"Просто волшебство" - читать интересную книгу автора (Бэлоу Мэри)

Глава 3

– Он мне неприятен, – откровенно призналась Сюзанна, когда Френсис поинтересовалась, что она думает о виконте Уитлифе.

– Вот как? – удивилась Френсис. – Однако он недурен собой и, как мне всегда казалось, очень обаятелен, ты не находишь?

В ответ на замечание относительно его наружности Сюзанна промолчала, хотя считала, что виконт Уитлиф не просто недурен собой, а более того, очень красив.

– Его обаяние – холодный расчет, – заметила она и, сняв шляпку, принялась поправлять перед зеркалом волосы. Френсис стояла в дверях спальни, теребя ленты своего капора. – Ни одного искреннего слова. И наверное, ни единой искренней мысли.

– О Боже! – рассмеялась Френсис. – Он и в самом деле не сумел тебя расположить к себе. Должно быть, пытался флиртовать с тобой?

– Ты слышала, что он сказал при знакомстве, – ответила Сюзанна и, отвернувшись от зеркала, жестом предложила подруге кресло возле туалетного столика.

Френсис вошла в комнату, но садиться не стала.

– А мне его слова показались забавными, – призналась она. – Он не имел намерения обидеть тебя. Дамам по большей части нравятся подобные комплименты.

– Он пустой и тщеславный человек, – отчеканила Сюзанна.

Френсис склонила голову набок и пристально посмотрела на подругу.

– По-моему, ты не права, делая столь скоропалительные заключения, – сказала она. – Никто на моей памяти не отзывался о нем дурно. Никто не говорил о нем как о никчемном повесе, я никогда не слышала о его распутстве, пристрастии к игре или еще о чем-то сомнительном, что довольно часто можно услышать о молодом, свободном светском человеке. Лусиус его любит. Я, признаться, тоже, хотя никогда не была предметом его галантных ухаживаний, что правда, то правда.

– Не понимаю, – проговорила Сюзанна, – как эти молодые леди так поддались его чарам.

– Мисс Рейкрофт и сестры Калверт? – уточнила Френсис. – О, это не совсем так. Они вполне отдают себе отчет, кто такой виконт Уитлиф: он знатен, умопомрачительно богат, он не их круга. Но его внимание доставляет им удовольствие, и можно ли их винить за это? Деревенская жизнь, видишь ли, чрезвычайно скучна, особенно когда не отъезжаешь от дома дальше чем на пять миль. А виконт Уитлиф виртуозно владеет искусством флирта. Развлекая дам, он ни одну не выделяет из всех, а посему не подает пустых надежд, которые могли бы привести к разочарованию. Женщины, я думаю, хорошо это понимают и женихов ищут в другом месте. В обществе это обычное дело.

– Слава Богу, – с сарказмом отозвалась Сюзанна, – я к светскому обществу не принадлежу. Слишком много притворства.

Перехватив взгляд подруги, она впервые улыбнулась и вдруг рассмеялась.

– Я рассуждаю как самая настоящая учительница, синий чулок! – сквозь смех проговорила она.

– Внешне решительно ничем ее не напоминающая, – вставила Френсис, смеясь вместе с ней. – Он, думаю, и по дороге в Баркли-Корт заигрывал с тобой, баловник, а ты, верно, чопорная, с каменным лицом, обдала его холодом? Он, бедолага, надо думать, совсем сбит с толку. Как жаль, что я этого не слышала!

Женщины снова рассмеялись. Может, она и впрямь по отношению к нему чересчур сурова, рассуждала про себя Сюзанна. Если б ей представили его не как виконта Уитлифа, а как, скажем, некого виконта Джонса или виконта Смита, она, наверное, отнеслась бы к нему более снисходительно.

– Во всяком случае, – заявила Сюзанна, – какой-то виконт не представляет для меня интереса. Я всегда говорила, что меньше чем на герцога не согласна.

Женщины захихикали – уж очень нелепо прозвучали слова «какой-то виконт».

– Пойдем ко мне в гостиную, – предложила Френсис, – велим подать чаю, поболтаем, пока не уйдут гости. На улице такая жара, а мы порядочно прошли. Мне опять хочется пить. Хотя немного размяться было хорошо. Последние несколько месяцев я наездилась в экипаже на год вперед.

Сюзанна проследовала за подругой в небольшую гостиную в личных покоях графа и графини и устроилась в мягком парчовом кресле, а Френсис, дернув за сонетку, вызвала прислугу.

Разговор о виконте был не окончен.

– Конечно, – возобновила его Френсис, – ты поступаешь разумно, относясь к Уитлифу с недоверием: он знает толк в женской красоте, но на сей раз ему не хватило проницательности разобраться, что ты слишком умна для пустых комплиментов и праздных заигрываний. С твоей стороны было умно не позволить ему вскружить себе голову. Но все же, Сюзанна, должен ведь и для тебя найтись подходящий мужчина. Я в это свято верю и больше всего на свете хочу, чтобы ты устроила свою судьбу. Вот, к примеру, мистер Берни, наш викарий. Он поселился здесь недавно, как раз перед нашим отъездом в Европу, поэтому я плохо его знаю. Но он приятной наружности, хорошо воспитан и не женат – по крайней мере шесть месяцев назад был холост. К тому же ему не больше тридцати. Есть еще у нас мистер Финн, фермер благородного происхождения, арендатор Лусиуса, – человек серьезный, достойный, рачительный хозяин и весьма представительный мужчина. Впрочем, ты, кажется, видела его, когда гостила у нас в прошлый раз.

– Да, – кивнула Сюзанна, и в ее глазах мелькнул веселый огонек. – По-моему, он неравнодушен к старшей мисс Калверт.

– Возможно, ты права, – согласилась Френсис. – Вот только я не уверена, что и она питает к нему чувства. Ну да ладно, исключим его на всякий случай: вдруг его чувство взаимно, а сердце несвободно?.. Есть еще мистер Даннен, землевладелец и, кажется, вполне состоятельный человек, во всяком случае он производит такое впечатление. С ним ты не знакома. Когда ты в прошлый раз была у нас, он находился в отъезде, кажется, в Шотландии. Он, правда, невысок ростом, но ведь и ты тоже. В остальном он мужчина привлекательный. Он, безусловно…

– Френсис! – со смехом прервала ее Сюзанна. – Не нужно меня сватать.

– Еще как нужно! – Распорядившись экономке насчет чая, Френсис устроилась на диванчике против Сюзанны и серьезно на нее посмотрела. – Ты, Клаудия и Анна – самые близкие, самые дорогие мои подруги, и я всем сердцем желаю вам такого же счастья, какое выпало мне. В наших краях должно хватить холостяков всем.

Сюзанна вновь рассмеялась – еще веселее, чем прежде, – а в следующую минуту к ней присоединилась и Френсис.

– Ну, по крайней мере для одной из вас, – уточнила она. – Не знаю, как ты, а я не могу представить себе Клаудию замужем. Анна же так привязана к Дэвиду, что, думаю, ни за что не рискнет подчинить его отчиму, который не обязательно будет с ним добр.

Дэвид Джуэлл родился вне брака – Анна никогда не была замужем.

– Стало быть, все сходится на мне? – сказала Сюзанна.

– Стало быть, так, – кивнула Френсис и, потянувшись к Сюзанне, крепко сжала ее руки. – Ты очень красива, Сюзанна, и добра. Судьба обошлась с тобой несправедливо. Попав в двенадцатилетнем возрасте в школу для девочек, ты до сих пор жила там, как в заточении, лишенная общества мужчин и их внимания.

– Ничего подобного, – твердо возразила Сюзанна, высвобождая руки. – Судьба обошлась несправедливо с сотнями и тысячами девочек, которым повезло меньше, чем мне. Ты знаешь, как я люблю школу, своих учениц, Клаудию, Анну и даже мистера Кибла со всеми остальными учителями.

Мистер Кибл был старым школьным привратником.

– Знаю, – вздохнула Френсис. – Я тоже любила школу, пока Лусиус не убедил меня, что пение и он значат для меня гораздо больше. Что ж, пока закончим на этом. А вот и чай.

Пока экономка ставила на стол поднос, пока Френсис разливала чай, женщины молчали.

– Через неделю в деревне состоится бал, – сказала Френсис. – Так что мы вернулись как раз вовремя.

– Это, наверное, будет прекрасно, – отозвалась Сюзанна. – Я даже немного боюсь. Ведь мне еще не доводилось бывать на балах.

– О! – Внезапно встрепенувшись, Френсис подняла на нее глаза. – Ну конечно же! Но ты всегда показывала девочкам танцевальные па. А теперь сможешь блеснуть своим умением на настоящем балу. Тебе нечего бояться. Это провинциальная ассамблея, народ там собирается простой. Люди приедут веселиться, а не подмечать чужие недостатки. Но если эта внезапная настороженность в твоих глазах, глупышка, вызвана обещанием виконта Уитлифа быть на балу, то я бы предпочла, чтоб он, не дожидаясь этого рокового вечера, поскорее уехал к себе в Сидли-Парк. Ты не должна пасовать перед ним.

Сидли-Парк. Опять Сидли-Парк. Сюзанна почувствовала, как сжалось ее сердце. Ну почему, почему виконт Уитлиф оказался другом мистера Рейкрофта? И почему так вышло, что он гостит у него в Харфорд-Хаусе именно сейчас? Долгие годы – целых одиннадцать лет – ничто не напоминало ей о детстве, о том, как резко, как ужасно оно оборвалось. Ей удалось убедить себя, что она все забыла.

– Знаешь, – продолжала Френсис. – Лусиус наказал викарию проследить, чтобы на балу сыграли хотя бы один вальс. Я тебе рассказывала о нашем первом вальсе? Мы танцевали в пыльном бальном зале на втором этаже пустой, неотапливаемой гостиницы, хотя на дворе была зима, вокруг ни души, и без музыки.

– Без музыки? – рассмеялась Сюзанна.

– Я сама напевала, – ответила Френсис. – Это был самый чудесный вальс в моей жизни, Сюзанна, поверь.

Женщины одновременно погрузились в молчание. Мечтательное выражение на лице Френсис и легкий румянец на ее щеках говорили о том, что она мысленно перенеслась в прошлое и вновь кружится в вальсе. Доведется ли и ей танцевать на балу? – думала Сюзанна. Ах, как бы ей этого хотелось! Пусть даже не вальс – о вальсе она и не мечтала! Она была готова танцевать что угодно.

Впрочем, она умела танцевать и вальс. Мистер Хакерби, учитель танцев в их школе, учил ему девочек. Хотя вставать в пару с ученицами ему не дозволялось. Поэтому на уроках он пользовался услугами кого-нибудь из учительниц. Раньше это была Френсис, а теперь с ним танцевали Сюзанна, Анна или мадемуазель Этьен – по очереди.

Вальс был любимым танцем Сюзанны. Правда, в танцах с мистером Хакерби не было ровно ничего романтичного, тем более в присутствии хихикающих в кулак девочек. Однако Сюзанну не оставляла мечта в один прекрасный день закружиться в танце в сверкающем, залитом светом множества свечей бальном зале с каким-нибудь статным, красивым джентльменом, который с улыбкой смотрел бы с высоты своего роста ей в глаза так, словно они одни в целом свете.

«Я не романтична», – совсем недавно сказала она виконту Уитлифу. Какая бесстыдная ложь! Сюзанна вела аскетическую жизнь школьной учительницы и дело свое любила, это правда, однако при этом оставалась романтичной барышней, мечтавшей о замужестве и детях.

Хотя знала, что ей это недоступно.

«Будто свершилось какое-то чудо…»

Она чуть было не расплакалась, услышав эти слова, ничего не значащие для него и вызвавшие бурю эмоций в ней, – так она жаждала этого чуда, любить кого-то больше жизни. И быть любимой. Забывшись на миг, Сюзанна представила себя вальсирующей с виконтом Уитлифом. Его смеющиеся фиалковые глаза, прикованные к ее лицу, излучали нежность.

Сюзанна вздрогнула, прогоняя от себя это видение, и потянулась за имбирным печеньем. Не стоит омрачать его образом такую чудную фантазию.

Она попыталась припомнить, что еще он ей говорил.

«Вы больно меня ранили в самое сердце, в этот пресловутый орган человеческого тела, который находится в грудной клетке, в этот прозаичный насос».

Сюзанна с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться, иначе это разрушило бы ее антипатию к нему.

Френсис, наверное, решила, что она не в своем уме.

Сюзанна вновь вспомнила Сидли-Парк. До двенадцати лет она жила всего в нескольких милях от него, хотя никогда там не бывала. Она знала, что Сидли-Парк – имение виконтессы Уитлиф, где она живет с юным виконтом и пятью его сестрами. Все они носят фамилию Эджворт. Когда Френсис впервые рассказала Сюзанне о графе Эджкоме, та испытала сильное потрясение, не сразу сообразив, что спутала фамилии.

Обычно она не давала воли своим воспоминаниям: слишком сильную боль они ей причиняли. Она слышала, что есть люди, которым удается вычеркнуть из своей жизни прошлое, избавиться от тяжелых переживаний, и порой желала, чтоб это произошло с ней.

Перед ней возникла картина из детства. Ей в то время было, наверное, лет пять или шесть. Они с Эдит Маркем играли у озера. К ним подошел мальчик чуть постарше. Он дружелюбно и с нескрываемым интересом поинтересовался у них, что они делают, потом, желая проверить, есть ли на крючке импровизированной удочки рыбка, присел на корточки рядом с Сюзанной.

– Увы! – сказал он, увидев, что рыбки нет. – Наверное, сегодня нет клева. Я слыхал, такое бывает. А мне мама не разрешает ловить рыбу – боится, я свалюсь в воду, вымокну и вместо рыбы притащу домой простуду, ха-ха! Поняла, в чем соль? Притащу вместо рыбы простуду. А твоя мама? Так же о тебе печется? Ух ты, какие у тебя глаза! Зеленые-презеленые. Никогда таких не видел. Очень красивые и очень подходят к твоим рыжим волосам. Наверное, ты, когда вырастешь, будешь красавицей. Хотя я забылся, прошу простить меня. Джентльмен никогда не дает даме повода думать, что она, возможно, некрасива. Ты и сейчас красавица. Можно подержать твою удочку? Возможно, мне повезет больше, хотя опыта у меня скорее всего меньше.

Он взял удочку и только в радостном предвкушении устроился на берегу, как появилась, кажется, его сестра – она была постарше – и заявила едва слышно, но с возмущением, что с этой девочкой ему играть нельзя. За ней подбежала другая, постарше первой, и, крепко схватив мальчика за руку, решительно потащила за собой, внушая, чтобы он никогда, никогда больше не смел приближаться к озеру: ведь он может упасть в воду и утонуть. И что тогда им всем без него делать?

Эдит убежала с ними, а позже Сюзанна узнала, что это были гости Маркемов из Сидли-Парка – виконтесса Уитлиф с детьми: молодым виконтом, ее сыном, и дочерьми.

Сюзанна долгие годы не вспоминала этот случай. И теперь удивилась, что он отчего-то возник в ее памяти.

Неужели тот приветливый, разговорчивый мальчик, находившийся под столь строгим надзором, и виконт, которого ей сегодня представили, одно и то же лицо? Должно быть, да. Тогда, в детстве, он ей понравился, ей захотелось дружить с ним. Она ждала, что он когда-нибудь вновь окажется в их краях, но если он и приезжал еще, она его больше не видела.

Уже в детстве их разделяла неодолимая пропасть.

– Мы приглашены на завтра к мистеру Даннену и его матери, – сообщила Френсис. – Тебя это развлечет. Понаблюдай за ним, подумай, нравится ли тебе то, что ты видишь.

При виде появившегося на лице Сюзанны выражения она издала смешок, и женщины снова расхохотались.

Питер был прав: соседи в деревне часто собирались вместе, чтобы отправиться на прогулку – пешую, верховую или в экипаже, – днем захаживали друг к другу в гости либо устраивали более строгие в соблюдении этикета развлечения – званые обеды, заранее подготовленные увеселительные поездки в экипажах и приемы в саду.

На следующий день после знакомства с Сюзанной Осборн как раз намечалось одно из таких светских сборищ.

К Даннену на несколько недель приехала погостить его мать из Шотландии, где она жила со своим овдовевшим братом. И Даннен устраивал по этому случаю вечер, на который созвал всех соседей. Были обещаны карты и музыка, а после – ужин.

Рейкрорты прибыли одними из первых, поэтому к тому времени, как в дверях гостиной появились граф и графиня Эджком с мисс Осборн, Питер уже находился в окружении дам. Рядом с ним на диване сидела мисс Креббс, неподалеку располагались мисс Джейн и мисс Мэри Калверт – одна в кресле, другая на оттоманке, – а мисс Рейкрофт, отказавшаяся от предложенного ей Питером места, стояла над ним, облокотившись о спинку дивана.

Обсуждали, разумеется, предстоящий бал. Мисс Креббс расспрашивала Питера о вальсе: не очень ли это неловко – танцевать все время лицом к лицу и прикасаться к партнеру?

Вопрос вызвал смущенные смешки упомянутых выше юных леди, но они тотчас смолкли, чтобы услышать ответ.

– Неловко? – переспросил Питер, с притворным изумлением переводя взгляд с одной леди на другую. – Смотреть в прекрасное личико дамы, обняв ее за талию и держа ее руку в своей? Не представляю, как можно более приятно провести полчаса. А вы?

– Ох! – глубоко вздохнула Мэри Калверт. – А матушка утверждает, что для нас этот танец слишком фриволен.

– Прелесть вальса, – продолжил Питер, – в том, что его танцуют на виду у всех, так что каждая маменька может наблюдать за своей дочерью и ее кавалером. Ни один мужчина, обладающий хоть крупицей здравого смысла, не решится в таких обстоятельствах даже на малейшую вольность, не правда ли? Хотя бы и желал этого всей душой.

Его несколько нескромная шутка сопровождалась всеобщим весельем и взрывом смеха. Питер поднял глаза и встретился взглядом с Сюзанной Осборн, смотревшей на него из противоположного конца комнаты.

Ах!

Если б в ту минуту кто-то сказал ему, что молния, ударив с небес, прошила крышу и пронзила его насквозь, Питер не стал бы опровергать это утверждение.

Что, если хорошенько подумать, было весьма странно, ибо прежде чем мисс Осборн отвела взгляд, он увидел в ее глазах отнюдь не восхищение. Как раз наоборот, если на то пошло. Ее взгляд смутил Питера, заставив посмотреть на себя со стороны, хохочущего во все горло в окружении молодых красавиц.

И выходило, что выглядел он самодовольным хлыщом.

Следующие два часа Питеру ни разу не удалось поймать ее взгляд. Он за это время переговорил почти с каждым гостем, сыграл несколько партий в карты и переворачивал страницы нот молодым леди, желавшим продемонстрировать свой талант за фортепьяно или хотя бы пощебетать о своих успехах. Остальные мужчины, как заметил Питер, всеми силами старались избежать этой скучной обязанности, хотя в конце каждого выступления вежливо аплодировали.

Подобное поведение (пусть даже разговоры, занимавшие джентльменов – о сельском хозяйстве, охоте, лошадях и тому подобных вещах – были чрезвычайно увлекательны) Питер считал крайне невежливым. Он и сам вчера обсуждал все это с Эджкомом и Рейкрофтом в библиотеке Беркли-корта, но когда ты приглашен на вечер, где присутствуют дамы, пренебрегать ими нельзя.

Неожиданно для себя Питер заметил, что мисс Осборн вовсе не сидит в углу, сурово и неодобрительно взирая оттуда на царящие вокруг легкомыслие и порок, – в карты играли, это правда, хоть ставки и были смехотворны. Напротив: она вместе с графиней переходила от одной группы гостей к другой, пока Даннен своими разговорами полностью не завладел ее вниманием. Говорил в основном сам Даннен. Как Питер уже замечал прежде, он ни в чем так не нуждался, как в благодарных слушателях.

Мисс Осборн в этот вечер выглядела еще более очаровательной, чем вчера, если такое вообще возможно. Она, конечно же, была без шляпки, и Питер увидел, что волосы ее коротко острижены. Они обрамляли ее лицо мягкими завитками, достаточно яркими, но все же не oгненно-рыжими, а что-то вроде цвета темного золота. Кремовый туалет мисс Осборн выгодно оттенял ее волосы.

Питер нарочно держался от нее на почтительном расстоянии – вчера она совершенно недвусмысленно дала ему понять, что не ищет его общества. Возможно, он вовсе не заговорил бы с ней, если б после ужина не подсел к мисс Ханидью, заметив, что дама скучает в одиночестве. Мисс Ханидью, женщина преклонного возраста, приходилась сестрой покойному викарию. Она, как догадывался Питер, никогда не блистала красотой: ее верхние зубы выдавались над нижней губой и вкупе с длинным носом и вытянутым лицом придавали ее чертам что-то лошадиное. Ее нечистые седые пряди отчего-то всегда выбивались из-под огромного чепца. Близоруко щурясь, она смотрела на мир сквозь большие очки, вечно сползавшие с носа и кренившиеся влево. Женщина постоянно кивала головой то ли по привычке, то ли от немощи – это оставалось неясным, – а на лице ее все время играла какая-то рассеянная, отсутствующая улыбка.

Соседи, как за две недели успел заметить Питер, были к ней неизменно добры, вот и в этот вечер они не давали ей скучать, то и дело вовлекая в разговор. Однако нетрудно было догадаться, как она одинока: ни детей, ни внуков, ни даже племянников или племянниц, которые бы требовали ее внимания или, наоборот, заботились о ней, она не имела.

Итак, Питер подсел к ней, и между ними завязался разговор о предстоящей ассамблее. Именно в это время мимо проходила мисс Осборн. Мисс Ханидью поймала ее за запястье и с улыбкой потрясла ее за руку.

– А вот и мисс Осборн, – проговорила она. – Как я рада снова видеть вас в Баркли-Корте! Наконец-то мне представился первый за этот вечер случай перемолвиться с вами словечком.

Пока мисс Осборн разговаривала с Данненом – или, вернее сказать, слушала его монолог, – мисс Ханидью беседовала с графиней.

Мисс Осборн ответила любезной улыбкой, избегая смотреть на Питера.

– Как поживаете, мэм? – спросила она. – Как приятно снова вас видеть!

– Эта молодая леди, – обратилась мисс Ханидью к Питеру, не выпуская при этом руки мисс Осборн, – была бесконечно добра ко мне в прошлый свой приезд. Я повредила стопу и не могла передвигаться, так она навестила меня и больше часа читала мне. Я плохо вижу, и мне тяжело читать даже в очках. Шрифт в книгах нынче очень уж мелкий, вы не находите? Присядьте, дитя мое, поговорите со мной. Вы знакомы с виконтом Уитлифом?

Сюзанне не оставалось ничего другого, как посмотреть на него, хоть и мельком.

– Да, мэм, – подтвердила она, – имела удовольствие.

– Какой прекрасный нынче день, мисс Осборн! – обратился к ней Питер. – Я несколько раз вглядывался в небо, но не заметил на нем ни единого облачка. И вечер почти такой же чудесный, как день. По крайней мере был таким, когда я выезжал из Харфорд-Хауса.

Мисс Осборн снова подняла на него свои строгие зеленые глаза, и Питер улыбнулся. Он же дал ей слово при встречах с ней на людях вести исключительно светские беседы о погоде и не более того. Внезапно Питер заметил в ее глазах искру понимания. Ее губы, казалось, были готовы растянуться в улыбке.

– Как помнится, милорд, – отвечала она, – когда мы с Френсис днем возвращались с прогулки в экипаже, я разглядела одно кудрявое облачко, впрочем, чрезвычайно маленькое, и оно, кажется, вскоре растаяло.

Питер был сражен и тоже еле сдерживал смех. Оказывается, чувство юмора или, пожалуй, даже остроумие, ей знакомо. Но тут она вдруг зарделась и снова обратилась к мисс Ханидью.

– Если угодно, мэм, я как-нибудь снова навещу вас и мы немного почитаем, – сказала она. – Это доставит мне удовольствие.

– Ах, как бы я этого хотела – больше всего на свете! – воскликнула мисс Ханидью и закивала головой чаще обычного. – Однако от Баркли-Корта до меня, должно быть, добрых три мили. Вам нельзя идти пешком, дитя мое.

– Я попрошу… – заговорила было мисс Осборн.

Но Питер, напрочь забыв о своем решении держаться от нее на расстоянии и говорить с ней только о погоде, поддался более могущественному порыву.

– Чтобы сделать вам приятное, мэм, – сказал он мисс Ханидью, – я готов почти на все. И раз уж вам посчастливилось залучить к себе мисс Осборн, которая хочет вам читать, позвольте привезти ее к вам в моей двуколке.

Словно для этого ему требовалось «добро» от мисс Ханидью.

– О… – отозвалась мисс Осборн, кажется, с возмущением.

– О! – отозвалась мисс Ханидью с восторгом, прижимая худые подагрические руки к груди. – Какое неслыханное благородство по отношению к старухе, милорд!

– К старухе? – Питер удивленно огляделся по сторонам. – Где вы тут видите старуху? Сделайте одолжение, покажите мне ее, мэм, и я тут же пойду и совершу ради нее какой-нибудь благородный поступок.

Пожилая леди от души рассмеялась такому смешному комплименту, и Питер в очередной раз подумал, что веселиться ей приходится нечасто.

– А вы, ей-богу, шутник, милорд! – сказала мисс Ханидью. – Как есть озорник! Но с вашей стороны очень благородно предложить привезти ко мне мисс Осборн. От чая никто из вас, полагаю, не откажется? Я велю экономке испечь кексы. Они у нее чудо как хороши.

– Уже одно только ваше общество и чашка чая станут мне щедрой наградой, мэм, – ответил Питер. – Как и общество мисс Осборн.

Последнее он произнес, словно опомнившись.

Мисс Ханидью взирала на него со счастливой улыбкой.

– Стало быть, решено. – Питер взглянул на молодую женщину. – Ну так какой день мы с вами изберем, мисс Осборн?

Она с пылающим лицом взглянула на него, но он не смог прочитать, что написано в ее глазах, а может, просто не захотел. Да и смотрела она ему не в глаза, а куда-то на подбородок.

Он был поражен: при всей ее неприязни к нему она, очевидно, робела перед ним – или по крайней мере перед его титулом. Вероятно, он своими словами сконфузил ее, так они были ей непривычны, или, того хуже, унизил. Что там она сказала перед тем, как они расстались? «Я попрошу вас, милорд, не говорить со мной в таком фривольном тоне. Я не знаю, как отвечать вам».

Быть может, он держался с ней не так, как подобает джентльмену, с тревогой думал Питер.

– Вы позволите отвезти вас к мисс Ханидью в моем экипаже? – спросил он. – Тем самым вы окажете мне честь.

– Благодарю вас, – ответила мисс Осборн.

– Завтра? – с воодушевлением спросила мисс Ханидью.

Мисс Осборн посмотрела на пожилую леди, и лицо ее смягчилось. Она даже улыбнулась.

– Если это удобно лорду Уитлифу, мэм, – ответила она.

– Удобно, – заверил ее Питер. – О, я вижу, мисс Мосс разыскала наконец ноты. Она зовет меня перелистывать ей страницы. Вы простите меня?

Мисс Ханидью заверила его, что простит. Мисс Осборн промолчала.

– У вас был такой вид, – посмеиваясь, сказала Питеру мисс Мосс, окруженная другими юными леди, когда он приблизился к фортепиано, – словно вас пора спасать.

– Вовсе нет, – отозвался он, – я наслаждался беседой с мисс Ханидью. Но мог ли я устоять перед искушением вновь оказаться среди сладких звуков и красоты?..

– Ей будет довольно общества мисс Осборн, – сказала мисс Креббс. – Вы, лорд Уитлиф, ей не нужны.

Остаток вечера Питер исполнял прихоти молодых дам, добродушно флиртуя с ними и гадая про себя, найдет ли завтра мисс Осборн какой-либо предлог отказаться от поездки с ним в его экипаже.

Он вдруг осознал, что весь вечер ощущает ее присутствие. Даже когда они находились в разных комнатах, даже когда он не отрывал глаз от нот, чтобы вовремя перевернуть страницу.

Никакая другая женщина в такой степени не овладевала его мыслями.

Один день из четырнадцати, что они проведут в здешних краях, черт побери, уже прошел. Согласен ли он провести оставшиеся тринадцать, даже не попытавшись завоевать ее доверие и подружиться с ней?

Подружиться?

Что за странная мысль! Женщины и дружба – во всяком случае, настоящая – в его представлении были несовместимыми понятиями.

Тогда что движет им в стремлении сблизиться с ней? И надо ли искать этот побудительный мотив? Она привлекательная женщина, а он мужчина из плоти и крови. Разве этого не довольно? Он никогда не отличался застенчивостью в обращении с женщинами. Правда, и с учительницами из Бата прежде знакомства не водил, разве что с графиней Эджком, хотя до сих пор ни сном ни духом не знал, что она была учительницей.

Что ж, подумал Питер, посмотрим, посмотрим, что принесет завтрашний день. По крайней мере всю дорогу в три мили до дома мисс Ханидью и обратно они будут наедине, если, конечно, мисс Осборн не изыщет способ уклониться от его сопровождения.

И если не пойдет дождь.