаловать снова.

— Благодарю вас. — Рыцарь потягивал вино. — Восхитительно!

Некоторое время они наслаждались горячим душистым напитком.

Потом Жосс осторожно заговорил:

— Боюсь, юная Эсиллт не останется ухаживать за старыми людьми навечно.

— Конечно, нет, — спокойно согласилась аббатиса. — Она выйдет замуж, заведет большую семью, вырастит детей, а потом, если на то будет воля Всевышнего, вспомнит о своем даре и вернется к работе, которую выполняет так хорошо.

— Вы думаете?

Она улыбнулась.

— Я молюсь об этом. Такая женщина, как она, всегда будет нужна.

— Гм… — Он остановился, сделал глоток, затем поинтересовался: — А сестра Калиста? Как она?

— Ах, сестра Калиста! Да. Она одна из самых юных монахинь, когда-либо давших вечные обеты здесь у нас, но я думаю, что была права, разрешив ей принять постриг. Она так счастлива, сэр Жосс!

— Я рад, — просто ответил он. За одной мыслью следовала другая, и он спросил: — Что-нибудь еще произошло вслед за тем делом, летом? Полагаю, Сиф Миллер был отпущен?

— Да, — она нахмурилась. — Не слишком великий повод для ликования, но я слышала, что едва не состоявшееся знакомство с палачом подействовало на него благотворно.

— Что вы хотите этим сказать?

— Это побудило его исправиться. — Элевайз вздохнула. — И нам остается только молиться, чтобы эти изменения в лучшую сторону сохранились навсегда. Но у меня на этот счет сомнения.

— Имейте веру, аббатиса, — с напускной строгостью заметил он.

Ее брови взлетели вверх.

— Я имею, сэр Жосс. А еще у меня есть опыт.

— Ах, да, — он склонил голову. Затем, возвращаясь к теме их разговора, спросил: — Думаю, других арестов в связи с теми двумя смертями не было?

— Тремя смертями, — поправила она.

— Да, тремя.

На какое-то время Жосс забыл о Тобиасе и бедной Петронилле в ее недавнем вдовстве.

— Нет, больше никаких арестов. Шериф Пелем был доволен выводом, что Лесные люди убили Хамма Робинсона, а Эсиллт рассказала ему, что Тобиас зарезал Юэна Ашера. Поскольку первые к тому времени уже были в сотнях миль, а второй — еще дальше от рук шерифа, он мало что может сделать.

— Все так, — пробормотал Жосс.

Внезапно перед его глазами возникла картина: красивый молодой человек с соколом на запястье выезжает из леса солнечным летним утром. «Тобиас, — подумал он, — не дал ни малейшего повода подозревать, что был не тем, за кого себя выдавал. А выдавал он себя за жизнерадостного парня, наслаждавшегося утренней соколиной охотой. Хотя лишь несколькими часами раньше он занимался любовью со своей женщиной и заколол кинжалом несчастного беднягу, который случайно помешал им». Другая мысль поразила его.

— Ну, конечно же! — пробормотал он.

— Сэр Жосс?

— Я только что думал о Тобиасе. В то утро, после того как мы нашли тело Юэна Ашера, я встретил его.

— В самом деле?

— Да. Я всегда недоумевал, что он делал там, и решил, что он, как бы это выразиться, пустил нам пыль в глаза. Тем, что он был прямо там, так близко к месту убийства, он словно пытался убедить нас, что не имеет к этому никакого отношения.

— Очень хорошая идея, — отозвалась аббатиса. — Тем более, что это сработало.

— Да. — Жосс проигнорировал ее мягкую иронию. — Но, аббатиса, причина в другом!

— В другом?

— Да. Помните, как Эсиллт была одета? Или, точнее, не одета? У нее не было ничего на голове, и…

— Да, я помню.

Жосс прочитал в ее прохладном тоне мягкий упрек: нужно ли говорить о подобных вещах? Но он знал, что делает.

— Аббатиса, а вы не задумывались, что сталось с недостающей одеждой Эсиллт? Он…

— Тобиас вернулся, чтобы забрать ее! — закончила Элевайз за него. В ее голосе слышалось волнение, вся холодность улетучилась. — Ну, конечно! Представляю, что было бы, если б рядом с телом бедняги Юэна нашли женскую одежду! Все сразу узнали бы, что накидка и прочее принадлежит Эсиллт, а потом вышли бы на Тобиаса, который был ее любовником и снял с нее все это.

— Да, да, — задумчиво говорил Жосс. Взглянув на аббатису, он неуверенно продолжил: — Я не могу не думать, аббатиса, что, может быть, это к лучшему, что все случилось именно так.

Она долго смотрела ему в глаза. Потом ответила:

— И я.

— Гм… Но иногда меня тянет рассказать кому-нибудь, что мы видели, там, на поляне. Полагаю, это исключительно оттого, что я знаю: этого делать нельзя.

— В самом деле? — Кажется, признание рыцаря ее позабавило. — А меня не тянет. — Она остановилась. — К тому же, — продолжила она спокойно, — я уже все рассказала.

— Что?

«О Боже мой! — подумал он, — неужели это правда? Неужели Элевайз нарушила клятву, данную Наставнице? И теперь между лопатками всегда будет зуд от предчувствия умело брошенного дротика с кремниевым наконечником?»

— Не пугайтесь так, Жосс, — сказала аббатиса, улыбнувшись. — Я рассказала другу, вездесущему и надежному другу, который любит меня, как любит всех нас, и не обманет мое доверие.

— Ах… О, понимаю.

Да. Конечно. Она рассказала Господу, а Он, без сомнений, уже все знал.

Аббатиса наблюдала за рыцарем.

— Вам тоже следует попробовать, — предложила она.

Их взгляды встретились.

— Возможно, я так и поступлю.

Жосс не остался в Хокенли допоздна. Темнело рано, и он хотел побыстрее оказаться возле своего собственного очага. Аббатиса вышла проводить его.

Удерживая рукой узду Горация, она сказала:

— Я еще не поблагодарила вас, Жосс, за то, что вы сделали летом.

— Я не сделал ничего особенного, — возразил он. — В том, что убийства раскрыты, нет никакой моей заслуги.

— Возможно, и так. — Элевайз казалась немного смущенной, что было необычно для нее. — На самом деле я благодарю вас не за это, а за спасение моей жизни.

Она, оказывается, помнила.

Пытаясь не обращать внимания на вспыхнувший внутри теплый огонек счастья, рыцарь ответил:

— Вы бы не погибли, Элевайз. Такая сильная женщина, как вы, не может погибнуть.

Она пожала плечами.

— Кто знает?

Затем аббатиса отпустила узду и повернулась, чтобы уйти.

Жосс крикнул ей вслед:

— Если я понадоблюсь, вы знаете, где меня найти!

Но она лишь помахала рукой в ответ.