"Почти леди" - читать интересную книгу автора (Фэйзер Джейн)

Глава 24

В этот вечер Мег спокойно сбежала по лестнице, перекинув трен своего темно-красного шелкового вечернего туалета через руку, чтобы не споткнуться. Наряд был удивительно хорошо продуман. Фасон подчеркивал ее стройную фигуру – талия высоко под грудью, а вырез достаточно глубокий, чтобы была видна почти вся грудь. Черный шарф создавал драматический контраст с темно-красным шелком, на шее и в волосах у нее были черные опалы.

Спустившись в холл, Мег раскрыла свой китайский веер из черного расписного шелка и чуть подняла брови, глядя на мажордома, стоявшего у входной двери, готового проводить ее к экипажу.

Он едва заметно кивнул и церемонно распахнул двери:

– Мадам, экипаж ждет вас.

– Спасибо, Шарль. – Она сдержанно улыбнулась ему, проходя мимо, и протянула руку, поднимаясь по ступенькам в экипаж. Он сжал ее пальцы, подбадривая, потом накрыл колени ковром.

– Ты великолепна, – шепнул он.

– Знаю, – пробормотала она в ответ и, когда он выпрямлялся, заметила веселое одобрение в его глазах.

Мег знала, что безупречная внешность жизненно важна для роли, которую она исполняет. Именно это, очевидно, и придавало ей такую уверенность.

Козимо миновал ворота и подъехал к генеральскому особняку. Видно было, что их ждали. Стражи у ворот встали по стойке смирно и отдали честь, а когда они остановились у входной двери ровно в восемь часов, какой-то адъютант поспешил к экипажу.

– Добрый вечер, мадам Живерни. – Он открыл для нее дверцу ландо. – Генерал Бонапарт ждет вас. – Он подал ей руку, помогая спуститься по ступенькам.

Мег, приготовившись к встрече с суровым Монтенем, обрадовалась новому лицу и тепло улыбнулась, выходя из экипажа.

– Мой кучер будет ждать с экипажем у ворот, – сказала она, надменно кивая в сторону упомянутого кучера, который молча сидел на козлах, не глядя на свою госпожу.

– Прошу вас пройти сюда, мадам. – Адъютант указал на открытые двери, через которые во двор лился поток света.

Сердце Мег, казалось, на мгновение остановилось, и ее прежнее спокойствие исчезло, но потом она заставила свои плечи расслабиться и снова обрела контроль над собой.

– Благодарю вас.

Она оперлась о предложенную ей руку, и ее провели в дом. Двери за ней захлопнулись.

На этот раз генерал Бонапарт уже ждал ее в гостиной, стоя у пустого камина, сцепив руки за спиной. Он поклонился ей, когда она вошла, и, подойдя, взял ее руки в свои и поднес к губам.

– Моя дорогая Натали, как вы очаровательно выглядите, как восхитительно. Позвольте предложить вам бокал шампанского... Жиль, шампанского для мадам Живерни. – Все еще не отпуская ее рук, он отступил на шаг и посмотрел на нее с откровенным одобрением. – Очаровательно, – повторил он. – Совершенно очаровательно.

– Вы слишком добры, генерал, – ответила она, мягко забирая свои руки и оборачиваясь, чтобы взять бокал шампанского у адъютанта. – А где же полковник Монтень?

Бонапарт нахмурился.

– У Монтеня выходной, – заявил он. – Пусть он вас не волнует.

– Ах, я и не волновалась. Просто я привыкла видеть его рядом с вами. – Мег изобразила беззаботную улыбку и сделала глоток шампанского, раздумывая, насколько важны для нее хмурый взгляд генерала и отсутствие полковника. Может быть, полковник неосмотрительно посоветовал своему генералу не встречаться с вдовой? Если Монтень осмелился на такой шаг, тем лучше для нее.

– Вы свободны, Жиль. – Бонапарт жестом отпустил своего адъютанта. – Скажите, чтобы ужин подавали через пятнадцать минут.

Адъютант поклонился и покинул салон.

– А теперь, Натали, нам нужно познакомиться поближе.

Наполеон хотел взять ее за руку, но Мег улыбнулась и спокойно сказала:

– Извините. – Она подошла к двери, которую закрыл за собой адъютант, и приоткрыла ее. – Еще немного рановато для тет-а-тет, Наполеон.

Он слегка нахмурился, потом засмеялся:

– Мне не очень нравятся ваши замечания, мадам.

– В моем положении приходится соблюдать осторожность, сир, – ответила Мег, завлекательно улыбаясь, что делало ее слова безобидными. Она подошла к нему, протягивая руки:

– Для женщин все немного по-другому, Наполеон. Лицо его просветлело, он взял ее за руки.

– Полагаю, что так. Но идите сюда и расскажите мне о себе. – Он подвел ее к дивану и сел, заставив ее сесть рядом.

Мег выдала ему ту версию своей биографии, с которой сроднилась настолько, что сама уже в нее почти верила.

– Мой муж, граф Живерни, был довольно стар, – объяснила она, когда рассказ подошел к концу. – Его смерть не была неожиданной. Хотя он был мне больше отцом, чем супругом, я ощущаю его потерю каждый день. Он всегда был мне надежной опорой и защитой. – Она коснулась глаз кончиками пальцев, будто смахивая слезу.

– Ах, моя дорогая, как грустно, – сказал Наполеон, казалось, тронутый ее рассказом. – Остаться одной такой молодой.

– Я не так уж и молода, Наполеон, – сказала она со слабой самоуничижительной улыбкой. – Думаю, мы одного возраста. А вы за десять лет совершили почти столько же, сколько Александр Великий.

Он улыбнулся, держа ее руку в своих ладонях:

– Поверьте мне, дорогая Натали, это только начало. Мои победы отодвинут в тень победы Александра.

От холодной уверенности в его словах и абсолютной веры в себя, светящейся в глазах, у нее даже дыхание перехватило. Мег знала, что им восхищаются – даже боготворят – люди, находящиеся под его командованием, и теперь, став свидетелем такой полной уверенности в самом себе, она начала их понимать.

– Я думала, каково вам снова оказаться в Тулоне, – сказала она, – после того как вы отвоевали его у британцев пять лет назад. Я всегда считала этот военный успех поворотным пунктом для новой Республики.

Белоснежные зубы сверкнули в широкой улыбке.

– Ах, Натали, каждая минута, проведенная мной в этом городе, напоминает мне о той победе, которая доставила мне такое удовлетворение.

– Но вам было всего двадцать четыре года, – вставила Мег, думая о том, что если ей удастся удержать разговор на темах его подвигов, военных побед и якобинской философии, то она сможет благополучно пережить этот вечер. – Вы расскажете мне об этом? Теперь, когда я уже немного знаю Тулон, подробности этой кампании будут мне более понятны.

– За ужином, – пообещал Бонапарт, когда дверь, ведущая в другую комнату, открылась и с поклоном появился слуга.

– Ужин подан, сир.

– А, хорошо. Я умираю с голоду. – Генерал встал, выразительно похлопывая себя по круглому животу. – Натали... – Он предложил ей руку и проводил в маленькую личную столовую, где круглый стол был накрыт на двоих, а свечи освещали белоснежную скатерть, тяжелое серебро и изысканный хрусталь.

Генерал отодвинул для неестул, потом занял место напротив. Расправляя салфетку на коленях, он добродушно спросил:

– Что у нас сегодня, Альфонс?

Мужчина в белом фартуке почтительно перечислил:

– На первое – блюдо из садовых овсянок, тушенных с белым виноградом, жареный окунь в раковом соусе, рагу из кролика и на второе – седло барашка с соусом борделез и муссом из сладкого чеснока и молодого горошка.

– Превосходно... превосходно, – одобрил генерал. – Надеюсь, вы удовлетворены, мадам.

– Вполне, сир, – сказала Мег, несколько подавленная. У нее всегда был хороший аппетит, но такое количество блюд могло бы испугать человека и с большим аппетитом, чем у нее. Но только не Наполеона, который с удовольствием принялся за еду.

Альфонс удалился из столовой сразу после того, как его хозяин попробовал каждое блюдо и похвалил, но слуга остался прислуживать им, следя за тем, чтобы бокалы с вином не были пустыми.

Мег пила немного, ведь трезвая голова понадобится ей, особенно после того как слуга покинет столовую. Она деликатно грызла крошечную ножку овсянки.

Стратегия сработала. Он был рад поговорить о своей карьере и описать свои триумфы такой восхищенной, внимательной и, очевидно, сведущей слушательнице. Разговор, однако, не мешал ему отдавать должное ужину, и Мег с неким благоговейным страхом наблюдала за тем, сколько дичи, рыбы и мяса исчезало в его полном теле.

Наконец он отложил вилку и откинулся на спинку стула.

– Очень хорошо. – Он сделал знак слуге. – Скажи Альфонсу, пусть подают следующую перемену.

Альфонс вернулся, чтобы лично наблюдать за тем, как расставляют блюда. Корзина с персиками, вазы с желе и пирожными, грибы и мягкий рокфор на бриошах, и сладкий пирог, украшенный морским фрегатом под всеми парусами, с развевающимся триколором.

– Великолепно, – заявил Наполеон, потирая руки. – Альфонс, ты превзошел самого себя.

– Благодарю вас, сир, – поклонился шеф-повар и удалился.

– Вы можете оставить нас, Клод, – сказал генерал слуге. – Мы сами справимся.

Мег положила себе одну бриошь с пикантным сыром и, подождав, пока слуга закроет за собой дверь, сказала:

– Извините меня, Наполеон, но если мы остаемся одни, мне хотелось бы, чтобы дверь была открыта.

– Боже мой, мадам, чего вы боитесь? – спросил генерал. – У меня нет привычки поедать своих сотрапезников.

– Конечно, нет, – засмеялась она. – Я и не имела в виду ничего подобного. Но я предпочла бы, чтобы всем было совершенно ясно, что мы с вами только ужинали вместе.

Он отодвинул свой стул от стола, прошел к двери, ведущей в гостиную, и распахнул ее.

– Это вас устроит, мадам? Или мне послать за Жилем, чтобы он стоял на часах?

Его саркастический тон привел Мег в смятение.

– Мне кажется несколько несправедливым, что вы рассердились из-за такой понятной просьбы. Возможно, мне сейчас лучше уйти. – Она сделала вид, будто хочет встать.

Бонапарт тут же вернулся к столу.

– Нет... нет... пожалуйста, Натали. Я не хотел показаться несдержанным, но я действительно не понимаю, почему вам нужно беспокоиться. Вы – среди друзей. Вокруг нас только мои люди, преданные мне до последней капли крови.

– Я в этом уверена, – сказала Мег, продолжая сидеть. – Но мне хотелось бы, чтобы они могли рассказать правду о нашем свидании. – Она глубоко вздохнула, наблюдая за ним краем глаза. – Вы уже, наверное, слышали инсинуации на мой счет...

Он подошел и взял ее за руку.

– Моя дорогая, я никогда не прислушиваюсь к сплетням, – заявил он. – Я не позволяю этого и своим людям.

– Я очень боюсь, что полковник Монтень... – Она изобразила слегка печальную улыбку, промокая губы салфеткой.

– У полковника есть другие дела, нежели рассказывать мне басни, – заявил Наполеон.

– Одинокой женщине очень трудно сохранить незапятнанной свою репутацию, – сказала она и еще раз глубоко вздохнула.

– Да, это так, – согласился генерал. – А теперь могу я соблазнить вас съесть кусочек этого пирога?

Очевидно, ему не очень нравилось направление их разговора, поняла Мег, но она уже посеяла семена.

– Только совсем маленький, спасибо. Новости из Парижа в эти дни очень противоречивые. Прежде чем уехать, я слышала разговор об еще одном государственном перевороте.

Смена темы, как она и ожидала, отвлекла Бонапарта, и он углубился в подробные рассуждения о непрочности Директории, которая в настоящее время руководила работой правительства.

– Без поддержки армии Директорию уже давно свергли бы, – заявил он. – Если бы не мой «дымок крупной картечи» три года назад, политический облик Франции был бы совсем другим.

Постучав, в столовую вошел слуга.

– Вы желаете, чтобы кофе подали в гостиную, генерал?

Наполеон вопросительно посмотрел на свою гостью:

– Мадам?

– Как вы хотите, Наполеон.

– Хорошо, тогда мы перейдем в гостиную. Принеси портвейн и коньяк, Клод. – Он вытер губы и отодвинул стул. – Мадам?

Мег оперлась на предложенную ей руку, и они вернулись в гостиную. Портьеры были задвинуты, и дверь в коридор, которую она раньше открыла, была теперь закрыта. Она посмотрела на нее, и генерал сам слегка приоткрыл ее.

– Теперь, мадам, все достаточно благопристойно?

– Дело не в благопристойности, генерал, – мягко напомнила Мег. – Меня волнует моя репутация. Мне не хочется попусту компрометировать себя.

Его яркие глаза вдруг стали проницательными, когда он понял смысл и тон ее слов.

– Конечно, Натали. Я прекрасно вас понимаю. – Он сел на диван рядом с ней, следя за ее руками, когда она разливала кофе. Одной рукой он незаметно обнял ее, ладонь легла на ее узкую спину. Тепло этой ладони, казалось, обожгло ее кожу сквозь тонкий шелк платья, и Мег потребовалось усилие воли, чтобы не вскочить с места. Скоро это кончится, сказала она себе. Ей нужно продержаться еще полчаса, не больше. Организовать убийство, и все будет кончено... Ее роль будет сыграна.

Она отказалась от предложенного портвейна и маленькими глотками пила кофе, стараясь не замечать руку, которая все еще оставалась на ее спине. Пальцы начали подбираться к ее затылку, генерал склонился к ее уху и тихо шепнул:

– Знаете, я нахожу вас чрезвычайно привлекательной, моя дорогая.

Мег слегка повернулась и взглянула ему в лицо:

– Как я уже сказала, Наполеон, я не хочу попусту портить свою репутацию. – Уголки ее губ приподнялись в соблазнительной улыбке, не оставляя у него никакого сомнения в том, что она отвечает на его чувства.

Он немного помолчал, пальцами как бы наигрывая какую-то мелодию на ее спине. Мег сидела тихо, позволяя доиграть мелодию до конца, ожидая, какой же ответ нарушит это молчание.

Наконец Бонапарт опустил руку, встал и направился к буфету, чтобы налить себе коньяку. Потом он обернулся, вращая бокал в руках, разглядывая ее, слегка хмурясь.

– Итак, Натали, как же мы все это устроим?

Мег решила, что на прямой вопрос нужно дать такой же прямой ответ. Она медленно открыла свой веер как бы в глубоком раздумье, потом решительным движением закрыла его и посмотрела генералу прямо в глаза.

– Если мы решим назначить тайное свидание, Наполеон, то это должно произойти в совершенно другой обстановке, – сказала она тихим, но решительным голосом. – Мы должны встретиться где-нибудь за городом, только мы двое. Я попросила бы вас прийти совершенно одного, как и я. Никто не должен знать об этом. Меньше чем через неделю вы отсюда уедете, наша связь превратится в воспоминание, а я остаюсь здесь. Я не могу и не хочу оказаться мишенью для насмешек и темой для сплетен по всему средиземноморскому побережью.

– Понимаю, дорогая, – сказал Бонапарт. – Полагаю, я смогу выполнить ваши условия без особых сложностей.

– Вы дадите мне слово, что никому не скажете? – Она взволнованно вскочила с дивана. – Ах Господи, я так мало понимаю в таких делах. Иногда я просто не владею собой, когда встречаю... – Она беспомощно развела руками. – Когда встречаю кого-нибудь, к кому меня так влечет.

Он улыбнулся и бессознательно ухватился за красные отвороты своего сюртука.

– Влечение для того и существует, чтобы ему следовать, моя дорогая.

– Может быть, – сказала Мег с печальной улыбкой. – Но именно женщине всегда приходится рисковать больше всего.

– Доверьтесь мне, Натали. Я не буду подвергать риску вашу репутацию, – сказал Бонапарт, подходя к ней. Он взял ее руки и поднес к своим губам, потом резко притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы.

Она противилась ему, отворачивая голову в сторону:

– Пожалуйста, пожалуйста, Наполеон. Не здесь, прошу вас.

Он внезапно отпустил ее. Глаза у него были довольно дикие, он тяжело дышал.

– Простите меня, но вы лишаете меня рассудка. Я не могу дождаться... – Он не закончил фразу, но в этом и не было необходимости.

Мег отошла от него поближе к окну. Сознание того, что Козимо у ворот следит за условленным сигналом, придавало ей уверенности.

– В нужное время, в нужном месте, – твердо сказала она и осталась довольна собой.

Бонапарт шумно выдохнул и вытер лоб платком.

– Вы очень неуступчивы, моя дорогая Натали. Но все будет, как вы скажете. Я все устрою. Ждите известий от меня.

– С нетерпением, – сказала Мег, подходя к нему. Она прижалась к нему и легко поцеловала в уголок рта. – Я обещаю, – шепнула она ему на ухо, – а теперь я вынуждена покинуть вас... на время.

Наполеон так резко дернул за шнур звонка, что, казалось, вырвет его из стены, и не успел звон затихнуть, как явился адъютант.

– Генерал?

– Проводите мадам Живерни к ее экипажу, – отрывисто приказал Бонапарт. Он коротко поклонился своей гостье. – Желаю вам спокойной ночи, мадам, – сказал он, повернулся и удалился в свой кабинет, не дожидаясь ее ответа.

– Генерал, – пробормотала она ему в спину и величественно прошла мимо любопытствующего Жиля, который открыл перед ней дверь. Бонапарт разыграл все достаточно хорошо. Пройдет слух, будто вдова чем-то вызвала его недовольство. Она изобразила смущенную неловкость и на прощальные слова адъютанта ответила едва слышным шепотом.

Он отдал ей честь и вернулся в особняк, чтобы доложить полковнику Монтеню об интересном завершении генеральского вечера.

Козимо еще никогда не проводил вечер в более неудобном положении. Он не отводил глаз от портьер на окне в покоях Бонапарта, каждая мышца в плечах и шее болела. Привычное для него холодное равнодушие исчезло, когда он сидел в ожидании, стараясь не представлять себе, чем занимается Мег. Воображение его разыгралось. Он винил себя за то, что втянул ее в опасную игру. У нее нет опыта, которым обладала другая женщина, и у нее не было тех мотивов для участия в этой войне, какие заставили Эйну участвовать в ней.

Сама Эйна пережила террор, но потеряла семью. Ее мать – австриячка – была одной из ближайших компаньонок Марии Антуанетты. Эйна выжила благодаря своему острому уму, бежав в Англию с глубоким чувством ненависти к революции и всему, что с ней связано.

Мег Барратт выросла в спокойной английской провинции, конечно, она получила хорошее образование, но не имела никакого представления о суровом реальном мире. Она делала то, что делала, не по убеждению, но лишь из преданности ему. Из любви, сказала она.

Он крепче сжал поводья. Его мир не допускает таких эмоций.

Как только дверь открылась, Козимо соскочил с козел и опустил подножку ландо. Он смотрел, как Мег идет по мощеному двору. Шаг ее был тверд, лицо не бледнее обычного, легкая улыбка, которой она одарила адъютанта, помогавшего ей подняться в экипаж, совершенно естественная.

Козимо укрыл колени госпожи ковром и заметил, что руки ее довольно спокойно лежат на коленях.

Мег держалась до тех пор, пока они не свернули за угол и не показался дом. Тут зубы у нее застучали, сердце запрыгало в груди. Она не могла сдвинуться с места, когда Козимо подошел, чтобы открыть для нее дверцу экипажа. Ее тело как будто окаменело. Посмотрев на него, она пробормотала:

– Я чувствую себя такой грязной, что я наделала? – Она замолчала, чувствуя, что, скажи она еще хоть слово, слова польются из нее неудержимым потоком, и их нельзя будет остановить.

Козимо не моргнув откинул ковер, спокойно сказал:

– Мы приехали, мадам. Прекрасная ночь, как всегда. Позвольте помочь? – Он взял ее руку, крепко сжал пальцы. Другой рукой он поддержал ее за локоть и почти вынес из экипажа.

На улице никого не было, но из дома за ними могли наблюдать. Мег обнаружила, что простое пожатие его руки придало ей сил, чтобы самостоятельно дойти до входной двери.

– Немедленно пошлите за Эстеллой, – велел мажордом оказавшемуся рядом слуге. – Мадам плохо себя чувствует... Мадам, если позволите, я помогу вам подняться по лестнице.

– Благодарю вас, Шарль, – проговорила Мег. Она уже почувствовала себя лучше, но сочла, что разыгранную сцену надо довести до естественного конца.

Эстелла прибежала, прыгая через несколько ступенек, со свойственной молодости живостью, размахивая флакончиком с нюхательной солью, которым она принялась водить перед носом госпожи.

– Ах, мадам, вам плохо? – Она взяла руку Мег.

– Нет, уже гораздо лучше, спасибо, Эстелла. – Мег оттолкнула флакон с нюхательной солью, глаза у нее начали слезиться от резкого запаха. – Просто жара подействовала.

Мажордом проводил ее до двери, где, подчиняясь указанию, остался стоять, предоставив госпожу заботам горничной. Выражение лица у него было мрачное. Мег, должно быть, удалось подготовить ловушку. Иначе она не произнесла бы те слова. Но он не испытывал никаких чувств... ни грамма удовлетворения. Ничего похожего на восторг от удачной охоты, который обычно сопровождал такой момент. Ловушка расставлена, остальное – за ним. Но что-то пошло не так. И то, что было не так, было в нем самом.

Он подождал, пока прислуга уснула, и пошел к Мег, и тут ему потребовалось все самообладание, приобретенное во время долгих ожиданий. Полоски света под дверью не было, но он знал, что Мег не спит. Козимо тихо открыл дверь, вошел и так же тихо закрыл дверь за собой. Он сразу увидел, что кровать пуста.

– Мег?

– Да. – Она вышла из-за портьеры, где стояла, глядя на темную улицу и на церковь. – Я никуда не ушла.

– Нет, я так и не подумал. Можно, я зажгу свечу? – Он зажег фитиль, не дожидаясь ее разрешения, и поставил свечу на стол. – У тебя был трудный вечер. – Это было утверждение.

– Я даже не понимала, насколько тяжелый, пока он не закончился, – призналась Мег. Она вздрогнула и плотнее закуталась в пеньюар. – Не думаю, что я создана для такой работы, Козимо.

– Нет, – согласился он. – Я тоже так не думаю. Онподнял ее, отнес в постель и лег рядом, положив ее голову на свою согнутую в локте руку. – Но ты свое задание выполнила, любимая.

Она приподнялась, опираясь на локоть:

– И ты не будешь чувствовать ничего... совсем ничего, когда будешь делать это?

Он ответил ей совершенно честно:

– Я буду думать о бесчисленных жизнях, которые будут спасены, если эта война закончится.

– Я не могу спорить с такой логикой, – сказала Мег, снова опускаясь в изгиб его руки. – Наполеон все подготовит и сообщит мне. Правильно?

– Да, – сказал он. – Бонапарт будет чувствовать себя в безопасности, если сам назначит рандеву.

Козимо лежал на спине, обнимая ее, и чувствовал, как все ее тело слабеет.

– Ты свою роль сыграла, – повторил он.

– От этого я должна чувствовать себя лучше? – Мег снова села, внезапно ее охватил бешеный гнев. – Я заманила человека на смерть, Козимо. Я сделала то, чего ты хотел от меня. А теперь я хочу, чтобы ты оставил меня одну.