"Возвращение Цезаря (Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора (Якубовский Аскольд Павлович)

4

Когда подожгли дом, щенок дремал. Он слышал шаги парней, несших канистру, и сквозь сон повилял им хвостом.

Это был толстый щенок. Пестрый. Он не имел имени: хозяин звал его просто Щен.

Он был сыт: последний уезжающий вынул из холодильника кусок языковой колбасы. И пока рабочие поднимали холодильник на машину, его владелец ходил по двору и смотрел, кому отдать колбасу. К нему-то и стал подползать, повизгивая, щенок.

Он был в пыли, с мокрыми дорожками у глаз.

Уезжающий сунул колбасу щенку. И был рад — не пропала.

— Ты бы собаку не бросал, хозяин, — сказал грузчик. — Нехорошо.

— Не моя она, — ответил тот. — Чужая.

Машина ушла, рыча и пуская газы, а щенок ел очень вкусную колбасу. Но он не доел — послышался ужасный грохот. Это пришел и начал работу бульдозер.

Щенок убежал в палисадник и сидел под кленом. Около стояли два парня лет по пятнадцати с волосами до плеч. Они курили, сплевывая, лениво переговариваясь о том, как надо ломать старые дома и на каком по счету толчке этот дом упадет.

— Румпель, — говорил один. — Спорю! Двадцать первый толчок свалит с ног эту халупу.

— Нет, Толик, десятый, — сказал носатый Володька по прозвищу Румпель.

К ним подошли двое Сережек — Окатов и Кутин.

— Даю три бумажки, если на двадцать четвертом толчке, — предлагал Окатов. Но с ним не спорили, боялись: чужие деньги он брал, а отдавать свои не торопился. А если попросить, молчал и странно улыбался.

— Ставлю пять, что дом исчезнет раньше завтрашнего дня, — сказал он после пятьдесят пятого удара, когда бульдозерист махнул на дом рукой и задумался, а не уйти ли ему. Сломать дом он и завтра успеет.

— Согласен! — сказал Румпель.

— Разбейте! А деньги есть?

— Предки дают на химнабор.

Когда бульдозер ушел, щенок устроился спать под домом. И все прислушивался, не позовут ли его. Но слышал только шуршание и стуки опадавшей штукатурки. Затем прибежала Стрелка. Учуяв запах съеденной колбасы, она лизнула щенка. Прошел мимо, раскачиваясь, старый белый пес. Он вздыхал. А часов в двенадцать ночи к углу дома подошли оба Сережки. Они несли канистру бензина.

— Плакала Румпелева пятерка! — хихикнул Кутин.

Окатов промолчал. Они прошли в дом. Вскоре невыносимая вонь бензина обожгла ноздри щенка и прогнала его на другую сторону улицы.

Там он сел. Фыркая, продувал нос и дивился на странное явление — дом осветился. В нижнем этаже окна стали красными, будто глаза не то зверя, не то автомобиля, что снится иногда. Они смотрели на него, помаргивая. Страх!

Щенок прижался к земле и заскулил. Земля была холодная.

Затем и верхние окна дома стали краснеть, моргать и плеваться искрами. И вдруг дом высунул из окон красные языки и стал ими облизываться. Теперь от него веяло приятным сухим теплом.

Щенок замерз. Он пошел навстречу теплу. Подошел и сел. Снова взлетели искры — рухнула балка. Щенок завизжал и кинулся вдоль улицы. Но красное не гналось за ним. Когда он снова вернулся к горевшему дому, там сидели рыжая собака и белый пес. Затем подошли и стали разговаривать два старика. Они увели их, всех троих. Но домой не взяли, пришлось спать в подъезде, на кирпичах.

Утром щенок бегал смотреть дом. Но его не было, а только скверно пахло и лежала сухая, черная грязь.

Щенок убежал в чей-то сад. Там, забыв и дом, и хозяев, он долго гонялся за стрекозой. Но вышла из дома кошка. Она зашипела на него, оцарапала нос и прогнала вон.

На улице его часто останавливали люди, говоря друг другу, какой он смешной, даже удивительно. Они давали конфеты и пирожки, но с собой не брали, сколько за ними ни ходи.

Но один человек присел к нему — щенок тотчас лег на спину. Сначала тот почесал голый живот щенка, а затем прижег огоньком сигареты. Потом он хохотал над людьми, которые собрались и ругали его. Даже упал на спину. И тут же заснул. Боль ожога была сильная, щенок бежал от нее и не мог убежать.

Теперь жил в палисадниках, ел то, что ему подавали.

Щенок стал грязен, длинная его шерсть свалялась. Его ожидала бы участь всех неприятного вида существ, но он имел веселый характер, был умен и удачлив.

Довольно быстро он научился определять добрых людей и смело доверялся им.

Он нашел место, где мог спокойно жить. Ночевать он ходил не в палисадники, а на склад пустой тары: познакомился со сторожами склада, людьми достойными, молчаливыми, сдержанными. Они не ласкали его, кормили только хлебом, зато не обижали и часто разговаривали с ним.

— Вот, брат Пестрый, ты вроде беспризорник, — говорил ему моложавый старик с бородой. — Как я после гражданской войны.

— Беспорядок это — гнать живое существо, — замечал другой, морщинистый и бритый.

Спал Пестрый в огромной куче древесных стружек, пахших скипидаром, играл с такими же бездомными и грязными собаками. Но хозяев искал.

Однажды Пестрый обходил рынок, нюхая мусорные ящики. И вдруг взял чутьем след хозяйки. И пошел-пошел по ее следу, а там и побежал.

След пах восхитительно. Пестрый бежал, опустив нос к земле, и чуть не попал под машину. Ему повезло: хозяйка купила полную сумку яиц и не рискнула с ними садиться в автобус, пошла домой пешком.

Щенок выследил хозяйку: новый их дом был недалеко. Повизгивая, захотел войти, даже царапался: дверь оставалась закрытой.

Щенок скулил тонко и долго — его не пускали.

Пестрый отошел от двери, сел напротив окон.

Задрав голову, увидел на балконе мужчину в красной майке. Хозяин! Тот стоял и смотрел на него.

День был с северным ветром, холодный. Мужчина в красной майке ел красный и большой помидор. Он откусывал и жевал — лениво.

— Нашел-таки, паскуда? — спросил он щенка.

Тот завертелся, виляя хвостиком: да, да, нашел, теперь все будет хорошо.

Он улыбался, ерзал на месте, просясь в дом. Даже подпрыгивал — сидя! — показывая этим, что готов бежать к двери.

— Подумай сам, — рассудительно говорил ему мужчина. — На что мне ты? Породы никакой, шерсть линючая. И раньше брать тебя не следовало. Ты — моя ошибка.

— М-мм-м, — скулил внизу щенок. — М-мм-м!

— И тебе лишние переживания, и квартиру ты не украсишь. Но делать, видно, нечего.

Мужчина доел помидор и вышел во двор. Щенок бросился к нему в ноги.

— А грязи на тебе, — холодно, сказал мужчина и толкнул щенка ногой. Он огляделся, не смотрит ли кто. Затем поднял ногу, прицелился и так поддал, что щенок взлетел и описал полукруг в воздухе.

Перелетел штакетник.

Его охватил страх. Щенок вскочил, скуля, и побежал по улице. — Вот и с плеч долой, — угрюмо пробасил мужчина.

— А и сволочь же ты, — сказал кто-то сверху. Мужчина в майке поднял голову, оглядывая окна, и никого не увидел в них. Он пошел к двери подъезда, но упало мокрое на голову. Мужчина провел ладонью по волосам — плевок! В него плюнули! Кровь бросилась в голову. Он стал красен, как съеденный им помидор.

— Трус! Выходи! — заорал мужчина.

Никто не вышел. Мужчина поднялся к себе и в ванной долго мыл голову хозяйственным едким мылом.

Утром, когда он вышел на балкон поразмяться двухпудовой гарей, то обнаружил дохлую крысу. Большую, мерзкую, сдохшую давно.

К ней привязана веревочка. Так, понятно, ее закинули на балкон. И тогда он напугался.

Понял — его ненавидят мальчишки. А уж они найдут способ отравить ему жизнь: их память крепка, а прощать они не умеют.

Он сбросил крысу с балкона.

— Но ругался-то взрослый, — ворчал он, уходя в комнату.

Внизу разгорелся скандал.

— Кто эту гадость бросил! — визгливо кричала дворничиха.

— Дядя в красной майке, — пояснил тонкоголосый мальчишка.

— Эй, ты! — визжала дворничиха. — Ты, который в красной майке на втором этаже! Выходи! Люди, да что же это? Дохлых крыс бросают!

Жена вышла и поглядела с балкона.

— Это тебя, — сказала, вернувшись. — Возьми совок и выброси крысу в мусорный ящик.

На следующее утро крыса снова лежала на балконе. Она разбудила мужчину своей вонью на рассвете. Пришлось ее завернуть в газету, унести и закопать поглубже.

Пестрый щенок бросился бежать. Со всех ног.

Он был неуклюж, толстоват, но бежал стремительно, взвизгивая на бегу.

Болел зашибленный точным пинком бок. Жгло нос, которым он ткнулся в твердую землю. Но у киоска его окликнули и угостили недоеденным пирожком, в другом месте он нашел мороженое. Кто-то уронил, и мороженое клевали воробьи. Лакомились! Щенок прогнал их и стал лизать сам. Даже пинок забыл — так оказалось вкусно!

Съев мороженое, щенок съел и бумажку. Затем убежал на склад.

Там сидел сторож, тот, что постарше, в облаке вкуснейших запахов. Он готовился есть: вынул из сумки хлеб и помидоры, достал кусок вареного мяса, тонко порезал его ножом. И стал есть.

Щенок подсел сбоку, заглядывая в рот. Старик жевал мясо и ворчал: оно было недоваренным, жестким. В конце концов он дал его щенку, сам же ел помидоры с хлебом: обмакивал в соль, перемешанную с черным перцем, и жевал. Вдумчиво.

— Так и жить станем, — говорил щенку. — Впереди, конечно, зима, но ты этим не смущайся. Пока я здесь, и еда и жилье у тебя будут. А что случилось с тобой, это я понимаю. Но свет, как видишь, не без добрых людей, проживешь…