"Амулет (Потревоженное проклятие)" - читать интересную книгу автора (Волков Сергей Юрьевич)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Вновь, как и вчера, мы расселись в удобных креслах, закурили, хозяин кабинета открыл форточку, впустив в комнату холодный вечерний выдох осени, и заговорил:

— Кажется, мне удалось выяснить, кто побывал у вас дома, Сергей. Хотя это всего лишь предположения, но многое сходится.

Борис, вы помните, в 91-ом, когда «Поиск» только создавался, был у нас такой человек — Судаков? Петр Судаков?

Борис утвердительно кивнул:

— Он, кажется, учился у Леднева?

— Да, у него. Помните, группа Шепотника копала городище волжских булгар на Каме? Они нашли тогда такие потрясающие вещи из доисламского периода: оружие, свитки, фигурки богов… А потом разразился скандал. Двое членов группы везли находки в Москву, по дороге их ограбили, избили, один умер в больнице, а другой навсегда ушел из «Поиска». Этот другой и был Петр Судаков!

Я пожал плечами:

— А какая связь? Ну, ипугался человек, решил больше не рисковать…

Паганель выпустил колечко дыма из трубки, кивнул:

— Действительно, на первый взгляд, связи никакой! Но спустя полгода находки Шепотника обьявились в каталоге Мюэлса и Бранда, значились они там как экспонаты личной коллекции некоего Веллерда, известного собирателя древностей из Панамы.

Борис затушил сигарету, глотнул минералки из высокого стакана:

— Ну, а причем тут Судаков? Нет же никаких докозательств того, что он ухлопал своего напарника и продал находки агентем вашего Веллерда!

— Не торопите меня, Боря. Я сегодня общался со многими людьми, и сейчас пытаюсь связать воедино их рассказы. Так вот — прямых доказательств действительно нет. Но я был у Алексея Алексеевича Леднева, его учителя, это один из столпов, так сказать, отечественной археологии. Он много сотрудничал с нами, хотя в «Поиске» не работает. Я рассказал ему нашу историю, и вот что выяснилось: Судаков, любимый ученик Леднева, в свое время подавал большие надежды. Его студенческими курсовыми работами зачитывались профессора, в двадцать пять лет он защитил кандидатскую, сделал ряд блестящих открытий — и неожиданно попал в опалу. Судаков занимался Великими Переселениями народов, и в 1982 году опубликовал работу, посвященную древнеарийскому вторжению на полуостров Индостан. В этой работе было много спорного, но самое главное — Судаков на основании малодостоверных фактов делал выводы, сводившиеся к исключительности русской нации перед всеми остальными. Этакая исторически обоснованная теория русского фашизма. Ну, естественно, вмешались органы. Судаков с треском вылетел отовсюду, был выслан из Москвы за сто первый километр, и исчез для всех своих знакомых на шесть лет. В 88-ом он неожиданно появился — приехал к своему учителю, Ледневу. Рассказал, что много скитался по стране, работал и на БАМе, и на золотодобывающих приисках, и змей ловил в Средней Азии, а теперь решил вернуться в науку. Алексей Алексеевич принял своего ученика с распростертыми объятиями, устроил лаборантом к себе в институт, дал тему, выбил право доступа к архивам — в те годы для ученых открыли много бывших ранее секретными архивов… И самое главное — Судаков получил возможность работать с фондами различных музеев.

Прошло полгода. Неожиданно Судаков заявляет Ледневу, что мозг его закостенел, что он больше не ученый, что у него заболела мать в Бийске, вообщем, он уезжает. А еще через пару месяцев, после отъезда Судакова, по Москве прокатилась волна громких музейных и архивных краж: были похищены предметы искусства, ценные иконы, редкие книги, древние летописи… Вроде бы прямых улик против Судакова опять нет, но что странно — он снова исчезает, на три года, а летом 91-ого, накануне тех самых «путчевых» событий, вновь появляется в Москве, причем к Ледневу уже не идет — через своих однокашников узнает о «Поиске», и вступает в наши, так сказать, ряды. Дальше вы знаете…

Паганель замолчал, обвел нас взглядом, словно спрашивая: «Ну как?».

Я помахал в воздухе рукой:

— Это все теории… Какая связь между этим Судаковым и нашим делом? Почему обязательно он, а не какой-нибудь урка-рецедивист, которому Николенька спьяну в поезде выболтал про амулет? Не вижу связи…

Паганель усмехнулся:

— Связь сейчас будет: помимо Леднева я посетил сегодня Шепотника, Павла Андреевича. Он мне рассказал, что тогда, в 91-ом, на Каме, Судаков оправдал свою фамилию, снабжая всю группу рыбой — у него была прямо таки фантастическая страсть к рыбалке. Ребята его так и прозвали — «Мистер Рыба». Причем ловил он не удочкой, не сетью — ночью выезжал на лодке, опускал в воду фонарик, и когда из глубины поднималась привлеченная светом рыба, бил ее острогой! Он еще говорил, что этому способу его научили на Печоре.

Но и это еще не все — сегодня я побывал у Елены Косициной, Боря, вы знаете — Лена-Косичка, мы вместе были на раскопках в Новгороде. Так вот, Лена в свое время очень нравилась Судакову, к слову, абсолютно безответно. Но Судаков буквально терроризировал ее, писал записки, слал цветы, следил за каждым шагом, ревновал… Он говорил ей: «Ты будешь моей, даже если небо упадет на землю!». А у Лены был жених, Толик Бодровец, Боря, вы его не знали, не успели познакомиться. Так Судаков много раз обещал Лене, что убьет Бодровца, если она будет продолжать с ним встречаться…

Я усмехнулся:

— Не удивлюсь, Максим Кузьмич, если вы сейчас скажите, что Бодровец и был тем вторым из группы этого… Шепотника, который вез находки вместе с Судаковым, и которого убили.

— Именно! Именно он! И мало того — Лена рассказала, что после того нападения в поезде избитый Толик умирал очень тяжело, двое суток, бредил, его рвало кровью… А врачи лишь руками разводили — внутренние органы целы, голова не повреждена. И еще один штришок — Паша Шепотник вспомнил, как Судаков хвалился, что наизусть знает сорок способов приготовления якутских шаманских снадобий — для лечения, для увеселения, для бесстрашия, и для отравления… Вот, собственно, и все звенья цепочки!

Я подытожил:

— Острога, яд, убиийство, кража чужих находок… Очень похоже! Ну и что нам теперь делать? Где искать этого «мистера Рыбу»? Может, все же сдадим его ментам? Он на две «вышки» себе заработал!

Борис угрюмо посмотрел на меня:

— Ага, он на две «вышки», а мы в «Поиске» на десять лет каждый! Нет, менты тут не нужны, сами разберемся! Да и не найдут они его — обьявят для остраски всесоюзный розыск, и привет!

— Но мы-то тоже не найдем! А если и найдем, что мы с ним будем делать?

Борис молча указал большим пальцем в землю.

Я усмехнулся:

— Это ты, что ли, такой смелый — убивать человека без суда?

Борис выпятил челюсть, и жестко ответил:

— Ну не ты же!

Паганель поднял руки:

— Ребятки, не ругайтесь! Убивать мы, конечно, никого не будем. Но амулет поискать стоит, есть у меня на этот счет одна мысль!

Мы с Борисом уставились на него, не понимая. Я подумал: «Какая еще мысль? Опять он за этот амулет переживает! Надо человека, убийцу искать! Отыщется убийца — отыщется и амулет!»

Паганель между тем продолжал:

— Давным давно, на самой заре основания «Поиска» мы оборудовали в московских катакомбах тайную базу! И самое деятельное участие в ее создании принимал именно Судаков! И есть у меня подозрение, что он может использовать ее и по сей день! Вот я и предлагаю завтра утречком попробовать наведаться туда! Ну, чем черт не шутит — вдруг повезет!

— А других предложений нет? — угрюмо спросил Борис.

— Есть и другое! Лена Косицина вспомнила, что у Судакова был тайник, что-то типа «схрона» на Юго-Западе Москвы. Он ей как-то раз показывал там свои находки. Где находится сам тайник, она не знает, Судаков просто привел ее на берег речушки где-то в районе Минской улицы, исчез в кустах, а потом вернулся — с разными старинными украшениями. Он обещал подарить их Лене, если она согласится выйти за него замуж! Вот я и предлагаю поискать этот тайник!

Борис присвистнул:

— Это сколько лет прошло! Да там уж домов понастроили, небось!

— А не скажите, Боренька! Я посмотрел на карте — Лена довольно точно указала место — там и сейчас, как тогда, глухой овраг, заросли, где, так сказать, не ступала нога человека.

Я не выдержал:

— Максим Кузьмич! Да как мы найдем этот самый «схрон»? Он же наверняка замаскирован, спрятан так, что сам черт не отыщет!

Паганель улыбнулся:

— Я думаю, с помощью моего прутика вполне реально обнаружить в земле пустоты объемом даже менее полкубометра!

Он залез в ящик стола, покопался там с минуту, и достал огромную карту Москвы, покрытую какими-то значками, надписями и стрелками. Мы склонились над этим чудом топографии, где были отмечены даже отдельно стоящие деревья и канализационные люки.

Действительно, с юга к Парку Победы примыкало обширное не застроенное пространство, судя по всему, не занятое и промышленными предприятиями. Через него текло две реки, сливавшиеся примерно посередине.

— Ну и где тут этот тайник? — скептически поинтересовался Борис, разглядывая большое зеленое пятно на карте.

— Насколько я понял Лену, это где-то вот здесь, в полукилометре от моста, на левом берегу Сетуни, шагах в пятнадцати от берега!

Борис махнул рукой:

— Да ну! Все это пустая трата времени — ни хрена мы там не найдем!

— Но попытка — не пытка, согласитесь, друзья мои? — Паганель похлопал Бориса по плечу: — Ну, так как решим — сперва мы обследуем подземную базу, а потом поищем тайник, или наоборот?

— Сначала лучше сделать то, что труднее! — решительно сказал я.

— Значит, решено! — подытожил Паганель: — Завтра утром идем на базу!

Тут в дверь постучала Зоя и предложила нам прерваться на чашечку кофе с бубликами.

Кофе пили на кухне, из маленьких глиняных чашечек. Я вообщем-то далеко не фанат этого напитка, чай как-то привычнее, но такой кофе я не пробывал никогда в жизни! Зоя варила его в медной турке, с перцем и какими-то специями, а пара капель душистого сибирского бальзама придавали напитку совершенно дивный вкус.

За кофе зашел разговор о амулете, и о всякой чертовщине, с этим связанной. Борис не без рисовки сообщил, что все мистические чудеса должны иметь вполне научные и понятные обьяснения. Жестикулируя рукой с надкусанным бубликом, он вдохновенно изрек:

— Если я чего-то не понимаю, значит я это не принимаю! — и добавил, глотнув из чашечки: — Кажется, это сказал Сократ!

— Что-то не помню я у Сократа таких высказываний! — с сомнением покачала головой Зоя. Паганель, помолчав, вдруг встал и вышел, а когда минуту спустя вернулся, в руках его был старинный глиняный кувшин с широким горлом, из которого торчали два металлических дрына — один, изьеденный зеленью, явно медный, другой, ржавый, железный. Паганель поставил кувшин на стол и спросил, обращаясь к Борису:

— Как вы думаете, Боренька, что это?

Борис с очень умным видом повертел сосуд в руках и заявил, что это, судя по способу изготовления, древнешумерская керамика, наверняка найдена в Армении при раскопках урартских поселений.

— Совершенно верно, Боренька! А как вы думаете, для чего предназначался этот… м-м-м…сосуд? — Паганель хитро прищурился, поверх очков глядя на нас.

Мы по очереди осмотрели кувшин, и Зоя предположила, что штыри предназначены для накалывания на них каких-нибудь плодов, сок которых будет стекать внутрь. Я скромно промолчал, потому-что версий у меня не было.

Паганель забрал у нас кувшин, поставил на стол перед собой и сказал, указывая пальцем на горловину:

— Вот этот стержень медный. А этот когда-то был покрыт слоем цинка. В кувшин наливали кислоту и получался…

— Гальванический элемент! — я выпалил это черезчур поспешно и даже поперхнулся от неожиданности. Все засмеялись, Паганель улыбнулся:

— Верно, Сережа! Именно гальванический элемент! И представте, каким мистических предметом он был для непосвященных! Электричество, вырабатываемое этим кувшином, вполне могло заставить гореть лампочку или вертеть примитивный электродвигатель! Вот это было колдовство! А теперь электричество проходят в школе, в восьмом классе, если не ошибаюсь…

Так и с амулетом! Древние были весьма изобретательны во всяких делах, касающихся человеческой психологии. Быть может, амулет под определенным углом зрения действительно создает иллюзию ожившего глаза!

Борис, выслушав Паганеля, развел руками:

— Ну хорошо, сдаюсь! Если уж древние шумерийцы сумели овладеть электричеством, то и мы разберемся с этим глазастым кулоном!

Зоя, слушавшая нас вполуха, внезапно заинтересовалась:

— Что еще за кулон? Ой, как интересно! Ребята, расскажите! Ну расскажите, а?

Мы пожали плечами, косясь на Паганеля. Зоя внимательно посмотрела на отца:

— Папа!

Паганель заерзал на стуле, что смотрелось очень комично, учитывая его рост, кашлянул и проговорил:

— М-м-м… Видишь ли, дочка… Профессор с Николенькой нашли одну вещь, амулет, который имеет несколько необычные своийства. А потом его украли. Ну, мы с мальчиками и занимаемся сейчас поисками этого амулета.

Зоины глаза превратились в щелочки, и в них зажегся огонек любопытства:

— Ой, как клево! Ребята, расскажите! Ну, пожалуйста! Ну, я вас прошу! Так же нечестно! Как посуду мыть или одежду чистить, так «Зоенька, лапочка!..», а как что-то таинственное, так молчком!

В конце концов мы сдались, и Паганель с молчаливого нашего согласия коротко, обходя ужасные подробности, изложил суть дела. У Зои тут же нашлось множество своих, очень милых, но, увы, не оригинальных, мыслей по поводу нашей истории, но проговорили мы в результате очень долго. Старинные часы в гостинной пробили два часа ночи и Паганель чуть не силой разогнал нас, а когда мы с Борисом, заранее договорившись, засобирались ко мне, обьявил, что: «На время опреации «Амулет» эта квартира обьявляется не только штабом, но и казармой! Личному составу — отбой!».

Так я второй раз заночевал в квартире Паганеля. От впечатлений прошедшего дня голова моя буквально пухла, и я заснул чуть не в четыре утра, размышляя и взвешивая наши шансы…

День начался скверно. Холодный ветер, несущий мелкую морось, срывал с деревьев последние листья. Небо, еще вчера чистое и бездонное, сегодня затянуло низкими грязно-серыми тучами, поверхность Москва-реки морщинилась, по цвету напоминая старый асфальт. Все после вчерашних полуночных разговоров не выспались, даже всегда бодрый Паганель хмурился и вздыхал. Вяло пожевав что-то бутербродное на завтрак, мы с Борисом отправились вызволять одежду искателя из больницы. Паганель остался дома, изучать карту района предстоящих поисков тайника…

В больнице все прошло гладко, как по маслу. Нам без проблем выдали вещи Бориса, дежурная врачиха сообщила, что за нарушение режима больничный Бориса не будет оплачен, на что пострадавшему археологу было в высшей степени плевать.

И уже когда мы выходили из дверей, вчерашняя коридорная медсестра догнала нас и рассказала, что после побега Бориса его по телефону спрашивал старший брат, хотел навестить, и был очень опечален, узнав, что больной сбежал…

Борис посмотрел на меня долгим, холодным взглядом и тихо произнес:

— У меня нет братьев…