"Полигон" - читать интересную книгу автора (Гостева Ирина, Гостев Алексей)

Август 2010 г. Зона отчуждения

Назавтра двинуть на Агропром не получилось — там началась крутая заварушка. И ладно еще, узнали об этом вовремя, а не после того, как сунулись в самое пекло! Несмотря на то, что Кащей практически не включал своего КПК и не пользовался сталкерской сетью, но он не упускал возможности подкатить к кому-нибудь из многочисленных пользующихся и узнать новости.

Еще до полудня в районе Агропрома развернули «большие маневры» — вояки в очередной раз принялись чистить окрестности от толп праздношатающегося народа, которого там, видимо, скопилось слишком много. Ёж слушал эти новости и то хихикал, то ехидно кривился. Сталкеры, болтавшиеся в сей момент на Ростке, ловили по сети сообщения с Агропрома — и голосовые, и текстовые; с жаром обсуждали услышанное, потом пошли сообщения от откликнувшихся на призывы о помощи. Кое-кто, находившийся поближе к местам яростных боев, рванул поддержать братков-сталкеров огнем. «Болельщики» с Ростка и сами разгорячились: «Держитесь!», «Врежьте им!» и «Мы с вами!» сыпалось со всех сторон, — голосом в микрофоны, смс-ками на экраны. «Идем на помощь» раздавалось заметно реже — хотя многие горячие головы и не прочь были бы поучаствовать в Большой Разборке, но все-таки Росток от Агропрома не в двух шагах. Пока добежишь — а там, глядишь, уже драка закончилась и кулаками махать поздно.

Генку все это время не оставляло ощущение, что страсти кипят вокруг товарищеского матча по пейнтболу. Словно возле Агропрома не калечат и не убивают по-настоящему. Словно там офисный планктон с упоением поливает друг друга очередями из шариков с краской в борьбе за главный приз — торт с розочками или ящик пива. Игра… Полное впечатление, что там сейчас идет игра. Или, по крайней мере, весь остальной народ воспринимает происходящую на Агропроме бойню как игру. Коллективный сдвиг по фазе? Или пресловутый «Голос Монолита», заставляющий воспринимать действительность в исковерканном, извращенном виде?

И еще одна неудобная, несвоевременная мыслишка зудела в голове, как назойливый комар. Генка дернул Кащея за рукав, и отозвал в сторонку.

— Слушай, Паша, до меня вот только сейчас дошло… То есть раньше в голове крутилось, но как-то не оформилось четко, что ли… Послушал сейчас эту, образно говоря, трансляцию с места событий, и… Короче — ты случайно не в курсе, откуда здесь сталкерская сеть? Как она работает среди сплошных электромагнитных аномалий?! Куда ни плюнь — в аномалию попадешь, законы физики к чертям летят, а система связи, получается, спокойненько работает без сбоев?

Кащей смотрел на озадаченного журналиста и прикусывал губу, изо всех сил подавляя невольную улыбку. Надо же… Он уж забыл — когда кто-то из его товарищей в последний раз задавался этим вопросом.

— И какая это система — спутниковая? — продолжал Генка. — Тогда, по логике, болтовня через нее должна стоить обалденных денег. Намного больше тех взносов, которые с нас собирают торговцы, когда подключают наши КПК.

— У тебя что — деньги лишние, раз беспокоишься, что с нас мало берут?! — возмутился подошедший Завхоз.

— Не в этом дело, приятель. Деньги у меня не лишние. И я не меньше твоего забочусь о том, чтоб не разбазаривать их направо и налево. Но, сам посуди, здесь за все необходимое торговцы дерут три шкуры. И при этом плата за пользование связью ну просто смешная. Откуда такая благотворительность? Где сидит добренький спонсор и кто он?

— Да небось военные, — снисходительно бросил Кащей. Генке эта его интонация была уже хорошо знакома. Сколько раз Паша точно таким же тоном осаживал его смелые и неординарные предположения… — Или Контора. И у тех, и у других на это полно своих резонов…

— Ну, допустим, они. Ничего сверхъестественного в этом нет. Но средства связи?! Как тут сигнал не теряется, не рассеивается? Уж на что я стопроцентный гуманитарий, и то чувствую — где-то здесь подвох. Что-то тут не так…

Кащей вместо ответа пренебрежительно дернул плечом, и начал бурчать — мол, нечего впустую терять время, и раз уж выпала неожиданная передышка, надо потратить ее с пользой. Постираться и помыться, например. И лучше всего сейчас, пока народу в душевую не набежало, пока все заняты прослушиванием сводок «сталкерского информбюро». А потом развернулся и пошел к хозяйственным постройкам. Генка чуть не плюнул с досады. Вот так всегда! Знает что-то, хитрая зараза, и каждый раз от ответа уворачивается!


«Маневры» закончились только к вечеру. Назавтра соваться к Агропрому Кащей отказался категорически — мол, теперь два-три дня вояки будут бдить особо тщательно, охраняя отвоеванный перевес. Всех сталкеров они оттуда выкурили, и теперь постараются никого не подпустить хотя бы в течение нескольких дней. Еще через день грянул выброс, и его пришлось пережидать в подвалах Ростка. Завхоз весь изнылся от безделья и бесполезных расходов на пропитание; Кащея вынужденный отдых доставал не меньше, чем нетерпеливого спутника; в итоге они собрались на недалекую вылазку «посмотреть, чего там хорошего после выброса образовалось», и Генке не осталось ничего другого, кроме как присоединиться к компании. Ну в самом деле, не просиживать же штаны на Ростке!

А тем временем поставленные Фоксом сроки начали поджимать. Генка и сам это прекрасно знал; но плюс к тому в очередной выход в Интернет нашел в почте послание от Александра Фокса с настоятельной просьбой поторопиться с видео… Короче, придется трясти Кащея за шкирку, собираться и идти. Невзирая на возможные неприятности.


Коридор через равные промежутки времени озаряли вспышки красного света. На сигнальной аварийной лампе под красным плафоном проворачивался отражатель. Загородит лампочку — свет померкнет, развернется — плафон взрывается яркой вспышкой. Пол-оборота с натужным скрипом, пол-оборота с тихим шелестом. Как пять лет назад включилась сигнализация — так до сих пор мигалка и крутилась. Сирена, пилившая уши и нервы застигнутым катастрофой работникам, давным-давно заглохла, а мигалка все еще продолжала работать.

Вспышки багрового света только мешали и дезориентировали, коверкали и без того нечеткое изображение в окулярах прибора ночного видения. Включать фонарь Кащей не рискнул, о чем подал сигнал спутникам — пока неизвестно, не притаился ли кто-то в подземелье. Хотя ведь все равно услышат — как ни старайся ступать тихо, а звук шагов отдается эхом в замкнутом пространстве.

Кащей показал жестом: «всем остановиться» и замер, вжимаясь в стену — впереди был поворот и лестница вниз. Ничего. Тишина. Скрип отражателя. Ни единого звука чужого дыхания, даже если на несколько мгновений задержать свое. «Вот когда бы пригодились включенные КПК», — подумал Генка. — «Хотя нас тоже видели бы те, кого видели бы мы на своих экранчиках. КПК — не рация, его только на «прием», в режим односторонней видимости не установишь. Да, вот штука-то, однако… И интересно, откуда идут на КПК сигналы? Про намеренно ложные сообщения я уж вообще молчу, но ведь можно и ложное расположение противника на карте подсунуть…»

— Никого, — вдруг сказал шепотом Кащей. Значит, действительно, поблизости никого, раз он решил нарушить режим молчания. — Идем дальше. Осторожней, впереди лестница. Невысокая, но хватит, чтоб навернуться.

Под ногами гулко загудели железные ступени.

— Вот это да, — не сдержался, высунувшись из-за Генкиного плеча Завхоз.

Из-за угла высовывались чьи-то ноги. Та-ак, труп. А вон там — еще один. Упал навзничь на металлическую решетку, закрывающую кабельный тоннель в полу, рука свешивается вниз — туда, где одно звено решетки выворочено. И еще два тела за поворотом коридора. Не военные — одеты кто во что горазд. И стволы самые разнообразные вокруг валяются.

Кащей стянул перчатку, дотронулся до тел, попробовал согнуть руку покойника в локте:

— Холодные. И не просто холодные, а уже окоченели. Около суток тут лежат.

— Получается, кто-то тут прошел до нас? — Генкин вопрос был, по сути, риторическим.

— Получается, так. И мне это не нравится…

— Думаешь, он до сих пор внутри?

— Да кто ж его знает, — пожал плечами Кащей. — С одинаковой вероятностью мог или уйти внутрь и там засесть, или сделать свои дела и выбраться наружу. На то, чтоб пошарить в подземелье и уйти, времени у него было — вагон! И маленькая тележка. Но если он засел внутри…

А что — вполне возможно, подумал Ёж. Этот некто спустился внутрь и «дверь за собой запер». То есть не дверь, конечно. Поперек лаза в подземелье были протянуты три «растяжки». Причем ставили их, как говорится, с толком, с чувством и с расстановкой — сигнальные проволоки были закрашены в черный цвет краской из баллончика. Специально, чтоб не бликовали в свете фонарика на фоне темного провала. Генка сам был не уверен на сто процентов, что смог бы их заметить — ловушки обнаружил Кащей. Причем он просто постоял пару минут возле лаза, ни до чего не дотрагиваясь и даже не заглядывая внутрь, а потом сказал: «Ребята, ищите нити от «растяжек». Только осторожно. Здесь точно что-то есть…» Если бы таинственный предшественник уже побывал в подземелье и ушел, то спрашивается — зачем ему было бы «запирать за собой дверь» снаружи? Если у него там тайник, то куда логичнее было бы расставить ловушки непосредственно возле тайника. Этой мыслью Генка и поделился со спутниками.

— А может, он сам из вояк, или на вояк работает, — предположил Кащей. — Они ведь то и дело нашему брату пакости устраивают, где только могут. Вот и он когда вылез — то и заминировал все обратно, как было.

— Что вы все «он» да «он», — вдруг встрял Завхоз. — Думаете, тут один человек прошел и пятерых завалил?

— Пятерых?!

— Да вон еще один труп валяется, — Юрка указывал рукой в темноту.

— Он точно был один, — уверенно сказал Генка. — Это же видно!

— Откуда?!

— Завхоз, я мог бы тебе, как в фильме про полицию Майами, всю картину боя восстановить. Показать, где он стоял, как он передвигался и даже в какой последовательности уложил тех сталкеров, но… Некогда нам сейчас. Поэтому просто поверь на слово. Кащей, ну что, ведешь нас дальше?

— Ну, пошли, раз ты так решил, — равнодушно качнул головой Паша.

«Вот как, значит», — с некоторым удивлением отметил про себя Генка. — «Я-то думал, что проводник должен решать — идем ли мы дальше, а оказывается, он переложил решение на меня? И ответственность, само собой, тоже?»

Хотя особого выбора не было. Сроки не то чтобы поджимали — они горели. С прошлого вечера Фокс напомнил о заказе еще дважды. Если вылезти и уйти сейчас — то выпадают еще почти сутки; и кто его знает, загадочного господина Фокса — а не откажется ли он вообще оплачивать Генкину работу, если сроки будут безнадежно сорваны?

— Пошли, — решительно сказал Генка.

— Интересно, а кто были те сталкеры? — Завхоз кивнул на оставшиеся позади тела. — Я хотел глянуть их КПК, но тот тип все разбил…

Кащей шикнул на него: мол, все, отставить разговоры. Относительно безопасная территория осталась позади, теперь надо молчать и прислушиваться.


Под ногами загудели железные ступени винтовой лестницы без перил. Завхоз чуть было не навернулся с нее и шепотом выругался у Генки над ухом; в ответ Генка молча двинул его локтем. Это только Завхозу казалось, что он ругается тихо — а для ушей всех присутствующих брань грянула о стенки железобетонного колодца, как выстрел.

В скругленном коридоре вдоль левой по ходу движения стены пузырилась и булькала ярко-зеленая субстанция. «Ведьмин студень», — догадался Генка, вспомнив читанное и слышанное о здешних аномалиях. Едкие лужи обходили осторожно, по стеночке. Коридор изгибался полукругом, и когда дверной проем показался из-за поворота, Кащей снова остановился и поднял руку в предупреждающем жесте. Постоял так с полминуты, напряженно прислушиваясь. Потом шепнул: «Все спокойно», и опять пошел вперед. Генке показалось — шепнул Паша это даже как-то разочарованно… С чего бы вдруг? Чему тут можно огорчаться, если впереди все спокойно?

В коридоре, где вдоль правой стены тянулись толстые трубы и решетчатая галерея высотой примерно в метр, на кафельном полу растянулось еще одно тело. Длинное, массивное. Заметно длиннее и крупнее человеческого. «Кровосос», — догадался Генка. Этих монстров он на фото видел предостаточно. «Однако этот некто и нам услугу оказал, как ни крути», — подумал Генка. — «Если бы эта тварь сейчас бросилась на нас… Надо будет вернуться сюда и заснять. Потом, когда проверим коридоры. Сейчас не время… Тем более, Паша опять чего-то сигналит.»

Кащей остановился, прислушался и вдруг стремительно вскинул ладонь. Потом указал пальцем на проход в соседний коридор и добавил одними губами:

— Там голоса.

К тому времени они уже миновали коридор с трубами и галереей, и вышли в соседний, изгибавшийся полумесяцем. В нем чернели два прохода вглубь — один остался позади, другой был в десятке метров впереди. И вот на него-то и указывал Кащей.

Завхоз вопросительно мотнул головой в сторону выхода: мол, может, валим обратно?

«Нет», — так же беззвучно возразил Генка.

В самом деле, бессмысленно. Где гарантия, что, даже если они будут уходить как можно тише, то люди в том коридоре не услышат их и не пойдут следом? Поворачиваться спиной к угрозе — рискованно. Лучше уж попытаться застать говоривших врасплох. А они, похоже, увлеклись. Так громко выясняют отношения, что через стенку слышно. Причем один кричит — и не так, как кричат в перебранке на оппонента, а униженно и просяще. Потом крик где-то на минуту превратился в сдавленное мычание. Потом голос снова залепетал, словно пытался убедить противника в чем-то…

В том коридоре явно кто-то кого-то допрашивал.

«Что ж… Поворачивать назад поздно и рискованно, остается попытка застать тюремщика и пленника врасплох, а там уж разберемся», — Генка потянул из набедренной кобуры пистолет и жестом скомандовал спутникам: «в проем врываемся по моему сигналу.»

Как-то вдруг само собой получилось, что Кащей, всегда шедший впереди их группы и решавший, что делать, отодвинулся на второй план и уступил место Ежу. Кажется, началось это со слов «Ну, пошли, раз ты так решил». Похоже, Паша по каким-то своим соображениям с места командира переместился на место консультанта и предоставил «стажеру» Генке бремя руководства. Словно давал возможность что-то важное сделать самому, чтоб стажер научился…

Генка переступил на носочках и осторожно заглянул в проем. Да, там два человека. Один валяется пузом на ящике, его руки скручены сзади; второй топчется рядом. Удачно — «тюремщик» стоит спиной. И его автомат лежит рядом — тоже на ящике, на соседнем. Конечно, под рукой — так, чтоб его удобно было схватить, но все-таки пара секунд на это уйдет. Но вот он что-то почуял, что ли… Шевельнул головой и вот-вот оглянется назад…

— Стоять, не двигаться, руки вверх! — рявкнул Генка, крик гулко покатился по коридору. Ствол он держал направленным в середину туловища «тюремщика», и даже чуть ниже — во-первых, чтоб при стрельбе с меньшей вероятностью подстрелить пленника, во-вторых — чтоб не убить «тюремщика» сразу. От пули ниже пояса мгновенно не умирают, а Генке хотелось еще допросить этого типа и разобраться — а ради, чего, собственно, им пришлось встрять в чужие дела.

На незнакомце тоже был ПНВ, потому направленные на него три ствола, высовывающиеся из дверного проема, он, без сомнения, увидел. И понял, что расклад не в его пользу. Одного, допустим, он подстрелить успеет — а двое других тем временем превратят его самого в решето.

— Если дернешься — стреляем, на пленника твоего нам плевать, — на всякий случай предупредил Генка. — Медленно лег на пол! Лицом вниз! Ме-е-едленно, я сказал! Завхоз, Кащей, если дернется — стреляйте на поражение.

«Тюремщик» распластался на полу. Пленник тяжело сопел, но молчал — Генка не сразу заметил, что рот у него заклеен куском скотча. Видимо, они прервали процесс допроса как раз в тот момент, когда «тюремщик» в очередной раз собрался применить к жертве жесткие меры, и подстраховался, чтоб никто случайно не услышал криков.

— Руки в стороны! Ноги развел шире! — скомандовал Генка.

Теперь «тюремщик» сам превратился в пленника. Ну, почти. Дело было за малым — обыскать и связать. Хотя из такой позы, в которой он замер на полу, атаковать было затруднительно, все-таки был определенный риск для того, кто приблизился бы к незнакомцу.

— Завхоз, достань веревку. И дай мне. Кащей, держим его под прицелом.

В протянутую руку Генки лег моток тонкого капронового шнура.

— Завхоз! Теперь ты его держи…

Спутники переместились вперед, теперь в голову пленника упиралось два ствола. Тот еле дышал и не думал дергаться, прекрасно понимая, что стоит ему едва шевельнутся — и все, каюк. Генка осторожно приблизился, Затянул шнур вокруг одного запястья, потом вывернул обе руки пленника за спину и крепко связал их. Потом отхватил кусок шнура и на всякий случай стянул и ноги пленника. И с облегчением переведя дух, обхлопал его боковые карманы. Вытащил десантный нож, вынул пистолет из набедренной кобуры. Ф-фух…

— Все, народ… Давайте-ка его перевернем. Передние карманы тоже надо обыскать, да и на морду его посмотрим — что за птица…

Пленника, обвязанного как батон колбасы, перекатили на спину. Он был без маски — иначе противогаз мешал бы «вести беседу» ему со своим пленником. Или, лучше сказать, с «пленником номер один». Генка откинул ПНВ и без церемоний посветил фонариком «пленнику номер два» в лицо.

— Опаньки… — Ёж почувствовал, как по лицу расползается дурацкая неуместная улыбка.

Он знал за собой этот недостаток — даже когда поводов для радости не было ровным счетом никаких, но что-то его очень сильно удивляло, то Генка невольно начинал улыбаться. Его обычно смешила сама нелепость ситуации — когда случалось что-то такое, чего случиться ну никак не должно было!

И вот теперь ее величество Случайность в очередной раз преподнесла ему сюрприз.

— Герр старлей… Сто лет не виделись! А если быть точнее — то деcять.

— Ты его знаешь, что ли?! — Юрка выдал риторический вопрос, хотя это и так было очевидно.

— Народ, знакомьтесь, — Генка обернулся к спутникам и широким жестом указал на сидящего на полу пленника. — Егор Ветряков, мой бывший взводный. Собственной персоной.

Бывший командир Ежа презрительно скривился:

— А ты как был шутом, Валохин, так и остался. Трепло! — буквально выплюнул он.

ПНВ у всех уже были сдвинуты вверх, и народ высвечивал место событий фонариками. Кащей с загадочным видом прятал взгляд, прикрывая лицо натянутым на самый нос капюшоном. Завхоз смотрел на Генкино лицо в резком свете галогенового фонаря. А Генка ухмылялся. Нехорошо так, невесело и хищно ухмылялся, вздернув верхнюю губу. И Завхозу вдруг показалось, что если бы у его спутника сейчас резко удлинились верхние резцы, превращаясь в вампирьи клыки — то Юрку это не очень-то и удивило бы. Генкиной улыбке только торчащих наружу клыков не хватало для завершающего штриха.

— А ты, как тогда был старлеем, так до сих пор и остался? До сих пор с тремя звездочками и бегаешь? Или вовсе выгнали? За особую жестокость… — выдал ответную занозу Ёж.


Он ткнул «шпилькой» наугад, но похоже — попал, потому что Ветряков скривился и бросил в ответ только вялое «Да пошел ты…»

Генка растерялся. Что делать дальше — он совершенно не представлял. Ну, повязали они эту парочку. И что теперь? Пристрелить обоих? Ёж не сомневался, что Ветряков поступил бы именно так. Но он-то не Ветряков…

К тому же Генку в этой ситуации что-то чрезвычайно смущало. Не понятно что… Еле слышный комар догадки зудел где-то в стороне, и пока еще не представлялось возможным даже определить, где он там вертится, а не то что прихлопнуть его. А в таких случаях торопиться не надо.

Его встряхнул Кащей:

— Ёж, а с тем что делать? — он кивнул на пленника, допросом которого до их появления занимался Ветряков.

А, да… Про него-то и забыли. Генка подошел к связанному. Молодой мужик немного постарше него самого, с невзрачным лицом, весь какой-то неприметный и невыразительный, среднего роста и среднего телосложения… Если бы перед Генкой поставили задачу — описать внешность пленника, то он вряд ли смог бы найти какие-то характерные и запоминающиеся черты, или просто найти сходство этого человека с кем-нибудь известным, чтоб сказать, например: «у него нос, как у актера Пупкина». Не было ничего такого в его внешности… Какая-то моль бесцветная, подумал Генка.

Только теперь он заметил, осмотрев пленного при свете фонаря, что у того окровавлены скрученные за спиной руки, а на кончиках трех пальцев — голое мясо на месте ногтевых пластинок.

«Однако», — подумал Ёж, — «Почему-то я не удивлен. Хотя раньше я не видел, чтоб Ветряк кого-то пытал, но… Почему-то мне всегда казалось, что он на это способен.»

Генка оторвал от губ пленного кусок скотча. Пленный ойкнул и хрипло задышал, торопливо набирая полную грудь воздуха — похоже, носом ему дышалось неважно. На его лице явно отобразилась радость — еще бы, впереди замаячила перспектива спасения. Конечно, он отдавал себе отчет, что шансы у него пятьдесят на пятьдесят, этих сталкеров он видит впервые и понятия не имеет, что они за люди — а вдруг головорезы почище Ветрякова? Но по сравнению с вариантом «остаться пленником у Ветрякова» половинный шанс все-таки был несоизмеримо высоким, потому что вероятность вырваться живым от бывшего Генкиного командира вообще немногим отличалась от нуля.

— Ты кто такой? И чего он от тебя хотел? — спросил Генка.

— Андрей, а кличут Краюхой. Да я в его, — он кивнул на Ветряка, — нычку залез… Приметил, где он барахло заховал, и решил глянуть — чем там можно поживиться. Ну и влип… Попалил он меня. Да сам я виноват, конечно…

Выговор у Краюхи был мягкий, южный, с характерным «г». Значит, местный, родом из «вильной и незалежной».

— Это верно, — глубокомысленно заметил Кащей. — Воровать нехорошо. Особенно у своего брата сталкера.

Генка наморщил лоб. Честно говоря, странный какой-то способ наказания вора выбрал Ветряк — связать и ногти ножом отколупывать. А надавать пинков и зуботычин не проще было бы? То ли у Ветряка за прошедшие годы прорезались куда более изощренные садистские наклонности, чем было в годы Генкиной службы, то ли связал и пытал он Краюху совсем с другой целью. Что-то он у Краюхи выспрашивал… Даром что Генка не разобрал слов доносившегося разговора на повышенных тонах, но вопросительные интонации Ветряка уловил более-менее отчетливо. Он точно что-то спрашивал у Краюхи. И уж наверняка не задавал риторических вопросов вроде: а будешь ли ты еще воровать? Ладно, и с этим тоже разберемся.

— Где ты влез в подземелье? — спросил Генка у Краюхи.

Тот на несколько секунд задумался.

— Есть тут один ход, про него мало кто знает, — наконец-то неохотно выдавил он. — Это не тот, который напротив поваленного забора, откуда все сюда залазят. И не на территории вокруг главного здания, где вояк полно — из-за них туда не сунешься. Это совсем другой, третий ход сюда. Он в таком укромном местечке на поверхность выходит… Могу показать где, если развяжете!

Генка, уже приготовившийся услышать вранье о том, как Краюха благополучно прошел заминированный лаз, был несколько удивлен. То ли парень понимает, что врать — себе дороже, и на вранье поймают, то ли он честен до глупости… А Ветряк был недоволен — судя по выражению его лица.

«А может, он ради этого и пытал Краюху? Может, как раз и подозревал насчет другого входа и хотел узнать про него? Но тогда какой смысл был Краюхе отпираться и молчать? Терпеть адскую боль и рисковать жизнью? Слишком высокая цена за сохранение в тайне всего лишь входа в подземелье, где всех ценностей — сталкерская нычка… Нет, чего-то тут не сходится.»

— Ну, и чего ценного ты в его нычке нашел? — Генка задал этот вопрос только потому, что не знал — о чем еще следовало бы спросить Краюху. Он тянул время, в надежде, что придет в голову какая-нибудь версия.

— Да ничего особенного, — поморщился Краюха. — Все то, что с собой в Зону обычно берут. Патроны, гранаты, жрачка… Ну, я патронов маленько прихватизировал, только стал вниз спускаться — а тут хозяин вернулся…

— Где сам тайник-то?

— Вон там, в трубе, — Краюха кивнул подбородком.

Генка прошел несколько шагов в указанном направлении, посветил в изгибающуюся широкую трубу, внутри которой уходила вверх лестница.

Значит, или Ветряк очень вовремя вернулся, — а такое везение нечасто выпадает, — или, уже уходя, заметил шныряющего в подземелье сталкера и решил проследить за ним и своим тайником.

— Слышь, Краюха, а кровососа вон там кто завалил? Не ты случайно?

— Нет, — замотал головой Андрей. — Слава богу, что кто-то до меня с ним разобрался.

Ветряк опять крякнул. На этот раз очень презрительно.

— Слышь, мужики, развяжите, — заныл Краюха. — Пальцы болят — сил нет! Я бы себе промедольчику ширнул… У меня свой есть, чужого не прошу!

— Да уж! — опять вклинился Кащей.

— …Только развяжите! Ну, виноват я, виноват! Признаю, кругом неправ! Но я за это уже огреб! Этот садюга три ногтя сорвал…

— А другой пристрелил бы без разговоров, — заметил Кащей.

«Да. Чего-то Ветряк слишком либеральничал с вором. Да еще здесь, на дикой территории, где запросто вешают над воротами для устрашения. В армии он и за меньшие проступки бил смертным боем, да к тому же всегда ненавидел криминальный элемент и считал, что их надо уничтожать на месте. Почему же сейчас не пристрелил воришку, раз уж здесь, в Зоне, мог спокойно это сделать? Не-ет, он точно у Краюхи что-то выпытывал. А Краюха наверняка не тот, за кого себя выдает. Вещи его посмотреть, что ли… Вдруг что-то особенное там найдется?»

Ничего особенного в вещах не нашлось — обычный багаж сталкера. И снаряжение средненькое — ничего уникального, все стандартное, все можно хоть на «Большой Земле» добыть, хоть у здешних торговцев купить, лишь бы были деньги. КПК оказался запаролен, но Краюха не стал ломаться и охотно согласился сообщить пароль, дабы спаситель удостоверился, что скрывать порядочному вору нечего, а пароль — так, банальная предосторожность, вроде замка на двери квартиры. Генка подумал и согласился — мало ли, вдруг что-то интересное для него найдется в чужом архиве информации? Раз пароль добровольно предлагают, то вряд ли, но привычка — хватать любую информацию, а уж потом разбираться, к чему ее можно приспособить — пересилила. Все данные из КПК Краюхи Генка перекинул на свой. Пришлось ради этого включить его ненадолго, но это проще, чем вытаскивать ноутбук.

А вот у Ветрякова в карманах разгрузки оказалось сразу два КПК, один из которых был запаролен, а второй открыт. На пароле — наверняка его собственный; Ветряков всегда отличался некоторой паранойей. А открытый КПК, значит, чужой… Наверное, Ветряк нашел его здесь, иначе зачем бы таскать с собой лишнюю вещь, когда можно просто перелить данные? Именно это Генка и сделал, намереваясь покопаться в полученной информации попозже, на досуге.

— Вот чего, народ, — сказал Генка, обращаясь к своим, — вы их караульте, а я слазаю в нору, тряхану еще вещички Ветряка. Слышь, Краюха, там ловушек нет?

— Теперь уже нет, — отозвался тот, всем видом показывая готовность сотрудничать.

Ветряков опять чрезвычайно недовольно гыркнул.


Несколько минут спустя Генка вывалился из трубы обратно в коридор.

— Во! — повернувшись к спутникам, он развернул перед собой какую-то тряпку. — Гляньте, какая хорошая вещица! У него в барахле нашел.

Кащей посветил на генкину находку. Это оказался трикотажный джемпер защитного цвета, с нашитыми отделочными хлястиками на плечах.

— Хэбэ! — довольно улыбнулся Ёж. — Прелесть! Себе возьму, в качестве компенсации морального ущерба.

— Какого еще ущерба?! — дружно не поняли спутники.

— Ну как «какого»?! А сколько времени мы тут потратили на возню с этими гавриками? Надо хоть что-то с них поиметь. Патронов у нас и так вагон, тащить затрахаемся, а шмотка мне пригодится. Я дурака свалял, запасного джемпера или хотя бы теплой майки с собой не взял. Вот так пропотеешь — и переодеться не во что. Шерстяной свитер на голое тело не наденешь, он колючий, а это — хлопок, этот в самый раз…

Генка беззаботно трепался о бытовых проблемах, а у Краюхи почему-то выражение лица стало, как ни странно, несколько огорченное. Уж ему-то, казалось бы, чего печалиться? Или сам положил глаз на эту одежку, а тут помешали? Но Ветряков даже и не пытался цыкнуть на Ежа и потребовать, чтоб тот вернул чужую вещь. Понимал прекрасно — радоваться надо, что отделался потерей одной тряпки. А ведь могли бы и все отобрать, раз уж сила оказалась на стороне Генкиной компании.

— Значит так, народ, — подвел итог Генка, — Меня задолбали оба этих типа. И в чужих проблемах разбираться мне надоело… План такой: сейчас мы идем по своим делам. Этих субъектов привязываем в разных углах… Так, на всякий случай… Монстров тут стараниями Ветряка больше нет, никто не съест… А на обратном пути развязываем Краюху, он идет с нами и показывает нам резервный выход. Если там все нормально, нету ни ловушек, ни засады, то отпускаем нашего доброго проводника, и пусть чешет на все четыре стороны. А сами возвращаемся и развязываем Ветряка.

— Чтоб коза не съела капусту, волк не съел козу, и коза не убежала? — хмыкнул Кащей. — Ну что ж, логично. Так и сделаем.

— Нельзя его отпускать! — вдруг раздался резкий голос Ветрякова. Лязгнул, как затвор.

Генка мельком бросил взгляд на бывшего командира. Как ни удивительно, но на его бесстрастном и невыразительном лице отразились растерянность и страх — всего на несколько мгновений и тут же пропали, да и выражение лица изменилось настолько мало, что сложно было бы заметить слабую тень этих эмоций, особенно тому, кто не был знаком с Ветряковым раньше. Но Генка заметил. Ветряк боится, что Краюха уйдет отсюда раньше него? Ну, нетрудно догадаться, почему.

— Боишься, что Краюха друзей приведет до того, как мы тебя отпустим?! — улыбнулся Ёж.

— Валохин, ты не лезь, куда не просят! — прорычал Ветряков. — А лучше развязал бы меня и валил бы отсюда, не твоего ума дело! С этим типом я сам разберусь.

Ишь ты, раскомандовался! Как будто он не валяется тут на полу, скрученный, как батон ветчины, а в центре плаца перед строем возвышается.

— Ветряк, ты сейчас не в том положении, чтоб приказы отдавать, если еще не понял, — снова улыбнулся Ёж. Он старался выглядеть спокойным и насмешливым, хотя в нем уже начала взводиться тугая пружина злости.

А Краюха изобразил на лице радость, но как показалось Генке, как-то немного неубедительно. И взмолился:

— Мужики, ну вы хотя бы вколите промедолу, а?! Сколько вы еще ходить будете?! А мне все это время терпеть?

— Да неплохо было бы, в воспитательных целях, — хмыкнул Кащей, но потом сжалился. — Ладно, черт с тобой… Где в твоем багаже аптечка?

* * *

Когда все трое вышли в соседний, дугообразный коридор, Генка остановился и задумчиво протянул:

— Н-да, странно как-то это все…

— Что странно? — не понял Завхоз.

Кащей молчал. И, как показалось Генке, молчал многозначительно. Хотя, может, эта многозначительность существовала только в Генкином воображении?

Ёж заглянул обратно в проем — вроде отошли достаточно далеко, отсюда пленники не услышат…

— Да встреча эта очень странная, — ответил Ёж. — Я как увидел рожу Ветрякова, так и обалдел. Получается, наши тропки деcять лет не пересекались, а потом вдруг ни с того, ни с сего пересеклись, да еще и в таком месте? Меня в Зону дела привели, и его какой-то зуд в Зону погнал… Потом уже в Зоне мы дружно премся в одно и то же место, в одно и то же время… Как ты думаешь, какова вероятность этого события, если оно произошло случайно?

Завхоз пожал плечами. В теории вероятностей он не разбирался, если вообще о ней слышал. Спросил только:

— А что он за человек?

— Долго рассказывать, — поморщился Ёж. — Взводным он у меня был. Я ж срочную служил, когда на Кавказе второй раз полыхнуло. Ну, и нашу часть туда… Короче, посмотрел я там на Ветряка. Крыша у него поехала, вот что. Убивать ему понравилось. И в мирной-то жизни был дерьмо дерьмом, обожал над солдатней поизмываться, а уж на войне-то вообще стал…

Генка махнул рукой. Потом подумал и добавил:

— Меня терпеть не мог всю дорогу…

И замолчал. Не стал говорить о том, что Ветряков весь срок службы считал его соплежуем и тряпкой. И ни к чему было говорить о том, что Генка также все полтора года Ветряка яростно ненавидел. Желал ему всяческих несчастий и мечтал увидеть, как Ветряк словит пулю или подорвется на мине. И вот теперь они встретились на «дикой территории», где Зона — закон, кровосос — прокурор. Где можно потешить свою жажду мести, и — концы в радиоактивное болото. Как будто кто-то подстроил эту встречу…

— Эй, народ, наговорились? — Кащей тихо окликнул обоих. — Пора двигать. Но теперь — молчок. Я не знаю, что там впереди…

Оно и верно, подумал Генка. А то настолько увлеклись чужой разборкой, что чуть не забыли, зачем вообще сюда пришли.


Опять выстроились цепочкой в затылок проводнику. Пустой коридор, кафельный пол, трубы вдоль одной стены. Генка машинально отслеживал звуки вокруг — глухо стучат подошвы по кафелю, где-то капает вода, булькают кислотные лужицы, — а мысли его упорно возвращались к сегодняшнему происшествию. И не только к нему, а и к событиям недельной давности. Нагромождение случайностей настораживало… И началось это еще с загадочной двери.

«Случайно или не случайно ее электронный замок среагировал на меня? Если сканер замка банально поломался, то какого черта он не среагировал на отпечаток пальца Кащея? Ему не все равно, испорченному замку-то? Однако же он щелкнул только от моего прикосновения… Ну ладно, допустим, дверь — это чей-то замысел. В конце концов, Кащей привел меня в то подземелье. Знал, куда ведет. И каким-то макаром настроил замок на меня, отпечаток заполучить несложно. Потом следующая случайность — как мы неожиданно застряли на Ростке. Кащей словно специально дожидался того же дня, в который Ветряков на Агропром притащится, чтоб мы тут столкнулись. Может такое быть? Да запросто! Если ему указание дали, и за Ветряком следили…»

От этих мыслей по внутренностям словно прошелся неприятный, липкий холодок. Как будто некто смотрит сверху на Генку Валохина, и подталкивает его по Зоне легкими тычками в спину — словно мышку в лабиринте прутиком в нужном направлении. Вот только кому и зачем нужном? Кому и для чего понадобилась встреча Генки с ненавистным бывшим командиром?

«Кто-то хочет убрать Ветряка моими руками? Не слишком ли сложный план? Куда проще было бы купить наемника. Значит, смысл не в том, чтоб убить Ветрякова, а чтоб именно я это сделал… А простой парень Краюха? Я понятия не имею, заслуженно он пострадал или нет, но такое впечатление, что мне кто-то сверху настойчиво подсовывает лишнее доказательство того, какой Ветряков гад. Дескать, убей его — и на земле чище станет. Черт побери… Как мне все это не нравится… Как будто некто залез в мои мысли, в воспоминания, вытащил оттуда самое жгучее из нереализованных желаний и подсовывает — мол, на, Ёж, кушай, пока дают! То есть, сделай то, чего давно хотел, а тебе за это ничего не будет. Тьфу! Терпеть не могу, когда меня пытаются использовать. Особенно — если делают это непонятно для чего.»

Конечно, высказывать свои соображения вслух Генка не рискнул. А то, чего доброго, спутники сочтут, что Ежа паранойя одолела, раз ему всюду мерещатся чьи-то козни и заговоры. И главное — непонятно, чьи.


…Тело, лежащее поперек коридора, он заметил одновременно с тем, как Кащей остановился и предостерегающе поднял руку.

Приблизились. Наклонились.

Вроде бы совсем человеческое тело, если бы не босые лапы — громадные, четырехпалые. Лицо размолочено пулями в клочья и превратилось в месиво. Длинные неряшливые пряди волос, похожие на паклю, слиплись в луже свернувшейся крови.

— Контролер… — шепотом выдохнул Кащей над ухом.

— Ага, — свистящим шепотом присоединился Завхоз. — Батя рассказывал, что тут в подвалах контролер живет. И потому сам не хотел сюда лазить, и нас — ну, то есть, помощников, — остерегал, чтоб не совались. Дескать, ничего понять не успеешь, как он крышу набок свернет… Будешь делать всякие глупости — такие, что сам потом ужаснешься, если кто расскажет, или глюки начнутся… — Завхоз замолчал, немного смущенно почесывая нос.

— Повезло, до нас его кто-то грохнул. Небось, твой друг Ветряк — крутой вояк… И тут он нам помог, выходит, — Кащей не удержался от подколки.

— Ты контролера опасался, что ли?

— И его тоже. Но кроме него тут и люди могли быть… Хрен редьки не слаще.

Пошли дальше.

«Честно говоря, я и забыл, что тут контролер обитает — только сейчас вспомнил, как Паша мне про это рассказывал, да и на Ростке от народа наслушался… Но раз монстр давно мертв, значит, все произошедшее сегодня не могло быть наведенным мороком. Все это было в реальности, и сейчас двое человек валяются связанными в коридоре. И их судьба целиком зависит от моего решения, как бы пафосно это ни звучало… Хотя вроде бы я уже решил. Может, не стоило оставлять их там связанными? Или надо было оставить с ними Завхоза, на всякий случай? Вдруг принесет монстрюка, а тут — добыча готовенькая, на блюдечке с золотой каемочкой… Или человек какой пройдет и их развяжет, тогда нам всем кирдык — Ветряков жилы порвет, но догонит и прикончит нас. Ох, черт побери, не догадался я. Никудышный из меня командир. Привык всю жизнь только свои шаги продумывать и рассчитывать, а вот другим указания давать не умею — сроду чего-нибудь да забуду.»

После остановки возле трупа контролера прошли совсем немного — до конца коридора, где возле торцевой стены громоздился грубо сколоченный из фанеры и неструганных реек контейнер, габаритами метр на полтора, и высотой Генке примерно по пояс.

— Стоп, — скомандовал Кащей, хотя дальше двигаться и так уже было некуда.

«Ну и куда теперь? Заблудился наш проводник, что ли?» — подумал Ёж.

— Мужики, скидываем рюкзаки, и надо этот контейнер отодвинуть.

«Ага, вот, значит, в чем секрет…»

Три пары рук уперлись в занозистые ребра, внутри ящика что-то загрохотало о фанерные бока. Тяжелый-то какой! Чем только его набили?.. А заколочен крепко, ножом такой не раздербанишь, тут «фомка» нужна. «Которой у нас с собой нету», — подумал Генка, — «Мы же все-таки не Фримены, «фомки» с собой таскать». С кряхтением и скрежетом еле-еле сдвинули контейнер с места, разворачивая его на девяносто градусов. Еле-еле справились втроем, вот когда Генка порадовался, что Завхоза не оставили караулить пленников. Вдвоем точно не смогли бы развернуть этот гроб с музыкой.

За ящиком обнаружился черный провал с торчащими, грубо отколотыми краями кирпичей — в стене кто-то когда-то пробил лаз. Небольшой, сантиметров семьдесят-восемьдесят в ширину и высоту, как раз чтоб пролезть на четвереньках, предварительно сняв рюкзак.

— Ого, значит, теперь лезем в крысиную нору? — Ёж, нагнувшись, заглянул в темноту, но ничего толком не разглядел в невнятном, зеленоватом изображении в окулярах ПНВ.

— Это проход в соседний коридор, — пояснил Кащей. — Нужная нам лаборатория направо, в самом конце. А нормальный вход завалило после взрыва… Когда проходили через площадку, помнишь, там коридор на два разветвлялся? И возле другого проема — завал? Он метров на десять тянется… Решили, что проще стенку проковырять, чем его разбирать.

Кащей придвинул рюкзак поближе, опустился на четвереньки и шустро нырнул в лаз первым. Втащил за собой рюкзак.

— Такое ощущение, что мы лезем в дырку в заднице, — хмыкнул Еж и пополз вторым. — Завхоз, рюкзак пододвинь, да?!


В лаборатории ничего необычного не обнаружилось. Все то же самое, что Генка уже видел в подземельях под «Колосом» — покореженные штативы, раскуроченные приборы, разбитые компьютеры и колбы, трупики подопытных животных в клетках; а Завхоз таращился вокруг, что называется, «во все окуляры». Он оказался в таком месте впервые, и ему все было в диковинку. Кое-где попадались и человеческие останки; их Юрка боязливо обходил. В коридоре из-под ног взметнулись клочья пепла, местами сохранившие форму бумажных листов — судя по всему, здесь когда-то сожгли кучу бумаг. Наверняка документы уничтожали. Вынесли и подожгли перед тем, как вылезти через дыру наружу. Плохо… Генка, обшарив столы и шкафы, был очень разочарован. Ничегошеньки не оставили для его любопытной натуры… Что смогли — унесли, что не смогли — то сожгли. Впору было локти кусать от досады.

Панорамы лаборатории и крупные планы объектов он заснял быстро; благо, командовать помощниками-осветителями Ёж уже наловчился. Он машинально ловил в видоискатель наиболее выигрышные ракурсы приборов и останков животных, а сам думал только о том, что посещение этого места, похоже, ни на шаг не приблизит его к разгадке тайны двери с испорченным кодовым замком.


Пленники дожидались на том же месте, где их и оставили — за время отсутствия Генки и компании с ними ничего не случилось.

— Краюха! Радуйся, близится твоя свобода! — Генка на ходу залихватски поигрывал ножом.

Ветряков, глядя на это, только презрительно дернул уголком рта и тихо выругался сквозь зубы. Ёж перерезал узел и распутал шнур, стягивавший ноги Краюхи. Свой рюкзак он брякнул на пол:

— Завхоз, останься пока тут, с вещами. Да и какой смысл тебе таскаться туда-сюда? Мы только проводим Андрюху до выхода и вернемся. Опять же, я вещички его поднесу, развязывать пока не будем, ты уж извиняй, приятель…

С этими словами Генка подхватил рюкзак Краюхи, тот с кряхтением и постаныванием поднялся на затекшие ноги. Не удержал равновесие, качнулся, съездил раненой кистью по стене — и громко выругался.

— Ну пошли, что ли, — немного потоптавшись на месте и размяв ноги, он двинулся вперед.

Кащей и Генка переглянулись, шагая следом за ним — Андрей явно направлялся к лестнице, верхняя площадка которой была наглухо завалена кусками железобетона из обрушившегося перекрытия.

Когда отошли на приличное расстояние от дожидавшегося своей очереди на освобождение Ветрякова, Краюха начал замедлять ход, потом остановился и обернулся.

— В чем дело? — нелюбезно поинтересовался Кащей.

— Поговорить надо, — ответил Краюха, обращаясь к Генке. — Вообще-то лучше бы наедине, без лишних ушей, но ведь твой товарищ все равно не захочет уйти? Хотя это для его же блага. Меньше знаешь — крепче спишь, верно?

— Ничего, ты за мой сон не беспокойся, — проскрипел Паша.

— Ладно, — Краюха шумно выдохнул, словно перед глотком спирта. — Честно говоря, я не собирался раскрываться, но в сложившейся ситуации это единственный выход… Я — сотрудник СБ Украины, майор Андрей Каравайный…

— Очень приятно, — перебил его Генка. — А я — Дарт Сириус, император галактики.

И улыбнулся до ушей.

— Не верите, — вздохнул Краюха. — А доказать мне нечем… Удостоверения с собой не ношу. В Зоне работаю под прикрытием, типа простой сталкер-одиночка… Ну ладно, вы хотя бы дослушайте все до конца, а там уж поступайте, как знаете. Мы гоняемся за Ветряковым по всей Зоне уже месяца два. Сегодня я наткнулся на него чисто случайно…

«Опять случайность», — щелкнуло в голове у Генки. — «У меня случайность, у него — тоже… Но его случайность почему-то очень тесно связана с моей…»

— …Я шел по совершенно другому делу и заметил его неподалеку, когда Ветряков направлялся на Агропром. Пошел следом. Влез в его тайник, чтоб зарядить в вещи маячки и микрофон… Но оказывается, он почуял неладное, и тоже стал меня подкарауливать. Только я из его норы выполз — и тут же попал, как кур в ощип…

Теперь Генка слушал, не перебивая. Как все-таки меняет впечатление о человеке его манера разговаривать… Южный акцент Краюхи никуда не делся, но исчезла интонация простецкого разбитного парня. Теперь он говорил сухо и четко, и уже не тянул на недалекого жуликоватого раздолбая.

— Микрофон и один маячок я засунул в его рюкзак, а второй — для страховки — в джемпер. Тот самый, который тебе приглянулся. Под декоративную заплатку. Долго думал, куда бы маячок пристроить, чтоб эту вещь Ветряков точно не выбросил и не оставил в схроне… Лучше всего было бы в разгрузку, конечно, но разве ж подкрадешься к нему незаметно, чтоб «жучка» в карман подсунуть? Ну, и придумал — в джемпер. А ты, Геннадий, своим крохоборством чуть не сорвал все нафиг! Да, я сам виноват, что попался. Да, я слил ему маячок в рюкзаке, когда он начал отколупывать мне ногти… Я надеялся, что сумел убедить его в том, что этот маячок был единственным… Тогда маячок в джемпере остался бы, и Ветрякова вели бы по нему!

— Ты думал, что он тебя отпустит? — фыркнул Генка.

— Нет, представь себе! И я знаю, что он из себя представляет, не хуже, чем ты! Он в Зоне куролесит уже месяца три… Сколько народу уже положил…

— Удивил! — теперь насмешливо фыркнул Кащей. — Да тут каждый день народ друг друга кладет пачками, и вам плевать! И вдруг спохватились, что один наемник других по «мокрому» счету переплюнул! Небось, он какую-то важную шишку шлепнул, раз вы зашевелились?

Краюха, то есть майор Андрей Каравайный, недовольно поморщился.

— Про убийство штабного полкана слышали? — он посмотрел по очереди на Кащея и на Генку. — Наглое, дерзкое, и, в общем-то, бессмысленное по большому счету. Совершенно необязательно было убирать заложника после акции, но Ветряков твердо следует правилу «мертвые не потеют».

— Ага, значит, из-за полкана всех «конторских» в Зоне вздрючили и напомнили, что как бы пора мышей ловить, — подвел итог Генка. — Чей полкан-то был — наш или ваш? Хотя наверняка ваш, ради нашего стали б вы шевелиться… Разве что пригрозили бы газовый кран вам завернуть…

На этот политический выпад Андрей не отреагировал.

— …После того убийства, когда установили личность наемника, все наши сотрудники в Зоне получили ориентировку и досье на Ветрякова. Но он хитрый и осторожный, как черт. Принципиально действует в одиночку, мы очень долго не могли его засечь…

— А чего вы от него хотели-то? — опять перебил Генка. — Раз и так знали, кто того штабного убил, то на кой надо было Ветряка выслеживать? Под суд его отдать хотели, что ли? В справедливость поиграть? Зачем ты полез к нему сажать жучков-маячков — не проще ли было пустить ему пулю в затылок?

— Нам не нужен его труп, — терпеливо объяснил Андрей. — Нам нужно узнать, куда он дел… Ну, скажем, одну вещь. Экспериментальная разработка, ее пока только здесь, в Зоне, изготавливают. Он взял заказ, что добудет образец… Из лаборатории Ветряков его унес. А к посреднику не принес. Есть подозрения, что он то ли ищет другого покупателя, то ли решил выйти на своего заказчика в обход посредника, чтоб кусок побольше для себя урвать. Нам нужна эта вещь, а не его труп. А раскалывать его — долго, муторно, хлопотно, возни много… Вот и надеялись, что он сам выведет нас рано или поздно туда, где он вещицу прячет. Для того и нужен был маячок с микрофоном…

— И ты, значит, как пионер-герой — решил пожертвовать жизнью, лишь бы маячок ему подсадить? — Генка явно издевался. — Слушай, как там тебя… Кавайный, что ли?!

— Каравайный…

— Так вот, Кавайный, — Ёж, кажется, вовсе не замечал своей нарочитой оговорки, — сдается мне, что ты опять где-то в чем-то мне врешь. Не проще ли было отследить Ветряка через КПК? И незачем играть в юного подпольщика, рисковать своими ногтями и жизнью…

— Через КПК?!

— Только не делай вид, будто не понимаешь! Точно так же, как вы можете местонахождение любого человека установить через его мобильник. И даже разговоры прослушать. Да это сейчас могут даже частные детективы, если заведут нужные знакомства у операторов связи… Чего так смотришь, Кавайный?

— Каравайный!..

— Вот только не надо ля-ля, будто вы не могли прослушать КПК Ветрякова! Разве только он бы им не пользовался… Но ведь когда мы трясли его вещи, КПК был включен! Ветряк не носит его обесточенным, он им активно пользуется. Вот сроду не поверю, что у вас нет доступа к сталкерской сети… — сказал Генка и осекся.

Опаньки…

Майор Каравайный смотрел на него молча и очень выразительно. И в его взгляде читалось явное подтверждение Генкиной догадке.

— Руки развяжи, что ли, — наконец попросил он. — Лаз вон там, в завале, но дальше надо протискиваться, и со скрученными за спиной руками это очень неудобно.

Генка перерезал бечевку возле узла, машинально смотал вокруг кисти. Каравайный растирал затекшие запястья и кривился, когда три пальца в торопливо и неаккуратно намотанных бинтах задевали друг за друга.

У них нет доступа к сталкерской сети… Они не могут заявиться туда, где сидят операторы (а кстати, где они сидят?) и потребовать «распечатку разговоров такого-то абонента за прошлую неделю». И потому Краюха реально шел по лезвию ножа…

Кащей опасливо потрогал крайний в завале кусок железобетона с торчащими прутьями арматуры.

— И как только ты не боишься тут лазить? Рисковый ты парень, Андрюха… Нетушки, лучше мы вернемся там же, где заходили, а сюда я не полезу…

— …Теперь остается только одно — брать Ветрякова и раскалывать его, — продолжал Андрей с того же места, на котором остановился. — Не складывать же одежку обратно ему в рюкзак, он все поймет… Разумеется, воля ваша, вы сейчас можете вернуться и проводить вашего знакомого до выхода… А нам начинать все сначала, причем это будет еще труднее. Я уж молчу, сколько еще народу он положит до того, как мы сможем его взять в следующий раз…

— И сколько еще штабных полканов недосчитается ваша армия… Или все-таки наша?

Краюха поднял голову и посмотрел на Генку, как усталый учитель на тупого пятиклассника.

— Тебе решать. И своей жизни ты сам хозяин. Только если ты Ветрякова отпустишь, а потом найдешь своих друзей с перерезанными глотками, или они у тебя на глазах упадут, получив по пуле в башку — то ты будешь точно знать, кто в этом виноват.

«Да, разумеется… Знает, чем меня смутить… А ведь я действительно хотел отпустить Ветряка… У меня нет оснований на все сто поверить хоть одному, хоть другому. Пусть бы сами разбирались…» — Генка задумчиво покусывал губу. Опять концы с концами не сходились.

— Слышь, Краюха… А на кой ты сейчас рисковал? — медленно проговорил Ёж. — Нам все это рассказывал… Мог бы просто свалить отсюда с благодарной улыбкой на лице, а потом рвануть к воякам в другую часть Агропрома, наверняка у вас предусмотрена какая-то система подтверждения твоих полномочий, и поднять эту гвардию на облаву. И с большой вероятностью сцапали бы и нас, и Ветряка. А то ведь теперь сам можешь пулю в затылок огрести. Должен бы понимать, что нам светиться перед Конторой совершенно ни к чему…

Он старался придать голосу как можно более угрожающую интонацию, хотя не сомневался, что сб-шник раскусил его на раз. Андрей не мог не понять, что Генка не прикончит его здесь — не того сорта человек. Потому и раскрыл карты.

— Пока свяжутся, пока полномочия подтвердят, пока согласуют — столько времени пройдет, что Ветряк успеет добежать до Припяти, — с легкой усмешкой сказал Краюха, глядя Ежу в глаза. — Это при том раскладе, что ты отпустил бы его сразу, как только вернешься. А если оставишь связанным здесь — дождется нас, куда он денется. Вы-то по любому успеете свалить.

«Надо же, и не ткнул в нос — мол, слабак ты, все равно бы не прикончил», — подумал Генка.

— Ну, так я могу идти? — поинтересовался Каравайный.

— Действительно к воякам пойдешь?

— Да, больше мне на помощь звать некого. Вылезу здесь. Через колодец во дворе того корпуса слишком рискованно. Забирайте вашего друга Завхоза и валите отсюда. В любом случае валите, что бы ты ни решил насчет Ветряка… Я понимаю, что сейчас жив только благодаря вашему внезапному появлению. Потому и хочу отблагодарить, чем могу.

— А самая лучшая благодарность от эсбэшника — это забыть наши лица, — ввернул Кащей.

— Именно это я и имел в виду, — фыркнул Каравайный. — Вы были в масках-«душегубках» и не снимали их. А рост, телосложение и прочие приметы я не разглядел в темноте. Ладно, валите. Около часа форы у вас будет… Э, оружие-то вернете? До военных еще дойти надо!

Генка протянул Каравайному отобранный у того пистолет, автомат и полные магазины. «Ладно, на всякий случай, пока тот не уйдет, не будем поворачиваться спиной к завалу», — подумал он.

Каравайный протиснулся в узкую щель между глыбами железобетона. Шелест каменной крошки и звук шагов вскоре затихли; Генка и Кащей, сначала пропятились спиной вперед до поворота, а потом рванули рысцой в коридор, где рядом со связанным пленником и вещами дожидался их Завхоз.

Ветряков, увидев их, с готовностью дернулся. Надо же, поверил, что его отпустят! Или просто наглости немерено, и потому настолько уверен в невозможности неподчинения его командному голосу?

— Бери рюкзак, уходим, — бросил Генка Завхозу и взвалил на спину свой.

— А этот? — Юрка указал на пленника.

— А этот остается, — оскалился Ёж.

— Чего? — вскинулся Ветряков. — Ты отпустил этого типа? Дурак… Ну какой же ты идиот, Валохин, всю дорогу идиотом был, идиотом и остался… Чего он тебе наплел?! Лапши навешал, а ты купился… Он же на америкосов работает! Нельзя было его отпускать! А ну, развяжи меня, быстро! Может, еще успею догнать гада…

Генка расправил куртку на плечах под рюкзачными лямками.

— Нет, Ветряк, я передумал. Не развяжу.

Ветряков чуть ли не зарычал:

— Значит, наплел он тебе чего-то… Обманул дурака… Или ты просто мстишь? За все старое? Дорвался…

— Нет, Ветряк. Не в мести дело. Хотя было бы заманчиво, честно говоря… Но я не из-за этого передумал. Не в мести дело, и не в Краюхе… А в тебе. Я понятия не имею, кто из вас прав, кто виноват, и кто на кого работает, но есть один факт, который я сам видел, своими глазами… И своей башкой обдумал. Ведь тебе надо было только убрать из багажа средства слежения, так? Ты же мог бы просто дождаться, пока Краюха уйдет, мог бы сам перетрясти вещи и найти маячки и микрофон, а потом подсунуть их какому-нибудь прохожему сталкеру, или вовсе прицепить к шкуре псевдопса… Но тебе это неинтересно. Ты же любишь мучить и убивать… И потому ты предпочел сцапать шпиона и совать нож ему под ногти. А потом ведь прирезал бы, верно? И потому я тебя не отпущу. Одним убийцей в Зоне меньше будет.

— И как ты только жив здесь до сих пор, с такими-то заморочками, — презрительно выплюнул Ветряков. — Или только вчера за периметр зашел?

Генка, уже сделавший несколько шагов по коридору в направлении выхода, остановился и оглянулся, хотя время уже поджимало.

— За периметр я зашел не вчера и даже не позавчера… А ты вот посиди и подумай, пока вояки не прибежали… Зона дает нам возможность делать то, что хочется. И я это на своем опыте понял. Вон Завхоз, например… Завхоз, сколько ты с Батей ходил? Полтора месяца? И за это время ни одного человека не убил. И я не убил. И Кащей не убил.

— Да Батя — мужик осторожный, он ни с кем не ссорился, а нам всегда велел сидеть тихо, пока сам шел с кем-то дела перетирать, — пояснил Захвоз.

— Потому что необязательно всех подряд мочить. Можно и не мочить, если не хочешь. Другие же люди как-то умудряются, а, Ветряк?! Вот и подумай над этим. Ладно, народ, все! Валим!


Вовремя! Едва они успели выскочить из люка и перевалить за ближайший пригорок, как Кащей резко дернул спутников за рукава:

— Ложись!

Генка и Завхоз послушно распластались в чахлой траве.

— Вон, смотрите, — Кащей указывал на движущиеся фигурки солдат.

Генка приник к окулярам бинокля — среди четырех военных в однотипных «СКАТах» маячила уже знакомая фигура в сталкерском комбинезоне. Значит, Каравайный все-таки повел вояк за Ветряковым через дальний лаз. Почему-то они не стали спускаться в подземелье на территории возле основного корпуса, а пошли сюда поверху…

«Неужели он хотел дать мне возможность увидеть, как они заберут Ветрякова? Хм… Странно, но факт.»

Все пятеро спустились в лаз. Завхоз, заметно нервничающий из-за раздающегося все ближе поскуливания слепых псов, заикнулся было насчет «пора уходить», но нарвался на суровую отповедь Кащея. Мол, только мы дернемся, как эта зондеркоманда обратно вылезет, и привет! «Нет уж, лежим и ждем!» Ждали долго. Солдаты все не возвращались и не возвращались. «Никто их там не сожрал?» — озадачился Генка. — «Да вроде бы уже некому…» «Тебе-то что за печаль?» — ответил Кащей. — «Ты свою часть дела сделал, твоя совесть чиста. А на большее ты и не подписывался. Да наверняка они обратно под землей прошли… Ладно, давайте-ка потихоньку отчаливать. Не ночевать же здесь!»

Обратно к дороге они выбирались осторожно, продвигаясь за холмами — береженого бог бережет. Потом снова лежали, уткнувшись носами в безжизненную жухлую траву — пережидали, пока уйдет подальше патруль из трех человек. Тем временем тусклый день незаметно подкатился к вечеру, и сумерки застали троицу возле железнодорожного депо. Тащиться в темноте через Свалку Кащей не захотел, да и спутники его дружно поддержали. Тем более что пустые желудки всех троих отчаянно урчали и требовали еды. На ночлег устроились в депо, немного в стороне от постоянно тусующейся здесь сталкерской братии. Пока кипятилась в котелке вода, Генка слил в ноут с камеры отснятые материалы и запустил их перекачку на сервер. Вот, теперь господин Фокс наконец-то удовлетворится. А сам, дожидаясь кипятка для разогрева концентратов, начал просматривать информацию, переброшенную с КПК Краюхи и Ветряка. В краюхинской папке ничего интересного не нашлось; да смешно было бы предполагать, что эсбэшник стал бы записывать в электронный блокнот что-то важное и секретное. Потом Генка открыл записи с чужого КПК, найденного в кармане Ветрякова. И обалдел.

Кащей и Завхоз давно уже лязгали ложками и призывали его «идти есть, пока все не остыло», а Ёж не мог оторваться. Потому что перед ним был отчет поисковой группы, отправленной в НИИ Агропром за материалами, оставшимися там после пробуждения Зоны. Вернее, часть отчета о деятельности Агропрома и его связях со смежными организациями. Генкин взгляд зацепился за уже знакомое название: СКБ «Вымпел» — туда лаборатории Агропрома отправляли некие «опытные образцы».

Опять это заведение… «Вымпел» уже упоминался среди смежников лабораторий под «Колосом». И даже странно, что в списке заданий от Фокса «Вымпела» не было. Нет, туда обязательно надо сходить.

— Кащей, слышь… — Генка наконец отвел уставшие глаза от экранчика КПК. Читал он прямо с него — какое-то шестое чувство подсказало, что не надо перебрасывать информацию на свой ноут, пока тот подключен к Интернету. — Кащей, ты наверняка знаешь, что за место такое — СКБ «Вымпел»?

— Ну, знаю, — Кащей неторопливо облизал ложку. — Ёж, ты сегодня есть собираешься? Или, может, нам с Юриком твою хавку поделить, чтоб добро не пропадало? Все разогретое стоит, остывает…

— Так что за место этот «Вымпел»?!

Кащей многозначительно помолчал. «Ишь ты, тянет резину, цену себе набивает», — разозлился Генка.

— Гиблое это место, — наконец сказал он. — Ты туда хочешь сходить, что ли?

— Да, хочу.

— Бесполезно, — бросил Кащей. — То есть, к окрестностям я могу провести, но таскаться туда нет смысла. Мы все равно не сможем войти внутрь. А снимать забор вокруг корпусов — кому оно надо?!

— А почему не сможем войти? — насторожился Генка.

— Вот подойдем туда — сам почувствуешь, почему.

И Кащей, всем видом показывая, что разговор на сегодня закончен, начал устраиваться на ночлег.


Генке казалось, что он вырубиться, едва пристроит голову на рюкзаке. Но, несмотря на усталость, сон не шел — сказалось нервное напряжение сегодняшнего дня. Генка то задремывал, то просыпался снова, и далеко не каждый раз мог различить, наяву или во сне он слышит потрескивание костра в бочке и невнятно бубнящие о чем-то голоса. Он вздрогнул, когда показалось, что мимо него Краюха ведет связанного Ветрякова — и понял, что это всего лишь огрызок зыбкого сновидения. Да, черт побери, слишком много слов, которые он хотел бы выплюнуть в лицо этой твари, пришлось проглотить обратно. Это только в кино у героя всегда есть время толкнуть речь — противники подождут. В жизни они ждать не станут… Некогда было метать бисер перед ветряковским рылом, хотя много чего за душой накопилось… Но и бесполезно, честно говоря. Закоренелого убийцу все равно не переделаешь словами. Однако же какая странная ситуация сегодня вышла… Обстоятельства словно бы для того сложились именно так, а не иначе, чтоб опровергнуть убеждения Ветрякова — и его «веревочка» довилась до конца. А может, все равно он ни хрена не поймет, а просто решит, что ему не повезло — противник оказался сильнее и многочисленнее, а уж в следующий-то раз… Если он будет, конечно, этот следующий раз. Если Ветрякова не пристрелят в камере после того, как выбьют из него нужные сведения, а отправят в лагерь. А вдруг он и вовсе сбежит из-под стражи еще в Зоне?! Тогда получится, что Ёж и в самом деле все испортил. Потому что и «жучка» у Ветрякова не будет, и через КПК его не смогут выследить… Но как странно — служба безопасности не может выйти на операторский центр сталкерской сети! Ни технически его засечь, ни каким другим способом отыскать…

Когда Генка в очередной раз соскользнул в дрему, ему приснилось, что он открывает загадочную дверь в подземелье под «Колосом». Просто подходит и набивает какой-то код, и бронированная плита легко отходит в сторону. Перед Генкой — операторский зал, испуганные техники вскакивают со своих мест…

— Эй, просыпайся, — раздался над ухом шепот Завхоза. — Твоя очередь дежурить.

Сидя на вахте, Генка обдумывал поднакопившиеся факты, крутил их так и этак, мысленно выкладывал «мозаику». И в нее упорно не укладывалась одна деталь: если у Службы Безопасности нет доступа к сталкерской сети, то тогда чьего шпионства через КПК боится Кащей? От кого он боится получить ложную информацию и в чьей игре опасается стать пешкой? «Или это у украинской СБ нет доступа к сети, а у нашей есть?» — думал Генка. — «Хы, а вот попал бы какой-нибудь российский безопасник в такую же ситуацию, как Краюха! И чтоб мы его спасли! Тогда можно было бы поклянчить у него информацию в обмен на спасение… Но, конечно, такое вряд ли уже повторится.»