"Кинто" - читать интересную книгу автора (Достян Ричи Михайловна)

II

С двух последних уроков они сбежали всем классом.

В те времена школа не баловала ребят экскурсиями. Такого не было и в помине. Раз в году устраивался поход на Черепашье озеро или на озеро Лиси. А сколько заманчивых уголков в городе, окруженном горами!

Когда они домчались до любимого своего места, где начинается дорога к могиле Грибоедова и храму святого Давида, Реваз скомандовал: привал!

Среди камней и колючего кустарника сама природа раскинула маленькую симпатичную лужайку. В глубине лужайки торчит бетонный столб, а на нем чудом держится ржавая и дырявая дощечка с остатками белой эмали. Наверху сохранилось слово «запрещается», а внизу целая строка с перечислением того, что запрещается.

«…Делать зеленые насаждения и стрелять в эту табличку». Под текстом очень мелким шрифтом подпись: «Постановление Тифсовета».

Жителям Кавказа текст «таблички» пояснять не нужно. Кому там неизвестно, что делает грузин, когда видит удобный склон горы, — немедленно сажает кукурузу или фасоль. И это очень хорошо, но только у себя в деревне, а не по дороге к храму и прославленной могиле.

Что же касается стрельбы — то это еще яснее: горцы умело пьют, прекрасно поют, а от избытка чувств иногда стреляют. Сколько на этой лужайке отгремело пиров — считать не будем, но «табличка» давно превратилась в дуршлаг.

Тифлисский Совет безусловно знал, где, что и почему следует запрещать.

Ребята набрали камней, дали залп по ржавой мишени и с наслаждением улеглись под нею. Когда азарт, вызванный побегом, прошел, все одновременно посмотрели на Тинико — самую слабенькую в группе. Она послушно встала и как ящерица полезла вверх. Остальные за нею.

В пыли, поту, в царапинах они взобрались на первый уступ.

Стоят, молчат, полощутся в летучем горном море.

Еще уступ и еще, а вершина все уходит пологими терассами. Дальше они не пойдут — там скучный духан. Туда взрослые поднимаются на фуникулере.

Когда насытились волей и продрогли на горном ветру, их потянуло к дому. Так учатся любить родные очаги, от них убегая.

Под шорохи осыпей, взявшись за руки по двое, по трое, сползают вниз. В коленях страх — любой камень может обмануть, может вырваться из-под ноги.

Наконец — земля! Надежная, мягкая, ровная.

Упершись ладонями в траву, они долго сидят — в блаженной одури от зноя, от лязга трамваев и треска цикад. Над ними в небо уходит гора — опасная, но не чужая. Скалистый бок ее — теплый и серый, как шкура осла, — уже частица дома.

Ламаре что-то послышалось. Она сделала шаг:

— Слышите?

— Начинается, — фыркнула Медея, но тоже поднялась. Эта Медея, между прочим, вторая самая красивая в группе и, конечно, во всем завидует Ламаре.

— Тише, — рассердилась Ламара. Из-под куста доносился звук, которому здесь вроде бы неоткуда взяться. Похоже, кто-то открывает дверцу маленького шкафчика, и она протяжно скрипит. Реваз пошарил палкой в траве. Скрип повторился, а в том месте, откуда он шел, что-то темнело.

— Прошлогодняя шишка, — сказал Реваз.

— На акации растут шишки! — заметил кто-то, и все засмеялись.

Ламара нагнулась и подняла крохотного котенка; потревоженный, он громко запищал, и тогда все увидели, что у него, еще слепого, полно зубов. Невероятно мелкие и острые, они были похожи на колючки.

Держа найденыша на ладони, Ламара притулила его к себе, а свободной рукой заслонила от света. Котенок сразу успокоился.

— А дальше что? — спросил Реваз.

Ламара молча на него посмотрела.

— Так и будем стоять?!

Ламара еще раз взглянула на Реваза.

— Ну хорошо, если тебе так хочется котенка, я в сто раз лучше его достану, только скажи…

— А с этим что?

— Брось, не видишь, его кто-то выкинул.

— Ничего подобного, — тихо сказала Тинико, — он выпал из гнезда.

Поднялся такой хохот, что котенок вновь запищал. Ламара решительно двинулась вперед. Реваз пожал плечами и повернул к своему дому.

— Он у тебя сдохнет, — сказала Медея.

— Почему?

— Потому что твоя мама боится заразы. Возьмет и обольет его марганцовкой.

Ламара ничего не ответила. Рядом шла маленькая Тинико и не спускала грустных глаз с котенка. Ей очень хотелось его иметь, но… У девочки не было своего дома. Увезенная из деревни от больной матери, она воспитывалась строгой и бездетной теткой.

Ламара шла, ни с кем не разговаривая. Компания постепенно редела. Котенок всю дорогу молчал. Девочка несла его так бережно, будто в руках у нее была зажженная свеча.