"Победители недр" - читать интересную книгу автора (Адамов Григорий Борисович)

Глава 1 КНЭ

Географические карты всех частей света, огромная, почти до потолка, карта СССР, диаграммы, чертежи, синьки, эскизы зданий, сооружений, снарядов самых необычайных форм и размеров сплошь закрывали стены и простенки большой комнаты в Доме учёных.

На столиках, этажерках и полках разместились макеты и модели этих зданий и снарядов. Тут были диковинные гидростанции над голубыми лентами рек, вертикальные разрезы гигантских понтонов, качающихся над прозрачными морскими глубинами, плотины, прорезанные многочисленными огромными трубами, высочайшие ажурные башни с букетом ветряных колёс на вершине, коротко усечённые конусы и длинные полуцилиндрические желоба, устремлённые кверху и покрытые внутри зеркалами.

Большой овальный стол с изогнутыми ножками стоял посреди комнаты. Он был уставлен стаканами чая, кофе, бутылками ликёров, сифонами, вазами с фруктами и конфетами, коробками папирос и сигар.

У стен стояли мягкие диваны, в углах, вокруг маленьких столиков, были разбросаны удобные кресла; большой стол окружали лёгкие стулья.

Комнату наполняли шум, говор, смех, весёлые восклицания. Человек двадцать мужчин и женщин, разбившись на группы, оживлённо беседовали.

Сегодня дежурный распорядитель — Цейтлин.

Он непомерно толст, этот Цейтлин, но его энергия и подвижность изумительны. Он весел, его толстые, красные губы улыбаются, а близорукие глаза щурятся под большими очками. Вот он схватил стакан чая и поставил возле миловидной, невысокой девушки:

— Пейте, Ниночка, пейте, голубушка! Поправляйтесь!

— А вы, Илья Борисович, от чая так поправились? — спросил Андрей Иванович, спокойный, смуглый человек с густой шапкой тёмных волос.

Но Цейтлин уже не слышал. Из другого конца комнаты он тащил к столу сразу трёх человек, яростно споривших возле этажерки с моделями зеркальных приборов.

— Да идите же к столу наконец! — кричал он. — Можете и там спорить, несчастные гелиофантасты! Конкретной пользы будет столько же…

Николай Рощин, высокий блондин с длинным, худым лицом, быстро повернулся к Цейтлину и язвительно произнёс:

— Я думаю, что всей ветротехники хватает только на твою энергию. В этом, кажется, и вся конкретная польза от неё.

— Ты говоришь глупости, Николай! — У Цейтлина от обиды задрожали губы. — Моя ветроэнергетика даёт уже столько электроэнергии, сколько три Днепрогэса, а твоё гелио пока способно только сушить фрукты, давать горячую воду в банях да жарить котлеты в Средней Азии.

— Я не спорю, — сказал, смеясь, Рощин, — ты полон ветроэнергии, но это старая, древняя, известная чуть ли не египтянам сила. Ветроэнергия просто анахронизм в нашем Клубе новой энергии. А ты так пренебрежительно относишься к гелиотехнике и её представителям, что я, кажется, внесу предложение об исключении тебя и твоей ветроэнергетики из КНЭ.

— Подумаешь! — презрительно скривил губы Цейтлин. — Если так рассуждать, то, пожалуй, придётся распустить весь наш клуб. Здесь не представлен ни один вид энергии, которая не насчитывала бы за собою веков. Твоё гелио, Николай, ещё, говорят, Архимед пустил в ход, когда огромным зеркалом, составленным из тысяч женских туалетных зеркал, поджёг римский флот, осаждавший Сиракузы. Энергию морских приливов и отливов использовали в Англии и Нормандии ещё в четырнадцатом и пятнадцатом веках. Энергию падающей воды тоже с незапамятных времён применяли в водяных мельницах. Как же ты исключишь ветроэнергию? Нет, брат, этот номер не пройдёт!

И, сверкнув стёклами очков, он помчался к дверям, весело приветствуя входящего:

— Кого я вижу?! Милый, сумрачный друг мой! Где ты пропадал?

Лицо Никиты Мареева было, в самом деле, невесёлым. Две резкие морщины залегли над переносицей, две другие — длинные, глубокие — протянулись от носа вниз, к небольшой чёрной бородке. Густые брови низко нависли над чёрными, строгими, почти жёсткими глазами.

Увидев Цейтлина, Мареев улыбнулся. Взгляд неожиданно стал мягким.

— Где же ты пропадал, Никитушка? — пожаловался Цейтлин, обнимая Мареева. — Ты меня подводишь. Я тебя ввёл в наш клуб, а ты на одном собрании побывал и пропал на полгода! Что же это такое?!.

— Не сердись, дружище! — ответил Мареев. — Некогда. Я занят сейчас новым проектом. Кроме того, месяца два пробыл на нефтяных промыслах.

— Проект? Нефтяные промысла? — с изумлением протянул Цейтлин. — И я ничего не знаю об этом?! Позор! И если проект связан с нефтью, то что у тебя общего с нашим Клубом новой энергии?

— Не беспокойся, Илья. Я верен до гроба нашему клубу. А на нефтяных промыслах я изучал работу нового сплава «коммунист». Ты слышал о нём? Он твёрже алмаза, и любая горная порода для него значит не больше, чем масло для ножа.

Разговаривая, они подошли к столу. Усевшись, Мареев прислушался к оживлённому разговору соседей. Нина Малевская рассказывала Андрею Ивановичу о последнем проекте ветросиловой электростанции, которую собирались установить на Мархотском перевале у Новороссийска.

— Её мощность будет доходить до двадцати тысяч киловатт, диаметр колеса — сто двадцать метров, высота башни — девяносто метров.

— Какая махина! Сколько металла, труда, и сколько непостоянства, случайностей! — огорчался Андрей Иванович, её собеседник. — Ваша ветроэнергетика, по-моему, сплошной пережиток старины, как паруса в век паротурбинного судоходства. Будет ветер или не будет?.. Пошлёт боженька силы или нет?.. Перешли бы лучше, Нина Алексеевна, к нам, в лабораторию «разницы температур».

Малевская насмешливо посмотрела на Андрея Ивановича.

— Будет ветер или не будет? Не беспокойтесь, — он всегда есть и всегда будет. Нужно только забираться повыше, где существуют постоянные ровные потоки воздуха. А металла у нас с избытком хватит. Зато, когда мы вполне освоим эти агрегаты по двадцать тысяч киловатт и установим их в достаточном количестве, мы зальём всю страну электроэнергией. Тогда о кустарщине вашей «разности температур» и говорить не придётся.

— Ну, что же! Всё решит копейка… маленькая трудовая советская копейка. Посмотрим, у кого киловатт-час работы обойдётся дешевле, тогда и решится вопрос о преимуществе.

Подошел ещё один запоздавший посетитель. Он молча поздоровался с Малевской и Андреем Ивановичем и потянулся за кофе.

— Что с тобой, Виктор? — спросила его Малевская. — Молено подумать, что тебе свет не мил.

— Мало радости… — пожал плечами Виктор Семёнов. Он крупными глотками выпил кофе, потом, внезапно взволновавшись, отодвинул от себя чашку.

— Я не могу равнодушно слушать все эти разговоры, — слегка заикаясь, сказал он, повернувшись к Малеской. — При наличии такой огромной береговой линии, как у нас, не проявлять интереса к использованию энергии морского прибоя — это… это преступление… это вредительство… Десятки миллионов лошадиных сил каждого сильного порыва ветра пропадают зря! Если использовать только пять процентов энергии, которую развивает прибой у нашего черноморского побережья, весь Кавказ будет обеспечен электричеством для своих нефтяных промыслов, железных дорог, заводов и фабрик. А чиновники из технического совета при Госплане требуют ещё какой-то доработки моего проекта.

— Это проект качающегося понтона? — спросил Андрей Иванович.

— Ну да! Это же так просто. Мы сооружаем огромный понтон, состоящий в свою очередь из отдельных маленьких понтонов, насаженных на общем валу. Каждый из них соединён системой рычагов с береговыми насосами. Когда волны прибоя приводят в движение понтоны, это движение через рычаги передаётся насосам. Насосы накачивают воду в огромное водохранилище на высоком берегу, а оттуда, с высоты, вода по трубам падает на турбины электростанций… Вы понимаете, что могут дать мои понтоны, если их расставить на десятки километров вдоль самых неудобных, скалистых частей побережья, где неустанно, беспрерывно, днём и ночью с чудовищной силой грохочет прибой?! А мне говорят о какой-то доработке! Можно ли оставаться спокойным при таких бюрократических задержках!

Длинный Рощин промолвил со своей обычной язвительной усмешкой:

— Государственные денежки разбрасывать направо-налево тоже не следует. Надо быть вполне уверенным в целесообразности нового проекта, чтобы тратить на него средства.

— То есть, как это «направо-налево»? — крикнул возмущённо Семёнов. — Мой проект вы считаете «направо-налево»?

Рощин пожал плечами:

— Я не осуждаю ваш проект, но когда есть такой неистощимый источник энергии, как солнце, которое мы уже научились хорошо эксплуатировать, целесообразно ли тратить деньги на что-то неизвестное?

Почуяв вызов, Семёнов заставил себя успокоиться.

— Скажите, Рощин, — подчёркнуто вежливо обратился он к противнику, — по-вашему, можно считать «неизвестным» проект, разработанный специальным институтом и одобренный весьма компетентными органами?

— Можно только пожалеть об этом, — раздался спокойный, тихий голос Мареева.

Спорщики невольно повернулись к нему.

Не ожидавший этого нападения Семёнов растерялся:

— Почему же об этом следует жалеть?

— Потому что ваш проект, каким бы он ни был остроумным, да и все другие проекты по изысканию и исследованию новых источников энергии потеряют вскоре весь свой смысл и отпадут, как лишние.

— Что такое? Что он говорит? Почему? — послышалось со всех сторон.

— Может быть, вы, Мареев, изобрели наконец перпетуум-мобиле? — насмешливо спросила Малевская.

— Ну, что вы, Ниночка! — возразил Рощин. — Никита Мареев таким шарлатанством не занимался бы. Всего вероятнее, он раскрыл тайну практического использования внутриатомной энергии. Если это так, то я разбиваю свои гелиозеркала и иду к нему в чернорабочие…

Мареев спокойно грыз большое сочное яблоко, как будто эти насмешливые реплики к нему не относились.

— Чего вы зубоскалите? — вмешался Цейтлин. — Говори, Никитушка, говори и заставь их прикусить языки.

— Что же? Немного раньше, немного позлее… — задумчиво произнёс Мареев.

Он положил остатки яблока на тарелку и неторопливо отодвинул её от себя.

— Лучшее — враг хорошего. Обильный, дешёвый, постоянный источник энергии — вот то лучшее, что угрожает всем вашим проектам. Разве солнце везде, всегда и с надёжным постоянством даёт нам своё тепло? Летом мы получаем от него одно количество энергии, а зимой — вдвое, втрое меньше. Из каких же расчётов исходить при планировании хозяйства того или иного района? Дальше. Сегодня солнце, завтра облачно, а послезавтра начались дожди. В лучший солнечный день сила радиации меняется с каждым часом. Как же работать с такой капризной энергией? А энергия ветра — лучше?

— Стоп, Никита! — поднял руку Цейтлин. — Осторожно! Не забывай, что я ветроэнергетик, и я не позволю…

— Я считаю, что ты прежде всего энергетик, а потом уж и лишь до тех пор, пока это нужно родине, ветроэнергетик.

— Это правильно! — воскликнула Малевская, ударив рукой по столу. — Тысячу раз правильно! И пусть он говорит о ветроэнергии всё, что думает.

— Я могу сказать о ней почти то же, что сказал о солнечной энергии. Преимущество ветра лишь в том, что у нас в СССР можно его найти от полюса до Пянджа, в то время как солнце выше пятидесяти градусов северной широты, то есть почти на трёх четвертях площади СССР, неприменимо как надёжный источник энергии. Но ветер тоже непостоянен, капризен и маломощен.

— И постоянство и мощность, — прервала Малевская, — мы найдём в верхних слоях воздуха. Надо поднять туда мощные ветродвигатели, и тогда не будет соперника у этого неисчерпаемого источника энергии.

Мареев сдержанно улыбнулся:

— Какую же высоту вы считаете достаточной для ветродвигателя? Какими Эйфелевыми башнями нужно покрыть землю, чтобы получить гигантское количество энергии, необходимое для нашей страны? Гелиотехники считают, что гелиостанциями необходимо покрыть десятую часть поверхности каждого района. А сколько нужно построить ветродвигателей для получения энергии одного Днепрогэса?

— Двадцать восемь ветродвигателей мощностью по двадцать тысяч киловатт каждый; по одному агрегату на каждый квадратный километр, — ответила Малевская.

— Но пока ещё без гарантии постоянства и надёжности работы? — допрашивал Мареев.

— Д-да… пока без гарантии абсолютной ровности, — неохотно подтвердила Малевская.

— Значит, есть основания для поисков чего-либо лучшего, чем ветер? Вот это лучшее и явится врагом вашей ветроэнергии.

— Но что же это за таинственное лучшее? — закричала Малевская. — Откройте наконец ваш секрет!

— Этот «секрет» всем вам давно известен, — резко ответил Мареев. — О нём упоминается во всех учебниках геологии, геофизики, энергетики. Но вы ищете новых источников везде — над собой, вокруг себя — и забываете только об одном…

— О чём же? — спросил кто-то нетерпеливо.

— Вы забываете посмотреть себе под ноги, подумать о том, что скрывается у вас под ногами…

— Подземная теплота! — воскликнула Малевская.

— Да! — Мареев повернулся к ней. — Подземная теплота! Источник энергии — вечный, неисчерпаемый, всегда готовый давать столько энергии, сколько нужно в любой момент для любой цели! Источник, превосходящий мощность ветра, морского прибоя, приливов и отливов! Источник, не знающий колебаний, работающий всегда — зимой и летом, ночью и днём, в ясную и облачную погоду, сегодня и через тысячелетия! Его не надо искать, он не связан с каким-либо ограниченным участком земной поверхности, он всегда тут, у вас под ногами, где бы вы ни стояли. Доберитесь только до него! Доберитесь до той температуры, какая вам понадобится — от нескольких градусов тепла до сотен и тысяч градусов, — поставьте там трансформатор тепловой энергии в механическую — и вы наводните ею и нашу страну и, в будущем, весь земной шар! Борьба за нефть, за уголь, за мощные водопады отпадет, исчезнет.

— Старик Парсонс вам кланяется из гроба, — прозвучал насмешливый голос Рощина в наступившей тишине.

Все вздрогнули.

— Чарльз Парсонс? — Мареев медленно провел рукой по лбу. — Да… Парсонс — гений, далеко обогнавший свою эпоху. Он первый ещё в 1920 году предложил использовать подземную теплоту в широких масштабах.

— Но ему пришлось отказаться от своего проекта! — продолжал Рощин.

— Да… В проекте Парсонса две основные ошибки. Во-первых, он не учёл низкой теплопроводности горных пород. Во-вторых, при температуре в сто пятьдесят — двести градусов ни машины того времени, ни люди не смогли бы работать.

— Следовательно, всё дело в чисто практических предложениях, которые, надеюсь, мы сейчас здесь услышим и которые, я уверен, затмят примитивные проекты Парсонса.

Мареев посмотрел на Рощина и медленно покачал головой.

— Сегодня я этого не намерен делать. Я ставлю пока лишь проблему… проблему, которую вы совсем забыли, разрешение которой сделает бесполезными и ненужными все ваши усилия в других направлениях. Я хотел лишь сказать: «Ищите здесь, как это делаю я! Соедините ваши силы с моими в одном направлении! Не распыляйте их! И тогда мы получим потрясающий эффект. Откроется новая эра в вековой борьбе человека с природой! Неистощимые потоки новой энергии, подчинённые интересам нашего бесклассового общества, преобразуют лик земли!»

Мареев посмотрел на часы, висевшие на стене, внезапно поднялся и, не прощаясь, направился к выходу.