"Хвак" - читать интересную книгу автора (О`Санчес)

   Г Л А В А 6

   - Ну ведь холодные, мокрые ведь портки! Бр-р-р! Аж задница стынет. Зачем мокрые-то надевать? Липнут!

   - В дороге высохнут.

   - И куда путь держим? Давай, я их высушу, одним заклинанием? А, Хвак?

   - Цыц! И так сойдет. Не знаю, куда мы идем, просто идем себе по дороге, куда глаза глядят, человеческого пропитания ищем.

   - Ну, давай высушу?

   Хвак остановился посреди дороги и откашлялся. Ему не нравилось, что его второй голос звучит... не совсем так, как надо... от этой хрипотцы в горле словно дерет.

   - Цыц, Джога. Когда надо будет, я это... повелю. А понукать мною, решать за меня ты не будешь. И вот что... Это... ну... Когда никого вокруг - голосом говорим, а когда при людях - тогда это... ну, вроде как мыслями. Понял?

   - Да, уж... Но иной раз даже высокому разуму бывает непосильно понять некие нехитрые приказы, невозможно разобрать пробормоченное столь неповоротливым языком. Косноязычие - это не простота слога, а простота духа.

   - Чего?

   - Да, повелитель, понял.

   - Слушай, Джога...

   - Да, повелитель.

   - А ты ведь и впрямь колдовать мастак?

   - Да, повелитель.

   - Не хуже даже жрецов и шаманов?

   - Да, повелитель.

   - А можешь научить меня... ну... портки высушивать? Чтобы я пожелал, и они уже это...

   - Так пожелай! Зачем же дело стало? Я тебе в то же мгновение... еще и лучшими земными благовониями на мотню попрыскаю...

   - Нет. Ты научи, чтобы я мог, понимаешь?

   - Не понимаю, повелитель.

   - Не понимаешь?

   - Нет, повелитель. Айййй! Ой! Не надо, ой, за что???

   Хвак так и продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу, посреди дороги, но уже молчком, и только громкое сопение указывало, что в огромном толстом теле бушуют нешуточные страсти. Пот из под грязной свалявшейся шапки заливал шею и лоб, растопыренные руки сжимались в кулаки и разжимались, выпученные глаза смотрели куда-то в облака, но ничего не видели.

   - Помнишь, как этот... Ларро сказал? Мне только "да" отвечай, а "нет" чтобы я не слышал! Понял, нет?

   - Да, повелитель! Ой-ёй-ёй! Я все понял, я больше не буду!

   - Вот... то-то же. Дак, научишь? Портки высушивать колдовством?

   - Да, повелитель. Во всяком случае, честно попытаюсь...

   - Хорошо.

   - Но... Позволено мне будет задать повелителю вопрос из разряда личных?

   - Чего? Спрашивай, чего надо?

   - Как тебе удается... потрясать мою сущность, причиняя ей... то, что ты сейчас со мною сделал? Почему спрашиваю: раньше я предполагал, и отнюдь не без оснований, что сие под силу только бессмертных богам, прежним моим повелителям... и будущим, ведь я к ним вернусь когда-нибудь... Но ты человек, весь из плоти человеческой, тут нет и не может быть ни малейших сомнений, и вдруг... Это гораздо сложнее любого колдовства, любых заклинаний... А ты не бог, не маг и не колдун. С одной стороны, конечно, к наличию подобной возможности предрасполагает клятва служения и верности, мною принесенная добровольно, а с другой... Как тебе удается наказывать меня? Я в доступном виде изложил свою просьбу, свой вопрос?

   - А, понял. Короче, я... как бы представил, что одной рукой Хаврошу держу за глотку... или, там, Огонька, или еще кого из подлых обидчиков, а другою дергаю их за космы, да за нос, да за ухи. А получается, что ты ойкаешь.

   - О-хо-хо. Крепко же ты невзлюбил покойников. Моим "ухам" было очень неприятно, вынужден признать. Произнеси вслух вот эти вот слова и звуки - и портки высохнут. Э, да они уже сами высохли, ничего и колдовать не надо.

   Хвак ощупал руками и вздохнул: верно, высохли. Придется теперь ждать удобного...

   - Погоди... Тут внизу лужа, вон, натекла... - Хвак увидел в овражке маленькую запруду от валуна, придавившего ручеек и немедленно скатился туда. Прыгнул, присел в воду, выпрямился...

   - Вот, другое дело! И чтобы сапоги с портянками тоже высохли!

   Хвак вылез на бережок, весь довольный своей придумкой, но вода все же была холодна и ветерок свеж, не по-летнему... Да еще и тучи низко набежали... Хваку показалось, что демон Джога, там, внутри него, как бы слегка перевел дух, успокоился, что они... что он, Хвак, вылез из воды и больше нырять не собирается.

   - В один миг высушим. Но зачем тебе утруждаться, если можно просто мне повелеть? Повели, Хвак?

   - Ладно. Сапоги с портянками велю на этот раз, а портки я сам высушу, но ты научи колдовским заклинаниям.

   Словно огнем лизнуло ноги, и сапоги с портянками высохли. Внутрь просохших сапог тут же натекло из мокрых порток, и эту влагу опять слизнуло мягким огнем... И опять сверху подкапало... Ощущения от демонической магии не были неприятными, скорее напротив, но Хваку они очень уж не понравились, ибо на эти мгновения он словно бы утратил власть над собственным телом... и даже над душой... И в третий раз... Нет, не надобно такого!

   - Будя! Хватит, я сказал! Давай, Джога, учи колдовству!

   - Да, повелитель. Произнеси наружу, вслух, слова и звуки сии в той же последовательности, что изнутри слышишь от меня, чтобы все было точно так же: здесь тише, там громче, тут скороговоркой, а тут с промежутками... и повторяй, и повторяй, пока не получится... Если вдруг, мало ли... опять сами высохнут - другую лужу найдем, не сомневайся... повелитель. До вечера далеко, авось, не умрем с голоду...

   Хвак откашлялся, потом замер, уперев жирный подбородок в жирную грудь... Подбоченился...

   - Длинное, Джога... Ну-ка, сызнова повтори... Гм. Слмшдва... пстли... пстлее... Погоди, запутался. Еще разок...

   Хвак подцепил и поддернул обеими руками тугое, и без того высокое брюхо, словно бочку собрался поднимать, расставил ноги пошире, набрал побольше воздуху в горло и даже зажмурился... Заклятье, которое он проревел в полный голос, было длинным и весьма странным, никаких знакомых человеческих слов Хвак в нем не почуял... Иные звуки больше походили на змеиный шип и птеровый клекот, нежели на людскую речь... Тем не менее, во второй раз все прошло гладко, без запинок.

   - Опа! Высохли! Джога, высохли портки! Получилось! У меня получилось! Я теперь колдун!

   - Хм... И впрямь. Видимо, ко всем моим могуществам, я еще и непревзойденный учитель! Но, все-таки, это вельми странно... Никак невозможно было ожидать от этакого простеца, чтобы он, нигде ранее не учась, вот так, сходу... Я говорю, повелитель, что с голоду теперь не пропадем: будем ходить по базарам и высушивать нуждающимся портки. За деньги, разумеется, или, на худой конец, за кров, за пропитание.

   - Чего? А... Нет, я так не вижу. Если этому научился - то и другое превзойду! Ух, жрать-то как хочется! Погоди... Эх, жаль от той воды отошли далеко, возвращаться к оврагу теперь лень! А я из баклажки вылью и опять высушу! Не то ведь забуду слова!

   Сказано - сделано! Хвак плеснул водою себе на штаны, опять проорал заклинание и захохотал, очень довольный собою:

   - Получилось! Джога, смотри: опять сухие! Всё теперь, это заклинание я крепко накрепко выучил, уж не собьюсь впредь.

   - Забудешь ведь, повелитель, зачем оно тебе? Ну что толку забивать пустяками такую всесветлую голову? Ну сам-то подумай? На голодный желудок?

   - Нет, Джога, у меня так: коли я что запомнил, затвердил - то навсегда: хорошее, обидное, ежели от людей, плохое или полезное... Или наоборот, вредное - то уж никогда не забываю, все в точности помню! Давай теперь иное попытаемся... Погоди. А еду можешь наколдовать? Мы с тобой - можем пищу волшбой создать?

   - Можем. Но если ты будешь это делать по моим советам - то маны понадобится много, а в здешнем воздухе, в этой почве она бедная, ибо из благословенных изобилием Пригорий мы с тобою давно вышли, если же мне колдовать - это чуточку проще, но ты ведь сам не велишь. Или все-таки... а?..

   - Нет.

   - Видишь - нет. Будь по твоему, повелитель. Да позволено мне будет глянуть окрест? В смысле ощутить местность?

   - Как это? Ну, ощути. А зачем тебе?

   - Даже бессмертные боги предпочитают наличествующие сущности предполагаемым, или, говоря проще: незачем выдумывать и наколдовывать то, что уже имеется. Неподалеку пасутся ящерные коровы... но это надо речку... переходить... Мелкие демоны шныряют в округе, даже и не демоны, а так... нечисть... Но, боюсь, она не насытит человеческий желудок... Вон лежит готовая человеческая пища, но тоже не для нас, ибо покоится на алтаре дорожного храма. Выбор небогат, но имеется. На твое усмотрение, повелитель: нам добыть ящерную корову, либо предоставить мне возможность создать пищу, как ты выражаешься - волшбою...

   - Хм... А ты чего бы хотел, а, Джога?

   - Я??? Но какое значение имеет для повелителя мои... мое... Я бы, конечно, предпочел уже существующую, плотскую пищу, ибо давно, очень давно не вкушал земное, живое, не сотканное магией... Жирненькие ящерные коровки... Кусаешь такую за горлышко... У-у-у-у!.. И пастух, можно сказать, не вооружен... Но это надо через реку...

   - Пойдем через реку, раз надо. Это нам куда разворачи... Погоди! А что ты там про пищу в храме говорил?

   - Жертвенная пища, обычная. Хлеб, овощи. Сушеные церапки, сушеная рыба, вяленое мясо молочное, вяленое мясо ящерное... масло растительное, вино... Благовония.

   - Так! Идем туда.

   - Но повелитель! Это же предназначено богам! Если я правильно различаю отсюда - а я не могу ошибаться - это святилище бога Войны, всемогущего и прегрозного Ларро! Жрецы, замещающие свое божество в потреблении жертвоприношений, придут и, обнаружив пропажу даров, непременно пожалуются в своих молитвах оскорбленному богу... Насколько я понимаю, ты с ним и с остальными уже слегка знаком?

   Хвак запыхтел и ощерился, даже ногой притопнул, выбив из проселочной дороги целую тучу пыли.

   - Уж знаком! Так знаком, что до сих пор его обман на своей шее ношу! - Хвак постучал себя ладонью по толстому загривку и запыхтел еще громче, весь в ярости от нахлынувших воспоминаний вчерашнего дня. - Знать больше не желаю никаких-таких богов, а сам буду жить, своею волей!

   - Но повелитель...

   - Вот как сейчас дерну тебя за ноздри, да за космы! Тогда будешь знать! Спорит тут! Они меня вон как!.. А я что теперь за это - молиться на них должен? Не буду отныне! Я себе шел, шел, а они!..

   - Но повелитель, боги - они на то и боги, что всесильны и всевластны, не по чину простым смертным и демонам обсуждать, а тем более противиться...

   - Чихать я на них хотел! Чего трусишься? Испугался - лети отсюда, пока цел, а я сам пойду в храм, по еду. Беги, беги, только направление мне покажи... А, я и без тебя понял: вон туда надобно идти, прямо.

   - Повелитель, но я... Я бы рад, честно говоря, очень бы рад уйти... но не в моей власти покинуть тебя, нарушив принесенную клятву верности! Ты обвиняешь меня в трусости, но я действительно боюсь, ибо я раб богов, мое предназначение - служить им, потакать прихотям, быть утехою их обильного досуга...

   - Нет, погоди. Так ты чей сейчас - мой или ихний?

   Хвак склонил голову на бок и прислушался. Ему почудилось, что демон Джога смущен и не знает правильного ответа на заданный вопрос.

   - Так что - ихний или мой?

   - Полагаю... С одной стороны... Хм... Лучшие богословы мира перессорились бы и передрались, в попытке выработать общее мнение по случаю сему... Боги всех законов превыше, и их слова - закон, который всего сильнее... Но они подарили тебя мне... однако, так случилось, что вышло несколько по-иному... Но в любом случае, мы сцеплены намертво именно благодаря воле всесильных богов, а вовсе не наоборот... Не знаю точного ответа. Но истина в том, что не дано мне тебя покинуть, даже будучи свидетелем поступков твоих, и не дано мне быть пресекателем деяний моего сюзерена, сиречь повелителя...

   - А коли так - то и не лязгай зубками, ишь, съежился! Коли не можешь меня преодолеть и от меня убежать, то и вины твоей ни в чем не будет. Захотел Хвак - пошел по своим делам, а ты ни при чем. Твое дело клятву держать, а не... эти... не повеления охаивать. Понял, Джога? Знаешь, как я давно не ел? О-о, наконец-то потеплело! Погоди, присяду, а то у самого ноги от голода дрожат. Сейчас посижу, грязь с башки сотру, да из шапки сор вытряхну, да портянки перемотаю - и дальше пойдем.

   Видимо, внутренние искания и борения не прошли для Хвака даром, вдобавок и битва с демоном Джогой утомила его: захотелось посидеть на травке, под выглянувшим солнышком, отдышаться, лицо ветерку подставить, благо из колючего и хладного он вдруг стал мягок и духовит... Эх, хорошо на свете жить... Травы-то как пахнут, да жаль - несъедобны. Косьба скоро, а ему ничего уже не надо косить, и это хорошо.

   - Так ты понял, Джога, чего я сказал?

   Демон промолчал, но Хваку почудилось, что тот словно бы хихикнул нерешительно...

   - Джога! Я кого, кажется, спросил?

   - Ты безусловно прав, повелитель, в том смысле, что мне, увы, не дано ни покинуть, ни пресечь... Великие боги спросят меня, когда я к ним вернусь... я ведь вернусь, рано или поздно, ибо не бесконечны будут мои скитания по бренным телам... Они спросят меня, а я отвечу, искренне и верноподданно: не в моей власти было действовать иначе! И они увидят, что я не лгу... И накажут все равно, ибо неумолимы и грозны... В любом случае накажут, да, да, да. Сего не миновать, не обойти, не улизнуть, не обхитрить, не умолить... Одна мне отрада, что сие произойдет не нынешним днем... Что такое день или век у подножия вечности? Меньше чем пылинка, но даже и миг сладок, покуда им живешь... Я не виноват, я совершенно не виноват, он своею собственной волей так решил... Да ты же спишь? Повелитель?

   - Я?.. - Хвак спохватился и вытер рот рукавом рубахи. - Ой, саднит! Нет, я не сплю. Просто разомлел малость, на тепле, да на мягком пригорочке... Сейчас пойдем, сейчас...

   - Хвак, а Хвак? Вот как ты можешь спать на голодный желудок, я просто не понимаю? Раз уж ты решил... покушать... то... А потом отдохнешь всласть? А, повелитель? Давай я тебе нос и губы починю, вон ведь как распухли? Как таким ртом жевать? Все удовольствие от пищи пропадет... твое же удовольствие...

   - Да не сплю я! Поспишь тут, с таким зудилой в ухе. Сказано тебе - не колдовать! Я сам буду. А ты учи. Только сейчас мне лень выучивать, губы к завтрему точно пройдут, и нос тоже. Так где храм-то? Вон там, я правильно определил?

   - Да, повелитель. Вынужден ответить, обязан указать и подтвердить, подчиняясь вопросу, правильное направление, ибо нет у меня своей воли, которую бы я мог поставить заградою... Остается лишь скорбеть о своем бессилии и усердно умолять всевеликих о прощении... Э, э... Вон по той тропке будет ближе, быстрее и удобнее. Сам же видишь, что она более нахожена!

   Одна из тропинок действительно выглядела шире и утоптаннее других, и Хваку не доставило никаких затруднений добраться по ней до самой вершины холма, к небольшому придорожному храму Ларро, бога Войны.

   Захолустье - всегда и во всем захолустье, поэтому и храм был под стать местности и населению: низенький, ветхий, сквозь прогнившие деревянные стены ветер свободно гуляет, а крыша способна укрыть от дождя одного, двух случайных путников, но троим уже пришлось бы тесниться, уклоняясь от струй и брызг, ибо там проточина в кровле, там щель, там прореха... Этот храм помнил и лучшие времена, но с тех пор, как баронов Дзугару, всех до единого, вырезали соседи, бароны Эльда, провинциальная столица края переместилась в замок Эльд, главным святилищем объединенного удела стал храм в замке-победителе, тоже, кстати говоря, посвященный великому Ларро, а этот храм захирел... Будь он посвящен другому богу - барон Онохи Эльда и его бы снес до основания, вместе с гнездом навсегда поверженных врагов, но... Ларро был, вдобавок, и личным покровителем барона, освятителем его "сердечного" оберега, поэтому храм остался жить, хотя и в запустении. А от былого великолепия сохранились две высокие колонны, прямо перед алтарем, на восточной стороне. Если вглядеться - все еще можно различить на боках этих колонн очертания птеров, следы позолоты на клювах и крыльях...

   От молочного мяса ощутимо пованивало, но все остальное выглядело очень даже неплохо...

   - У-у-у!.. Здорово! Это я беру, оба кувшина... Погоди, в этом-то - масло! Его нам не надобно! Церапки сюда, рыбку... нет, хорошая рыбка, ее берем, это от мяса смердит... Рыбу кладем в мешок, вяленое тоже туда же... а в этом черви, его я не буду брать.

   - Отчего же, повелитель? Черви - они вполне съедобны. И уж куда вкуснее ОБОРОТНЯ, НАПРИМЕР!

   Хвак оглянулся на шум в папоротниковых зарослях, но опоздал: подкравшийся на запах человечины оборотень уже мчался стремглав, не разбирая дороги, куда-то прочь, лишь бы подальше от зловещей ауры страшного демона Джоги.

   - Чего там? Оборотень, говоришь? Белым днем? А... ловко ты его прогнал.

   - Одряхлел, оглупел, вот и шарится, не разбирая дня и ночи... Ну и что, что черви, повелитель? Мяско-то молочное? А черви вообще живые! М-м-м-м... Словно ягодки налитые, да шевелятся!

   - Нет, я же сказал. Ну-ка, Джога, погляди со тщанием, есть здесь еще вино?

   - Нет, повелитель. Но вон там...

   Хвак почувствовал неуверенность, смятение демона Джоги и встрепенулся, выронив мешок.

   - Что вон там, где вон там? Чего опять дрожишь...

   - Ну... там... где камень... у правого края...

   - Какой еще камень? Это же булыга, он же круглый, где тут край... А! У алтаря?..

   - Ну да... да... у... него. Я не виноват! Я обязан ему служить! У меня клятва верности!..

   - Чего орешь-то? И что там у алтаря? Чего тут?

   Хвак обошел каменный алтарь со всех четырех сторон, даже на корточки присел, хлопнул ладонью по правому краю и угодил ею точнехонько в птеровое дерьмо.

   - А-а-а... Джога! Ты надо мною смеяться!..

   - Нет, повелитель! Нет! Погоди!.. Там, под правым углом... алтаря... закопан горшочек, а в горшочке деньги, медь, серебро. Довольно много, если примерить их к твоему нынешнему общественному положению, под тридцать кругелей общею суммой. Я же не виноват, что ты опять дерьмом измазался!

   - Кто - опять, я опять???..

   - Ой-ёй-ёй-ёйййй! Больно, повелитель! Я больше не буду!

   - Ты уже так обещал, что не будешь! Ишь, дескать, я опять! Я опять - а он, дескать, ни при чем!.. Где - прямо вот тут рыть? А глубоко ли?.. И чтобы так больше не подстраивал!

   - Повелитель, я клянусь! Я не подстраивал!.. Где-то на пядь глубиною, не более. Вон там мотыга валяется... Да не здесь, а прямо за дверью, в хвощах. Ковырню ею - и обнаружишь. Но лучше просто повели - и я достану: сами из земли выпрыгнут? А, повелитель? Соскучился я по... деяниям!

   Хвак словно бы потрогал внутри себя демоническую сущность и гнев его угас: не врет Джога, не подстраивал.

   - Ничего, еще поскучаешь. Да где же сия моты... угу, нашел.

   Все было именно так, как Джога подсказал: ударил Хвак мотыгою, раз, да другой - нащупался горшочек. Хвак ухватился пястью за широкое горлышко сосуда, пошатал его в слежавшейся глине, покрутил вправо, влево и вывернул горшок наружу. И тут же - хрясь его об алтарь! Но осторожно, чтобы ничего не просыпалось...

   - Ой-ой, повелитель, ну зачем так...

   - Чего так, чего ты там?

   - Святотатство деешь.

   - Гы-ы! - засмеялся Хвак. - И ты со мною! Вместе деем. Ого, сколько деньжищ! И, главное дело, почти все удобные: медяки, большие и малые. Однако, и полукругели есть... И тоже хорошо, пригодятся для важности! В мешок их, под спуд!.. А черепки пусть Ларро жрет, на, на, Ларро, хрусти, я не жадный! У-у-гыгыыы!..

   Демон Джога заледенел и обмер, забившись в самый темный уголок неразумной Хваковой башки: казалось бы, все мыслимые и немыслимые бесчинства, подлости, забавы, жестокости, шутки и преступления перебрал Джога, развлекая богов сам, или по их наущению, но впервые за бессчетное число тысячелетий совершал он святотатство... Пусть и не по своей воле, не своими руками да губами творил он неслыханное, но... А Хвак-то все еще жив, и не боится! Надолго ли? Вон, бегут, все с оружием! Самый удобный миг складывается, дабы перескочить из поверженного Хвакова тела куда-нибудь помягче и попроще...

   - Я тебе щас перескочу! Кто они, где они? А?

   - Служки да жрецы, числом семеро, повелитель. Вооружены секирами и цепами. Даже мечами. Уже рядом. Подкрадываются.

   Хвак струхнул и на миг притаился, в беспомощной надежде, что удастся тихо пересидеть, и что гроза пройдет стороной... А может просто повелеть Джоге, чтобы тот колдовством управился с этими жрецами? Нет. Нет и нет! И дело не в том, что Джога может с ними стакнуться, а его, Хвака предать, такого быть не может, ибо Хвак хорошо прощупал Джогову сущность: клятву тот преступить не способен, точно так же, как и убежать из живого тела не может... А просто... Не хочет Хвак, чтобы в его сущности кто-то другой главенствовал! Хвак нащупал мотыгу влажною ладонью, заорал как можно страшнее и выпрыгнул из храма наружу.

   Но и жрецам было не привыкать к святотатцам: не каждый, конечно, день, да уж не реже трех раз в год вламывались в уединенный храм бродяги и разбойники, пьяные и сумасшедшие, по одиночке и ватагами... Чтобы разорить и обобрать! А чем еще существовать храмовому жрецу, как не подаяниями? Чем служек да иноков кормить, кроме как из того, что миряне на алтарь богам приносят? Боги не против, ибо за долгие века именно по их благоволению так сложилось: люди богам несут, боги жрецов одаривают, а те сами кормятся и необходимое мирское содержат, те же хранилища мудрости людской, в свитки заключенные... сиречь библиотеки... То же оружие, чтобы защищать добро и святыни... Проще было бы при самом храме жить - в старину так оно и бывало, до сих пор подземелья сохранились кое-где... А в столице, рассказывают, и поныне при храмах, вернее, под храмами жилые кельи существуют, и в них высшие жрецы обитают... Но то город, там тесно, это даже боги понимают, а в деревенском захолустье изволь, жрец и шаман, под горою жить, да на горе служить... Сегодня и вчера богу Ларро угодно побыть одному в святилище своем, без жрецов, даже приношения забирать нельзя, ибо дни сии от веку заведены... Да только влез преступник на холм, святыни попирает нагло и тут уж не до обычаев: боги куда сильнее гневаются, когда служители не способны уберечь от святотатцев храм и алтарь! Преступник, хвала милосердным богам, один и оружия при нем нет: такого зарубить труда не составит.

   Однако, огромный толстяк с мотыгою в руке оказался на диво расторопным: только примерился главный воин-жрец смахнуть с высоких плеч орущий кочан, как сам упал замертво с размозженной головой. Убитый жрец повалился в одну сторону, Хвак скакнул в другую, а обломки от мотыги вообще разлетелись по кустам.

   Конечно, этот храм был посвящен самому воинственному богу из всех, богу Ларро, и его жрецы по сути своей должны были уметь обращаться с оружием, хорошо им владеть, да только где их возьмешь в большом количестве, этих воинов-умельцев, когда на починку самого храма денег не хватает, когда жить приходится впроголодь, когда жрецы и служки вынуждены самолично охотиться, землю возделывать... Тут уж не до молитв, тут бы ноги не протянуть, а не то что охрану содержать... Обычно служители святости брали против случайных злоумышленников внезапностью и количеством, да вот сегодня оплошали... Единственный обладатель меча, отец Ковонча, повержен: этот толстый, вдобавок, выдернул прямо из рук неуклюжего служки-крестьянина молотильный цеп - вон, размахался, сейчас всех поубивает! Бежим!

   И помчались с невысокой горы шестеро оставшихся в живых защитников храма, а вдогонку за ними раззадоренный внезапною победою Хвак! Но только и он оказался воин не из великих, не способный даже предусматривать случайности в бою: сначала камень под ногу попал и Хвак споткнулся, да тут же молотило, висяга цеповая, вильнула в неопытной руке, ткнулась и застряла между ног! Потерявший равновесие Хвак кубарем катится с горы вслед за убегающими, орет на два голоса, один другого жутче! Ох, страшно жрецам! И брызнули они в разные стороны, по заветным тропкам петлять, не заботясь более ни о чем, кроме как о сохранности собственной шкуры! Каждый из них бежал и явственно слышал предсмертные крики забиваемых и раздираемых на части соратников - их уж не воскресишь и не воротишь, а жизнь-то одна! Бог Ларро хоть и лют, хоть и грозен, но вымолить у него прощение все-таки попроще будет, чем у этого людоеда, что по пятам гонится! Скорее, скорее... уже настигает!..

   Катился кубарем Хвак не очень долго, но зато по корням, по камням, да по ухабам - и тем не менее, даже портков не порвал, ни нового синяка на нем, ни шишки - так уж ему повезло на сей раз.

   - Нет, нет, повелитель! - поспешил ответить демон Джога на зарождающуюся Хвакову мысль, - ты прямо запретил колдовать, и я сего не могу, без твоего нарочного разрешения, увы. Подпрыгивал я на кочках, головою и седалищем, наравне с тобою. Кричать твоею глоткою - вскрикивал, было дело, особенно когда ты сознанием замирал в полете, но ты мне этого не запрещал.

   - А-а... Тогда ладно. Так он как махнет мечом - я едва увернулся, а он все равно попал... по кувшину! Только-только ведь хотел жажду утолить, а теперь - опять воду хлебать?

   - Ну не масло же, повелитель, не благовония. Крови попей, пока не свернулась. Зато еда уцелела. А, повелитель? Денежки-то целы, правильно я говорю? Всегда можно будет купить того и этого. А сейчас хорошо бы вернуться за мешком? Туда... ну... наверх... к мешку?

   - А-а... К храму. Ну что ты ежишься? Они все давно уже убежали. Пойдем вернемся, да закусим, чем боги ниспосла... К цуцырям богов! Я сам добыл пропитание, вот этими вот руками! И всегда сам добывал, еще когда и земледельствовал, всегда без богов обходился, своим умом! Одна лишь Матушка Земля давала мне жизнь и пропитание, ее я чтил и чту всем сердцем. А эти все... и этот... Знать его не желаю! Поедим, а потом в трактир заскочим, винца возьмем. Да и рубаху надобно постирать...

   - Портки заменить.

   - Да, дело говоришь, Джога, портки заменить, а то уже по швам треснули... Это... А почему ты про портки вдруг заговорил? В насмешку, да? А, Джога?

   - Повелитель, но я просто поддерживал беседу! Всё, всё... кушать пора! Давай с вяленого ящерного мяса начнем? Хоть и не молочное оно, хоть и без червей, однако должно быть превкусное!..

   - Гм. Будь по твоему, начнем с вяленого.

   Хвак, весь еще во власти пережитого приключения, укусил вяленую ящерицу - вкусная, с жирком, запил глотком воды, заел горстью церапок... Отпустило, полегчало. Еды было, на первый взгляд, довольно много, но Хвак прислушался к урчанию в своем животе, вспомнил, что не ел очень и очень давно... можно сказать, со вчерашнего дня... Вот уже и кончились ящеркины хвосты, потом церапки, рыбу лучше заедать овощами, потому что хлеб тоже кончился. Черствый хлеб, да еще кисловат, не шибко вкусен, а все-таки с ним еда надежнее кажется, основательнее. И нет хлеба. И из запивки одна вода.

   - У-ух, повелитель! Как я давно мечтал ощутить вкус пищи на своем языке, услышать хруст разгрызаемых костей в пасти... во рту своем, прочувствовать приятную послеобеденную тяжесть в желудке своем...

   - Это мой желудок! И зубы тоже мои! А не твои, понял! Я ими жую.

   - О, да, повелитель, конечно. Однако, ощущения, которые пришлись на твое движимое телесное имущество, сиречь естество, также стали и моими ощущениями. Я точно так же радовался прослойкам жира в той первой, самой крупной ящерице, я с точно таким же удовольствием воспринимал ушами хрумканье последнего клубня огородного растения бегеры... Вот я что имею в виду, а ничуть не права на сие имущественное владение. Повелителю угодно громко и быстро чавкать, роняя под ноги муравьям крошки и слюни из сиятельного рта, вот и твоя радость от поглощения твоей пищи, подобно малым крохам, выпадает на мою долю и я скромно разделяю ее, соседствую с нею. И еще, Хвак... Ты взял и выбросил их храма тело того неумехи, пентюха в рясе, а ведь он был еще свеж, и обычным ножом, что есть при каждом человеке, можно было вырезать из него самые сочные, самые вкусные...

   - Цыц! Замолчи! Радовался тому, чему я радовался - вот и ладно. А чтобы человечину жрать... Впредь я запрещаю тебе, Джога, подзуживать меня на этакие мерзости. Нос и ухи оборву так, что взвоешь пуще прежнего!.. Не смей так больше, понял?

   - Да, повелитель. Но... дозволь мне слово молвить?

   - Говори.

   - Помнишь, как я неосторожно подумал о переселении из твоего тела в тело одного из этих оборванцев, а ты...

   - Помню. И разозлился, потому как ты смерти моей желал, кому же такое понравится? У меня, Джога, хорошая память, я не забыл, и все это только что было.

   - Да, повелитель, я виноват. Но за столь краткое время вдруг все изменилось, и отныне подобные желания никогда ко мне не придут, ни за что меня не одолеют, повелитель!

   - Вон как? А почему?

   - Потому что я, шут богов, демон огня и пустоты Джога, совершил святотатство, преступление, за которое не будет мне пощады. Всесильные боги всегда прекрасны, во всем великодушны, со всеми добры и бесконечно милосердны, но это не мешает им твердо карать ослушников... Уж я-то знаю, и видел, и на себе слегка попробовал. А я - ослушник, пусть и не по своей воле. Я обязан был предпочесть небытие, а выбрал жизнь и клятву верности смертному, стало быть и участие, даже и подневольное, в разорении храма - не столько бессилие мое, сколько следствие ранее проявленной трусости и слабо... душия. Расплата впереди, мне от нее не уйти, но так пусть она... Пусть сей неумолимый миг подольше не наступит, вот чего я жажду.

   - Гы-ы!.. Тут я согласен! Всё молотишь, молотишь долгими словами... Это чтобы я не умирал, а жил, ты к этому клонишь?

   - Да, повелитель.

   - Точно! Пусть я подольше поживу, я тоже этого хочу!

   - Да, повелитель. Но я продолжу, с твоего позволения?

   - А ты еще чего-то говорить собрался? Ну, давай... Куда бы его приспособить... И выбросить жалко, и мешается...

   - Вот об этом-то, дорогой повелитель Хвак, я и собирался продолжить важный разговор. Уж ежели мы идем куда глаза глядят, то лучше выбирать путь и проводить дорожное время с пользою. Выбрось железяку сию, ибо меч сам по себе дрянной, да еще и жреческий, в любом людном месте беды с ним не оберешься.

   - Так я... Все-таки оружие, какое-никакое...

   - Оружие, повелитель, необходимо своему обладателю вовсе не для того, чтобы отягощать своим бесплодным весом пояс, либо перевязь, но для того, чтобы защищать владельца, придавать дополнительные силы в противостоянии возможным врагам. Не так ли?

   - Так.

   - Данное железное посмешище только внешним видом своим напоминает меч, да и то жреческий, в схватке от него будет очень мало толку, а среди людей вызовет недоумение, вопросы и сильные подозрения в злодеянии против чьей-то святости. Поэтому перехвати рукоять в десницу и без сожаления зашвырни сей предмет подальше в кусты. Если метнешь вон в тот - авось попадешь в притаившегося горуля... Как ты меток, повелитель, как точен! Прямо в лапу! Если бы только позволил, я бы оборвал ему все оставшиеся, в противном случае хромота его пройдет через дюжину дней...

   - А... пусть бежит, горули невкусные. Ну, выбросил, и что теперь? Ты ради этого болтал так долго?

   - Нет, повелитель. Я обратил внимание на твою телесную мощь: она невероятно велика. Из того трилистника, что образует основную часть сущности твоей, выше ее только... как бы сие обозначить человеческим языком... да еще понятным для повелителя языком... Да, выше твоей телесной мощи - только дух, который невероятно стоек... исключительно стоек, ибо даже я, добровольно допущенный в тело твое, не сумел... правда у меня времени было мало...

   - А что третье? Ты сказал - три листа.

   - Разум.

   - Угу. То есть, по-твоему, Джога, я - дурак? Раз из трех листков самый пожухлый - это ум?

   - М-м-м... Не совсем так, повелитель... Ты не глупец, пожалуй. Но... ты слишком юн и слишком мало истин постиг, даже в сравнении со средними обывателями вашего мира.

   - А-а... вот ты о чем. А я думал - дураком меня числишь.

   - Нет, повелитель. Уже нет. Но будучи неглупым, духовно стойким и телесно могучим, ты все равно долго не проживешь, если при тебе не будет оружия. Так уж устроен быт вашего мира, надеюсь ты не будешь с этим спорить?

   - Точно. Либо ты их, либо они тебя. У нас так.

   - Вот и я говорю: тебе надобно доброе оружие. Например, меч с волшебными свойствами. А к нему бы еще титул, богатство и охрану... Достичь всего этого нетрудно, хотя и опасно для жизни обычного человека, но зато достигнув - гораздо легче будет заботиться о сохранности тела, да и ублажать его самыми разнообразными удовольствиями - тоже... А не только есть и пить. И если повелитель пожелает... Послушай, Хвак, это ведь толковая мысль! Пожелай, а?

   - Нет, в судари не хочу, сиднем жить не желаю. Хорошо, давай заведем оружие. Мне купить его или что? Или выколдовать?

   - Боюсь, что решить дело одною волшбой не получится. У чисто человеческого оружия свои достоинства и недостатки, у чисто магического, которое, опять же, используют люди, того, которое мне создать под силу - свои недостатки и достоинства, тут надобно нечто среднее: чтобы и вещественное оно было, и с волшбою внутри. Тогда оно против всех и каждого послужит: против людей и зверей, против демонов и... и нам уже будет спокойнее.

   - Ну так я от этого не против. Где оно, как добыть, или купить? Если самому сделать - это не по мне, я кузнецкого дела почти не знаю, кузнецов... очень уж не люблю...

   - Я думаю, повелитель. Вернее, перебираю в памяти все подходящее... Есть парочка роскошных мечей... Но один захоронен глубоко, это только мне до него добраться... А к другому лучше близко не подходить, его я и сам побаиваюсь... Даже боюсь.

   - Ты побаиваешься? Тогда наоборот: хочу такой! Веди меня к нему!

   - Ты просто не ведаешь, что говоришь, Хвак! Я отведу, конечно, ибо не в силах противиться твоим приказам, но... Боюсь, что Ларро окончательно взбесится, если узнает, что ты... что мы отправились в поход за мечом его выделки... Думаю, что недолго мне останется носить свою присягу, ибо и Ларро, и меч, и его владелец слишком опасны для тебя... повелитель.

   - То есть, это... Это Ларро его делал, что ли?

   - Да.

   - Тогда мне такого и даром не надобно, я лучше птеровое дерьмо в руке носить буду изо дня в день! Не надобен мне такой подарок! Зачем ты пытался мне его всучить? Вот как сейчас возьму тебя за вихры!..

   - Повелитель, но ты несправедлив! Я как раз не хотел сего, это у тебя аж брюхо затряслось от жадности! А я наоборот: предостерегал и отговаривал! Вспомни, прежде чем мучить... своего верного слугу... Конечно, что трудного - справиться с горемыкою, доверчиво принесшим клятву беспредельной верности?.. Что ж, терзай, повелитель, глумись, развлекайся... Пусть тебе будет весело, а мне не нужно иных желаний, кроме как приносить радость своему сюзерену...

   - Это... ну прекрати. Я же не стал тебя лупцевать... Все, успокойся, я же сказал: не нужен мне такой меч. Другой ищи. Мне хоть цеп молотильный, хоть цепь, хоть нож, хоть секиру, лишь бы...

   - Секира! Есть! Вспомнил, повелитель! Есть секира! Да такая секира, что... на востоке она, далеко на востоке! Погоди, повелитель, попытаюсь дотянуться и проверить...

   Сущность демона Джоги вроде бы как замерла, к чему-то прислушиваясь, а Хвак тем временем выбрал валун почище, сам на него уселся поудобнее, снятые портянки расстелил и взялся обирать мелкий сор с замызганной шапки. Всё пора менять: штаны треснули, шапка грязна и засалена до невозможности, рубаха розовым вином запачкана по пузу, вином, которое он даже и не попробовал... Такого неопрятного бродягу еще не всякая харчевня примет под свои своды... Но не беда: деньги у него есть и денег много, хватит на еду и на одежду... И даже на угощение трактирным девкам... Точно! Здорово-то как! Пора идти, портянки-то уже высохли.

   - Ну, что, Джога? Чего там?

   - Не дотянуться мне, повелитель, больно уж далеко отсюда. Однако, место надежное, это у подножья горы, которую люди зовут Шапка Бога, там шныряет некий тщедушный демон Камихай, он и охраняет то место, где секира лежит. Тщедушный в сравнении со мною, конечно же, а так он более или менее крепенький, по местным демоническим меркам. Тем более, что лежит секира не на открытом пространстве, а в пещере. Так что, можно быть уверенным: искомый предмет и доныне там, целехонек. Кроме того, мы сейчас находимся в самых людных краях Империи, а я ни на ком не чую этой секиры, стало быть, наличествует дополнительная надежность в моей уверенности по поводу сохранности данного изделия...

   - Ты бы не мог попроще болтать, а, Джога? Я так понял, что секира далеко и что ничья до сих пор, так?

   - Да, повелитель. Простота твоего мышления отнюдь не препятствие истине, осеняющей твои рассуждения и выводы. Нет! Не сердись, Хвак, я больше не буду! Да, да, думаю и уверен, что секира все еще там.

   - Угу. Угу... Тогда вот как сделаем, Джога. Пока ты думал, я спросил у погонщика скота насчет трактира и он показал, где ближайший. Зовется "Копыто".

   - Да, повелитель, я слышал, но сие "Копыто" как раз на западе, а не на востоке, куда отныне пролег наш путь.

   - И я к тому же речь веду: сначала дойдем до ночлега, я там одежду куплю, шапку, портянки новые перемотаю, опять же в мыльню, если не боишься...

   - Мыльни я не боюсь.

   - ... потом попьем, поедим, а уже утром пустимся в обратную сторону, к этой... к горе. Как тебе такое дело? Согласен?

   - Я всегда согласен со словами своего повелителя. Но тут уж - горячо согласен! Только ты не передумай насчет девок, повелитель!

   - Не передумаю, не бойся.

   В тот вечер Джога повеселился на славу! Хвак, и еще будучи трезвым, и даже потом, напившись допьяна, так и не разрешил Джоге колдовать, чудесить, проявлять иную самостоятельность, но вдруг позволил тому спеть песенку... В итоге пришлось участвовать в большущей драке, которая, если говорить правду, и завязалась в честь Хвака: одни требовали зарезать и выбросить на улицу подлого скабрезника, другие умоляли спеть еще раз, дабы они успели запомнить слова... Все ли остались живы после поножовщины, Хвак не запомнил, да и не узнал; он повертелся немного в центре событий, маша кулаками и табуретками, потом подхватил на пальцы пустое, но увесистое железное ведерко и с его помощью пробил себе дорогу к девкиному "насесту", к первой попавшейся из местных девиц, тут же сумел ей понравиться пьяной улыбкой, широкими плечами, пухлым кошелем - и она увела его спать.

   - Джога, - подумал со строгостью Хвак, - ты... сделай так, чтобы мошна не опустела и с нами осталась. Понял? Ты же сам говорил, что не спишь?

   - Не сплю, повелитель. Будь спокоен. Снимай, снимай же скорее второй сапог, видишь же - ждут тебя. Портки снимай, рубаху...

   - Но все-таки не верится мне, что те... прежние деньги... эта... Вишенка забрала.

   - Эх, Хвак, Хвак, простота деревенская... Ты уж поверь, повелитель, я твое воспоминание внимательно перебрал, каждое слово, каждый взгляд. Именно она, да еще в некотором сговоре с местною обслугой. Шапку-то сними, зачем она тебе в постели?

   - В сговоре? Но это уж ты вр-р-ать! Цыц. Смотреть смотри, но не мешай. Ой, нелов... ик... мне... что ты тут...

   - Хы-хы-хыы, повелитель! Я буду тих, как тень от надгробья! Только ты не стесняйся!

   Хвак потом заснул и захрапел так, что качалась занавеска на пыльном окне, а вода в кувшине у изголовья трепетала мелкими кольцами. Девица Кудряшка вслушивалась, вслушивалась - вроде не притворяется... Потянулась потихонечку слабенькими пальчиками к вороху одежды... Все шло по-доброму, неудачи не предвиделось... Но тут вместо храпа из глотки постояльца высыпались хриплые, внятные, настолько гнусные и жуткие ругательства, что... "...а остальное горули с помойки растащат! Я тебе поворую, падаль ты кривобокая!" - вот каковы были самые смирные и мягкие слова, из произнесенных якобы спящим толстяком, поэтому Кудряшка сочла за благо не испытывать далее судьбу - и так получила почти вдвое против обычного.

   - Спи, спи, мой родной, спи сладко, это я хотела соринку с рубашки смахнуть. Обожаю тебя!

   * * *

   И снова в путь. Хвак шагал и шагал себе, день за днем, спиной к солнечному закату, лицом к восходу, вроде бы и по делу, но никуда не спеша. Хвак шел и смутно удивлялся маленькому бродяжьему чуду: куда бы ты ни вздумал пойти, а дорога всегда льется тебе навстречу! Хочешь - беги, хочешь - бреди, налево, направо поворачивай - все равно дорога то же самое сделает, только наоборот! Словно бы ты против течения плывешь, к истокам, а истока-то и нет, одни перепутья! С Джогой об этом говорить нет никакого толку: он только и может, что "да, повелитель", "брод через реку Шихан, повелитель", "зачем тебе это, повелитель?"...

   Хвак свел в кулак пальцы правой руки, кулаком почесал себе зазудевшую поясницу и свез с костяшки среднего пальца последний струпик, бугорок из запекшейся крови, из тех, что наросли на пальцевых суставах после драки в придорожном трактире "Копыто". В освободившемся месте образовалась маленькая проплешинка, розовое пятнышко, совсем не похожее цветом на остальную поверхность пальцев и запястья. Но Хвак уже знал, что очень скоро пятнышко это, вслед за другими такими же, потемнеет и бесследно растворится на коже руки. Так уже было на другом пальце, на другом кулаке, на носу... Конечно, и в прежней жизни доставались Хваку всякие там ушибы, ранки, болячки, да только недосуг было к ним присматриваться, ибо всю жизнь до краев заполняли тяжкие крестьянские заботы, думы о пропитании, об урожае, о Кыске и ее нуждах, о том как перезимовать, как до урожая дожить... А сейчас он идет, себе господин, налегке: шапка, рубаха, портки, сапоги, пояс, на поясе кошель с деньгами, да секира, купленная по случаю на торжище в каком-то безымянном городке... Это пока еще совсем другая секира, не та, что Джога ему сулил, но как без оружия в дороге? Мечи - это для сударей, да для разбойников, простому пешему человеку меч почти всегда в обузу. Если короткий, вроде городского или жреческого, что на поясе крепят, то носить такой не накладно, да только при настоящей опасности толк с него не велик, если, конечно, ты не искусник по владению одноручным мечом. Двуручный меч гораздо надежнее, с таким иной раз и нечисть можно победить, но это к нему перевязь нужна, да лошадь, чтобы не на горбу через всю империю таскать... Вдобавок к тому, стража, дорожная и городская, очень уж пристально взирает на пеших меченосцев, по упредительному розыску останавливает их чаще обычного. Швыряльные ножи Хвак не жаловал, да и не умел толком ими пользоваться, поэтому одна лишь секира, да нож за голенищем - вот и все его боевое достояние. Он ведь простой человек, странник (а люди говорят: бродяга!) - и оружие под стать. Еще и рост, и кулаки при нем - людей больше себя Хвак на всем долгом пути так и не встретил: очень изредка попадались мужики длиннее ростом, но все худые, хлипкие, кость узкая, видел он и толстопузее себя, причем, нередко, но те и ростом пониже, и статью рыхлее. А чтобы высокие, широкие, дородные, да крепкие - ни одного, разве что цуцыри. Сказок-то о цуцырях множество сложено, но чтобы воочию узреть, да еще нос к носу столкнуться - нет, не было такого в прежней жизни. В прежней не довелось, а в новой - Хвак уже дважды за месяц столкнулся с цуцырями на восточной имперской дороге.

   В первый раз, дело было к ночи, обошлось миром, Джога цуцыря прогнал: выставил наружу ауру свою, рыкнул на цуцыря, тот и про засаду забыл мгновенно: потрусил вперевалку прочь от дороги, коряги да кусты захрустели под тяжеленными лапами, Хвак только и увидел, что корявую спину в лунном свете. А в другой случай - тоже на ночь глядя, через двое суток на третьи после первой встречи. Местность дикая, пустынная, дорога обходная, "зимняя", кроме дорожной стражи редко кто здесь ходит, тем более во тьме... Хвак, заранее предупрежденный демоном Джогой, что поселился у него в голове, прицыкнул на Джогу и не велел тому вмешиваться.

   - До поры сиди тихо! Увидишь, Джога, что дело плохо - тогда вступись за меня, ну и там... что умеешь... А покуда я сам попробую. Точно, что секира хорошая?

   - Добрая человеческая секира, без изъянов. Ну, не гномьей ковки, разумеется, и не Вараманова, мною тебе обещанная, и гораздо похуже той, с которой ты на Ларро бросился... Извини, повелитель, не злись, я не смеялся, клянусь! Э-э, он уже накинулся!..

   Цуцырь был не очень велик, по цуцыриным меркам, с Хвака ростом, но Хваку он почудился настоящим великаном: вот он, надвигается, толстенные лапы-руки растопырены, чтобы схлопнуться с двух сторон и раздавить меж ними добычу. А на лапах-то предлинные когтищи, это словно в тебя одним махом десяток кинжалов воткнут! Странно и боязно видеть Хваку существо, похожее на уродливого человека, но которое при этом не человек, а тупой, кровожадный и беспощадный демон, но страх не помешал, наоборот, помог Хваку успешно увернуться от жуткого двустороннего удара: Хвак отпрыгнул, но тут же, пока демон не успел вновь раскрыть руки-лапы, скакнул вперед, в плотную к демону, и со всей силы хрястнул того секирой по круглой почти безшерстной башке. лезвие секиры пробило голову насквозь и въехало в туловище демона едва ли не по грудь. Там оно и завязло. Древко секиры лопнуло, не выдержав силы, с которой был нанесен удар, демон несколько мгновений пошатался на толстых нижних лапах и упал, с остатками секиры в груди. Битва закончилась в два удара: один пустой, нанесенный цуцырем, и один смертельный, сделанный человеком.

   - Во я его как! А, Джога? Видел, как я его треснул? Аж башка на две половинки!

   - Как ты велик, повелитель! Я тобою горжусь.

   - Правда?

   - О, да, повелитель. Но все перипетии этого захватывающего поединка гораздо приятнее будет обсуждать во время ужина, за кувшином-другим хорошего сладкого вина, под запахи вкусно приготовленного мяса... может быть даже молочного...

   - Ну да... Сейчас пойдем. Ого, судя по луне - дело-то к полуночи! Хорошо хоть, что луна такая яркая. Нет, но ты видел как ловко я увернулся - и как стукну!

   - Повелитель, это было самое прекрасное и удивительное, что я когда-либо наблюдал за свою долгую жизнь. Позволь, я починю твою секиру, и мы пойдем. Думаю и уверен, что такая победа заслуживает именно молочного мяска. Кроме того, полагаю, что будет вполне уместным для нас, не навлекая на себя подозрений в пустом хвастовстве и бахвальстве, на ушко рассказать об этом подвиге одной из обитательниц постоялого двора, до которого нам довольно долго идти умеренным шагом, но если наддать ходу...

   - Нет. Я же сказал: ничего сам колдовать и чинить не будешь. Давай-ка лучше, учи меня заклятью... ну... чтобы секиру сызнова целой сделать. Говори как, а я пока железок из него выну... Ой, а куда древко-то укатилось? Половину вижу, а другую... я же ее только что в руке держал...

   - Справа от твоей правой ноги, повелитель. Слушай, Хвак, у меня даже тени сомнений в том нет, что ты выучишь это дурацкое заклинание, но ведь трактирщики ждать не будут! Выйдет время - и жуй потом остывшую ящерятину! И эти... все спать разойдутся!.. Ну, повелитель, ну в виде исключения?.. Ой! Ой-ёй-ёй! За что!? Я ведь исключительно о твоем удобстве забочусь, не о своем! Всё, всё, повелитель, я все понял и больше не буду! Запоминай: М`хэ, Прчфли...