"Наследник Громовержца" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег)

ФИОНА, ПРИНЦЕССА СВЕТА

Кевин нервно вышагивал поперёк узкого переулка и раз за разом бросал нетерпеливые взгляды на Джо Кеннеди. А тот методично собирал с мостовой материальные улики и помещал их в прозрачные пластиковые пакеты, которые затем складывал в небольшой контейнер, стоявший под перекошенной стеной полуразрушенного дома.

Я наблюдала за его действиями со смешанным чувством любопытства и брезгливости. То обстоятельство, что я, пусть и пассивно, участвую в сборе образцов для генотипической экспертизы, здорово меня смущало. Во всех Домах без исключения генетика находилась под строжайшим запретом, и это было продиктовано отнюдь не идеологическими или религиозными соображениями, не косностью и предрассудками колдовской цивилизации. Просто слишком уж часто сочетание магии с генной инженерией приводило к кошмарным последствиям, немало жутких монстров были порождены колдунами, которые осмеливались вмешиваться в такую тонкую и опасную сферу, как наследственность. Так что запрет был логичен и абсолютно оправдан — не только на практические опыты, но и на любые теоретические исследования.

Кроме того, мне было неуютно и от самого присутствия Джо Кеннеди, который вызывал у меня не меньшее отвращение, чем генетика. В действительности его звали Иона бен Исайя бен Гур, он был прямым потомком покойного царя Давида Шестого — которого, кстати, и убил в числе многих других своих соотечественников. На Земле Обетованной Иону считали величайшим злодеем в истории Дома; да и на моей родине его тоже не жаловали — ведь полвека назад он едва не спровоцировал кровопролитную войну между Царством Света и Израилем. Осуждённый на пожизненное изгнание, Иона поселился в космическом мире, взял там имя Джо Кеннеди и стал яростно бороться с галактической преступностью, искупая свои былые грехи. Говорят, что за это время он спас в тысячи раз больше невинных жизней, чем погубил в прошлом, однако я не считала, что тем самым он автоматически заслужил помилование. Впрочем, во всей этой истории с Джо было много неясного — например, как он заполучил Силу Источника и почему Хозяйка не отлучила его, как Ричи. Старшие адепты, безусловно, знали всю правду, но держали её в секрете.

Постепенно Джо собрал всё, что осталось от зулуса-самоубийцы. А осталось на удивление мало — ведь при полном сожжении тела теряется порядка девяноста процентов его массы, к тому же за два дня, прошедшие с момента инцидента, ветер разбросал сгоревшие останки по всему переулку, а мелкие частички пепла и вовсе унёс в неизвестном направлении. Нам ещё повезло, что это случилось в заброшенном квартале, и с тех пор здесь, похоже, не появлялся ни один человек. Во всяком случае, оплавленный перстень с колдовским камнем так никто и не подобрал, хотя он валялся на видном месте.

Закончив свою работу, Джо жестом подозвал нас. Кевин чуть ли не галопом подбежал к нему и спросил:

— Ну, что там?

— Странное дело, — ответил Джо с весьма озадаченным видом. — Такого в моей практике ещё не случалось.

— А именно?

— Тело сгорело полностью, в буквальном смысле дотла. Не осталось ни костей, ни зубов, только зола и пепел.

— Вспышка была очень мощной, — заметила я.

— Да, похоже. И основной удар огненного заклятия пришёлся внутрь тела, потому что небольшие клочки одежды всё же остались. — Джо достал из контейнера несколько пакетов и показал нам обгоревшие лоскуты. — По идее, в материал должны быть вплавлены микроскопические частички волос и кожи, но я их пока не обнаружил. Подождём ещё результатов дополнительных исследований, хотя я очень боюсь, что здесь не найдётся ни одной уцелевшей молекулы ДНК. Создаётся такое впечатление, словно все ткани, которые хоть частично сохранили первоначальную молекулярную структуру, были каким-то образом изъяты.

— И каким же образом? — спросил Кевин.

Джо неопределённо пожал плечами:

— Хотел бы я знать.

Это был ответ с намёком. Обратившись к Джо за помощью, Кевин, разумеется, не стал вводить его в курс дела, просто попросил выяснить, можно ли провести генотипическую экспертизу данных останков. А Джо, в свою очередь, давал понять, что не против услышать более подробные объяснения.

— Что ж, будем ждать результатов, — сказал Кевин, сделав вид, что не понял намёка. — Если удастся найти хоть одну ДНК, я передам тебе другой образец.

Этот самый «другой образец» должна была раздобыть Софи. Она взяла на себя самую неприятную часть работы — извлечь из могилы Мпило Уфуэ ткани для их сравнительного анализа с ДНК человека, убившего себя на наших с Фебом глазах. Главным образом мы хотели убедиться, что это были разные люди, и больше не строить сумасшедших гипотез, основанных на их поразительном внешнем сходстве и на некоторой общности судеб — ведь Мпило Уфуэ тоже покончил с собой. Причём сделал это после того, как высший суд шаманов Амазулу признал его виновным в причастности к еретической секте и предложил ему добровольно уйти из жизни, тем самым очистившись от греха. Он согласился на самоубийство — правда, не сжёг себя, а вспорол свой живот, согласно требованиям очистительного ритуала.

Услышав эту историю, Патрик сразу же вспомнил древнюю легенду о бессмертном горце МакЛауде. В реальное существование оного горца почти никто серьёзно не верил, однако сказания о нём оказались очень живучими как для чистой выдумки и даже отозвались резонансом в целом ряде населённых миров. Грешно признаться, но я и сама об этом подумала, когда в Доме Амазулу на моих мысленных картинках опознали покойного шамана-еретика…

Мы вышли из переулка на соседнюю улицу, где стоял наш транспорт. Джо Кеннеди укрепил контейнер на багажнике своего мотоцикла, попрощался с нами и укатил в сторону ближайших отсюда Ворот Набу. Я села на лошадь, собираясь последовать в том же направлении.

— Я ещё задержусь в Вавилоне, — сказал мне Кевин, взобравшись на своего вороного жеребца. — У меня назначена встреча с министром религий и культов, будем разбираться со здешними сектами. А ты сейчас домой?

— Не сразу. Сначала загляну к близняшкам. Софи говорит, что они заартачились.

— Да, я тоже беседовал с ними. Одна вроде согласна помочь нам, но другая считает это напрасной тратой времени.

— Которая из них?

— Я так и не понял. До сих пор не научился их различать, — смущённо признался Кевин (а ведь это были его внучки). — Ладно, я поехал. Будет что-то новое, немедленно сообщу. А ты передавай привет Дженнифер.

— Передам, — пообещала я.

Мы разъехались в разные стороны. Дор#243;гой я думала про мою маму и Кевина. Я не сомневалась, что они до сих пор любят друг друга, но никакой ревности по этому поводу не испытывала, а скорее сочувствовала им обоим — ведь сложись обстоятельства немного иначе, они бы сейчас были вместе и считали, что так им суждено. Однако жизнь распорядилась по-своему, свела моих родителей друг с другом, фактически вынудив их стать мужем и женой. Впрочем, это не значит, что в их браке никогда не было любви — она была и по сей день остаётся. Но любовь бывает разной, а в любви моих отца и мамы слишком мало подлинной страсти и слишком много прозы жизни. Они в большей мере соратники и единомышленники, чем любовники. Я очень боялась, что и меня ждёт такая же участь…

Подъезжая к Вратам Набу, я почувствовала входящий вызов и достала из своей сумочки зеркальце. По его поверхности пробежала мелкая рябь, затем оно помутнело, а через пару секунд я увидела в нём Софи.

— Привет, — сказала она. — Кевин с тобой?

— Нет. Сейчас общается с вавилонскими властями.

— Понятно. Он опять переключил свой Самоцвет на автоответчик. А ты где?

— У Ворот Набу.

— Хорошо, езжай дальше. Встретимся у заставы.

Закончив разговор, я понукнула лошадь, заставив её перейти с шага на рысь, и через десять минут добралась до конной заставы, где прекращали своё действие блокирующие чары.

Там меня уже ждала Софи. Когда я подъехала к ней и спешилась, она с улыбкой произнесла:

— Знаешь, Фи, ты весьма зажигательно смотришься в своей короткой юбке верхом на лошади. Хоть бы брала дамское седло — а то мужчины вовсю глазеют на тебя.

— Ну и пусть себе глазеют, мне это приятно. А попробуют приставать — очень об этом пожалеют.

Софи тихо рассмеялась:

— Нет, определённо, ты — вторая Бренда!

— Спасибо за комплимент, — серьёзно ответила я.

Между тем к нам подошёл служитель конной заставы, чтобы забрать моего скакуна и получить плату за прокат.

— Погоди, любезный, — сказала ему Софи. — Лошадь нам ещё понадобится. — А когда служитель с поклоном удалился, она вновь обратилась ко мне: — Будь лапочкой, Фи, отвези меня обратно в город. Я должна срочно поговорить с Кевином.

— Какие-то проблемы в Амазулу? — догадалась я.

— Да. Я не смогла достать образец.

— Неужели тебя поймали?

Мпило Уфуэ, очистившегося от греха собственной смертью, похоронили со всеми почестями в специальном склепе, предназначенном для шаманов и высших должностных лиц Дома. Ясное дело, этот склеп охранялся снаружи, а внутри был защищён чарами против осквернителей. Но я полагала, что Софи нипочём любая защита, установленная обычными колдунами.

— Хуже, — ответила она. — Сама я в склеп не забиралась, решила не заниматься гробокопательством, а поручила это Агнцам.

— Ага… И они наделали шороху?

— Нет, сработали на удивление чисто, без сучка и задоринки. Притащили мне саркофаг… — Софи секунду помолчала. — Но тела там не оказалось. Была одежда, погребальная циновка, ритуальные предметы — а сам Уфуэ будто испарился. Вот в чём проблема.

Если две младшие дочери Софи были вполне нормальными девочками, то старших, близняшек, таковыми уж точно не назовёшь. Начать хотя бы с того, что само их появление на свет произошло при весьма загадочных обстоятельствах и повергло всех родственников в растерянность.

Через два года после свадьбы с Брианом Софи обрадовала мужа известием о своей беременности, а затем вдруг исчезла почти на месяц и вернулась уже с двумя взрослыми дочками. И ошеломлённому мужу, и всей своей родне она объяснила, что провела двадцать лет в быстром потоке времени, стремясь поскорее вырастить себе замену на случай, если с ней что-нибудь произойдёт, — тогда её дочери смогут стать новыми Собирающими Стихии и продолжить её миссию. Как оказалось, Хозяйка с самого начала знала о планах Софи и одобрила их, а обеих близняшек, ещё до их представления семье, допустила к Источнику.

На этом брак Софи и Бриана едва не распался. Вернее, фактически распался — и целых пять лет они жили порознь, хотя развод официально не оформили. Бриан был возмущён и оскорблён поступком жены, которая лишила его возможности участвовать в воспитании дочерей, а оправдания Софи звучали не слишком убедительно: она, дескать, опасалась, что муж не согласится с её намерением вырастить их в быстром потоке и преждевременно заберёт в Авалон. Но в конце концов они помирились, а вскоре после этого у них родилась Сабрина — уже без всяких штучек с быстрым потоком времени. Было похоже, что на младших дочерей Софи никаких особых ставок не делала, они для неё были просто детьми, тогда как в старших она видела своих помощниц.

Близняшки поразительно походили на свою мать, разве что были ниже ростом и с более тёмными волосами. А между собой они вообще ничем не отличались; не помогало даже колдовское «прощупывание», которое позволяло определить индивидуальные особенности человеческой ауры. Вдобавок, Софи дала им одинаковые имена — Виктория, что с одной стороны ещё больше запутывало ситуацию, а с другой — немного облегчало с ними общение, поскольку отпадала необходимость гадать, как к ним обратиться. Правда, одна из Викторий предпочитала сокращённое имя «Вика», а второй больше нравилось «Тори», но это уже были частности.

Одно время некоторые сплетники поговаривали, что на самом деле Бриан не отец близняшек. Серьёзно в это никто не верил, даже сами авторы сплетен: ведь совсем недавно они дружно обвиняли Софи в пренебрежении мужчинами — и, кстати, имели на то веские основания.

А несколько позже выяснилась подлинная причина, по которой она не хотела, чтобы её дочери росли в Авалоне. Оказалось, что обе Виктории обладают необыкновенной способностью к чтению мыслей; они могли это делать, не прилагая чрезмерных усилий, а главное — копание в чужих головах не оказывало на их психику негативного воздействия. В этом отношении они были действительно уникумы, сравнимые разве что с Хозяйкой Источника. Все прочие колдуны и ведьмы могли при желании войти в разум других людей, но давалось это с большим трудом, и плата за подобные попытки была велика — от сильного эмоционального шока вплоть до нервного срыва. А близняшки без проблем читали чужие мысли — что, разумеется, вызывало у окружающих категорическое неприятие, поскольку в их присутствии приходилось постоянно быть начеку и держать свой разум закрытым.

Видимо, Софи наперёд знала об уникальном даре своих старших дочерей и понимала, каково им будет расти в колдовском окружении, где их способности сразу обнаружат. Даже сейчас, уже будучи взрослыми, Вика и Тори очень болезненно воспринимали настороженное, а подчас и враждебное отношение к ним со стороны подавляющего большинства колдунов, включая многих родственников. Поэтому они крайне редко бывали в Авалоне и других Домах, а предпочитали жить среди простых смертных, для которых чтение мыслей было не более чем фантастической выдумкой.

Лично я никогда не испытывала дискомфорта, общаясь с близняшками. И дело тут не в моей доброте или выдержке, просто я принадлежала к той редкой породе людей, у которых от рождения, что называется, «подняты блоки». Как правило, человеческий разум в естественном состоянии открыт, а колдуны и ведьмы умеют при необходимости закрывать свои мысли — иначе говоря, поднимать (или ставить) блоки. У меня же наоборот: разум обычно закрыт, а чтобы удерживать его открытым, приходится прилагать усилия, и это усложняет мне работу над заклятиями — ведь колдовство есть не что иное, как мысленное управление силами природы. Зато в компании Вики и Тори я чувствую себя довольно свободно, не слишком опасаясь, что они прочтут мои мысли — если, конечно, соблюдать осторожность и в их присутствии не колдовать. Таких, как я, они называют нечитаемыми. Жаль только, что моя нечитаемость совсем не действует на Хозяйку…

Обе Виктории жили в космическом мире, на Земле. Их двухэтажный дом находился в Швейцарских Альпах, высоко в горах, нависая над бездонной пропастью; вид отсюда открывался просто изумительный. Этот особняк, вкупе с другой недвижимостью и внушительным портфелем акций разных компаний, принадлежал Софи, но она уже давно здесь не жила, а её роль поочерёдно исполняли близняшки. Впрочем, их обязанности владельцев огромного состояния были сугубо формальными, всеми активами Софи распоряжалась принадлежащая Кевину адвокатская фирма, а Вике или Тори лишь время от времени приходилось подтверждать её полномочия.

Как всегда, я зашла в гости без предупреждения. Для установления связи требовалось открыть разум, а я подозревала, что близняшки, несмотря на их заверения в обратном, могли читать мысли даже через зеркало. Из предосторожности я не стала появляться сразу в доме, а, окутанная чарами невидимости, возникла на краю посадочной площадки для флайеров. Как обычно, никаких посторонних транспортных средств не наблюдалось, и лишь в стороне под силовым экраном стоял личный флайер хозяек дома. Второе постоянное парковочное место было свободно — отсутствовала машина, принадлежащая Еве, давней подруге близняшек, которая жила вместе с ними. Последнее обстоятельство было мне только на руку, так как Ева откровенно недолюбливала меня, хотя я не давала ей для этого никаких оснований.

В окнах дома горел свет, а посадочную площадку освещал прожектор, но это ещё ничего не значило — близняшки не выключали иллюминацию даже когда отлучались надолго. Я не стала проверять особняк на наличие в нём людей (ведь для того, чтобы обострить своё восприятие, опять же, требовалось открыть разум), а переместилась в пустой холл и сняла с себя чары невидимости.

— Эй! — крикнула я. — Вика, Тори, кто-нибудь есть?

— Есть, есть, — послышался со стороны кухни голос одной из близняшек. — Уже иду.

Спустя полминуты она вошла в холл с двумя бокалами коктейля в руках. На ней были узкие белые брюки и короткий топик, плотно облегавший красивую грудь. Когда наши взгляды встретились, я сразу поняла, что это Тори. С некоторых пор я научилась безошибочно различать их по глазам.

— Вот, держи, — сказала она, протягивая мне правый бокал. — Пропорции как раз на твой вкус.

— Так ты знала, что я приду? — спросила я, устроившись в кресле, которое немедленно приняло удобную для меня форму.

— Софи предупредила, — объяснила Тори, присаживаясь напротив. — Минут двадцать назад. Я едва успела освободиться.

— Я помешала тебе? Тогда извини.

— Ничего, Вика меня подменила. Как мы поняли, у тебя к ней вопросов нет, ты хочешь поговорить только со мной.

Пригубив коктейль, я поставила бокал на столик.

— Да, с тобой, — подтвердила я. — Ведь это ты отказываешься помочь нам?

— Не то чтобы отказываюсь, просто считаю вашу затею бессмысленной. Вика тоже так думает, но сейчас она свободна и не прочь потратить впустую несколько дней. А у меня дела.

Я не стала спрашивать, какие дела, всё равно не ответит. Сколько помню, близняшки чем-то активно занимались — и, как правило, по очереди. Раньше я думала, что они помогают Софи контролировать развитие зародышей новых Вселенных и устранять негативные для ткани мироздания побочные эффекты. Но сама Софи однажды вскользь обронила, что у её старших дочерей другая работа, связанная с космическим миром. Больше ничего она говорить не стала, а я выяснять не пыталась — вообще-то я любопытная девочка, но в меру. А вот Бренда, чья непомерная любознательность давно стала притчей во языцех, была заинтригована: по её словам, никто из знакомых колдунов и ведьм, постоянно проживающих в космическом мире (включая её мужа Колина), не замечал признаков активной деятельности близняшек — только и того, что они выдавали себя за Софи и вели довольно замкнутый образ жизни. В своё время Бренда даже пыталась проследить за ними и выяснить, чем конкретно они заняты, но потерпела фиаско.

— Да, понимаю, — согласилась я, — наш план не блестящий. Однако ничего лучшего придумать не можем. А ситуация стала ещё серьёзнее. — И, зная, что Софи уже частично посвятила дочерей в эту историю, я рассказала о предварительных выводах Джо касательно сгоревших останков и о пустом саркофаге Мпило Уфуэ.

— Очень интересно, — произнесла Тори, выслушав меня. — Так ты думаешь, что этот Уфуэ семь лет назад воскрес, а на днях снова покончил с собой, но опять возродился — словно феникс из пепла?

Я отрицательно мотнула головой:

— Нет, не думаю. Не хочу так думать. Очень надеюсь, что есть другое объяснение. Но чтобы узнать правду, мы должны поймать хоть одного сектанта — живьём. А для этого нужна ваша помощь, и желательно вас двоих. Так будет больше шансов на успех.

— Мизерные шансы, даже умноженные на два, всё равно остаются мизерными, — резонно заметила Тори. — Пойми, Фи, наша с Викой телепатия совсем не такая, как у Хозяйки. Она просто слышит мысли окружающих, а нам приходится их читать, сосредотачиваясь отдельно на каждом человеке. Ты представляешь, в головы скольких людей понадобится заглянуть, что найти хоть одного вшивого сектанта? Или ты думаешь, что они толпами шляются по Вавилону?

— Ну, не толпами, — ответила я, — но на Тропе должны бывать. Это ведь часть какого-то их ритуала. Надо выбрать не слишком людный участок, устроить там наблюдательный пункт…

— И проверять мысли всех прохожих подряд, — подхватила Тори с откровенным сарказмом. — Блестящая идея! А максимум через час нас накроют. Ты же знаешь, колдуны в большинстве случаев чувствуют, когда мы пытаемся их читать. Одни просто закроются и сделают вид, что ничего не произошло, но непременно найдутся и такие, которые учинят скандал и вызовут стражу. На этом наша разведывательная деятельность закончится.

— Необязательно действовать так грубо и прямолинейно, — возразила я. — Достаточно будет прикасаться к разуму мягко, неощутимо. Вы же умеете, я знаю.

— Умеем. Но это ничего не даст. При лёгком касании мы воспринимаем лишь самые громкие мысли. Такая поверхностная проверка позволит распознать сектантов только при условии, что они будут целиком сконцентрированы на прохождении Тропы. Однако я в этом сомневаюсь. Если Тропа для них — обычный ритуал, то они ходят по ней без сильных переживаний.

— А если это не обычный ритуал? Если очень важный, исключительный? Тот зулус был явно удивлён, что встретил нас на Тропе. Значит, такая встреча — большая редкость.

— Тогда возникает другая проблема. Мы можем дежурить целыми днями, а за это время на Тропе не появится ни один сектант.

— Но ведь можно попытаться, — настаивала я. — А вдруг повезёт. Ну, что тебе стоит, Тори?

— Собственно, ничего. Просто не хочу зря время тратить.

— А ты потрать немного. Ради Кевина и Софи — они очень переживают за Ричи и хотят выяснить, во что он впутался. Окажи им услугу.

— А тебе? — спросила Тори, лукаво улыбаясь. — Может, если ты попросишь от своего имени, я и соглашусь.

— Лучше не надо, — ответила я, тоже с улыбкой. — Не хочу быть обязанной тебе. А то, чего доброго, потребуешь благодарности.

Тори коротко рассмеялась.

— А предположим, я поставлю это как непременное условие. Соглашусь помочь, но только в том случае, если ты попросишь об услуге именно для тебя. Что тогда?

— Ну… — слегка растерянно протянула я. — Сложный вопрос. Надо подумать.

При всём поразительном сходстве во внешности, манерах и характере, близняшки кое в чём отличались друг от друга. Они не унаследовали от Софи её бисексуальность, а честно разделили сферы своих интересов — Вике нравились мужчины, а Тори предпочитала женщин. Поэтому я их не путала: первая всегда смотрела на меня чисто по-дружески, а вторая — с особенным интересом, подчас даже слишком страстно. Вот уже лет десять кряду Тори пыталась меня соблазнить, но безуспешно — девушками я не интересуюсь. Хотя порой сожалею об этом…

Тори откинулась на спинку кресла и посмотрела на меня долгим взглядом:

— Всё-таки ты паршивка, Фи. Нет чтобы давно отшить меня — тогда бы я оставила тебя в покое. Но ты этого не делаешь. Наоборот, частенько подыгрываешь мне. Мол, попробуй ещё, а вдруг получится.

— Глупости! — возмутилась я. — С чего ты взяла?

— По твоему поведению. По тому, как разговариваешь со мной, как строишь мне глазки, даже как вот сейчас сидишь.

Я немедленно выпрямилась и расправила юбку.

— А как я сижу?

— Теперь нормально. Но перед этим выглядела чертовски соблазнительно. Не стану утверждать, что ты ведёшь себя так сознательно. Скорее всего, твоё кокетство проявляется безотчётно.

— Ай, брось! — фыркнула я, стараясь скрыть своё замешательство. — Не выдумывай. Тебе только так кажется.

Тори безразлично пожала плечами:

— Что ж, будь по-твоему, я не настаиваю. — Она допила свой коктейль и вопросительно посмотрела на мой почти полный стакан: — А ты почему не пьёшь? Разве я плохо приготовила?

— Нет, всё хорошо, — ответила я. — Просто сейчас не хочу спиртного.

— Тогда, может, кофе?

— Лучше сок, если можно.

— Без проблем.

Тори сходила на кухню и принесла мне стакан апельсинового сока, а мой коктейль взяла себе.

— Ладно, — произнесла она. — Пожалуй, я смогу выкроить время, чтобы подежурить с Викой в Вавилоне. Но только пару-тройку дней, не больше.

— И на том спасибо, — сказала я.

— Не благодари. Я сделаю это не для тебя. И даже не для Кевина или Софи.

— А для кого?

— Для себя, для собственного спокойствия. Не хочу давать вам повод свалить на меня всю вину, если ваши поиски закончатся ничем.

— С какой стати? — удивилась я.

— Это характерная черта человеческой натуры. Все люди склонны искать виновных в своих ошибках, просчётах, неудачах. Так и вы будете думать: вот Тори не согласилась, а одна Вика не могла постоянно наблюдать за Тропой, поэтому вам не удалось поймать ни одного сектанта. Но и с нашей помощью вы никого не поймаете — я в этом уверена. Хотя бы потому, что после смерти того зулуса остальные его товарищи наверняка затаились. А Ричи — тем более. Вы с Фебом ещё в самом начале сваляли дурака, что сразу не обратились к Кевину. Или к нам с Викой. Когда ты расспрашивала нас про Ричи, тебе следовало более внятно объяснить, чего ты хочешь, а не изображать праздное любопытство. Если бы ты сказала, что он объявился, мы бы сразу посоветовали тебе поискать его у Амалии.

— Вы хорошо её знали?

— Довольно неплохо. Собственно, я и познакомила её с Ричи.

— Понятно. А до этого вы с ней… э, были подругами?

Тори криво ухмыльнулась:

— Не так, как ты думаешь. Хотя, если честно, я была не против. Амалия напоминала мне одну давнюю знакомую… впрочем, это к делу не относится. А вот то, что Ричи пытался использовать её в каком-то ритуале — возможно, не совсем безобидном, — это меня сильно задевает. Я не меньше вас хочу выяснить, во что же он впутался, но считаю ваш план бесперспективным.

— Конечно, план слабоват, — не стала возражать я. — Даже совсем плох. А ты разве можешь предложить другой, получше?

Она медленно покачала головой:

— К сожалению, нет. Ничего дельного в голову не приходит. Вот если бы снова открылся доступ в обратные сегменты… — Тори осеклась, и по выражению её лица было ясно, что она нечаянно сболтнула лишнее, не предназначенное для моих ушей.

— О чём ты? — спросила я.

— Да так, ни о чём, — уклончиво ответила Тори. — Чисто теоретические рассуждения. Без всякой практической пользы.

— Ты уже наглеешь, Фиона, — строго произнесла Хозяйка, встретив меня с Амалией в Безвременье. — К твоему сведению, я не нанималась работать перевозчиком через бесконечность. У меня другие обязанности.

Я промолчала, чувствуя свою вину. Нельзя сказать, что остальные адепты Источника никогда не просили Хозяйку переправить их из Безвременья в Экватор. Время от времени все так поступали — но я этим слишком злоупотребляла. И вовсе не потому, что боялась перепрыгивать барьер бесконечности, ухватившись за кого-нибудь из адептов, находящихся по другую её сторону. Просто идти через Безвременье было и легче и быстрее, а Хозяйка до сих пор не отказывала мне в этой услуге и даже не делала никаких замечаний…

— Я выжидала, — ответила она на мою последнюю мысль. — Надеялась, что ты сама ограничишь себя. Но, вижу, ты не чувствуешь никакой меры. Дважды за один день — уже чересчур.

— Извините, — робко отозвалась Амалия, — это я виновата. Софи задерживалась, а я не хотела ждать и попросила Фиону.

— Ты тут ни при чём, детка, — мягко сказала ей Хозяйка. — Фиона могла доставить тебя домой и другим путём. Просто она феноменально ленива, а что хуже всего — осознавая свой недостаток, не хочет бороться с ним. — И уже ко мне: — Ладно, сейчас я тебе помогу. В последний раз.

— Совсем-совсем последний? — расстроилась я.

— Считай, что так. Редкие исключения не в счёт — но именно редкие. Уяснила?

— Да.

— Надеюсь. А что касается обратных сегментов, о которых ты хочешь спросить, то я могу лишь подтвердить слова Тори: на практике это неосуществимо. Забудь о них… А ты, Амалия, — она вновь посмотрела на мою спутницу, — прими мой дружеский совет. Хватит сомневаться, берись за дело, которое тебе по душе. Я уверена, что у тебя получится.

Амалия не успела и рта раскрыть, как мы уже оказались на Дамогране, в просторном холле её квартиры. С радостным мяуканьем к ней подбежал пушистый рыжий котёнок и стал тереться о её ноги. Она наклонилась и подхватила его на руки.

— Здравствуй, Мурчик! Ты тут не голодал? Всё нормально?

По довольному и сытому виду котёнка было ясно, что он в полном порядке. Все опасения Амалии оказались напрасными: система автоматического кормления домашних животных работала исправно, и её питомец не страдал ни от голода, ни от жажды, только сильно соскучился по ней за эти три дня.

Мы пересекли холл и вошли в полутёмную гостиную. Амалия посадила котёнка на диван и отключила затемнение окон. Снаружи был ясный весенний день.

— Мои прилетают через пять часов, — сказала она, взглянув на настенный хронометр. — Теперь эти штучки с появлением посреди квартиры придётся отставить.

— Тебе лучше поселиться отдельно, — посоветовала я. — Снять жильё где-нибудь поблизости, чтобы и с родными не расставаться, и для Патрика не создавать проблем.

— Я об этом думала, — кивнула Амалия. — Но пока повременю, не стану ничего менять. Сначала должна убедиться, что у нас с ним серьёзно.

— Патрик в этом уверен.

— А я ещё нет. Однажды уже бросила всё — и семью, и учёбу, и родную планету — ради Ричи. А он оказался… не тем, кто мне нужен. И в любом случае теперь я не собираюсь покидать Дамогран. Здесь я родилась и выросла; здесь у меня друзья, родственники, интересная работа.

— А где ты работаешь?

— В университете. Ассистентом на кафедре современной литературы.

— Гм-м. Если не ошибаюсь, Хозяйка советовала тебе заняться чем-то другим. А она, скажу по секрету, порой знает о наших желаниях больше, чем мы сами.

Щёки Амалии слегка покраснели.

— Это не совсем так, — произнесла она смущённо. — Просто я уже давно хочу перейти от теории к практике. В смысле, писать самой. Но никак не решаюсь.

— Почему?

— Не уверена, что получится.

— Так попробуй. В конце концов, попытка не пытка.

— Ну, не скажи, — возразила Амалия. — Я очень боюсь, что если начну, то уже не смогу остановиться. Независимо от результата. А графоманствовать только для собственного удовольствия мне совершенно не хочется. Это унизительно.

— А ты не бойся, — сказала я. — Хозяйка знает, что говорит. Тем более, что ты не просила её о совете, она сама проявила инициативу. А значит, у тебя действительно есть талант.

— Вика и Тори тоже постоянно твердили мне о таланте. Ещё когда я была школьницей, советовали заняться литературой. И я занялась — но не так, как они хотели.

— Так ты давно знакома с близняшками? — поинтересовалась я.

— С семнадцати лет. А может, и с шестнадцати, точно не помню. В основном я дружила с Тори, одно время она даже жила на Дамогране. У неё был ко мне особый интерес… ну, ты понимаешь. А когда она окончательно убедилась, что со мной ничего не получится, то познакомила меня с Ричи. После этого наша дружба быстро увяла.

Амалия подошла к видеофону, включила его и просмотрела список полученных вызовов, сравнивая его со списком на своём комлоге, в который был встроен крохотный Самоцвет, позволявший устанавливать связь из других миров. Этим усовершенствованным аппаратом она обзавелась ещё десять лет назад, когда жила в Авалоне, а родным говорила, что на Земле.

— Вот и хорошо, ни один звонок не пропущен, — подытожила Амалия. — Кстати, Фи, хочешь что-нибудь выпить? А может, ты голодна?

— Нет, спасибо, — ответила я. — Пообедаю с родителями. Вернее, позавтракаю — в Солнечном Граде сейчас раннее утро.

— А по твоему расписанию?

— Самый разгар дня. Как в Авалоне. Собственно, последние дни я живу по авалонскому времени.

— Частые смены суточного ритма тебе не вредят?

— Нисколько. Это дело привычки. К тому же я всегда могу подстроиться под новый распорядок, отоспавшись в Безвременье или пропустив несколько часов в медленном потоке.

Амалия покачала головой:

— Вы, колдуны и ведьмы, так небрежно разбрасываетесь временем.

— Потому что его у нас много. И кстати, для вас, людей космического мира, вопрос времени тоже понемногу теряет свою остроту. Просто общественное сознание, инертное по своей природе, ещё не до конца сориентировалось в новых реалиях, не выработало стройной концепции существования цивилизации долгожителей.

— Зато споры ведутся жаркие, — сказала Амалия. — И об увеличении ценза совершеннолетия, и о полной отмене пенсионного возраста, и о радикальной реформе системы социального страхования, и о многом другом. А недавно я читала статью группы земных социологов, психологов и педагогов, которые на полном серьёзе предлагают постепенно перейти на тридцатилетнее школьное образование, а для высшего выделить от пятнадцати до двадцати лет.

— Это всё глупости, — сказала я. — Типичный образчик линейного мышления: мол, если длительность жизни возрастает, то следует растянуть во времени и все жизненные этапы. Но в конце концов у вас придут к тому же выводу, к которому наше колдовское сообщество пришло много тысячелетий назад. Школа не должна закладывать основы на всю дальнейшую жизнь; её главная задача состоит в том, чтобы подготовить детей к началу самостоятельной жизни, а дальше они уже сами решают — чему им учиться, где, когда и как. Например, тётя Бренда в разное время закончила пять университетов. Это гораздо полезнее, чем двадцать пять лет подряд проучиться в одном.

— А ты?

— После школы я ещё нигде не училась. До сих пор выбираю, попутно занимаясь самообразованием. И всё больше убеждаюсь, что моё призвание — колдовство.

Амалия хмыкнула:

— Ну, по-моему, это естественное призвание всех колдунов и ведьм.

— Да, конечно, — согласилась я. — Но речь идёт не об использовании колдовства в повседневной жизни, а о профессиональном занятии магией. Разработка новых методов и приёмов, совершенствование уже существующих, составление сложных заклятий, преподавание колдовских дисциплин. Может быть, стану учить детей, как Дейдра и Бренда.

— Тогда тебе наверняка понадобится педагогическое образование, — заметила Амалия.

— Безусловно, — кивнула я. — И последние пару лет думаю над тем, чтобы…

Я замолчала, почувствовав присутствие Силы Источника. А в следующую секунду из холла послышался голос Софи:

— Это всего лишь я, не беспокойтесь.

Она вошла в гостиную, бросила мне: «Салют, Фи!», а Амалии виновато улыбнулась:

— Извини, дела задержали. Но зря ты так торопилась. Я же твёрдо обещала тебе, что ты успеешь вернуться до прилёта родителей.

— Я торопилась не поэтому, — ответила Амалия. — Просто Патрик откладывал начало репетиции, всё ждал, когда ты заберёшь меня. А ребята ждали, когда Патрик соизволит начать репетицию, и уже волками смотрели на меня.

— Точно, — подтвердила я. — Все очень нервничали. Так что я решила забрать Амалию, чтобы мальчики наконец занялись делом. А ты где пропадала? Почему заблокировала свой Самоцвет?

— Был разговор с Кевином, — объяснила Софи, усевшись в кресло. — Он получил от Джо результаты экспертизы.

— И что? — спросила я.

Софи с сомнением покосилась на Амалию, но потом пожала плечами и принялась рассказывать:

— Как ты уже знаешь, в саркофаге были найдены обрывки волос. А среди пепла уцелевших тканей найти не удалось, но эксперты Джо каким-то хитрым способом сумели выковырять кусочки не до конца распавшихся молекул ДНК. Они не решаются гарантировать полную достоверность сравнительного анализа, однако считают, что с большой долей вероятности и волосы и пепел принадлежат одному человеку.

Я вздохнула:

— Как ни странно, меня это ничуть не удивляет.

— Меня тоже, — кивнула Софи. — Хотя должно.

— И что это значит? — растерянно отозвалась Амалия. — Что этот… как его?…

— Мпило Уфуэ, — подсказала я.

— …Мпило Уфуэ семь лет назад воскрес и восстал из могилы?

Софи покачала головой:

— Понятия не имеем. Воскрешение из мёртвых в принципе возможно — по крайней мере, нам известен один такой случай. Но это произошло по воле Источника, одной из трёх мировых Стихий, и воскрешение не касалось тела — а только души и разума, переселившихся в новое тело.

Амалия не стала ничего спрашивать. Очевидно, она уже слышала эту историю. Прожив несколько месяцев в Авалоне, она не могла не знать про Диану — мать Пенелопы и бабушку Феба.

— Однако в данном случае, — между тем продолжала Софи, — речь идёт как раз о физической идентичности двух мертвецов. Кевин полагает, что в прошлый раз Уфуэ каким-то образом одурачил своих судей. Либо с помощью мощных чар заставил их поверить в свою смерть, тогда как на самом деле оставался жив и после похорон покинул саркофаг. Либо самоубийство совершил не он, а его двойник, безмозглый клон, действовавший под подчиняющим заклятием.

— Но тогда, — заметила я недоверчиво, — он с тем же успехом мог одурачить и нас с Фебом.

— Кевин допускает такую возможность.

Я на минуту задумалась, затем решительно произнесла:

— Не верю в эту версию с клонами.

— Я тоже, — сказала Софи.