"Искатели ветра" - читать интересную книгу автора (Пехов Алексей Юрьевич)

ГЛАВА 1

День выдался жарким, и коровы, лениво пережевывая жвачку, прятались от полуденного зноя в тени бредняка.[4] Замученный оводами годовалый теленок по пузо залез в реку и то и дело окунался, сгоняя с себя злющих насекомых. Пегая мамаша протяжным мычанием пыталась выгнать сынка из воды, но тот был слишком занят и не обращал на призывы никакого внимания…

Порк огорченно вздохнул и отложил самодельную дудочку в сторону. Какая тут может быть музыка, когда вокруг такой шум? Проклятущая корова не унималась. Надо бы выгнать теленка из реки, да лень. И без толку это. Опять забредет.

День казался бесконечно долгим. Кувшин молока опустел наполовину, хлеб остался нетронутым. Есть не хотелось. Работать, впрочем, тоже. Пока деревенская ребятня ловила форель и играла в рыцарей, ему приходилось присматривать за буренками. Впрочем, брать в свои игры великовозрастного деревенского дурачка дети не хотели. Порк соответственно ужасно обижался, не понимая, почему все над ним смеются и крутят пальцем у виска.

Зевнув, он уже собрался поспать, благо тень от кустов, где он разлегся, еще не скоро уползет в сторону, но тут заметил, что вдалеке, на дороге, появилось четверо всадников. Не торопясь, они перебрались через реку по крепкому, срубленному крестьянскими руками деревянному мосту и, добравшись до Лысого камня,[5] направились в сторону деревни.

Выпятив нижнюю губу так, что слюни потекли на рубаху, Порк с интересом смотрел на незнакомцев.

Желающих заглянуть в Песью Травку всегда было немного. Деревня находилась в нескольких лигах от отрогов Самшитовых гор, среди дремучего Лесного края. Сюда редко кто приезжал.

Всадники совершенно не походили на сборщиков податей Наместника. У тех — красивые черно-белые мундиры, которые Порк очень мечтал примерить, а у этих — простые кожаные куртки да льняные рубахи.

— И герольда с трубачами нет, — забормотал дурачок под нос. — Не-е-е, воины Наместника куда лучше. Правда, у этих мечи тоже есть. Острые. Гораздо острее отцовского ножа, которым Порк порезался до крови. Больно было, ух! А у одного даже арбалет. Наверное, настоящий. Из такого стрельнешь — дырка будет. Был бы у Порка арбалет, больше бы никто над ним не смеялся. У Гнута есть лук, и над ним не смеются. Не-е-е!.. Его девушки любят. Да. И лошади у этих дядек лучше деревенских. Такие враз растопчут, мокрого места не останется. Рыцарские кони. Когда Порк уйдет из деревни, тоже рыцарем станет. Дев спасать будет. Но эти дядьки — не рыцари. Где тогда разноцветные гербы, плюмажи и доспехи? У каждого рыцаря должны быть! А тут нету. Если они и рыцари, то — неправильные. Да. А мож, это разбойники? Не, тоже не похожи… Даже пятилетняя мелкота, которую родители не отпускают в лес за грибами, знает, что разбойники так смело по дорогам не разъезжают — иначе солдаты Наместника повесят их на ближайшей осине. Да и таких рыцарских коней у разбойников нет. А еще все разбойники злые, трусливые, грязные и с ржавыми ножами в зубах! Эти не такие. К тому же что им делать в деревне? У местных отродясь ничего ценного не было. Разве что лихие людишки, как называл их отец, решат брюкву у старой Рози спереть.

Порк представил, как шайка немытых, заросших бородами, сжимающих в зубах тесаки мужиков, кряхтя, перелезает через плетень и, испуганно озираясь по сторонам, выкапывает из грядок злой бабки брюкву. А та стоит на крыльце, потрясает клюкой и костерит недотеп на чем свет стоит, призывая проклятия на их дурные головы. А может и клюкой кинуть, гадина. В Порка, когда он сломал ей однажды забор, кинула. Вот такенная шишка на голове была! Отец сказал, что Порк теперь точно поумнеет. Но ничего не случилось. Над ним, как и раньше, все смеялись, называли дураком и в игры свои не брали. Ну и не больно-то хотелось, если честно.

Один из всадников заметил пастуха, что-то сказал товарищам. Те съехали с дороги и через поле направились прямо к нему.

Поначалу Порк сильно струхнул. Хотел броситься наутек, но убежать — значит, оставить коров без присмотра. А ну, как разбредутся? Ищи их потом. Опять же, если корова в овраг забредет, обревешься, но не вытащишь. От отца крепко влетит. Не углядел — получи крапивой или хворостиной. Неделю на задницу не сядешь. Так что бежать — смысла нет. Да и до леса далеко. А эти вооруженные бугаи на лошадях. Догонят, тогда уж точно накостыляют. К тому же еще неизвестно, зачем они идут, а отец точно по голове не погладит. И, выбрав между явной и призрачной угрозой, Порк решил остаться на месте и посмотреть, что будет дальше.

Всадники приблизились, натянули поводья.

— Ты из деревни, приятель? — спросил самый пожилой из четверки. Худой, высокий, с острым лицом и глубоко посаженными умными глазами, мужчина смотрел на Порка без злобы. Приветливо и чуточку насмешливо.

Еще никто не называл Порка «приятелем». Пастуху понравилось, как это звучит.

— Ага, — кивнул осмелевший дурачок.

— Из Песьей Травки?

— Ага.

— Далеко до нее?

— Не. Не очень, дяденька. Вон за тем пригорком. Как на него заберетесь, так сразу и увидите.

— Добрались наконец, — с видимым облегчением выдохнул другой мужчина — с лицом, изъеденным оспой. — Хорошо же он заныкался, а, Кнут?

— Ты сомневался в словах Молса, Бамут? — усмехнулся тот, кто назвал Порка «приятелем».

Третий всадник — совсем молодой — ответил согласным ворчанием. Он Порку сразу не понравился. Хмурый и злой. Такой запросто по ушам надает. И смеяться будет.

— Трактир у вас есть?

— В таком-то захолустье?! До гор не больше десяти лиг, какие трактиры?! — сверкнул голубыми глазами молодой.

— Есть у нас трактир, — обиделся пастух. — Прямиком у дороги, если через деревню ехать. Большой такой. С трубой красной. Там пироги вкусные. И шаф. Мне раз отец дал попробовать. А вы зачем к нам? А мечи у вас настоящие? Подержать дадите? А лошади, они рудесской породы, да? Ваши? Как у рыцарей! А я тоже скоро рыцарем буду. Быстрые, наверное? Вы сами не рыцари, случаем?

— Погоди, погоди! — весело рассмеялся худой. — Не все сразу. Экий ты торопливый, приятель. Давай вначале я спрошу. Коровы-то твои?

— Не. Я за ними гляжу. Ага.

— Нравится?

Пастух надулся и посмотрел на мужчину обиженно.

Издевается. А еще «приятелем» звал. Он думал, что они уже друзья.

Человек вновь рассмеялся. Трое других всадников хранили молчание и даже не улыбались. Казалось, их совершенно не интересует разговор.

— А дворов в деревне сколько?

— Много. — Порк показал пальцы на руках. — Шесть раз по столько.

— А ты грамотный. Считать умеешь, — с уважением сказал человек.

— Не, — шмыгнул носом дурачок. — Мне отец сказывал, что так. Сам я не считал.

— Скажи, приятель, новые люди у вас в деревне есть?

— Это вы про людей Наместника, что ль?

— Ну, хотя бы и про них.

— Они еще в начале весны приезжали. Красивые. Важные. И на конях. Теперь только к концу осени ждем. А других не было. Все свои. Только лесорубы приходят.

— Лесорубы? — заинтересовался человек с оспинами.

— Ага, — довольный тем, что может вести важную беседу, поспешно кивнул Порк. — У нас они лес рубят, а потом по реке ажно в Альсгару сплавляют. Из наших деревьев, знаете, какие корабли, говорят, делают? Ого-го! Всем кораблям корабли. Они плавают. Да.

— И что лесорубы?

— Да не знаю я, дяденька. Они к нам на лето приезжают. Живут в землянках, за Земляничным ручьем. Злые. Меня однажды побили и рубаху новую порвали. Потом еще и от отца попало, за рубаху-то. Да. А осенью обратно уходят. Не хотят зимовать. Говорят, дороги снегом заваливает. Не выберешься до конца весны.

— Говорю же — болото, — бросил молодой.

— Не. Тут у нас горы недалече. А еще, говорят, Врата Шести Башен, тока я их не видел. А до болота идти надо через лес несколько дней. Там, знаете, какая топь? Пойдешь — утопишься.

— Вряд ли нашего друга следует искать среди лесорубов, — как бы между прочим бросил все это время молчавший, похожий на хорька коротышка.

— Вот и я так думаю. А скажи-ка мне, приятель. Ты всех в деревне знаешь?

Порк подозрительно прищурился. Странные люди. Он им про злых лесорубов, а они опять про деревню. И про солдат Наместника спросили.

— Да ты не бойся, — с улыбкой успокоил его худой. — Мы нашего друга ищем. Ему лет как вот этому, — он ткнул в сторону человека переболевшего оспой. — Волосы светлые, глаза серые, улыбается редко и из лука стреляет лучше всех. Знаешь такого?

— Из лука лучше всех стреляет Гнут, но у него волосы черные, а одного глаза и вовсе нету.

— С ним еще женщина. Высокая и красивая. Волосы светлые, длинные, и глаза синие. Ну, так что? Есть в вашей деревне такие люди?

— Может и есть, — неохотно ответил пастух. — Некогда мне вспоминать. Коров пасти надо. Отец ругаться будет.

— Надеюсь, вот это улучшит твою память. — Всадник бросил Порку монетку.

Тот поймал ее, да так и остался с открытым ртом. Этот глупый дядька бросил ему целый сол! Теперь можно купить вкусных сладостей и съесть, пока никто не видит. Порк ни с кем делиться не будет. Пусть знают, как дураком обзывать! Пастух попробовал денежку на зуб и поспешно, чтобы не отобрали, спрятал к себе в котомку.

— Вы их здорово описали, да. И Парса и жену его — Анн. Я сразу узнал.

Мужчины переглянулись.

— Где нам их искать?

— Да очень просто. Он на окраине, недалеко от кузницы живет. У него дом приметный — на воротах коняшки с крыльями выточены. Красивые. Я таких же хочу. Как проедете через всю деревню, так и увидите.

— Давно он у вас живет?

— Не помню. — Дурачок наморщил лоб, усиленно вспоминая. — Давно.

— Бывай, приятель, — сказал худой. Незнакомцы развернули лошадей. Когда они выбрались на дорогу, до них долетел крик Порка:

— Эй, дяденьки! Только Парс из лука стрелять не умеет. Он плотник!

— И надо тебе было с ним нянчиться. Кнут? — недовольно поинтересовался тот, кого Порк про себя прозвал «молодым». — Чего с дураком разговаривать? В деревне у любого встречного спросили бы.

— Ты меня еще учить будешь. Встречный — не придурок. За сол не купишь. Не знаешь ты деревенских. Упрутся рогом, если наши морды не понравятся, ничего не выведаешь.

— Пощекотать их ножичком.

— Ну, тогда уж дураком ты будешь, Шен, — усмехнулся Кнут. — Четверо против скольких? Это тебе не окрестности Альсгары с забитым мужичьем. Местные при виде твоей железки наутек не бросятся и цацкаться с тобой не будут. Места тут дикие. Каждый за себя постоять может. Похватают топоры да дрыны, мало не покажется. Никакой ножичек не спасет.

— Ну, тогда мы сами могли бы все дома проверить. Где-нибудь да нашли бы его.

— У тебя все просто. Шестьдесят дворов! Сколько, по-твоему, нам понадобится времени, чтобы их объехать?

— Ну, нар. Может два.

— Во-во. А если найдется добрая душа, которая побежит и предупредит его до нашего появления? А он решит, что с нами ему говорить не о чем. Тогда что? К Молсу ты сам пойдешь оправдываться?

Последний аргумент напрочь отбил у молодого желание спорить. Он недовольно поджал губы и умолк.

Между тем всадники взобрались на пригорок и увидели Песью Травку. Деревня располагалась по обоим берегам неширокой реки. Дурак обманул, дворов насчитывалось больше шестидесяти. Справа от дороги — небольшой погост, чуть дальше — вырубки. На том берегу — поля, на которые наступала угрюмая стена непроходимого леса. Деревня, затерянная на отшибе провинции, взята в кольцо лесов, невысоких холмов и множества оврагов.

Отряд Кнута добирался сюда от Альсгары долго. Последние дни приходилось ночевать под открытым небом. На лиги вокруг — ни одной таверны. Про сносную еду, вино и баб вовсе забыли. Только комарье да мошка. Хоть вой. Слава Мелоту, что они не встретили в дебрях ни лесных духов, ни говов.[6] Держались дороги. Правда, если злые создания из чащобы не лезли, то звери — только так. Позавчера на них вышел откормленный медведь. Бамут схватился за арбалет, но пронесло. Отогнали бурого огнем, безо всякого кровопускания.

— Эта… А блаженный-то не сказал, на каком из берегов искать нашего плотника, — изрек изуродованный оспой Бамут.

— Найдем. Дела-то осталось всего ничего. Главное, добрались. — Кнут послал лошадь вперед.

Спутники, не мешкая, последовали за ним. Они проехали мимо погоста, у которого даже не было ограды. Миновали колодец, где две бабы ругались, кому первой набирать воду. И оказались в западной части деревни.

На них косились. Здесь редко видели чужаков, да еще и на лошадях. Но с вопросами не приставали.

Трактир всадники нашли быстро. Дом, и правда, оказался приметным. Большим, с красной трубой и разрисованными воротами. Хозяин, завидев постояльцев, чуть шафом не подавился. Выпучил глаза так, что Кнут начал опасаться, что трактирщика хватит удар.

Свободные комнаты конечно же были.

— Редко к нам гости заезжают, — пряча полученный от невысокого гостя сорен,[7] торопливо бормотал хозяин. — Пожалуйте, пожалуйте. Если кто и едет, так сразу к Ельничному броду. Мы на отшибе. Откушать желаете? Быстро все приготовим, ахнуть не успеете.

— Как ты тут не разорился? Постояльцев-то, поди, мало?

— С середины весны никого не было. Только благодаря дровосекам да нашим живу. Шаф и вино приходят пить. Но это к вечеру. А сейчас у меня пусто. Стеснения ни в чем у вас не будет. Проходите, проходите. Слава Мелоту, пославшему вас к моему скромному очагу!

— Кузнец-то в вашей деревне есть? Лошадь хромает, — как бы между прочим поинтересовался Кнут.

— Конечно! Старый Морген. Прямо по дороге, господин хороший. Потом направо, через нашу площадь и до конца деревни. У самого леса. Не ошибетесь.

Шен и Бамут многозначительно переглянулись и вновь запрыгнули в седла. Кнут и невысокий, отзывавшийся на кличку Гнус, последовали их примеру.

— Подготовь комнаты и ужин, — бросил через плечо старший. — Мы скоро вернемся.

Трактирщик поспешил уверить добрых господ, что все будет в лучшем виде, и убежал исполнять поручение. Ему и в голову не пришло подумать о том, зачем к кузнецу отправились все четверо, когда лошадь захромала только у одного.

— По словам дурачка, это где-то недалеко от кузницы.

— Если он не наврал, — заметил Шен.

Кнут хмыкнул. Щенок мечтает, чтобы дурак их обманул. Это было бы отличным подтверждением того, что командир ошибся.

Не дождется.

Кнут не очень понимал, зачем Молсу понадобилось разбивать их испытанную троицу четвертым. Шен слишком молод для того, чтобы думать. Вначале делает и лишь после осознает последствия. Глупо. Так недолго и подохнуть.

— Если наврал, вернусь и утоплю в реке, — стараясь не показывать раздражения, ответил Кнут. — В любом месте всегда найдется дурак, готовый выдать ближнего своего.

Они медленно ехали по улице, внимательно посматривая по сторонам. Из-под забора с визгливым лаем вылетела грязная, лохматая псина. К лошадям подбежать не посмела, но поливала всадников бранью до тех пор, пока те не скрылись из виду.

— Кажется, нашли. — Гнус кивнул на ворота. — Вот «коняшки».

Действительно, на деревянных воротах были выточены тонконогие лошади с лебедиными крыльями. Дом, который они искали. Большой, светлый, сложенный из сосновых бревен.

— Вот видишь, Шен, — улыбнулся Кнут. — Хотя бы иногда следует доверять людям. В том числе и дуракам.

Молодой лишь скривил губы.

— Бамут, останься. Пригляди за лошадьми, — приказал командир отряда.

— Эта… А если он огородами дернет?

— Плохого же ты мнения о нашем друге.

— Люди со временем меняются. Эй! Эта! А ну-ка, оставь арбалет в покое!

Последние слова были обращены к Шену, потянувшемуся за притороченным к седлу оружием.

— С чего бы? — не понял тот.

— Делай, что велят, — поддержал товарища Кнут. — Мы приехали поговорить. Спокойно поговорить. Эта штука может все испортить.

— Да вы никак боитесь, ребята?!

— Не твоего ума дело, чего мы боимся, а чего нет, — влез в разговор Гнус. — Твоя забота помалкивать!

Коротышку Шен уже давно выводил из себя. Велика вероятность, что рано или поздно они крепко поцапаются, и после ссоры один уже никогда не встанет. Кнут ставил на Гнуса. Опыта, замешенного на жестокости и коварстве, тому не занимать. Сколько душ за пазухой у маленького убийцы, знает только Молс.

— Заткнулись оба! — зарычал Кнут, видя, что молодой держит арбалет уже не так небрежно, как раньше. — Все разборки в городе, когда вернемся, если у вас появится такое глупое желание. А сейчас у нас общее дело. Не хватало, чтобы вы тут поножовщину устроили. Сразу говорю, если сцепитесь — вылетите из гильдии быстрей, чем Молс успеет подумать о ваших именах. Я ясно выражаюсь, тупицы?

— Ясно, командир. — Гнус убрал руку с ножа. — Погорячился.

— Все понятно, — покладисто согласился Шен, передавая арбалет Бамуту.

— Тогда давайте делать то, зачем приехали. Говорить буду я. Не дергайтесь. Шен, тебя это в первую очередь касается.

— Да понял я, понял! Что ты со мной как с маленьким?

— Потому что рубить капусту мечом это одно, а разговаривать с огородником — совершенно другое.

Сказав это, Кнут открыл калитку и вошел во двор, сразу увидев того, кого искал.

Раздетый по пояс человек колол дрова. Шен слышал о нем от своих приятелей, но представлял совсем другим. Здоровым, сильным, с большими ручищами и огромными кулаками. Тот, кого в Альсгаре знали как Серого, совсем не соответствовал образу, созданному воображением Шена. Мужчина не был здоровяком. И не казался гигантом, способным одним движением открутить голову быку-пятилетке. Ничего угрожающего. Худощавый и жилистый. Ни капли лишнего жира, но и бугров мышц не заметно.

Шен и раньше знавал подобный тип людей. Силы им не занимать, вон какие жгуты жил на руках. Крепкий парень. И, наверное, выносливый, как сотня блазгов.[8] Тяжеленный колун так и летает.

В этот момент человек прервал работу и увидел гостей. Прищурил серые глаза и небрежным движением поменял захват на колуне. Этот жест не укрылся от внимания вошедших. Шен напрягся и замедлил шаг, Гнус бросил быстрый взгляд по сторонам. Лишь Кнут остался спокоен. Он улыбался, только настороженные глаза говорили о том, что командир напряжен, точно взведенный арбалет. Не дойдя до хозяина дома пяти ярдов, посланник Молса остановился.

— Здравствуй, Серый.

Тот вызывающе помолчал, затем все же ответил:

— Здравствуй, Кнут.

— Как поживаешь?

Плотник нехорошо усмехнулся:

— Неплохо. До сегодняшнего дня.

Кнут предпочел не заметить усмешку хозяина:

— Хорошо обосновался. Глушь, лес, река, никакой городской суеты. И дом отличный.

— Не жалуюсь, — последовал сухой ответ. — Что тебя сюда привело?

— Дела конечно же. Мы можем поговорить?

— Странно… Я думал, именно этим мы сейчас и занимаемся.

— В дом не пригласишь?

— Там грязно, — последовал угрюмый ответ.

Кнут хмыкнул:

— Шесть лет прошло, а ты ничуть не изменился. Все так же не рад гостям.

— Семь, если быть точным. Привет, Гнус.

— Привет, Нэсс. Не думал, что когда-нибудь тебя увижу. Ловко ушел на дно.

Хозяин пожал плечами:

— Раз вы нашли, значит, не так хорошо, как хотелось. Следует полагать, что Бамут остался за воротами?

— Ты же его знаешь. Не любит парень ходить по гостям. Тебе привет от Молса.

— Старый добрый Молс… — протянул плотник. — От него сложно скрыться.

Хозяин дома сделал шаг вправо и вперед, обходя наколотые дрова, и Гнус как бы невзначай скопировал его движение, отшагнув назад. В отличие от Шена, маленький убийца предпочитал сохранять между собой и недружелюбным хозяином дистанцию. Нэсс впервые за время разговора понимающе улыбнулся и воткнул колун в колоду. Провел рукой по соломенным волосам.

Напряжение немного спало.

В этот момент на крыльце появилась высокая молодая женщина. Светлые, почти белые волосы стянуты в тугую косу, длинная черная юбка, льняная рубаха. Она увидела незнакомцев, и в синих глазах сверкнул гнев, а тонкие губы сжались в прямую линию. Тень набежала на ее лицо, и Кнут помимо воли потянулся к кошельку. Там у него лежал благословленный жрецом Мелота талисман. Он знал, что амулет против нее не поможет, но глупое суеверие оказалось сильнее его. Лишь в самый последний момент одернул себя, убрал руку.

Теперь ему приходилось не упускать из виду и мужчину и женщину.

— Доброго дня, Лаэн.

Она проигнорировала приветствие. Посмотрела на мужа. Тот ответил ей тем же. Казалось, что они разговаривают мысленно. Лаэн развернулась и вошла в дом. Перед тем как закрыть за собой дверь, бросила на незваных гостей предупреждающий взгляд.

Гнус облегченно перевел дух. Все время, пока женщина находилась на крыльце, он не дышал.

— Кажется, раньше вы работали втроем? — спросил у Кнута Нэсс.

— Работали. — Командир скорчил кислую мину, показывая, как он счастлив тому обстоятельству, что ему всучили четвертого.

— Ладно, говори, зачем пришел. — Хозяин надел рубаху.

— Молс шлет тебе привет.

— Никогда не поверю, что он заставил тебя проделать весь путь ради одного привета.

Кнут поморщился:

— Не только ради этого. Он просил передать, что за твою голову дают пять тысяч соренов. И столько же за Лаэн.

Плотник остался невозмутим:

— Неужели ты огорчишь меня и скажешь, что Молс нуждается в деньгах?

— Нет, он просто хотел тебя предупредить. В память о старой дружбе.

— Очень мило с его стороны. Как он меня нашел?

— Откуда мне знать? Ему на ушко пташки щебечут. Мне сказали — я сделал, и только-то. Предложение поступило недели две назад. Прошел слух, что ты жив. Доказательства явно были серьезными, раз из тебя хотят сделать трофей. Согласись, за такие деньги дураки найдутся.

— О да. Что в нашем мире никогда не переводится, так это дураки. Гнус, расслабься и убери руку с ножа.

— Прости, привычка, — поспешно извинился тот и в доказательство мирных намерений даже отошел к воротам.

— Слушок о таких деньжищах, как ты понимаешь, не остался незамеченным. Ваши жизни под угрозой.

— Что еще хотел передать мой старый друг?

— Всего ничего. Цену назвал Йох Трехпалый.

В серых глазах вспыхнуло пламя. И тут же погасло.

— Что же. Спасибо за новости. Передавай Молсу мою благодарность.

— Вообще-то он очень рассчитывал, что ты передашь ее лично.

— Я не настолько соскучился по Альсгаре, чтобы возвращаться.

— Здесь опасно — любая крыса вас знает. Не спрячетесь. Мы остановились в трактире. Будем дней пять-шесть. Если передумаешь, дай нам знать.

— Почетный эскорт?

— Вроде того. Бывай.

Кнут, не говоря больше ни слова, пошел к воротам. Последним выходил Гнус. Что характерно — пятясь.