"Том 2. Лорд Тилбури и другие" - читать интересную книгу автора (Вудхауз Пэлем Грэнвил)

Глава XV ДЖАДСОН ВСТРЕЧАЕТ СТАРУЮ ЗНАКОМУЮ

Официант, подав кофе и сигары, удалился, и Билл, перегнувшись через стол, заговорил доверительным шепотом.

— Джадди, старик, — сказал он, — я должен тебе кое-что сообщить.

За время еды он не единожды собирался с духом, чтобы начать, но всякий раз оркестр (имевший дурную привычку неожиданно вступать с «Богемой» или еще более громкой классикой) разражался очередным пароксизмом. Билл, который испытывал острую потребность излить душу, бесился. Со встречи на вокзале Ватерлоо прошла неделя. Всю эту неделю он носил в сердце тайну, и она с каждым днем все сильнее рвалась наружу.

Пришло время поделиться ею хоть с кем-нибудь, а во всем большом городе на роль слушателя годился один Джадсон. Друг с удовольствием затянулся.

— Валяй, — добродушно произнес он.

Во-первых, у него самого была припасена приятная тайна, во-вторых, он был сегодня расположен ко всему миру, а к Биллу — особенно. За последнюю неделю между ними восстановилось прежнее уважение. Сникший было друг внезапно ожил, словно политый цветок. Он насвистывал, расхаживая по квартире, а сегодня превзошел самого себя, пригласив Джадсона пообедать в «Регенте», а после закатиться на ревю в «Альгамбру». Джадсон всецело одобрял перемену.

Билл опасливо огляделся. Официант исчез. Ближайшие посетители сидели достаточно далеко. Оркестр вышел из очередного приступа и теперь медленно оправлялся, неспособный временно производить шум. Билл решил, что можно продолжать.

— Ты не заметил, что в последние дни я несколько изменился? — спросил он.

— Еще как! — от души поддержал Джадсон. — Прямо солнечный луч.

— Так я скажу тебе, отчего. Джадди, старина, я понял, что такое любовь.

— Как, опять?! — воскликнул Джадсон.

Билл нахмурился. Он ждал большего такта.

— Если ты про Алису, — сухо сказал он, — то это было наваждение.

— Ясно.

— Теперь все по-настоящему.

— А!

— Что значит «а!»? — обиженно переспросил Билл.

— Ничего. Просто «а!». Можно же, — сказал свободолюбивый Джадсон, — воскликнуть «а!».

— Это прозвучало так, словно ты сомневаешься в моих словах.

— Да ничуть. Я просто подумал…

— Что?

— Ну, не слишком ли скоро? То есть неделю назад ты сходишь с ума по Алисе, а через семь дней забываешь ее и влюбляешься в другую. Нет, я тебя не виню, — милостиво заключил Джадсон. — Я вообще за быстроту.

Билл уронил пепел в кофейную чашку. Он жалел, что вынужден изливать ему душу. Бесчувственный чурбан — вот Джадсон Кокер в двух словах. Потрепаться о пустяках — пожалуйста, но никакого сердца.

— Я не знаю, что ты считаешь быстротой, — сказал Билл.

— Может, тебе показалось, что это было не так и скоро, — сказал примирительно Джадсон.

— Я знаю Флик много лет.

— А, Флик! — с жаром подхватил Джадсон. — Таких девушек поискать. Если бы ты полюбил Флик…

— Я полюбил.

— Давай-ка разберемся, — сказал Джадсон и отхлебнул кофе, чтобы прояснить мысли. Вечер проходил в сугубо безалкогольном духе, тем не менее в голове у него слегка мутилось. — Неделю назад ты был без ума от Алисы. Потом ты влюбился в другую девушку и рассказал мне о ней. Теперь ты говоришь, что любишь Флик. Не понимаю. По-моему, это верная дорога к двоеженству. Я сам, — великодушно добавил Джадсон, — ничего против двоеженства не имею. Наверное, очень приятно, когда у тебя два дома.

Билл внутренне застонал. Лучше изливать душу диктофону, чем тратить слова на это бессмысленное существо.

— Нет, какой болван! — в сердцах произнес он. — Неужели до тебя не дошло, что я с самого начала толкую о Флик?

— То есть девушка, в которую ты влюбился, — Флик? — изумленно произнес Джадсон. — Не вторая, в смысле не третья?

— Нет никакой третьей девушки, — сквозь зубы процедил Билл.

— Ты сказал, что есть.

— Ничего я не говорил. Я внезапно понял, что всегда любил только Флик.

— А! Теперь ясно. Ты всегда любил только Флик? Жаль, ты не понял раньше, когда она не уехала в Америку.

— Если б она не уехала в Америку, я бы этого не понял.

— Что же ты будешь делать? Пошлешь телеграмму?

— Она вернулась.

— Неужели?

— Да. В субботу я встречал дядю и увидел ее, — голос Билла дрогнул. — Джадди, я сказал, что люблю ее, и она ответила, что любит меня.

— Обалдеть.

— Что она во мне нашла? Ума не приложу.

— Я тоже, — согласился Джадсон.

— Но тут есть одна загвоздка. Понимаешь, она вернулась, чтобы выйти за Пайка. Джадсон содрогнулся.

— За того, который написал, что Тодди ван Риттер основал Шелковый Клуб? Слушай, Билл, ты должен вмешаться. Это же ни в какие ворота. Я ничего не имею против Тодди. Тодди, доложу тебе, повел себя крайне благородно — сегодня я получил от него письмо, — но вот Пайк… Ты должен любой ценой ее остановить, чтоб она за него не вышла.

— Она и не выйдет, — твердо сказал Билл. — Ты пойми, она осталась на мели, струсила и послала своим телеграмму, что хочет домой. Они все устроили, но теперь считают, что она выйдет за Пайка…

— За эту скотину! — возмутился Джадсон. — За последнего подонка! Это невозможно.

— Этого и не будет, — нетерпеливо произнес Билл. — Но пойми, она не может снова сбежать из дома, пока не уверена, что я смогу о ней позаботиться. А загвоздка в том, что я не могу о ней позаботиться, пока не докажу дяде, что способен работать.

— Разоблачишь проходимца Слинсби, и дело в шляпе.

— Откуда я знаю, что он — проходимец?

— Проходимец, — с жаром произнес Джадсон. — Я не говорил тебе раньше, но я попросил у него выпить, а он дал мне чашку какао и сказал, что оно питательное.

— Теперь она пишет, что ее торопят со свадьбой, — продолжал Билл. — Я каждый день даю объявление, а сегодня получил письмо, что свадьба через неделю. Получается, что я сам их на это толкаю! — Он застонал. — Пусть только попробуют! Я выкраду Флик, женюсь и устроюсь на любую работу. На любую. Только бы продержаться какое-то время, пока я стану на ноги.

— Мда, — с сомнением произнес Джадсон. — По-моему, это дохлый номер.

— В каком смысле?

— Знаешь, у некоторых слишком мало мозгов, чтоб владеть улицами, но слишком много, чтобы их мести.

— Буду мести, если до этого дойдет! Ты не знаешь, что такое любовь, а то понял бы, что ради нее можно пойти на все.

Беззаботная холостяцкая жизнь настолько устраивала Джадсона, что он не мог как следует посочувствовать.

— Не скажу, чтобы мне самому хотелось жениться, — задумчиво произнес он, — но, похоже, что-то в этом все-таки есть. Приятно, наверное, встать и сказать: «Баста, ребята! Мне больше не наливать! Я — домой. Жена заждалась».

— Вот именно, — согласился Билл, приятно удивленный, что чурбан способен на такие возвышенные чувства.

— И все-таки, — в раздумье продолжал Джадсон, — есть другая сторона. В три утра ты проскальзываешь в дом, на цыпочках поднимаешься по лестнице, вставляешь ключ в замочную скважину, которую накануне заботливо смазал маслом, — и обнаруживаешь, что жена закрылась на цепочку. Нужно посмотреть со всех точек зрения.

Билл подозвал официанта, который снова возник и многозначительно мялся рядом. От возмущения он просто не мог говорить. Еще раз пожалев, что вынужден поверять свои тайны бесчувственному животному, он молча расплатился и вышел.

— Вот что я подумал, — сказал Джадсон, устремляясь за ним к дверям. — Возьми-ка специальное разрешение. Вдруг надо будет расписываться сей момент. Без разрешения нельзя.

— Я взял, — холодно произнес Билл. После этого он молчал, пока они не заняли места в «Альгамбре», да и здесь открыл рот лишь однажды: чтобы сказать «Заткнись!» спутнику, которого программка привела в неимоверный восторг.

— Да это же она, — с жаром возразил Джадсон, тыча ему в лицо программку и указывая на имя одной из исполнительниц. — Лилия Бум — редкое сочетание. Говорю, это она. Мы познакомились в Нью-Йорке, она танцевала в «Фолли». Скажу точно, как только выйдет кордебалет… Да! Она! Вторая с краю. Провалиться мне! Кто бы подумал, что она здесь!

Он на мгновение смолк, но тут же возбужденно залопотал, как однажды вечером они с Джимми Булем, Фредди Осгудом, мисс Бум и ее приятелем — имя на языке вертится, вроде бисквит, но не бисквит, — закатились в Гринвич-виллидж отмечать день рождения Джимми, а Фредди так накачался, что полез играть на барабане, хотя трезвый Фредди сам бы первый сказал, что смыслит в барабанах, как…

— Заткнись! — сказал Билл.

— Ладно, — огорчился Джадсон, — это все равно она.

В современном ревю есть некоторая лихорадочность, которая веселит человека беспечного, но раздражает тех, кто снедаем тяжкой заботой. Вскоре Билл, которого не отпускали мысли о Флик и ее письме, пожалел о своей идее. Грохот музыки и бессмысленное мельтешение кордебалета действовали ему на нервы. К концу первого отделения он понял, что сыт по горло. Ему хотелось на воздух.

— Я еду домой, — объявил он.

— Домой? — изумился Джадсон. — Да ты что?

— Хочешь досидеть до конца, оставайся. А мне надо пройтись и подумать.

— Ах, подумать! Тогда ясно. До скорого.

Билл вышел из «Альгамбры» и, перейдя Лестер-сквер, бессмысленно побрел в сторону Пиккадилли. После жаркого и шумного театра прохладный ночной воздух действовал успокаивающе. В загадочной небесной сини проступили звезды, они подмигивали Биллу, словно сочувствовали ему и жалели, что не могут помочь. В такую ночь положено стоять под окном у любимой и…

Билл остановился так резко, что его чуть не сбило такси. Как же он не додумался раньше! Ясно, что в такую ночь для него есть лишь одно место в мире. Он замахал таксисту, который, высказав, что думает по его поводу, собрался уже ехать дальше.

— В Уимблдон, — сказал Билл.