"Том 15. Простак и другие" - читать интересную книгу автора (Вудхауз Пэлем Грэнвил)

Глава IX

После долгих раздумий меня осенило: а ведь проще и безопасный всего умыкнуть Золотце, уговорив его уехать самостоятельно. Как только пришла эта идея, всё остальное пошло легко. Переговоры, состоявшиеся утром на конюшенном дворе, много времени не отняли. Наверное, такой вот Огден, у которого длинный послужной список спасений, запросто принимает то, что изумило бы всякого мальчишку. Я думаю, он решил, что я — полномочный агент его матери, и деньги, которые я дал ему на дорожные расходы, прислала она. Возможно, он даже ожидал чего-то в этом роде. В общем, он уловил основные пункты плана поразительно быстро. Маленькая ручонка потянулась за наличными, когда я еще и закончить не успел.

Схематично мой план выглядел так: он улизнет в Лондон еще днем, отправится ко мне, найдет там Смита, а потом вместе с ним поедет к матери в Монако. Смиту я написал заранее, попросил подготовиться к поездке. На мой взгляд, ни малейшего изъяна в плане не было, и хотя Огден несколько осложнил его, сманив с собой в придачу и Огастеса для компании, провалом это не грозило.

Но теперь возникло абсолютно непредвиденное осложнение, и я хотел распутать всё, что наворотил.

Я стоял, тупо взирая на Одри, и ненавидел себя за то, что стал причиной ее беспокойства. Ударь я её, и то я не чувствовал бы себя так гадко. Страдая, я клял Синтию за то, что она вовлекла меня в такую неразбериху.

Я услышал, как меня окликнули, и, обернувшись, увидел Уайта.

— Мистер Эбни, сэр, желает повидать вас. Я отправился наверх, радуясь, что удалось сбежать. Напряженность ситуации уже действовала мне на нервы.

— Войдите, бистер Бердс, — прогнусавил мой наниматель, проглатывая таблетку. Вид у него был совсем уж озадаченный. — Уайт только что сообщил бде крайде страддую вещь. Оказывается, да самом деле од служит у Пидкертода, о котором вы десомдеддо… э… слышали.

Итак, Уайт раскололся. И что такого? Он боялся, что мистер Эбни будет нервничать, а теперь этот мотив отпал.

Вторжение краснокожих с томагавками и то не увеличило бы страха директора..

— Прислан сюда мистером Фордом, я полагаю? — уточнил я. Надо же хоть что-то сказать.

— Вот ибеддо… э… — Он чихнул. — Бистер Форд, не посоветовавшись со бдой — я не обсуждаю такт или будрость его поступка… поручил Уайту стать дворецким в этоб… э… добе, поскольку его предшестведдик деожидаддо уволился, подкупледдый, подозреваю, сабиб бистером Фордом. Божет, я и де прав, до вряд ли.

Я счел его рассуждения вполне разумными.

— Оддако, — возобновил он свою речь, отнимая от носа баночку с ментолом, которую нюхал с напряженной сосредоточенностью пса, обнюхивающего кроличью нору, — это де отдосится к делу. Я пытаюсь объясдить, бросто пытаюсь объясдить, почему Уайт будет сопровождать вас в Лондон.

— Что!

Восклицание вырывалось у меня помимо воли. Вот это да! Если чертов сыщик поедет со мной, то привезти Огдена обратно я не смогу. Я намеревался отправиться прямо к себе в надежде еще застать его там. Но как я объясню его присутствие у себя Уайту?

— Не думаю, мистер Эбни, что в этом есть необходимость, — запротестовал я. — Я и сам справлюсь.

— Две головы лучше чеб одда, — нравоучительно изрек больной и снова прильнул к банке.

— У семи нянек дитя без глазу, — парировал я. Если беседа свернет на прописные истины, ему со мной не тягаться. Но такую высоту духа он не потянул.

— Чепуха! — рявкнул он с раздражением человека, чью пословицу побили другой. Такого тона я от него не слышал. Саморазоблачение Уайта не прошло для него бесследно. К профессиональному детективу он испытывал всю почтительность обычного человека.

— Бистер Бердс, Уайт будет сопровождать вас, — упрямо повторил он.

Что ж, ладно. В конце концов, вполне возможно, что мне удастся улизнуть. Лондон большой город.

Через несколько минут подкатило такси, и мы с дворецким отправились выполнять свою миссию.

В такси мы разговаривали мало. Я слишком углубился в свои мысли, мне было не до разговоров, а Уайт, очевидно, был занят своими. Но когда мы устроились в пустом купе и поезд тронулся, он обрел дар речи. Я прихватил с собой книгу, чтобы отгородиться, и тут же притворился, будто читаю, но он опрокинул мой защитный барьер.

— Интересная книжица, мистер Бернс?

— Весьма.

— А жизнь-то, она позанимательнее книг.

Я никак не откликнулся на это глубокое наблюдение, что его ничуть не обескуражило.

— Мистер Бернс, — окликнул он после нескольких минут молчания.

— Да?

— Давайте-ка побеседуем. Эти поездки такие скучные.

И опять я расслышал странный подтекст в его тоне. Подняв глаза, я встретил его взгляд. Смотрел он на меня тоже очень странно. В его блестящих карих глазах было что-то, от чего мне стало не по себе. Он не просто так навязывал мне беседу.

— Я могу заинтересовать вас куда больше, чем книга, даже если это самый сногшибательный бестселлер.

— О!

Он закурил сигарету.

— Вы ведь не хотели, чтобы я с вами ехал?

— Зачем ехать вдвоем? — безразлично бросил я. — И всё же, возможно, и правда, две головы лучше, чем одна. Что вы предполагаете делать, когда приедете в Лондон?

Наклонившись, Уайт постукал меня по колену.

— Прилипнуть к вам, как ярлык к бутылке. Вот что я предполагаю.

Мне было трудно встречать его взгляд. Плод нечистой совести!

— Хочу выяснить, какой адрес вы дали Форду утром на конюшенном дворе.

Любопытно, насколько буквальными оказываются фигуральные выражения. Я читал рассказы, в которых сердце какого-нибудь изумленного персонажа выпрыгивало у него из груди. На минутку мне показалось, будто и мое выпрыгнуло. Во всяком случае, иллюзия была очень явственна, а на том месте, где полагалось быть сердцу, определенно чувствовалась пустота. Ни за какую награду я не сумел бы вымолвить ни слова. Я даже дышать не мог. Внезапность удара парализовала меня.

Однако Уайт явно был готов продолжать беседу и без моего участия.

— Наверное, вы и не подозревали, что я прячусь рядышком, а то не стали бы с ним говорить. Так вот, я слышал каждое слово. Вот тебе деньги, — сказали вы. Значит, он их берет и чешет в Лондон. Потом идет по адресу вот на этой карточке. А уж там ваш дружок Смит присмотрит за ним. Наверное, что-то говорили и до того, но я малость припоздал. Но всё что надо, я слышал. Кроме адреса. Вот его-то я и намерен разузнать, когда мы приедем в Лондон.

Устрашающую информацию он выложил звучным и ласковым голосом, словно что-то вполне обыденное. Мне показалось, что всему — конец. Я, считай, уже арестован. Каким же я был дураком, что обсуждал такие дела на конюшенном дворе! Мог бы и сообразить, что в школе пустынных мест не бывает.

— Должен признаться, меня покоробило, когда я вас услышал, — продолжал Уайт. — У меня нет, конечно, наивной веры в человека, но мне все-таки и в голову не приходило, что вы можете играть в такую игру. Что только доказывает, — философски добавил он, — что когда дело доходит до Золотца, подозревать нужно всех.

Поезд погромыхивал на рельсах. Я пытался привести свой ум в рабочее состояние, изобрести хоть что-то, но ничего не получалось. Я понимал одно — меня загнали в самый глухой угол. Больше никаких мыслей на ум не приходило.

— Насчет вас, — возобновил он свой монолог, — я строил разные догадки. Никак не мог вычислить, кто вы. Сначала, конечно, я решил, вы работаете заодно с Баком. Потом, после сегодняшних происшествий, увидел, — нет, только не с Баком. А теперь, наконец, вычислил, что к чему. Вы — ни с кем. Так сказать, в одиночку. Даже поспорил бы, что это ваше первое дельце. Углядели шанс огрести денег, грабануть старика Форда и решили — а, пожалуй, это выгоднее, чем дураков учить. Что ж, не спорю.

И, наклонившись, он снова постукал меня по колену. В действии этом было что-то неописуемо противное. Как человек с опытом, могу утверждать: арест — не подарок, но когда тебя арестовывает сыщик с отеческими манерами, это уж черт знает что.

— Послушайте, — продолжил он, — мы должны объединиться.

Мне тут же припомнились точно такие же слова, сказанные Баком МакГиннисом. Я рывком сел и вытаращился на Уайта.

— Мы составим отличнейшую команду, — продолжал он все тем же воркующим тоном. — А поделимся пятьдесят на пятьдесят, честнее не бывает. У вас — мальчишка, у меня — вы. Мне не захватить его без вашей помощи, но и вам не удрать с ним, если не поделитесь со мной. Так что, тупик. Единственный выход — играть пополам. Договорились?

Выбирая сигарету и зажигая спичку, он лучился добрыми улыбками, глядя на мое изумление. Потом, удовлетворенно выпустив облачко дыма, скрестил ноги и откинулся на спинку сиденья.

— Когда я говорил вам, сынок, что я человек Пинкертона, я несколько исказил жестокую правду жизни. Но вы застигли меня, когда я палил из револьвера, нужно же было как-то выкрутиться. — Выпустив кольцо дыма, он мечтательно наблюдал, как оно тает на сквозняке из вентилятора. А потом сказал:

— Я — Сэм Фишер.

При столкновении двух эмоций более слабая отступает в сторонку. Мое удивление потонуло в облегчении. Если б я был волен изумляться, то сообщение моего спутника, несомненно, изумило бы меня. Но у меня не хватило на это сил. Я так обрадовался, что Уайт не сыщик, что мне было все равно, кто он на самом деле.

— Такая уж у меня привычка, — изливался Уайт. — Я не занимаюсь мелочами, даю другим разгребать грязную работу и вступаю в игру, когда путь расчищен. Избавляет от массы хлопот и расходов. Я не разъезжаю с шайкой головорезов вроде этого тупоумного осла. Какой от них толк? Спотыкаются друг о друга, и всё. Возьмем того же Бака. Где он? Потерпел провал и вышел из игры. А вот я…

И он самодовольно улыбнулся. Его поведение раздражало меня. Я не хотел, чтобы меня считали смиренным орудием всякие наглые негодяи.

— Ну, что вы!

Он в легком удивлении воззрился на меня.

— Я, сынок, еду с вами и заберу свою долю как джентльмен.

— Вот как?

— А что? Есть возражения?

Он смотрел на меня с ласковой укоризной, будто старый дядюшка, урезонивающий упрямого племянника.

— Молодой человек, надеюсь, вы не думаете, что сумеете меня обставить? Я иду шаг в шаг с вами. Ну-ка, послушаем, что вас беспокоит. Обсудим всё спокойно.

— Если не возражаете, — ответил я, — не стоит. Я не желаю разговаривать с вами, мистер Фишер. Вы мне не нравитесь. Не нравится ваш способ зарабатывать себе на жизнь. МакГиннис, конечно, достаточно плох, но он хотя бы откровенный гангстер. А для вас извинений нет.

— Что-то мы очень добродетельны! — вкрадчиво заметил Сэм.

Я промолчал.

— А может, просто завидуете? Нет, это уж чересчур!

— Вы что, вообразили хоть на минутку, что я делаю это ради денег?

— Именно такое впечатление у меня сложилось. Я ошибся? Похищаете богатых сынков ради здоровья?

— Я обещал, что верну этого мальчика его матери. Вот почему я дал ему денег на поездку. И вот почему мой слуга должен был отвезти его… туда, где его ждет миссис Форд.

Сэм ничего не сказал, но его брови выразили всё за него: «Неужели, дорогой сэр?» На такую очевидную издевку я промолчать не мог.

— Это чистая правда! — взорвался я

Он пожал плечами, как бы говоря: «Ну, как желаете. Сменим тему».

— Вы говорите «должен был отвезти». Что же, поменялись планы?

— Да. Теперь я хочу отвезти его обратно в школу.

Он рассмеялся сочно и раскатисто. Его двойной подбородок уютно колыхался.

— Нет, так не годится, — твердил он, мотая головой с добродушным упреком. — Так не годится.

— Вы что, не верите мне?

— Если по честному, не верю.

— Ну и ладно. — И я опять уткнулся в книгу.

— Если вы решили обдурить меня, — хихикнул он, — то одумайтесь. Прям так и вижу, как вы везете Золотце в школу!

— Погодите и увидите.

— Интересно, какой адресок вы ему дали? — размышлял он. — Ладно, скоро выяснится.

Он погрузился в молчание. Постукивая на стыках, бежал поезд. Скоро и Лондон.

— Договоренность о равных долях, — проговорил Сэм, нарушая долгое молчание, — действует, конечно, только в том случае, если вы бросите эту глупую игру. Позвольте высказаться прямо. Либо мы партнеры, либо конкуренты. Решать вам. Если проявите благоразумие и сообщите мне адрес, то я даю слово…

— Ой, ваше слово! — презрительно фыркнул я.

— У нас строгий кодекс, — с непоколебимым добродушием отозвался Сэм. — Я-то не обману. Если же вы считаете, что управитесь без моей помощи, мой печальный долг — забрать мальчишку и деньги в одиночку. Я должен знать, что вы предпочитаете войну союзу.

Перевернув страницу книги, я продолжал читать.

— Если б молодость знала! — вздохнул он. — Молодой человек, я почти вдвое старше вас и, по моим скромным подсчетам, раз в десять умнее. Однако же, в своей самонадеянной уверенности, в своем беспримерном нахальстве вы воображаете, будто сумеете обскакать меня. Меня! Это смешно!

— Ну и посмейтесь, — откликнулся я. — Смейтесь, пока можете.

Он укоризненно покачал головой.

— Через несколько часов, сынок, вы не будете так нахальничать. Вы локти себе будете кусать. А потом, когда моя машина окатит вас грязью на Пиккадилли, вы познаете вполне горький вкус раскаяния. Да… Молодости приходится платить за опыт.

Я взглянул на него — пухлого, розового, самодовольного, попыхивающего сигаретой, и на сердце у меня потеплело.

С таким человеком не выдержишь позицию праведной холодности. Я могу презирать его образ жизни и могу ненавидеть его самого как ведущего представителя одного из самых презираемых занятий на земле, но сам он, честное слово, весьма обаятелен. С треском захлопнув книгу, я расхохотался.

— Нет, вы — просто чудо!

Он просиял. Ему показалось, что я склоняюсь к дружелюбному и разумному взгляду на дело.

— Значит, вы одумались, — начал он. — Превосходно! Ну а теперь, молодой человек, шутки в сторону. Вы везете меня по тому адресу. Заметьте, я даже не прошу вас называть его. Пусть не будет никакого обмана. Я прошу одного — позвольте мне сопровождать вас туда, где спрятан Золотце. А уж потом положитесь на мой обширный опыт. Я благополучно увезу его, и начну переговоры с папашей.

— Значит, опыт у вас обширный?

— Вполне сносный… да, сносный.

— А вас никогда не беспокоило, сколько тревог и несчастий вы причиняете людям?

— Да ведь и то, и другое временно. Вы взгляните под другим углом. Подумайте, какую радость испытывают осиротевшие родители, когда их сынок снова является домой. Разве не стоит капельку пострадать ради того, чтобы вкусить наивысшее счастье? В некотором смысле, вы можете назвать меня благодетелем. Я учу родителей ценить своих отпрысков. Вы же знаете, какие они, родители. Отец однажды утром получает на службе нагоняй. Что он делает, придя домой? Облегчает душу, ругая маленького Уилли. Миссис Ван Фу-ты-ну-ты забывает пригласить мамашу на свой необыкновенный обед, и что же? Мамочка вымещает обиду на Уилли. Они, конечно, его любят, но слишком уж привыкли к нему, и не понимают до конца, что он для них значит. И тут сынок исчезает. Паника! Страдания! Раскаяние! «Как я мог кричать на этого ангела?», — стонет папочка. «А я его шлепнула! — рыдает мама. — Этой вот рукой я шлепнула наше сокровище». — «Мы недостойны иметь его!» — вопят они хором. — «О, если б мы могли его вернуть!». Ну, они и получают его обратно, как только выкладывают деньгу. После такого они дважды подумают, прежде чем вымещать свои обиды на бедном ребенке. Итак, я приношу в дом счастье. Я не говорю, что папочка не испытывает мук, когда видит прореху в банковском счете. Но, черт подери, зачем же деньги, если их не тратить?

И он фыркнул от человеколюбия.

— А отчего вас так уж зацепило похищение Огдена Форда? — поинтересовался я. — Да, он ценный экземпляр, но вы-то скопили немало. Как я понял, филантропией вы занимаетесь давно. Почему бы вам не уйти от дел?

— Молодой человек, — вздохнул он, — да это мечта моей жизни! Уйти от дел… Верьте — не верьте, но нрав у меня домашний. Когда мне выпадает минутка помечтать, то я вижу уютный маленький домик с красивой верандой и встроенной ванной.

Он окинул меня взглядом, точно решая, достоин ли я его откровений. В карих глазах затеплилась мечтательность. Видимо, осмотр удовлетворил его или он пребывал в настроении, когда человеку надо излить хоть кому-то душу. У человека, занимающегося его своеобразным бизнесом, мало друзей, и порой становится невмоготу.

— Вас когда-нибудь любила порядочная женщина, сынок? Поразительная, доложу вам, штука. — Сэм сентиментально призадумался и продолжил, несколько испортив впечатление от вступления: — Черт знает что, а не штука, и, заметьте, редкая. Я-то знаю. Мне она выпала.

Искорка с его сигареты обожгла ему руку, и он выругался вполголоса.

— Мы из одного городка, — возобновил Фишер свой рассказ, оправившись от боли. — Учились в одной школе… вместе бегали на уроки… Я носил корзиночку с её ланчем, помогал перебираться через приступки. Ах!.. Когда мы выросли, всё осталось по-прежнему. Двадцать лет назад мы договорились, что я уезжаю и зарабатываю деньги на покупку дома. А потом возвращаюсь, и мы женимся.

— Почему же вы этого не сделали? — поинтересовался я. Он грустно покачал головой.

— Знали бы вы побольше о мошенниках, молодой человек, понимали бы, что за пределами своего бизнеса они — истинные простофили. Ловятся на любую приманку. По крайней мере, я — такой. Не успевал поднакопить деньжат и взять курс на родной городок, как ко мне подкатывал сладкоречивый незнакомец и соблазнял на игру, после которой мне снова приходилось возвращаться к работе. Так случалось несколько раз, и когда мне, наконец, удалось вернуться домой с деньжатами, оказалось, что она вышла замуж за другого парня. Женщинам, понимаете ли, трудно, — рыцарственно объяснил Сэм. — Им становится одиноко, а он всё не возвращается, вот и приходится выходить замуж за Генри, который сидит дома. Просто чтобы развеяться.

— Итак, она жена Генри, который сидит дома? — сочувственно спросил я.

— Была до прошлого года, а теперь — вдова. Покойный повздорил с бешеным скунсом, так мне сказали. Надеюсь, он был хороший человек. Я-то его толком не знал, дрался с ним в школе, и всё. А с ней повидался как раз перед приездом сюда. Она меня любит. Всё решено, мне бы только обстряпать это дельце. Ей много не надо, чтобы хватало на жизнь.

— Желаю вам счастья.

— Можете и побольше сделать. Взять меня с собой по тому адресу.

Я увернулся от темы.

— А что она говорит насчет вашей… профессии? — полюбопытствовал я.

— Она ничего не знает. И не узнает. Ни к чему посвящать жену в разные мелочи. Она считает, что я — коммивояжер. Разъезжаю по Англии с товарами галантерейной фирмы. Ничего другого она бы не потерпела. Она очень щепетильная. Вот почему я и намерен бросить всё после дельца с Золотцем. — Он кинул на меня взгляд, полный надежды. — Так вы возьмете меня с собой, сынок?

Я покачал головой.

— Нет?

— Мне жаль портить ваш роман, но никак не могу. Придется вам приискать другой дом, куда вы принесете счастье. К Фордам вход запрещен.

— Ну до чего ж упрямый! — печально, но без всякой злобы проговорил он. — А я не смогу вас убедить?

— Нет.

— Ну, ладно. Стало быть, будем конкурентами, не союзниками. Вы, сынок, об этом еще пожалеете. И очень горько. Вот когда встретите меня в собственной маши…

— Про машину вы уже говорили.

— И то правда.

Поезд затормозил, как всегда поступают поезда на английских железных дорогах перед въездом на вокзал. Вскоре он снова нерешительно двинулся, будто вопрошая себя: «А меня здесь ждут? Примут ли меня приветливо?» В конце концов, после второй остановки он медленно заскользил вдоль платформы.

Выпрыгнув, я помчался к стоянке такси. Поезд еще окончательно не остановился, а я уже выезжал с вокзала.

Посматривая в заднее окошко, я не видел Сэма. Мой искусный ход сбил его с толку. Я всё-таки оставил его в дураках!

Езды до моей квартиры было четверть часа, но мне показалось, будто я еду вечность. Провал или успех были так близко от меня. Если Смит последовал моим инструкциям, то движется со своим спутником к пароходу. Учитывая расстояния, к тому времени, как я приеду, они уже уйдут из дома.

Сэм следил за мной на вокзале Сэнстеда, и я не мог послать телеграмму. Пришлось положиться на случай. К счастью, мой поезд прибыл каким-то чудом минута в минуту. При такой скорости я должен бы застать Смита за несколько минут до ухода.

Такси затормозило. Взлетев по лестнице, я распахнул дверь своей квартиры.

— Смит! — крикнул я.

Скрипнул отодвигаемый стул, в конце коридора открылась дверь, и появился Смит.

— Слава Богу, вы еще не уехали! Я боялся, что мы разминемся. А где мальчик?

— Мальчик, сэр?

— Ну, про которого я вам писал.

— Он ещё не приехал, сэр.

— Как не приехал?

— Так, сэр.

Я тупо уставился на него.

— А вы давно дома?

— Весь день, сэр.

— И никуда не выходили?

— Нет, сэр, с двух часов.

— Ничего не понимаю!

— Возможно, юный джентльмен передумал и не выехал сэр?

— Я знаю, что выехал.

Больше никаких предположений у Смита не нашлось.

— Раз приезд молодого джентльмена откладывается, сэр, значит, я остаюсь в Лондоне?

Позади меня прогремел сочный голос:

— Он, что же, не приехал?

Я обернулся и встретился глазами с сияющим и благодушным Фишером.

— Мне пришла в голову мыслишка посмотреть адрес в телефонном справочнике, — объяснил он. — Мог бы додуматься и раньше.

— Заходите, — пригласил я, распахивая дверь гостиной. Я не хотел ничего обсуждать с ним в присутствии Смита. Сэм восхищенно оглядел комнату.

— Так вот она, ваша квартира. А что, недурно устроились, молодой человек. Как я понимаю, Золотце затерялся по пути? Поменял по дороге планы?

— Я ничего не могу понять.

— А я — могу. Вы дали ему приличную сумму?

— Ну да. Достаточно, чтобы он доехал… куда едет.

— Тогда спорю, что он нашел для деньжат другое применение. Транжирит их тут, в Лондоне. Прожигает молодую жизнь. Разумеется, — вставил он, — это меняет в корне все наши соглашения, сынок. Теперь ни о каком партнерстве и речи быть не может. Я желаю вам добра, но теперь вы для меня ноль. Где-то в этом большом городе прячется Золотце, и я найду его. Сам, в одиночку. Тут, мистер Бернс, наши тропки разбегаются. Спокойной вам ночи.