"Колдунья" - читать интересную книгу автора (Фэйзер Джейн)

Глава 10

Хлоя проснулась на рассвете. Она была охвачена возбуждением. Предстоящее приключение было запретным плодом. Она понимала, что планы на этот день были совершенно недопустимы с точки зрения ее опекуна. Если это было бы не так, то перспектива прогулки с Криспином абсолютно не взволновала бы ее. Едва ли он окажется занятным спутником. Но ей до смерти надоело торчать в этом запыленном, разваливающемся поместье под неусыпным оком человека, который никак не мог справиться сам с собой. После десяти лет жизни в стенах семинарии сестер Трент, после всех перенесенных там страданий новое заточение казалось ей просто оскорбительным. И, кроме того, сияло солнце, а за стенами поместья ее ожидал незнакомый, неведомый ей мир.

И зачем нужно было приобретать новый костюм для верховой езды и треугольную шляпу с пером, если ее лишили возможности носить их?

Хлоя сбежала вниз по лестнице к кухне, выпустила Данте в огород и, прихватив яблоко из корзины, последовала за ним. Она устроилась на низкой стене, окружавшей сад, и посмотрела в сторону Шиптонской долины, где клубился утренний туман, обещая еще один жаркий день.

Она уже решила, как осуществить свой побег: надо было перебраться через стену и обойти сад, чтобы оказаться в середине центральной аллеи. Так было меньше шансов, что ее намерения обнаружат, чем если бы она проследовала к выходу со двора.

Она съела яблоко, пока Данте гонялся за зайцами по траве, покрытой росой, а затем они вместе вернулись на кухню. Она не могла отправиться на поиски приключений, не оставив записку с объяснением. И так они оба разозлятся, не стоит заставлять их к тому же сходить с ума от тревоги за нее.

В кухонном столе девушка обнаружила бумагу и графитовый карандаш. Взяв все это, она отправилась в свою комнату составлять подходящее для данного случая послание.

В семь часов Хлоя услышала тяжелую поступь Самюэля на лестнице. Она знала, что он поставил чайник на плиту и пошел в курятник собирать свежие яйца. Затем он, как обычно, заварит чай и приготовит кашу для себя и Билли. После завтрака они вместе отправятся на конюшню заниматься лошадьми и собаками.

Она быстро оделась и еще раз прочитала записку. Написанные фразы были далеки от совершенства, но смысл их был ясен: Хлоя сообщала, что вернется домой во второй половине дня. Немного подумав, она быстро добавила еще несколько строк.

Данте придется запереть, пока ее не будет, поскольку планы Криспина могут сорваться, если собака увяжется с ними. Самюэль, конечно же, догадается выпустить Данте после того, как она уйдет.

Закончив свое послание, она вышла из спальни и на цыпочках прошла в конец коридора, заглянув к спящему Платону, так она называла совенка, в старую буфетную. Он заморгал от появившегося лучика света, но в целом был спокоен, шину он не сбросил.

Как она и предполагала, в кухне никого не было, задняя дверь была распахнута настежь. Хлоя положила записку рядом с кофейником и выскочила из кухни. Пробежав огород и сад, она перебралась через стену и оказалась на свободе.

Криспин уже поджидал ее в конце аллеи. Он держал Подружку Робин Гуда под уздцы; к седлу его коня была прикреплена плетеная корзина.

— Доброе утро! — крикнула Хлоя, появляясь в воротах. — Какое прекрасное утро, правда?

Криспин спешился.

— Великолепное утро. Никто не знает, что я здесь?

— Ни одна душа, — радостно заявила она, потирая нос своей лошади. — Но я оставила им записку, чтобы они не беспокоились.

Криспин побледнел.

— Ты оставила им записку?

— Да, конечно… Ты поможешь мне сесть на лошадь? Мне трудно забраться без опоры.

Криспин подхватил ладонями ее ножку, обутую в ботинок, и подтолкнул наверх. Хлоя грациозно села в седло, перебросила правое колено через луку седла и расправила юбку, ослепительно улыбаясь своему спутнику.

— Куда мы направляемся?

— Это сюрприз. — Криспин сел на своего коня. — А что ты написала в записке?

— О, только то, что я еду с тобой покататься и мы вернемся домой во второй половине дня. — Она искоса посмотрела на него. — Тебя что-то беспокоит?

— Нет, с какой стати? — но он плотно сжал рот, а глаза его стали злыми. — Сколько пройдет времени, прежде чем они найдут записку?

— Ну, наверное, с полчаса, — ответила Хлоя. — А что?

Криспин пожал плечами и тронул бока коня шпорами.

Конь пошел сначала легким галопом, а потом перешел на аллюр. Хлоя, удивившись такой резвости, последовала его примеру и тоже ускорила ход, приноровляясь к нему.

Прошло пятнадцать минут, прежде чем лошадь Криспина замедлила шаг, а к тому времени Хлоя так наслаждалась прогулкой, что уже больше не думала, почему они внезапно взяли такой быстрый темп. Криспин по-прежнему не хотел ей сообщить, куда они направлялись, поэтому она перестала задавать вопросы и просто наслаждалась чудесным утром и головокружительным предчувствием целого дня свободы.

Самюэль заметил записку, как только вернулся в кухню из конюшни. Он развернул листок бумаги и озадаченно уставился на наспех написанные слова. Читал он очень плохо, а писать и вообще не умел, но ему удалось разобрать подпись Хлои, и у него сразу возникло дурное предчувствие. Легко было догадаться, что она куда-то отправилась.

В случае необходимости Самюэль мог выдать такой букет ругательств, который потряс бы весь королевский флот. И сейчас был как раз такой случай. Совершенно очевидно, что у него не было иного выбора, кроме как разбудить сэра Хьюго, который нормально не спал, Бог знает с какого времени.

Женщины — такие докучливые создания….От них одни неприятности. Он затопал наверх и постучал в дверь Хьюго. Ответа не последовало, и он повернул ручку двери.

— Прошу прощения, сэр…

— Что такое, Самюэль? — Хьюго тут же проснулся, хотя не сразу понял, где он; ему показалось, что он опять командует кораблем, а Самюэль будит его ночью со срочным сообщением.

— Это мисс, — сказал Самюэль, подходя к кровати. — Оставила вот это на кухонном столе. — Он протянул записку.

Хьюго выхватил листок у него из рук. Прочитав записку, он на секунду прикрыл глаза.

— Какого черта ей отправляться куда-то с Криспином? Она ведь сказала, что не выносит его.

— Этого ейного родственника? — спросил Самюэль, тревожно нахмурившись. — Который болтался тут последние несколько дней?

— Что?!

— Ну, знаете же, она грустила, сэр Хью, а он вроде веселил ее. Они никуда не выходили со двора, клянусь вам! И я все время следил за ними. Бьюсь об заклад, что это он принес ей совенка, — темно-красные пятна покрыли лицо Самюэля, с тревогой взиравшего на своего хозяина.

— Я что-то сделал не так?

— Вина не твоя. Я виноват, Самюэль. — Хьюго сжал губы от отвращения к себе. — Я думал, что можно подождать до тех пор, пока я приведу себя в порядок. Джаспер сказал, что легко справится с пьянчугой, и, видит Бог, он знал, что говорил. — Он сбросил простыню и встал. — Как давно она могла уехать?

— Наверное, с полчаса.

— Могло быть и хуже. — Он натянул рубашку через голову и надел бриджи. — Черт, я уверен, что запретил ей покидать поместье без разрешения… Или это еще одна шутка моего пьяного воображения?

— Нет, сэр Хьюго, я был там, когда вы ей это велели, — уверенно ответил Самюэль, подавая ему сапоги.

— А… Ну, в таком случае мисс Грэшем стоит приготовиться к серьезным неприятностям, когда я доберусь до нее. — Он сел на край кровати и натянул сапоги. — Скажи Билли запрягать лошадей. Дорога одна, и они могли выбрать только одно из двух направлений. Я отправлюсь в Шиптон, а ты поезжай в сторону Эджкомба. Кто-нибудь наверняка видел их на дороге и подскажет нам верный путь.

Он вновь встал и застегнул пряжку ремня.

— Мне нужен мой нож, Самюэль, и пистолет.

Самюэль подал хозяину то, что тот просил, и поспешил вниз передать Билли распоряжение Хьюго.

Хьюго провел пальцем по лезвию ножа, прежде чем положить его в чехол, висевший у него на поясе, и зарядил пистолет, прежде чем опустить его в глубокий карман сюртука.

Он не рассказал Хлое о своих подозрениях в отношении Грэшемов, так что, вероятно, не стоит винить только ее в том, что она приняла приглашение Криспина, который был частью ее детства. У нее не было оснований подозревать его в вероломстве. Однако ей все же было велено держаться поближе к дому, она же, проигнорировав это распоряжение, вошла прямо в логово льва… Она доставила ему массу неприятностей, не говоря уже о том, что нарушила его глубокий сон, который давно был для него непозволительной роскошью. Кроме того, ему пришлось выйти из дома небритым и без завтрака. Если бы он нашел в себе силы побриться перед сном, то сейчас меньше походил бы на бродягу.

Спускаясь вниз, Хьюго был настроен отнюдь не доброжелательно. Но он, однако, совершенно не беспокоился по поводу ее возвращения, ибо никогда не волновался по поводу исхода схватки, когда она была в самом разгаре.

Повезут ли они ее в Шиптон? А может быть, куда-нибудь дальше, в поля? Так или иначе, он все равно начнет с Шиптона. Если Джаспера там не окажется, то наверняка он сумеет кого-нибудь уговорить кое-что рассказать. Нож и пистолет в руках мужчины, применяющего их без колебаний и страха, — мощное средство для развязывания языков.

Он вышел в залитый солнцем внутренний двор, натягивая на ходу перчатки.

— Если кто-нибудь видел их в твоей стороне, Самюэль, продолжай идти по этому следу. Если же у тебя будет пусто, следуй за мной как можно быстрее. Я поступлю так же, — сказал он, вскакивая на коня.

— Хорошо, сэр. — Самюэль сел в седло и последовал за Хьюго по аллее к дороге, где они расстались.

Криспин погонял коня по сухой, потрескавшейся дороге в Манчестер. Они уже приближались к перекрестку, где их должна была ожидать карета. Он нетерпеливо оглянулся. Хлоя начала отставать, то рассматривая живые изгороди, то наблюдая за пролетавшим ястребом. Он не знал, как поторопить ее. Если у них всего полчаса до того, как ее отсутствие будет обнаружено, значит, ему необходимо побыстрее доставить ее к карете и вывезти из города.

Кипя от злости, он осадил коня и подождал пока она поравняется с ним.

— Как ты медленно едешь, Хлоя.

Она удивилась:

— Но мы же не спешим. У нас целое утро… Тебе не кажется, что на дороге много людей?

Так оно и было. Манчестерская дорога с каждой минутой становилась все оживленнее: повозки, всадники заполняли ее; пеший люд, иногда целые семьи, пробирались по заросшей травой обочине, дети с визгом носились у них под ногами. У Хлои появилось ощущение взволнованности, как будто этим жарким утром они направлялись на какое-то празднество.

Оживление на дороге совсем не радовало Криспина. Он понимал, что, если Хлоя не захочет садиться в карету, это будет привлекать внимание. Все шло не так, как они с Джаспером задумали, и Криспин пожалел, что отчим возложил успех этого дела целиком на его плечи. Он видел, что ситуация уходит у него из-под контроля, но не знал, как исправить ее.

— Поедем же, — повторил он, нетерпеливо оглядываясь.

— Я голодна, — заявила Хлоя. — Утром я съела только одно яблоко. Почему бы нам не свернуть с дороги в поле и не съесть часть наших запасов? Ты же сказал, что у нас будет пикник, да?

— Да, но не здесь.

— Ладно, а что у тебя в корзине? Там наверняка может оказаться кое-что, подходящее для меня. Я могла бы перекусить на ходу.

Криспин узнал в своей спутнице ту настырную семилетнюю девчонку, которая когда-то требовала, чтобы он объяснил ей значение слова, услышанного на конюшне в поместье Грэшемов. Он и сам не знал тогда этого слова, хотя понимал, что оно было жутко неприличным. Хлоя продолжала настаивать, хотя догадывалась, что он не знает ответа на ее вопрос, и приставала к нему до тех пор, пока он не шлепнул ее.

Сейчас желание поступить таким же образом стало почти наваждением.

— Подожди еще несколько минут, — сказал он напряженно.

Перекресток, к которому они спешили, был за следующим поворотом, и он с нетерпением смотрел вперед, как будто мог заставить появиться его быстрее.

Хлоя нахмурилась, испытывая одновременно недоумение и раздражение. Внимательный, щедрый Криспин, каким он казался ей последние несколько дней, как будто исчез. Сейчас ее спутник куда больше походил на капризного и вредного мальчишку из ее детства.

Дорога повернула, и она почувствовала, как Криспин напрягся в седле. Она взглянула на него с любопытством: он будто предвкушал что-то. Внезапно он придержал своего коня и пошел вровень с ее лошадью, бока животных почти соприкоснулись. Кобыла, встревожившись, заржала и попыталась отступить. Тут Криспин наклонился и взял у Хлои поводья.

— Все нормально, — сказала она. — Я прекрасно справляюсь с ней. Просто твой конь поджимает ее.

Но рука Криспина по-прежнему не выпускала поводья, и она, почувствовав какую-то тревогу, посмотрела вперед.

У перекрестка стояла карета, возле которой она разглядела троих мужчин. Они смотрели на дорогу в сторону приближавшихся всадников. Хлоя внезапно поняла, что во всем этом кроется подвох и что она в опасности. Она замерла собираясь с силами, как газель, почуявшая льва.

Внезапно она подняла руку с хлыстом и опустила ее, ударив по руке Криспина, державшего ее поводья. Тонкая кожа перчатки не защитила от удара хлыста, и Криспин вскрикнув от боли, отпустил поводья. В ту же секунду Хлоя пришпорила свою лошадь, и та рванула вперед. Когда она поравнялась с каретой, один из мужчин вскрикнул и бросился на дорогу за ними. Хлоя пригнулась к шее кобылы и зашептала ей что-то, поторапливая. За ее спиной по-прежнему раздавались крики, она слышала цокот копыт — это Криспин настигал ее. Жеребец был сильнее кобылы: ноги у него были длиннее, а грудь шире, и она знала, что не сможет далеко уйти от него.

Впереди на дороге показалась толпа мужчин и женщин со знаменами, и в отчаянии Хлоя въехала в самую ее середину. Люди окружили ее с двух сторон, защитив, как две половинки раковины — жемчужину, и она осадила кобылу, опасаясь затоптать кого-нибудь из своих неожиданных попутчиков. Криспину ни за что не пробраться сюда. И даже если бы ему это удалось, трудно представить, что он сможет сделать в такой давке.

Толпа все росла и несла ее вперед, к городу. Она не смогла бы выбраться, даже если бы хотела, поэтому плыла по течению, думая о том, куда они направляются и что их всех ждет.

Садовник, обрезавший живую изгородь, сообщил Хьюго, что мужчина и женщина проскакали по дороге к Манчестеру около часа назад. Довольный тем, что находится на верном пути, Хьюго поторопил коня и пустил его галопом. Теперь предстояло узнать, куда они направились потом — повернули к Шиптону или продолжили путь в Манчестер. Пока удача была на его стороне. На развилке маленький мальчик, удивший рыбу в канаве на червяка, привязанного к согнутой шпильке, с удовольствием сообщил ему, что мужчина на черном жеребце и леди на кобыле направились в сторону Манчестера. Мальчик запомнил их, потому что леди остановилась и спросила его, удалось ли ему поймать что-нибудь.

Это было похоже на Хлою. Но что, черт возьми, они задумали? Может быть, собираются спрятать ее в городе? Это было бы легко сделать.

Хьюго заколебался, раздумывая, не стоит ли ему отправиться в Шиптон, чтобы попытаться хоть что-нибудь выведать у его обитателей. Но у него все еще оставался небольшой шанс догнать их до въезда в город. Что-нибудь вполне может задержать их в пути. Надеясь на то, что Хлоя будет продолжать останавливаться у обочин и обмениваться любезностями с молодыми рыбаками, он продолжил путь.

Толпа на дороге замедлила его продвижение, и он тут же предположил, что свой путь замедлили и те, кого он пытался догнать. Посмотрев вперед, он заметил, что в толпе происходит нечто необычное. А потом он увидел Криспина.

Молодой человек пытался двигаться против толпы, направляясь в сторону Хьюго. Хьюго осадил коня и остановился на обочине, кое-как укрывшись за большим дубом и спокойно ожидая, пока Криспин поравняется с ним. Поскольку Хлои с ним не было, Хьюго решил, что она уже доставлена к месту. Может быть, они посадили ее в карету?

Ответ на этот вопрос ему должен был дать Криспин, тем более что тот быстро приближался, работая хлыстом направо и налево, отбиваясь от толпы.

Наконец он выбрался и вздохнул с облегчением, которое, впрочем, оказалось недолгим. Прямо перед ним, словно из-под земли, появился Хьюго Латтимер.

— Приятная встреча, Криспин. — Сэр Хьюго улыбался ему, но от этой улыбки у Криспина прошел мороз по коже.

На небритых скулах Хьюго вздулись желваки, его зеленые глаза полыхали огнем. И хотя Хьюго улыбался, у Криспина было жуткое ощущение, что его вот-вот проглотят.

Криспин поднял хлыст, чтобы хлестнуть коня. В то же мгновение Хьюго почти лениво наклонился и схватил его за запястье. Криспин охнул от боли, когда рука в перчатке сжалась. Хлыст упал на землю.

— Давай-ка освободим дорогу, Криспин, — сказал Хьюго, по-прежнему улыбаясь. — Сомневаюсь, что нам удастся приятно побеседовать в таком гвалте. — Он отпустил запястье и вместо этого взялся за уздечку коня Криспина. В итоге тому пришлось пассивно восседать на коне, пока Хьюго вел его в сторону дуба.

— Прошу спешиться.

Приглашение было высказано с улыбкой, но тон был убийственный.

— Я протестую…

— Полно, полно, Криспин… Не стоит терять время, — сказал Хьюго, спрыгивая с коня и перебрасывая уздечку Криспина через руку. — Ты хотел бы спешиться с моей помощью? — Он стянул перчатки с угрожающей готовностью и стоял, похлопывая ими по ладони и все еще улыбаясь.

Криспин чувствовал себя беспомощным школьником, столкнувшимся с непреодолимой силой авторитета. Словно завороженный, он послушно соскочил с коня.

— Мудро, — заметил Хьюго, отпустив уздечку и прислонившись к стволу дуба с беспечным видом. Физическая сила, исходившая от его большой фигуры, заставляла Криспина чувствовать себя лилипутом.

— А теперь к делу, Криспин. Где, скажи на милость, моя подопечная?

— Хлоя?

— Она самая.

— Откуда мне знать? — недовольный тон был единственной формой протеста, на которую он осмелился.

— А я полагал, что ты, несомненно, это знаешь, поскольку она была столь любезна… или, скорее, осмотрительна и сообщила мне, что отправляется на прогулку сегодня утром с тобой. — Улыбка Хьюго исчезла, и его зеленые глаза заполыхали холодным огнем.

— Но это же абсурд. — Криспин попробовал прибегнуть к блефу. — Я не знаю, о чем вы говорите, сэр Хьюго. Вы отвечаете за Хлою, а не я. И если вы не можете с ней справиться, это уже не моя вина. — Он охнул, когда две руки Хьюго обхватили его горло.

— Можешь не сомневаться, друг мой. Мои руки достаточно сильны, — вкрадчиво произнес Хьюго.

Криспин почувствовал дыхание Хьюго на своей шее. Он попытался двинуть головой, но длинные белые пальцы сжимались все сильнее.

— Где она?

Криспин закашлялся, помотал головой. Давление на его горло усилилось. Он стал задыхаться, грудь судорожно вздымалась.

— Где она? — вновь раздался неумолимый вопрос.

Черные точки заплясали у него перед глазами, и Криспин почувствовал, что его грудь вот-вот разорвется.

— Где она?

Его плечи поникли, и он попытался заговорить. К счастью, давление ослабло, и тот же вопрос прозвучал еще раз.

— Не знаю, — выдавил Криспин.

Кольцо пальцев вокруг его шеи вновь сжалось, и Криспин подумал, что сейчас вместе с легкими лопнет его голова. Красный туман грозил поглотить его.

— Это правда, — прошептал он. — Пожалуйста…

— Объясни, — руки Хьюго разжались ровно настолько, чтобы позволить ему говорить.

Глотая воздух ртом, он прошептал, что Хлоя по какой-то причине оставила его и поскакала к городу.

Хьюго отпустил шею Криспина и с гримасой брезгливости отряхнул руки.

— Уверен, что тебе известна причина, на с этим можно подождать. Поезжай. И передай Джасперу, что прятаться за спины неумелых приспешников — удел трусов. Если он хочет борьбы, то я готов и жду его… Уже четырнадцать лет, — добавил он. — Скажи ему, Криспин.

Он отступил и наблюдал, как молодой человек вновь сел на лошадь: лицо у него было в красных пятнах, одна рука бессознательно поглаживала горло, на его нежной коже уже проступили багровые синяки. Горло у Криспина слишком болело, чтобы отвечать, даже если бы он и нашел подходящие слова. Еще мгновение назад он смотрел в глаза собственной смерти. Он никогда не мог представить, что пальцы человека обладают такой чудовищной силой. Низко пригнувшись к холке коня, он ускакал.

Хьюго задумчиво сжал пальцы, пальцы музыканта — изящные и чувствительные. Довольная улыбка тронула его губы. Он вскочил на коня и направил его в сторону Манчестера, где, судя по всему, следовало искать Хлою, затерявшуюся в толпе. Но что, черт возьми, задумали все эти люди?

И вдруг он вспомнил. Сегодня, в понедельник 16 августа, оратор Хант должен был выступать на митинге реформистов на поле Святого Петра. Ожидалось столпотворение, и магистрат приготовился к худшему.

Хьюго повернул коня, съехал с дороги и поскакал через поля, огибая толпы людей и торопясь добраться до города.

Хлоя держалась толпы, устремившейся на поле Святого Петра. Возбуждение, царившее вокруг, было заразительным, и на некоторое время она отвлеклась от размышлений о Криспине и карете. Все, что произошло с ней, было очень интересным, и, конечно, она должна будет обсудить это с Хьюго, но сейчас она решительно ничего не могла предпринять, а просто плыла в людском море.

Поле постепенно заполнялось. Людской поток, кричавший и размахивающий знаменами, все прибывал. Хорошее настроение охватило всех: дети играли и путались под ногами, молодые пары, обнявшись, украдкой целовались. Трибуна была украшена яркими флагами, они весело развевались на флагштоках. Толпа бурлила и пела, с нетерпением глядя в сторону платформы, где вскоре должен был появиться оратор Хант и начать выступление.

Хлоя остановила лошадь чуть поодаль от толпы. Она хорошо видела трибуну и заметила, как группа мужчин взобралась на платформу. Толпа взревела в приветствии и стала скандировать:

— Право голоса рабочим! — И эти слова подхватил знойный ветерок, разнося все дальше и дальше.

Мужчина в необычном белом цилиндре подошел к краю платформы, и рев толпы стал еще громче. Хлоя вспомнила, что человек, рассказывавший им о митинге реформаторов в тот день, когда они с Хьюго приехали в Манчестер, тоже был в белом цилиндре. Очевидно, это был отличительный знак членов организации.

Голос оратора Ханта зазвучал над толпой, и люди мгновенно затихли. Но как только для большего эффекта оратор делал паузу, люди вновь начинали кричать и скандировать имя выступавшего.

Все, что происходило на поле, волновало кровь Хлои, и она пыталась расслышать все слова выступавшего, но вдруг различила какой-то иной звук, странный ропот, доносившийся с края. Она повернулась в седле и посмотрела в сторону церкви на дальней стороне поля.

— Должно быть, это ребята из Блэкберна, — проговорил грузный мужчина в фартуке каменщика, стоявший возле нее.

Люди вокруг были того же мнения, они стали привставать и оборачиваться, чтобы увидеть, чем вызвано оживление.

— Это солдаты, — сказала Хлоя.

Одетые в бело-голубую форму кавалеристы появились из-за стены сада. Солнце блестело на расчехленных саблях в их руках. Перестроившись, кавалеристы встали перед группой домов, смотревших на поле, как раз напротив трибуны.

В толпе раздались крики, и они показались Хлое вполне добродушными, скорее это было приветствие, нежели что-то иное. А потом произошло ужасное.

Кавалеристы привстали в стременах и взмахнули саблями над головами. Кто-то выкрикнул приказ, с гиканьем солдаты пришпорили коней и врезались в передние ряды толпы, размахивая своими саблями направо и налево.

Не веря своим глазам Хлоя в ужасе смотрела, как передние ряды заколебались под натиском эскадрона, а воздух потрясли крики людей.

— Стоять на месте, не двигаться.

Толпа не отступала, и на какое-то мгновение солдаты отошли назад, не сумев пробиться через плотную массу человеческих тел, чтобы добраться до оратора Ханта. Потом они вновь пошли вперед, и их сабли рубили людей, преграждавших им путь. Хлоя видела хлеставшую кровь, слышала мучительные крики, перемежавшиеся стонами и возгласами ужаса.

— Разойтись! — прокричал кто-то. Этот возглас был немедленно подхвачен.

— Разойтись… разойтись! — Толпа замерла, как будто набирая сил, а затем с оглушающим гулом двинулась и распалась. Это было похоже на волну прилива, мощную и неодолимую. Подружка Робин Гуда заржала от страха, когда толпа забурлила вокруг нее. Хлоя знала, что лошадь бы понесла, если бы могла пробиться сквозь толпу. Крепко натянув поводья, отчаянно пытаясь не позволить лошади пятиться и ненароком задавить кого-нибудь из несчастных, оказавшихся рядом с ней, Хлоя попыталась выбраться с кобылой из толпы. Повсюду охваченные страхом и паникой люди топтали друг друга. Кавалеристы бросались на них, как только в толпе образовывался просвет, рубя головы, руки, ноги, пробивая себе путь к трибуне и человеку, которого они пришли арестовать.

Чей-то ребенок упал на землю и в ужасе закричал, испугавшись топота бегущих ног. Хлоя соскочила с лошади и подхватила ребенка. Ведя лошадь, она прижала мальчика к себе, спотыкаясь, пока толпа несла ее вперед.

Наконец она оказалась в относительно безопасном месте — в саду на краю поля. Подружка Робин Гуда была вся в поту и дрожала, закатывая глаза с огромными белками. Хлоя поставила ребенка на ноги. Какое-то мгновение он непонимающе смотрел на нее, а потом со всех ног бросился бежать. Очевидно, он знал дорогу домой… Такого гнева, как сейчас, Хлоя еще никогда не испытывала. Она просто задыхалась от переполнявших ее чувств. Толпа людей постепенно рассосалась, и вдруг все стихло. Поле, которое всего десять минут назад было полностью заполнено, почти опустело. Трибуна превратилась в груду поломанных досок, остатки флагов свисали с флагштоков, разорванные знамена валялись в грязи. Под безжалостно палящим августовским солнцем повсюду лежали тела, одно на другом, раздавленные, затоптанные или порубленные. Сухая трава была покрыта яркими обрывками одежды, шляпами и шляпками — всем, что люди потеряли во время давки.

Хлоя привязала кобылу к воротам сада и вышла на поле. Кавалеристы спешились: одни вытирали клинки сабель, другие ослабляли подпругу у своих лошадей. Знойный воздух был заполнен стонами раненых и ржанием лошадей, бивших копытами и почуявших кровь.

Скоро на поле появились и другие люди, они медленно пробирались между телами, отыскивая близких. Хлоя присела у молодой женщины с кровоточившей раной на груди… Она была жива, и веки ее вздрагивали. Хлоя подняла подол своей амазонки и оторвала полоску от нижней юбки, чтобы остановить кровь. Мимо прошли двое мужчин, неся тело погибшего. Пожилой человек, шатаясь и опираясь на руку молодого парня, миновал ее. Губы у него посинели, лицо было бледным, и он тяжело хрипел.

— Я возьму ее, мисс, — раздался тихий голос у нее за спиной.

Какой-то мужчина наклонился и поднял на руки молодую женщину.

— Очень вам благодарен. — Глаза его были безжизненными, голос звучал равнодушно.

Хлоя бродила по полю, помогая, где могла, пока люди разбирали груды тел, освобождая уцелевших и раненых от удушающего груза человеческой плоти.

Все они были в шоке, двигались, словно во сне, почти молча. Из шестидесяти тысяч мирных граждан, собравшихся в тот день на поле Святого Петра, четыреста человек были ранены, а девять мужчин и две женщины убиты эскадроном кавалеристов, который по приказу магистрата явился арестовать оратора Ханта.