"Том 6. Лорд Эмсворт и другие" - читать интересную книгу автора (Вудхауз Пэлем Грэнвил)

Глава VI

Среди особых радостей преклонного возраста есть и здоровый пессимизм. Конечно, он подпортит наши удачи, помешает судьбе всучить нам позолоченный камень, монету на резинке или заблудившуюся курицу, которые охотно хватает пылкая юность, чтобы немедленно разочароваться. Перевалив за тридцать, мы искоса смотрим на подарки судьбы, упуская нечастые награды, но избегая верных ловушек.

Эш Марсон еще не достиг поры спокойного недоверия, а потому — подарки принимал, верил им и радовался. После первого вечера в Бландинге, он думал о том, до какой же степени благосклонна к нему Фортуна. Нырнув в опаснейшие глубины подлестничного этикета, он выплыл, нет — победил. Вместо того, чтобы сделать непростительный промах, заслужив справедливое презрение, он стал душой общества. Даже если завтра, по рассеянности, он пройдет к столу перед камердинером, это ему простится, юмористам закон не писан.

Но и этого мало, Фортуна еще добрей. В первый день он узнал, как справляться с гневливым хозяином. Если бы не особая удача, долго общаться с ним было бы очень трудно.

Однако и это не все. Третье, самое важное — в том, что он не только выяснил, где лежит скарабей, но и ясно увидел, что украсть его проще простого. Сидя на постели, он прикидывал, как потратит тысячу фунтов, и дошел в своем оптимизме до того, что гадал лишь об одном: брать скарабея сейчас или сперва привести в порядок мистера Питерса. И то подумать, как только он вернет имущество владельцу, он немедленно, автоматически перестанет быть врачом и тренером.

Это его огорчало, больных он жалел. Но, с другой стороны, чем раньше возьмешь скарабея, тем лучше. Бог с ним, с желудком мистера Питерса.

Двадцатишестилетний оптимист не знает, что судьба может с ним играть, может припасти сюрпризы, да и припасла такое мощное орудие как Бакстер.

Эш взглянул на часы. Без пяти час. Кто их знает, когда они ложатся, дадим еще часок, пусть все затихнет, а там — иди и бери.

Роман, привезенный из Лондона, оказался интересным. Он и не заметил, как было уже два часа. Сунув книгу в карман, он отворил дверь.

За ней стояла тишина, только в полной тьме взрывался, хрюкал, дрожал непрестанный храп. Храпели все как один, кто в какой тональности, одни — жалобно, другие — дерзко, но храпели, показывая тем самым, что путь свободен, риск — ничтожен.

Топографию он уже знал. Без труда добравшись до двери, прикрытой зеленой бязью, он оказался в холле, где, светясь алым светом, еще догорал камин. Больше света не было, и он возблагодарил судьбу за то, что исследовал заранее местность.

Куда идти, он знал, знал и расстояние — ровно семнадцать ступенек. Осторожно и бесшумно дошел он до двенадцатой ступеньки, как вдруг наткнулся на что-то такое, мягкое. Пошатнувшись, он схватил маленькую, женскую руку.

Дрова в камине рассыпались, огонь сверкнул перед смертью — но и этого хватило, чтобы узнать Джоан.

— О! — сказал Эш.

— Господи! — сказал он же.

— Не пугайтесь.

— Что вы, что вы!

— Наверное мы здесь по одной и той же причине.

— Неужели вы?..

— Да, мне тоже нужна тысяча фунтов. Мы с вами — конкуренты.

От восторженных чувств Эш даже не удивился. Ему даже показалось, он это и раньше знал.

— Собираетесь украсть скарабея? — проверил он.

— Вот именно.

Все-таки что-то не сходилось. Ах, да, вот что!

— Разве вы — молодой человек приятной наружности?

— Причем здесь молодые люди? Мы с Эйлин вместе учились. Она сказала, что отец…

— Тиш-ше! — прошептал Эш. — Кто-то идет. Бегите! Действительно, кто-то шел, что-то щелкнуло, зажегся свет. Эш обернулся. Джоан не было, зеленая гардина мягко колыхалась.

— Кто там? — спросил чей-то голос. — Кто это? По лестнице спускался Бакстер.

Люди недоверчивы вообще, а этот их представитель был настолько недоверчив, что не мог заснуть. Перепробовав все, от овец и ниже, он все-таки бодрствовал; недавние события взбудоражили его душу. Ему не удавалось забыться, подозрительный ум карает сам себя. Ни мак, ни мандрагора, ни зелья многомудрого востока[13] не могли вернуть сладкого сна страдальцу-секретарю.

Наконец он припомнил, что когда-то ему помогло виски с горячей водой, и он направился вниз. Виски было в графине, графин — на столе, в курительной. Воду можно согреть у себя в комнате, на спиртовке.

Итак, он встал с постели, спустился в холл и оказался там вовремя. Мистер Питерc мог и спать, но его сообщник стоял в десяти шагах от двери в музей.

— Что вы здесь делаете? — спросил Бакстер.

По правилам игры злодей, пойманный на месте, должен юлить, лепетать, а потом — признаться. Но тут все пошло вкривь и вкось. На Эша снизошло то философское спокойствие, о котором мы только мечтаем.

— Меня вызвал мистер Питерc, — отвечал он.

— Вызвал? В половине третьего?

— Он хочет, чтобы я ему почитал.

— В такое время?

— У него бессонница, сэр. Он страдает желудком и не спит от боли. Слизистая оболочка…

— Какая чушь!

С той кротостью, из-за которой так больно глядеть на несправедливо обиженных, Эш вынул книгу и ее показал.

— Вот книжка, сэр. Если вы не против, я пойду. Спокойной ночи.

И он направился к лестнице, искренне сочувствуя Питер-су, которого придется будить. Что поделаешь, такова жизнь! Нелегкая штука.

Бакстер пошел было за ним, но резко остановился, впервые заметив, как он беспомощен в этой молчаливой борьбе. Обвинить мистера Питерса в краже и даже в пособничестве — невозможно; смотреть, как оскорбляют святилище — невыносимо. Да, экспонаты принадлежат лорду Эмсворту, но занимается ими он, и привязался к ним так, что чувства львицы к новорожденным львятам показались бы прохладными. Словом, бодрствующий секретарь был готов сделать что угодно, чтобы отвоевать скарабея.

Нет, не что угодно. Нельзя вносить разлад между хозяйским сыном и его невестой. Так и место потеряешь; а место — хорошее.

Выход один, думал он. Ясно, что мистер Питерc только потворствует краже, совершает ее лакей. Значит, ловим его в музее, тогда мистер Питерc виноват лишь в том, что по оплошности нанял вороватого субъекта. А вот сам он, Бакстер, допустил ошибку, запер дверь. Надо оставить ее открытой, как в ловушке, а самому — дежурить.

Подумав так, Бакстер вернулся к себе. Тем временем Эш вошел в спальню мистера Питерса и включил свет. Мистер Питерc, только что уснувший, резко вскочил.

— Пришел почитать вам, — сообщил Эш.

Мистер Питерc издал звук, в котором удачно сочетались гнев и жалость к себе.

— Ну и дурак! Да я только что заснул!

— А теперь проснулись, — мягко сказал Эш. — Такова жизнь. Немного поспишь, немного подремлешь[14]… Я думал, вы обрадуетесь. Книжка хорошая. Я посмотрел, мне понравилось.

— Вы что, с ума сошли?

— Я отогнал этого типа. Вряд ли он поверил — нет, точно не поверил, но зато отстал. Прекрасная мысль, мне бы в жизни такого не выдумать!

Гнев мистера Питерса сменился истинным восторгом.

— Вы были в музее? Он у вас?

— В музее я был, но он — не у меня. Помешали злые люди. Вылез этот тип в очках, пришлось сказать, что я иду на ваш звонок, читать книжку. Слава Богу, книжка у меня была. По-видимому, он проследил, к вам ли я иду.

Мистер Питерc скорбно застонал.

— Бакстер, — сказал он. — Это Бакстер. Секретарь лорда Эмсворта. Он нас подозревает. Мы, то есть вы, должны его остерегаться.

— Ничего, как-нибудь. Располагайтесь поудобней, сейчас начну читать. В сущности, что может быть приятней ночного чтения? Ну, начинаем.

Наутро, после завтрака, Эш разыскал Джоан у конюшни, где она играла со щенком ретривера.

— Не уделите ли минутку? — спросил он.

— Конечно, с удовольствием.

— Выйдем куда-нибудь, чтобы не подслушали?

— Да, лучше выйдем.

Они вышли.

— Ваш песик не мог бы остаться? — осведомился Эш. — При нем мне труднее думать.

— Боюсь, что не мог бы.

— Ладно, Бог с ним. А вот скажите, приснилось мне или нет, что я встретил вас ночью в холле?

— Нет, не приснилось.

— И вы действительно мне признались, что собираетесь украсть…

— Взять обратно.

— Хорошо, взять скарабея?

— Да, призналась.

Эш задумчиво покопал ногой.

— По-моему, — сказал он, — это осложняет дело.

— В высшей степени.

— Наверное, вы удивились?

— Ничуть.

— То есть нет?

— Я сразу поняла, когда увидела объявление в «Морнинг пост». А когда вы еще сказали, что нанялись к мистеру Питерсу…

— В общем, вы знали все время?

— Да.

Эш благоговейно посмотрел на нее.

— Вы… удивительная девушка!

— Кто, я?

— Вы просто чудо!

— Потому что я все угадала?

— Отчасти. Но главным образом — потому, что вы на это решились.

— А вы?

— Я — мужчина.

— А я — женщина. По-моему, мистер Марсон, женщина почти все делает лучше. Какой тест для этих споров об избирательном праве! Вот мы с вами, мужчина и женщина, пытаемся сделать одно и то же, шансы у нас одинаковые. А что, если я вас побью? Будете тогда говорить, что женщины — ниже мужчин?

— Я так вообще не говорю.

— Судя по вашему взгляду, вы так думаете.

— И вообще, вы — женщина исключительная.

— Комплименты вас не спасут. Я — самая обычная, но мужчину побью.

— Почему «побью»? Почему мы с вами боремся?

— А что такого?

— Я к вам очень хорошо отношусь.

— И я отношусь к вам хорошо, но чувства — чувствами, а дело — делом. Вам нужна тысяча фунтов, и мне она нужна.

— Это ужасно! Я же вам мешаю ее получить!

— И я вам мешаю, ничего не попишешь.

— Нет, это подлость какая-то… То есть, с моей стороны…

— Вам кажется, что мы женщины — слабые, беззащитные созданья. Ничего подобного! Мы ужасны. Тем самым, у нас с вами — честный поединок, поблажки мне не нужны. Если вы будете уступать, я никогда вам не прощу. Понятно?

— Кажется, да.

— Что ж, за дело. Оно нелегкое, этот тип в очках следит и рыщет. Кстати, зачем вы сказали: «Бегите!», а сами остались на месте? Так нельзя. Это рыцарственно, но не по-деловому.

— У меня была отговорка, а у вас — нет.

— Правда. И какая хорошая! Следующий раз скажу, что меня вызвала Эйлин. Она действительно плохо спит, от голода. Один ливрейный лакей сказал, что вчера она ничего не ела за обедом. Ужас какой!

— Вот она — беззащитное, слабое созданье. Джоан засмеялась.

— Сдаюсь, подловили! Да, Эйлин — не из страшных нынешних женщин, но… Ах, ты, жалко! Пришел в голову хороший ответ. Уже поздно вас срезать?

— Нет, что вы. Я сам крепок задним умом. Значит, она — беззащитное созданье…

— Спасибо. Я отвечаю: «А почему? Потому что она позволила мужчине собой командовать». Нет, как-то слабо!

— Да, — признал Эш. — Могли бы срезать острее.

— Ну, ладно. Все равно, подражать ей я не буду, свободу за рыцарственность не отдам. Деньги нужны нам обоим. Не уступайте, я тогда ничего не смогу делать. Еще не хватало, чтобы вы их просто отдали!

— Честное слово, — серьезно сказал Эш, — я их вам не отдаю. Просто я лучше изучил Бакстера. Он очень опасен. Не знаю, как он унюхал след, но, видимо, унюхал. Конечно, вас он не подозревает. Я думаю, какое-то время он будет там дежурить. Нам придется подождать.

— Смотрите, как сложно получается! Я думала, пара пустяков.

— Дадим ему неделю, не меньше.

— Да, да.

— Куда нам, в сущности спешить? Замок не хуже наших квартирок, а жизнь высших слуг — для меня открытие. Не знал, что они так чопорны, этикет мне нравится. Впервые чувствую, что я — не кто-нибудь. Заметили, как я разговариваю с судомойкой? Достойно и милостиво, а? В общем, не жалуюсь. Согласны подождать?

— Хорошо, а мистер Питерc? Еще передумает, чего доброго!

— Ни в коем случае. Какое искушение! Скарабей — просто рядом. Кстати, вы его посмотрели?

— Да, мисс Твемлоу водила меня в музей. Ужас какой — лежит открытый, а взять нельзя!

— Именно, именно. А вообще, смотреть не на что, чепуха какая-то. Если бы не надпись, никогда бы не поверил, что за такую муру хозяин отдает тысячу фунтов. Ладно, его дело. Наше дело — увернуться от Бакстера.

— Наше! Что мы, партнеры? Эш воскликнул.

— Вот! Вы нашли выход! Конечно, партнеры. Зачем нам конкурировать? Объединимся. Это решит все проблемы.

Джоан задумалась.

— Вы предлагаете поделить наш гонорар?

— Да. Поровну.

— А труд?

— Труд?

— Как мы его поделим? Теперь задумался Эш.

— Ну, — начал он, — я сделаю черную работу, а…

— То есть возьмете скарабея?

— Да-да.

— А я?

— Э… вы… как бы тут сказать? Окажете мне моральную поддержку.

— Значит, я — сплю, а вы рискуете?

— Риска, в сущности, нет…

— Кажется, вы только что говорили об опасности? Нет, так не пойдет. Помню, была у меня кошка. Поймает мышку—и несет к моим ногам. Никак не могла понять, что мне такие подарки не нужны. Она высоко ценила мышей, а меня не понимала. Так и вы с вашим рыцарством. Не дарите мне дохлую мышь, мы с вами — партнеры. Есть риск, или нет, мы его поровну разделим.

— Какая вы… решительная!

— То есть упрямая. Да, не спорю — приходится! А то будет нечестно. Работаем на равных или все отменяем!

— Дайте мне хоть пойти первым!

— Не дам. Мы бросим жребий. Монетка есть? Я бросаю, вы — говорите.

— Но…

— Мистер Марсон!

Эш сдался, вынул монетку и угрюмо протянул ей.

— Орел или решка?

— Решка!

— Так и есть. Да, не повезло мне. Ладно, пойду завтра, если вы сорветесь.

— Не сорвусь! — пылко заверил Эш. — Слава Богу, теперь вы ничего не натворите.

— Вы так думаете? Что ж, желаю удачи.

— Спасибо, партнер.

И они пожали друг другу руки.

Расходясь с Эшем у двери, Джоан сказала:

— Вы знаете…

— Да?

— Если бы я вообще взяла мышь, то от вас, больше ни от кого.