"История флибустьеров" - читать интересную книгу автора (Архенгольц Ф)

ГЛАВА 9 ВЫХОД ФЛИБУСТЬЕРОВ К ТИХОМУ ОКЕАНУ

В апреле 1680 года 331 флибустьер вышел на Дарьенский берег и после двенадцатидневного опасного и трудного марша, частью сухим путем, частью водой по рекам в 68 лодках, с небольшим уроном взяли город Санта-Мария, соседние горы которого считались тогда богатейшими золотыми рудниками Америки. Путеводителями их были индейцы, между которыми находился так называемый король их, жестоко ненавидевший испанцев. Однако же добыча была незначительна. За три дня до прихода пиратов все золото, около 330 фунтов, было отвезено в сожженную на десять лет раньше, но уже возобновленную Панаму. Прочие ценные вещи были унесены в леса бежавшими жителями. Флибустьеры пробыли здесь двое суток, сожгли форт и город, сели на 35 лодок и поехали к Белонскому заливу, чтобы сделать Панаме вторичный визит. Упомянутый выше король и его индейцы обещали проводить туда пиратов.

Прошло десять лет со времени сожжения Панамы Морганом. Но это несчастье было во многих отношениях даже благодетельно для жителей, обширная торговля которых вскоре вознаградила понесенные потери. Город выстроили снова, но четырьмя милями далее к западу. Здесь местоположение было удобнее, гавань лучше и больше пресной воды, потому что город был возобновлен при устье реки Рио-Гранде, впадающей в Южный океан и весьма важной для судоходства. Новый город был выстроен в обширнейших размерах и лучше укреплен. Вместо прежних деревянных домов почти все были теперь каменные и большей частью в несколько этажей. Постройка 8 церквей также далеко подвинулась вперед и замедлялась только обширностью плана. Город простирался в длину на полторы, в ширину на одну английскую милю. Между тем много бедных людей жили еще в развалинах старого города, в котором уцелела и соборная церковь. Бедствия флибустьеров на этом походе были велики. По целым дням они не имели пищи и воды, то проливные дожди, то бури тревожили пиратов, не имевших возможности укрыться от них. Лодки их, в 20 футов длины и 1 1/2 фута ширины, то были уносимы в море, то опрокидываемы волнами, так что флибустьеры лишались своего имущества и с трудом спасались от смерти. Сборным местом флотилии, которой начальствовал Савкинс, был остров Чепильо в семи морских милях от Панамы, куда наконец прибыли все лодки и два испанские гребные судна, взятые на дороге. Между тем флибустьеры упустили корабль, плывший в Панаму. Все усилия догнать его были тщетны, и потому можно было ожидать, что в городе знают о прибытии пиратов. Вследствие этого они отказались от всякой надежды, основывавшейся, при их малочисленности и дурном вооружении, на безумной дерзости. Они надеялись, между прочим, на беспорядок, неизбежный при постройке города, не зная, что она большей частью кончена. При этом им не приходило в голову, что испанцы, верно, приняли какие-нибудь меры к сильной защите своего нового города в случае нападения, особенно со стороны флибустьеров. Теперь они увидели, что если не хотят добровольно своей гибели, то не могут и помыслить не только о грабеже, но даже о высадке. Итак, они решились ограничиться взятием всех испанских кораблей и таким образом сделаться обладателями моря, и этот план был уже весьма смел в сравнении со значительной морской силой испанцев. Вследствие этого плана, они проездили всю ночь под страшным дождем и при солнечном восходе очутились в виду Панамы. При острове Перико, в 2 милях от города, стояло пять больших и три меньших корабля, назначенные именно для отпора пиратам. Три меньшие были готовы вступить под паруса и находились под командой Иацинта де-Барагона, обер-адмирала Южного океана. Он присутствовал здесь лично на корабле с экипажем из 86 бискайцев, считавшихся лучшими моряками испанской монархии. Все они были волонтеры и пылали желанием показать свое мужество. Вторым кораблем с экипажем из 77 негров командовал дон Франциско де-Перальта, а третьим, с 65 мулатами, дон Диэго де-Карабахаль. Все три начальника прославились необыкновенной храбростью и получили от правительства строжайшее повеление не щадить ни одного флибустьера.

Испанские корабли тотчас двинулись вперед на лодки, разрозненно плывшие недалеко от них. Только пять лодок и одно гребное судно держались вместе. Весь экипаж шести утлых лодок состоял из 68 человек, истомленных ночными трудами и бессонницей. Но тут для них не было выбора. Корабль с экипажем мулатским первый приступил к действию и старался потопить подъезжавшие лодки. Но ни один выстрел не был удачен в этом отношении, хотя тотчас были ранены пять флибустьеров. Между тем подъезжал адмиральский корабль. Борьба была чрезвычайно неравна; однако же необыкновенное искусство флибустьеров в стрельбе и смелость их заменяли все. Пули их в минуту превратили палубу испанского корабля в бойню. Особенное внимание обратили они на адмиральский корабль, рассчитывая весьма основательно, что судьба его решит все дело. Кто бы ни становился на нем к рулю, через минуту падал мертвым. Корабль с мулатами старался подойти на помощь адмиральскому, но лодки бросились между ними, и хотя сильный ветер мешал абордажу, пули флибустьеров вознаграждали этот недостаток. Они скоро так очистили палубу, что едва осталось довольно людей для управления кораблем. Дон Диэго поспешил оставить место битвы. Тогда лодки окружили адмиральский корабль и возобновили бой. Флибустьеры несколько раз увещевали бискайцев сдаться, обещая даровать им жизнь, но последние не хотели ничего слышать. Две трети экипажа были убиты, а остальные все почти ранены. Наконец пали адмирал и главный кормчий. Тогда остальные попросили пощады. Флибустьеры взошли на корабль и перенесли на него всех раненых своих. Корабль с неграми все еще держался. Дон Франциско де-Перальта отражал все нападения капитана Савкинса, который трижды покушался на абордаж. Теперь подошли к нему на помощь еще две лодки и со всех сторон открыли убийственный огонь. Недолго спустя взорвало бочонок с порохом и взрывом побросало много негров в море и сожгло других. Несмотря на это, Перальта все еще продолжал бой, но после взрыва еще нескольких пороховых бочонков на палубе произошло сильное смятение и беспорядок, которым воспользовались флибустьеры. Через несколько минут и этот корабль был во власти их. Сами флибустьеры были поражены страшным зрелищем. Кровь ручьями текла по палубе. Из целого экипажа не осталось ни одного, кто бы не был опасно ранен или обожжен. Черная кожа негров составляла сильный контраст со множеством белых мест на теле их, на которых порох вырвал куски мяса и обнажил кости. На адмиральском корабле из 86 человек осталось в живых 25 человек, и из них 17 были опасно ранены.

Битва продолжалась почти девять часов и в отношении к числу сражавшихся была самой кровопролитной, когда-либо данной флибустьерами. Из 68 человек у них оказалось 18 убитыми и 22 ранеными, так что уцелели только 28 человек. Между убитыми находился и капитан Гаррис, кентский уроженец, о котором чрезвычайно сожалели пираты. Пуля пробила обе ноги его и повредила кости, несмотря на то, он с окровавленными ногами влез на неприятельский корабль.

После битвы флибустьеры поехали к острову Перико, где без сопротивления овладели пятью большими кораблями, которых экипаж перебрался перед битвой на меньшие. Самый большой, «La Santissima Trinidad» (Святейшая Троица), застали горящим. Испанцы зажгли его и пробили дно. Флибустьерам удалось, однако, погасить огонь и закрыть отверстие, после чего перенесли на него всех раненых. Корабль этот, в 400 тонн, был нагружен вином, кожей и мылом, другой — железом, третий — одним сахаром, четвертый — мукой, пятый не имел никакого груза.

Флибустьеры удовольствовались этой добычей и не предприняли ничего против Панамы, где кроме жителей находилось 1400 человек гарнизона. Несмотря, однако, на незначительность своих сил, они, может быть, покусились бы на высадку, если бы не произошла между ними ссора. В битве, как мы сказали выше, участвовали только 68 человек, прочие лодки и другое гребное судно прибыли слишком поздно. Это запаздывание приписали остававшемуся позади капитану Коксону и обвинили его в трусости. Коксон отделился от отряда и уговорил 70 флибустьеров последовать его примеру. Они взяли меньший испанский корабль и одно гребное судно и поехали к реке Санта-Мария. С ними поехал и король Дарьенского прибрежья и таким образом расстался с большим отрядом, рекомендовал остававшимся в водах панамских продолжать уничтожение общего врага и оставил у них даже своего сына и племянника.

Начальником флибустьеров остался Савкинс. Простояв 10 дней перед Панамой, он поехал на соседний остров Тарогу, откуда видны были все корабли, шедшие в Панаму. Из этого города начали приезжать на Тарогу купцы, которые продавали флибустьерам все необходимое, и купили у них товары со взятых кораблей и всех негров по 200 пиастров за каждого. Вместе с ними прибыло посольство от губернатора Панамы. Оно спрашивало, кто они и зачем прибыли. Савкинс отвечал, что они англичане и приехали для оказания помощи королю дарьенскому. Что они могут совершить — испанцы уже видели, а из уничтожения всех военных кораблей горстью флибустьеров могут вывести заключение о будущем. Если желают прекращения неприязненных действий, то испанцы должны обязаться не притеснять больше индейцев и предоставить им полную свободу, далее, заплатить контрибуцию: каждому солдату 500 и каждому офицеру 1000 пиастров. Если не согласятся на эти условия, то они останутся и постараются причинить сколь возможно больше вреда.

Посреди этих неистовств достойна упоминания одна черта учтивости. Савкинс узнал от купцов, что прежний епископ в Санта-Марте, бывший 4 года назад его пленником, теперь занимает то же место в Панаме. Он очень уважал этого прелата и в доказательство своего уважения послал ему в подарок две головы сахара. Епископ принял их и отблагодарил золотым перстнем. Но вместе с тем прибыло второе послание губернатора следующего содержания: «Так как они англичане, то ему желательно знать, кто поручил им предпринять экспедицию и кому он должен пожаловаться за огромный вред, причиненный испанским владениям?» Ответ Савкинса был короткий и энергичный: «Если не все флибустьеры собрались, как скоро совершится их соединение, мы приедем в Панаму и дадим ясный и вразумительный ответ жерлами наших пушек».

Несколько кораблей, беспечно плывших в Южном океане, где обыкновенно все было спокойно, попали в руки флибустьеров, между прочим, один, на котором находились 50 пороховых бочек, 2000 бочонков с вином и 51 000 пиастров, жалованье панамского гарнизона. Они узнали от пленных, что дней через 10 или 12 явится другой корабль из Лимы с 100 000 пиастров. Как ни велика и верна была эта добыча и как не были убеждены флибустьеры, что вынудят вскоре у Панамы порядочную сумму, но недостаток в свежих съестных припасах сделал их глухими к представлениям начальников. Савкинс был принужден покинуть Тарогу и ехать на остров Отоку, где нашли птиц, свиней и другие свежие припасы. На этом переезде потонули две лодки с 22 человеками. Вскоре потом флотилия стала на якорь у острова Каибоа, славящегося жемчужной ловлей. Здесь Савкинс выбрал 60 человек, с которыми хотел напасть на город Пуэбла-Нуэва, но жители успели приготовиться к отпору и план не удался, причем Савкинс был убит.

Смерть этого всеми любимого начальника заставила другую толпу флибустьеров отделиться от главного отряда, избравшего новым начальником капитана Шарпа. Последний созвал немедленно весь отряд на главном корабле и спросил, что намерены делать: вернуться ли или остаться в Южном океане для выполнения первоначального плана. В последнем случае он предполагал воротиться позже через Магелланов пролив, объехав таким образом всю Южную Америку. К этому он присовокупил уверение, что каждый привезет домой добычу в 1000 фунтов стерлингов. Большинство флибустьеров хотело немедленно возвратиться домой, но это возвращение не могло совершиться иначе, как сухим путем, через землю диких народов и в весьма неприятное время года: время дождей. Несмотря на это, 63 человека, забыв торжественный обет свой не разлучаться более, решились на этот поход, в который взяли с собой Дарьенского короля и прочих индейцев. Богато снабженные съестными припасами, они уехали в конце мая 1680 года.

Шарп со своими флибустьерами поехал на двух кораблях к необитаемому острову Горгоны, где велел починить повреждения в главном корабле, потом поплыли мимо острова Дель-Галло, Земли Сант-Яго, Сан-Маттео, мысов Сан-Франциско и Пассао, далее мимо Мантаской гавани и Серебряного острова. Имя это дал последнему острову знаменитый английский мореплаватель Дрейк, который разделил здесь между своим экипажем добычу, взятую у испанцев, причем не считали серебряных слитков, а мерили их анкерами. Испанцы тамошние еще в конце XVII столетия с удивлением говорили об этой английской экспедиции, результат которой преувеличило еще предание: они уверяли, что корабль Дрейка, несмотря на свою величину, не мог поднять огромной массы серебра и что капитан выбросил значительное количество его за борт.

План Шарпа заключался в следующем: под руководством старого негра, знакомого с прибрежьем, ехать в город Арику, складочное место всего золота из Потози, Чукизака и других рудников. Невдалеке увидели город Гваяквиль, очень богатый, состоявший из 500 домов и составлявший порт большого города Квито. Здесь они взяли несколько испанских кораблей, выбрали из них все, что имело для них ценность, и потом отпустили ехать куда угодно, только дворяне и флотские офицеры должны были ехать с флибустьерами, впрочем, с ними обращались хорошо. Погода испортилась, начал сказываться недостаток в пресной воде, поднялись бури, отдалявшие корабли от земли, и когда они, несмотря на это, подъезжали к берегу, то не могли сойти на него по причине крутизны и бурунов. К этому присоединялось и то, что вся страна была предуведомлена о их приезде и флибустьеры должны были опасаться, что если и не разобьются о скалы, то замочат порох. Наконец недостаток в воде усилился до того, что в день приходилось по две чайные чашки на человека. Флибустьеры начали роптать и едва повиновались. Они находились тогда только в шести милях от Арики, куда, однако, никак не могли высадиться, поэтому бросили они якорь в заливе Гило, взяли приступом и разграбили город того же имени. Углубиться в страну сочли они опасным, потому что все соседние горы были заняты испанцами, пришедшими из внутренности земли и ежедневно усиливавшимися в числе.

Флибустьеры, не намереваясь драться здесь, поспешили налиться водой, собрали множество сахара, масла, плодов и овощей, сели ночью на корабли и уехали. Потом высадились у Сергепы, города, имевшего 8 церквей и 4 монастыря, — но не имели удачи. Предуведомленные вовремя жители большей частью скрылись со всем своим имуществом и пиратам не оказали никакого сопротивления. Все, что осталось, сделалось добычей флибустьеров. Опасаясь сожжения города, испанцы прислали переговорщика, который предложил флибустьерам выкуп, что немало обрадовало последних, не надеявшихся уже ни на какую дальнейшую прибыль. Сошлись на 95 000 пиастрах, но медлили уплатой. Испанцы, проникнутые недавно проявившимся в них мужеством, надеялись отделаться от уплаты выкупа и только заботились о проволочке времени, они открыли в реке Серене шлюз, чтобы утопить флибустьеров. Попытка не удалась. За то флибустьеры, не медля более, зажгли город. Между тем они и не подозревали, что были близки к гибели с другой стороны. Испанцы решились сжечь корабль пиратов. Ночью один из них подплыл на вздутой лошадиной шкуре к кораблю, наклал в щели и у руля серы и других горючих веществ и зажег их. Корабль скоро наполнился дымом, руль уже горел, когда флибустьеры, оставшиеся на корабле, наконец открыли причину пожара и удачно потушили огонь. Случай этот был очень выгоден для испанских пленников: опасаясь, чтобы они, чего доброго, не последовали примеру своего земляка и, может быть, с большим успехом, флибустьеры освободили всех их.

Флибустьеры поплыли отсюда к острову Хуан-Фернандес. Там вспыхнуло давно уже скрываемое неудовольствие пиратов. Они отказались от повиновения своему предводителю, Шарпу, и выбрали другого, какого-то Уатлинга. Наконец, пробродив долгое время, в июне 1680 года вышли они на берег у Арики. В городе этом находился гарнизон из 900 человек, к которому прибавили недавно еще 400 человек из Лимы. 300 человек защищали форт. Уатлинг оставил часть своего отряда на судах и с 92 человеками пошел к городу. Испанцы бросились к ним навстречу; произошла кровопролитная битва, которая кончилась как и всегда: флибустьеры ворвались в город, несмотря на свою малочисленность, и атаковали форт, но встретили сильный отпор. Между тем разбитые испанцы собрались снова, толпой бросились в город и напали на флибустьеров с тыла, что принудило их оставить осаду форта и начать новую битву в самом городе. Но число противников возрастало с каждой минутой и они дрались с величайшей яростью, пират падал за пиратом, вскоре были убиты и новый предводитель их Уатлинг, и несколько корабельных чиновников, иные попались в плен. Казалось, испанцы пылали только местью к жестоким врагам своей нации. Бой сделался слишком неравен, чтобы продолжаться с выгодой для пиратов, и потому они попросили Шарпа, принявшего опять начальство над ними, отступить. Это было тем нужнее, что флибустьеры умирали от жажды, притом не ели целый день и были совершенно обессилены. Шарп, не знавший опасности и возмущенный мыслью оставить в плену несколько товарищей, долго не соглашался. Не добыча, не воинская слава, не честь побуждали его к этому, но братская верность и обязательства общества, исполнению которых, однако, на этот раз природа положила препоны. Оставшиеся в живых пираты должны были подумать об отступлении. Наконец выступили из города, причем с величайшими усилиями пробивали себе путь, с потерей 28 человек — частью убитыми, частью пленными, кроме 18 опасно раненных, которых унесли с собой. Чувствительнейшей потерей были три корабельных хирурга, которые напились до того, что их никак не могли увести с собой.

Испанцы преследовали отступающего неприятеля за город, но здесь флибустьеры построились и приняли такое грозное положение, что отняли у противников всякую охоту возобновить битву. Ночью пираты сели на суда и уехали, направляя путь свой к Никойаской губе. Здесь снова отделилось 47 человек, чтобы также попытаться пробраться сухим путем к Атлантическому океану. Остальной отряд продолжал свои грабежи, обязавшись снова клятвенно не разделяться. Вскоре потом взяли они испанский корабль, шедший в Панаму, на котором, кроме многих товаров, находилось 37 000 пиастров, и не долго спустя другой, на котором хотя и не было столько наличных денег, но зато он был нагружен еще богаче первого. Между прочим, на нем нашли 600 бочонков вина и водки. Экипаж его, состоявший из 40 человек, сначала защищался, но флибустьеры употребили свою страшную методу: целить в начальников, убили кормчего, — прочие сдались тотчас. Им дали свободу и от них узнали, что отправившиеся сухим путем флибустьеры всюду принуждены были пробивать себе путь оружием, и что перуанский вице-король велел отрубить голову адмиралу Понсу за то, что не отыскал и не уничтожил флибустьеров во время их пребывания на Горгоне.

Нечего было и думать о значительной добыче при высадках, потому что везде были настороже, поэтому единодушно решили оставить всякую попытку на них и проехать через Магелланов пролив или в Англию, или на английские вест-индские острова.

Проезд этот был несчастлив. Флибустьеры боролись со страшными бурями, не могли отыскать пролива и были отброшены в неизвестные моря у южного полюса, где ежеминутно угрожала им гибель на подводных рифах и отмелях. В таком опасном положении они утешались своей добычей. Для препровождения времени делили какую-нибудь часть ее; сначала принялись делить чеканенное и нечеканенное золото и серебро, потом драгоценные и не грузные вещи, дележ прочей добычи отложили до удобнейшего случая. При этих первых дележах на долю каждого пришлось по 554 пиастра, к которым недолго спустя прибавилось еще по 24. У них оставалась одна свинья, которую они сберегали несколько месяцев для праздника Рождества Христова 1680 года. Скука заставляла их играть, следствием чего было то, что многие пираты в короткое время лишились всех плодов своих трудов и опасностей.