"Последнее танго в Бруклине" - читать интересную книгу автора (Дуглас Кирк)Глава XXIIРихард толкнул турникет, с раздражением смахнул ржавчину, посыпавшуюся сзади на его плащ. Странное молчание стояло в этом чертоге бездомных, воздвигнутом из высохших сорняков. Словно никто еще не проснулся, только Колесико сидит у своей керосинки, кофе кипятит. – А Джелло где? – поинтересовался Рихард. Колесико, не говоря ни слова, кивнул, указав на скорченную, словно младенец во чреве, человеческую фигуру, издававшую громкий храп. Рихард присел рядом на корточки, потряс спящего за плечо: «Вставать пора». Джелло пошевелился, из кармана его пиджака на Рихарда уставились влажные поблескивающие глазки Младшего. Он потряс Джелло энергичнее. – Послушайте, меня к вам ваш ангел-хранитель прислал. – Чего? – Я про мисс Эллен говорю. – А, ну спасибо ей. – Как вы себя чувствуете? – Ничего, а сейчас совсем станет хорошо, – пробормотал Джелло, нащупывая рукой валявшуюся рядом пустую бутылку из-под виски. На донышке что-то еще было, и он, облокотившись о землю, хлебнул дешевого пойла и тут же сильно закашлялся. «Надо же, – заметил Джелло по этому поводу, – сироп от легких хоть ведрами пей, все ничего, а вот тут глоточек маленький сделаешь, и пожалуйста». Рихард положил свою холеную ладонь на грязный лоб Джелло. – Вы бы его не трогали, док, – посоветовал подошедший Колесико. – С похмелья он. – Да нет, не в похмелье дело, – нахмурился Рихард. – У него лоб горячий, похоже, он сильно болен, температура явно высокая. Колесико лишь скептически хмыкнул. – Знаем мы про температуру эту, как же. Вытащив стетоскоп, Рихард принялся выслушивать Джелло. – Плохо дело, – резюмировал он, постаравшись, чтобы Колесико все явно расслышал. – Необходим безотлагательный курс антибиотиков. – Рихард извлек на свет свой переносной телефон, набрал номер: – Немедленно в больницу. – Не поеду, – слабым голосом возразил Джелло. – А что такое-то, док? – Колесико, наконец, усвоил, что дело серьезное, но Рихард, не обращая на него внимания, что-то диктовал в трубку. «Машину "скорой"», и поторапливайтесь, – слышались его приказы. – Серьезное обострение в легких… Да-да, именно в бывшем парке… поняли? Стало быть, минут через пять? Встречаю вас у турникета». Услышав про «скорую», Джелло встревожился не на шутку. – Не надо, док, ну зачем вы это? Со мной все нормально. Вот кофе выпью сейчас, и хоть рок пляши. – Ага, как раз и вода закипела. – Колесико снял котелок с костра. – Я сам заварю. – Поднялся на ноги Джелло. Рихард уложил его обратно на подстилку. – Вы больны, неужели непонятно? – Не поеду я в больницу эту вашу, не поеду и все. – Хорошо, но тогда позвольте мне сделать вам укол, уж это непременно, а там посмотрим, – и Рихард достал из сумки заранее приготовленный шприц. – Не надо мне никаких уколов. – Но ведь для вас же лучше: глядишь, лекарство подействует, тогда и в стационар не нужно будет ехать. Джелло посмотрел на него мутным взглядом. – Точно не надо, док? – Точно. – Хорошо, тогда давайте, впрыскивайте эту мочу. Но только один укол, договорились? Рихард закатал ему рукав и первым же движением нашел вену. – Ну вот, теперь вам должно стать лучше. Джелло промолчал. Вернулся с дымящимся котелком Колесико, Джелло приподнялся, сел, но голова его тут же свесилась на грудь. – Смотрите-ка, док, ему, видать, совсем фигово. – А я вам что говорил? Болен он, и серьезно. – Господи, да он и не шевелится! – Ну-ка, помогите, – скомандовал Рихард, схватив Джелло под мышки, – надо его к входу доставить. Послышалась сирена мчащейся к парку «скорой помощи». На мосту Веррацано Нэрроуз, переброшенном через гавань, машину Бена чуть не опрокинул внезапно налетевший порыв ветра. Он чувствовал, как под колесами ходуном ходят и прогибаются расшатавшиеся плиты. Кретин он, настоящий кретин! Тоже мне, напридумывал, навоображал всякое: вот явится к ней и возвестит, что решил опять с ней пожить, а она, мол, от счастья до потолка будет прыгать. Как же, размечтался. Это после того-то, что он об нее, можно сказать, ноги вытер, она теперь должна ликовать по случаю его возвращения? Да, до такого и последний идиот не додумается. И чего себя обманывать, она, конечно, вернулась к врачу своему, с которым жила до него. А почему бы ей и не вернуться? Он ведь сам ей это советовал. Неужели ей сидеть в четырех стенах да слезы лить из-за того, что какой-то старикашка ею пренебрег? Да, кретин ты, ничего больше, и даже не кретин, просто мудак. Санитары с носилками бегом добрались до распростертого тела, над которым стояли Рихард с Колесиком, воспользовавшись вместо больничной койки полуразвалившимся старым вагончиком. – Побыстрее в машину, прошу вас, – сказал Рихард. – Но, доктор, ведь сначала надо… – Делайте, как вам сказано, – рявкнул он. – Я еду с вами. Джелло переложили на носилки. Когда их ставили в машину, из кармана вывалилась мышка. Санитары обменялись изумленными взглядами. – Да-а, разное я повидал, но чтобы мышей с собой таскать… – протянул водитель. Рихард прыгнул в машину вслед за последним санитаром. – Мне тоже ехать? – спросил Колесико. – Давай, – кивнул водитель, – рядом со мной располагайся. – Ни в коем случае! – так и завизжал Рихард, потом взял себя в руки. – Зачем вам ехать, вы лучше Эллен дождитесь, она сейчас подойдет. Расскажите ей, что случилось. Скажите, я постараюсь сделать все, чтобы его откачать. – Ладно, док, – ответил Колесико. Захлопнулись дверцы, «скорая» отъехала, оглашая окрестности пронзительным воем сирены. Младший, ничего не понимая, поторопился спрятаться в канаве. Очутившись наконец в метро с коробкой бутербродов под мышкой, Эллен ни о чем не могла думать, кроме как о подгоревшем беконе. Целый фунт испортила, сплошные черные хлопья. И квартира вся в дыму, запах, словно мусор тут сжигали. Еще хорошо, что кухня не запылала. Она проветрила помещение, отскребла сковородку. Подумала было: кину, мол, по куску сыра на хлеб, как-нибудь на этот раз обойдутся без дополнительных калорий. И протеин всем им действительно необходим. Она прошла три квартала до ближайшей бакалеи, купила еще бекона, обжарила. В конце концов, ради Джелло она готова и время потратить, и силы. Как только «скорая» подкатила к дверям отделения Неотложной помощи, Рихард с санитарами из «Сент-Джозефа» вытащил носилки, чтобы не терять ни секунды. – Молодцы, – похвалил он бригаду «скорой помощи». Они молча улыбались. – Для вас стараемся, доктор Вандерманн, – ответил за всех водитель. – А то, – подхватил кто-то из бригады. – Покажите мне врача, который ради какого-то бродяги станет выходные свои тратить. – Но ведь мы клятву Гиппократа давали, это наша обязанность. – По воскресеньям она отменяется, клятва эта. Для всех, кроме таких, как вы, док, а вы один на миллион. – Спасибо, ребята, спасибо большое. И он помчался в больницу, оставив их восхищенно качать головами. За пультом сидела пожилая сестра. – Ну, что у вас такое? – вяло поинтересовалась она. – Несчастный случай с летальным исходом. Тело отправьте в морг, побыстрее. Я сейчас выпишу свидетельство о смерти. Она, не взглянув на него, протянула Рихарду пустой бланк. Бен и ключ не успел повернуть в двери, как створки распахнулись. Мэрион еле сдерживала ярость. – Куда это тебя носило? – Прокатиться захотел. – Прокатиться? – Угу, заодно и к себе в зал наведался. – Так ты ездил в Бруклин? Бен исподлобья взглянул на нее: – Оставь меня в покое. Но она не поняла его откровенного намека. – Ты же подвергаешь себя страшной опасности. – Угомонись, Мэрион. – Устал он, расстроен, а тут еще ее истерики надо выслушивать. – Как можно в твоем состоянии затевать такие поездки! – Послушай, Мэрион, я не инвалид. И врач сказал, что меня поддержат физические упражнения, причем побольше заниматься надо. – Вот и занимайся этими упражнениями тут, дома. Незабудки по сей день не высажены. – Завтра высажу. Мэрион пристально разглядывала его. – Мне не нравится, как ты выглядишь, отец. Приготовлю тебе горячую ванну. А потом… – Я сам могу себе ванну приготовить, – в голосе его появилась решительность. С минуту она все смотрела на него, потом снисходительно улыбнулась. – Ты сегодня и без того утомился. Хорошо, отдыхай, я ухожу. – Мэрион направилась к дверям. – Скоро суп тебе принесу. Шла бы ты в задницу со своим супом. Терпеть он не может, когда с ним как с младенцем обращаются, а она и вовсе хочет лишить его всякой инициативы. Причем ничего тут он сделать не может, вот что всего противнее. Гомес, дежуривший в этот день в морге, сидел, положив ноги на стол. У него как раз был перерыв, никакой срочной работы – можно посмаковать свою телятину с поджаренным хлебом. Когда вкатили носилки с телом Джелло, он и не обернулся. Санитар тут же исчез. Ну да, живые тут не задерживаются, как же. А мертвяки в их услугах не нуждаются, могут и обождать. У Гомеса в лавке вообще спешить не принято, и никто из его клиентов по этому поводу с жалобами не обращался, вообще ни с какими жалобами, прошу заметить. – Доброе утро, Гомес, – приветствовал его Рихард, улыбаясь. Гомес чуть удивился: нынче воскресенье, а что-то он не припомнит, чтобы по выходным к нему врачи заявлялись, но все равно от телятины его ничто не отвлечет. – А, здравствуйте, доктор Вандерманн, – пробормотал он с набитым ртом. – Приготовьте вот это тело, пожалуйст. – Вы вскрытие делать собираетесь? – у Гомеса глаза на лоб полезли от удивления. – Нет, просто мне нужны для исследования образцы тканей… – Какие исследования воскресным-то утром, док? Что-то не слыхал я, чтобы лаборатории по выходным работали. – Послушайте, Гомес, это же редкий случай, чтобы к нам попал с улицы свежий покойник и притом без родственников, так что никаких возражений и протестов не предвидится. Гомес расхохотался. – Так бы сразу и сказали, док. – Он прервал свою трапезу, рукавом вытер губы, с тоской взглянул на кусок вишневого торта, оставшийся на тарелке. – А как же его десерт? – Вы бы поторопились, Гомес, – сказал Рихард, – надо сердце удалить за двадцать минут, не то от него никакого проку для исследования не будет. – Будет сделано, док. – Особой радости от предстоящей работы Гомес не испытывал, выходной ведь как-никак, а по выходным на него лень нападает; но раз доктор распорядился, придется выполнять. Платят-то ему не за то, чтобы он прохлаждался, а платят недурно, совсем недурно. Рихард вышел за тем фургончиком, куда были сложены инструменты. Из своей комнатки появилась сестра Кларита; он, широко улыбнувшись, поприветствовал ее и поспешил дальше, не то еще затеет она один из своих бесконечных разговоров. Минуту спустя Рихард вернулся, уже облаченный в хирургический халат и с холодильной камерой в руках. Гомес поджидал его у двери. – Я же вас просил сразу начинать. – Не могу. Сестра над телом молитву читает. Через приоткрытую дверь было видно, как сестра Кларита совершает помазание и губы ее при этом шевелятся, произнося слова погребальной службы. Рихард нетерпеливо взглянул на часы. Осталось одиннадцать минут. Собравшись с духом, он толчком распахнул дверь. – Послушайте, сестра, для этого у вас будет достаточно времени на похоронах. – Что вы, доктор Вандерманн, что вы. Вы просто не в курсе дела, ведь святое помазание надо было совершить еще до того, как этот несчастный отдал Богу душу. А теперь надо помочь его душе, всеми силами помочь. У Рихарда не находилось слов. Отвернувшись от монашки, он принялся разворачивать бинты, извлек инструменты. – Хорошо, доктор, у меня сейчас утренний обход, так что делайте, что вам требуется. – Удачи вам, сестра. Подавив вздох облегчения, он вытащил часы. Девять минут, всего-то. – Гомес, где вы? Служитель принялся стаскивать с Джелло его лохмотья. – Куда девать смокинг-то его прикажете? – Возьмите себе на память, – усмехнулся Рихард. – Очень вам благодарен, только как-нибудь обойдусь, – и тряпки полетели в мусорный бак. – Лед стерильный, пожалуйста, – сказал Рихард, подходя к телу, – и побольше. – Стерильный? Так за этим надо на склад сходить. Нам тут стерильный лед вообще-то без надобности. Но Рихард ничего уже не слышал. Рука, обтянутая перчаткой, держала скальпель, кожа на впалой груди Джелло уже натянута – и вот на ней появился глубокий разрез. |
||
|