"Лучшие подруги" - читать интересную книгу автора (Келли Кэти)

Глава 7

В субботу Лиззи отправилась на рынок и залюбовалась продававшимися там розами. Бархатистые, темно-красные лепестки только начали распускаться, и Лиззи представила себе, как красиво они будут выглядеть в старинной хрустальной вазе на полированном столе гостиной. Отбросив все сомнения, она купила цветы и поспешила по Мейн-стрит к своей машине. Но в этот момент навстречу ей из почтового отделения вышла миссис Хегарти, одна из самых частых посетительниц кабинета хирургии.

– О, Лиззи, какие красивые цветы! – проворковала старушка.

– Правда красивые? – Лиззи и сама восхищалась розами. Сейчас они еще не пахли, но она знала, что пройдет немного времени, и цветы будут издавать прекрасный аромат. И как же здорово будет возвращаться домой, видеть эти замечательные розы и вдыхать их аромат.

– Наверное, подарок от поклонника? – предположила миссис Хегарти.

Лиззи усмехнулась.

– Пусть будет так, – отшутилась она и хотела признаться, кто этот таинственный поклонник, однако миссис Хегарти, похоже, уже сделала для себя далеко идущие выводы.

Ее круглое, как яблоко, морщинистое лицо расплылось в улыбке.

– Как это любезно со стороны Майлса. Передайте ему привет. Очень хорошо, что вы продолжаете встречаться и остаетесь друзьями. Мы все надеемся, что вы сделаете правильный вывод и снова сойдетесь.

– Вообще-то я как раз собираюсь встретиться с ним, – призналась Лиззи, потому что Майлс попросил о срочной встрече, но не сказал, в чем дело. Они не часто встречались, но постоянно говорили по телефону о детях. Однако сегодняшняя встреча, похоже, была связана с чем-то другим. Как он сказал? «Мне надо кое о чем поговорить с тобой».

Но миссис Хегарти сменила тему и стала рассказывать о варикозных венах своего мужа.

– У него снова разболелись ноги, он очень мучается. Я предложила ему носить специальные эластичные чулки, но он ни в какую не соглашается. И тогда я сказала…

Миссис Хегарти продолжала свой монолог, а Лиззи терпеливо ждала. Некоторые жители считали Лиззи врачом, они как будто забыли о том, как много училась и работала доктор Морган, и думали, что Лиззи сама превосходно может диагностировать любое заболевание.

– Пусть он позвонит нам, – как обычно, посоветовала Лиззи. – А сейчас простите, миссис Хегарти, я опаздываю и очень тороплюсь.

– Да, конечно. – Миссис Хегарти понимающе улыбнулась, считая, что Лиззи торопится на свидание с бывшим мужем. Лиззи подумала, что теперь весь город будет говорить о том, что Шанаханы снова сошлись. Распространение всевозможных слухов было любимым занятием жителей Данмора. Но Лиззи не стала разубеждать миссис Хегарти и с улыбкой распрощалась с ней.

Сидя за рулем автомобиля, Лиззи постоянно поглядывала на букет роз, лежавший на пассажирском сиденье. Майлс очень редко покупал ей цветы, он предпочитал практичные подарки или дарил банковские чеки.

– Какой смысл дарить вещи, которые тебе не нужны, – обычно говорил он, – если я могу дать тебе чек, а ты купишь то, что тебе действительно нужно?

Что ж, в этом был определенный смысл. Мужчины во всем мире не любят делать покупки, и их жены знают об этом.

Майлс ждал Лиззи в маленьком итальянском кафе, где пахло выпечкой и свежемолотым кофе. Он попытался разгадывать кроссворд, но в голову ничего не лезло: слишком уж он нервничал. Отшвырнув газету на соседний стул, Майлс достал из кармана электронную записную книжку и стал подсчитывать, сколько времени осталось до свадьбы Дебры. Получалось, что три с половиной месяца. Три с половиной месяца на то, чтобы все приготовить. Но Майлсу хотелось надеяться, что и новость, которую он намеревался сообщить, будет воспринята его семьей благожелательно.

Майлс не предполагал встречаться с Лиззи. Зачем? Когда они с Лиззи расстались, Майлс даже не думал о том, что они когда-нибудь встретятся. Это вовсе не входило в его планы, не для этого он расставался с Лиззи.

Все друзья Майлса считали, что он развелся потому, что ему надоела семейная жизнь и он захотел обрести свободу. Но все было не совсем так. Майлс и Лиззи были вынуждены пожениться, и всю свою семейную жизнь Майлс только и мечтал о том времени, когда выполнит свой отцовский долг и сможет жить так, как он хочет. Ничуть не жалея о годах, прожитых с Лиззи, он просто знал о некоторых своих желаниях, которые никогда бы не смог реализовать с ней, а ему хотелось осуществить их, пока он еще не состарился. Свобода не означала для Майлса частой смены женщин, сама мысль об этом казалась ему смешной. У Майлса не было иллюзий по поводу своих шансов, получив свободу, превратиться в Казанову. Его внешность отражала одну из основных черт его характера – скрытность.

Джо удалось преобразить облик представителя мужской линии семейства Шанахан: он коротко стриг густые темные волосы, носил модные очки в черной оправе и одевался с этаким небрежным шиком. А Майлс никогда не гнался за модой. Он был обычным мужчиной, не слишком энергичным. Женщины же, по словам тех друзей, которые пытались поддерживать Майлса во время развода с Лиззи, не бросались на скучных служащих с тощими бумажниками.

Майлса это вполне устраивало. Он не ожидал какой-то страстной любви, однако, несмотря на это, познакомился с Сабиной, которая явно заинтересовалась им. За последнее время Майлс похудел и здорово загорел, поскольку много времени проводил на пляже. Майлс и сам чувствовал, что его нынешняя спокойная жизнь отразилась на его внешности: он приобрел привлекательность, которой не обладал раньше. И все же его приятно удивил повышенный интерес, проявленный к нему Сабиной. Поначалу Майлс пытался поддерживать с ней дружеские отношения, как с другими женщинами из группы занятий подводным плаванием. В течение четырех выходных десять ныряльщиков выезжали в Донегал, где, остановившись на турбазе, занимались подводным плаванием, веселились и развлекались, а по вечерам посещали паб и пели песни. Майлсу понравилась Сабина, его тронули ее застенчивость и звонкий чистый голос, а также и то, что она все делала с удовольствием. Майлсу нравилась ее светлая кожа с веснушками, казавшаяся почти прозрачной в лучах света, нравилось, как она улыбается ему…

Дверь кафе распахнулась, и в зал стремительно вошла Лиззи, ее щеки раскраснелись от быстрой ходьбы. Лиззи вечно куда-то торопилась. Майлс вспомнил, как Лиззи, будучи еще школьницей, с улыбкой на лице и развевающимися волосами врывалась в класс, сгибаясь под тяжестью неимоверно большой для нее школьной сумки. Теперь она, конечно, гораздо старше, но волосы все те же – вьющиеся, до плеч, да и сумка у нее и сейчас была большая, правда, на этот раз старая кожаная, которую она таскала уже много лет. Эта сумка частенько бывала объектом насмешек со стороны всего семейства.

– Не сумка, а целый кухонный шкаф, – дразнил мать Джо, забирая у нее сумку с притворными стонами оттого, что она слишком тяжелая. – Мам, неудивительно, что у тебя появилась мускулатура.

– Прости, я опоздала, – выпалила Лиззи, подходя к столику. – Не могла найти место для машины.

Теперь, когда Лиззи появилась в кафе, у Майлса почему-то вдруг пропало желание поделиться с ней своими новостями. Он с тревогой почувствовал, как у него заныло в животе.

– Я вижу, ты уже допил кофе, заказать еще? – предложила Лиззи.

Майлс кивнул.

Когда официантка принесла кофе, Майлс принялся нервно мять в руках использованный пакетик из-под сахара.

– Как дела? – поинтересовалась Лиззи, облизывая чайную ложку. – Уверена, ты хочешь поговорить со мной насчет свадьбы. Я вчера разговаривала по телефону с Деброй, мы поспорили по поводу оркестра. Похоже, они собираются пригласить чуть ли не ансамбль «Абба». Господи, они собираются устроить что-то грандиозное!

Лиззи посмотрела на Майлса. Лицо ее все еще сохраняло румянец от быстрой ходьбы, большие светло-карие глаза сверкали, а на верхней губе поблескивала полоска от кофе. Майлсу захотелось вытереть салфеткой эту полоску. Он помнил, какой шок испытала Лиззи и как ей было больно, когда он объявил, что хочет развестись. Он-то считал, что Лиззи тоже хочет этого развода. Стойкая, мужественная Лиззи справилась со своим горем, и вот теперь он намеревался нанести ей очередной удар. Майлс считал своим долгом сообщить Лиззи о Сабине, пока по городу не пошли слухи, что он встречается с этой светловолосой, веснушчатой женщиной.

– Лиззи, у меня появилась женщина, – промолвил Майлс, опустив голову и глядя на скомканный пакетик из-под сахара.

– Появилась женщина, – повторила Лиззи, словно ей показалось, что она неправильно расслышала его слова и он сейчас поправит ее.

– Да. – Майлс набрался смелости и посмотрел на Лиззи. Веселое выражение исчезло с ее лица, как будто она закрыла ставнями свои сияющие глаза. – Мы познакомились в группе любителей подводного плавания. Прости, но я обязан был сказать тебе об этом.

– Тебе не за что извиняться. С чего это вдруг? – вспылила Лиззи, потрясенная этой новостью. – Мы разведены, так что ты мог бы ни о чем не говорить мне.

У Майлса другая женщина? Лиззи была не просто шокирована, она буквально оцепенела. Когда Майлс уходил, он заверял, что новая любовь здесь совершенно ни при чем, и она поверила ему. И вот на тебе. Но она не покажет Майлсу, что сражена этой новостью, – ни в коем случае. Она спрячет свою боль.

– Ведь твоя жизнь теперь уже не мое дело, – резко сказала Лиззи.

– Но я хотел, чтобы ты услышала это от меня, а не от кого-то другого. Ты же знаешь, как слухи распространяются по Данмору, и если бы кто-то увидел меня с Сабиной и сообщил тебе прежде, чем это сделал бы я сам…

– Ну и что? – оборвала Майлса Лиззи, уже не пытаясь скрыть свою боль. – Ты испугался, что я почувствую себя униженной или слишком расстроюсь? Я уже прошла через все это, Майлс. – Голос Лиззи начал дрожать, и Майлс заметил, что посетители кафе с любопытством поглядывают на них. – Я уже была унижена и расстроена, когда ты ушел, но справилась с этим. Вот так. – Она внезапно замолчала, словно из легких вышел весь воздух.

– Лиззи, я знал, что когда-нибудь это случится с одним из нас, – попытался успокоить ее Майлс, забыв о том, что он не собирался снова влюбляться.

Лиззи посмотрела ему прямо в глаза.

– Но со мной-то этого не случилось, – подчеркнутым тоном заявила она. – Как, ты сказал, ее зовут?

Майлс не собирался называть имя своей избранницы, но осознал, что уже невольно сделал это.

– Сабина.

– Экзотическое имя. – Лиззи схватила с соседнего стула свою сумку и поднялась. – Мне пора. Надеюсь, что ты будешь счастлив. – И она торопливо направилась к двери.

Только на улице Лиззи позволила себе замедлить шаг. Она знала, что Майлс не бросится за ней вдогонку. Он ни за кем не побежал бы. Хотя, возможно, побежал бы за своей Сабиной, если бы она вот так резко встала и ушла.

Да, ее имя действительно звучало экзотически. Но имя Лиззи лучше, от него веет надежностью. Лиззи захотелось закричать, даже завопить от несправедливости. Ведь она хороший человек. Даже после ухода Майлса она вела себя безупречно, не давая никаких поводов для слухов. Не вступила в общество бывших жен, которое Клэр Морган прозвала «Ведьмы» и члены которого молились за женщин и призывали чуму и гангрену на своих бывших мужей.

Она продолжала вести себя очень достойно, и что это ей дало? Абсолютно ничего. Майлс завел себе женщину, а у нее по-прежнему никого нет.

На стоянке Лиззи подошла к автомату, взимавшему плату, заплатила и получила квитанцию. Но когда она стала прятать квитанцию в кошелек, руки у нее задрожали и содержимое кошелька вывалилось на асфальт. Монеты разлетелись в разные стороны, словно лабораторные крысы, выпущенные на свободу.

– Сволочь! – в ярости выпалила Лиззи, хотя обычно не ругалась. Нагнувшись, она подняла квитанцию и собрала несколько монет. – Сволочь проклятая! – Она пнула ногой автомат, не подумав, что на ногах мягкие кожаные туфли и что ей будет больно. Шок и ярость притупили боль.

Две молодые мамаши с колясками, проходившие мимо, раскрыли рты от удивления. Лиззи резко повернулась и устремила на них гневный взгляд.

– Сволочи эти мужики! – прорычала она и топнула ногой.

Ярость терзала Лиззи два дня. Но было в этом состоянии и нечто положительное: она вычистила чердак и навела порядок в спальне, следуя советам местной специалистки по наведению порядка Эбби Бартон. Мрачно разбирая старые вещи, Лиззи задумалась: а имела ли Эбби представление о том, как женщины выбрасывают вещи только потому, что бывший муж завел себе новую любовь? И решила, что вряд ли. Лиззи безжалостно избавлялась от пакетов с открытками и свадебными фотографиями, от выцветшей ленты со свадебного букета…

– Мне. Все. Это. Не нужно, – громко и четко произнесла Лиззи, держа когда-то розовую ленту над мусорным ведром и кромсая ее на мелкие кусочки ножницами. За лентой последовали свадебные фотографии вместе со стопкой открыток, которые ей присылал Майлс. Решимость Лиззи несколько поколебалась, когда она увидела поздравительную открытку с надписью «Моей любимой жене в день рождения». Вот так, простенькая, банальная надпись и скромная открытка с лилиями. Такие открытки обычно дарят тому, кто тебе не очень нравится, но кому ты обычно посылаешь поздравительные открытки. И еще на открытке имелась приписка: «Надеюсь, тебе понравились кастрюли».

Кастрюли. Лиззи помнила этот день рождения, ей тогда исполнилось тридцать девять, а на сорокалетие Майлс подарил ей банковский чек. Кастрюли сохранились до сих пор. Массивные, из нержавеющей стали, сделанные на века. В отличие от их с Майлсом жизни.

Отрицательная сторона ярости Лиззи заключалась в том, что она очень плохо спала по ночам. Ворочалась с боку на бок, потом включала лампу и телевизор и до рассвета смотрела программы кабельного телевидения.

Дебра ничем не могла помочь ей. Она ничего не знала о существовании Сабины, но, похоже, не слишком удивилась, услышав, что у ее отца появилась другая женщина.

– Мам, да не переживай ты, забудь обо всем, – посоветовала Дебра расплывчатым тоном оракула.

Лиззи, которая никогда не замечала в дочери даже малейшей способности забывать боль, не сразу решилась напомнить Дебре о том, как сильно дочь переживала то, что ей пришлось бросить медицинский колледж. Уже будучи на втором курсе, Дебра как-то впала в истерику и разразилась бурными слезами, увидев по телевизору драму на медицинскую тему. Единственным членом семьи, который не поспешил успокаивать ее, оказался Джо. Он с подчеркнутой практичностью заявил, что если бы Дебра как следует училась, а не бегала весь первый курс на вечеринки с молодыми докторами, то, возможно, и смогла бы продолжить учебу. Естественно, слова брата не понравились Дебре.

– Ты ничего не понимаешь, – всхлипывала Дебра, доставая носовой платок. – Я сама только что поняла. Чтобы быть медсестрой, надо иметь очень крепкие нервы. А я слишком чувствительна.

Но куда же делась хваленая чувствительность Дебры теперь, когда в ней так нуждалась ее мать?

– Ну, мама, это было пять лет назад, – небрежным тоном бросила Дебра, когда Лиззи, пытаясь вызвать у дочери сочувствие, все же напомнила ей об этой истории. – Наплюй на все и устраивай свою жизнь.

«Да что это я все о себе? – подумала Лиззи. – Ведь сейчас Дебра нуждается в поддержке больше, чем я». Дочь занималась организацией свадьбы, разрешала всевозможные кризисные ситуации. Неуступчивая сестра Барри наконец согласилась, чтобы ей купили дорогое платье – из фиолетовой тафты, с большим вырезом, отороченным шелковыми фиолетовыми бутончиками роз, – но поскольку она ела все без разбора, то платье уже сейчас стало ей тесным. Теперь, чтобы влезть в платье, Сандре требовался рожок для обуви и вазелин. Дебра предложила ей попить слабительного, но Сандра с негодованием отвергла это предложение. Дебра решила, что во время фотографирования на свадьбе она поставит перед Сандрой девочек с цветами. Так разве мать могла обижаться на дочь за отсутствие сочувствия, когда у той творилось такое? Разве она не понимала, что до главного дня в жизни Дебры осталось меньше четырех месяцев?

Гвен проявила большую практичность.

– Поедем вместе с нами в круиз, – в очередной раз предложила она. – Денег мы тебе одолжим. А в круизе ты сможешь познакомиться с высоким, темноволосым, симпатичным мужчиной. Хотя, – задумчиво добавила Гвен, – я слышала, что в этом круизе женщин будет в два раза больше, чем мужчин, так что, возможно, мне придется приглядывать за Шеем.

– Бегство – это не выход, – с горечью возразила Лиззи. Ее даже не позабавила мысль о том, что на Шея может заглядеться какая-то другая женщина, кроме Гвен. Конечно, идея убежать ото всего была заманчивой, но Лиззи сейчас была полностью разбита, да к тому же все интенсивнее стала протекать крыша на кухне. – Не волнуйся, Гвен, со мной все будет в порядке.

Хотя Гвен прекрасно понимала, что это не так, она видела, что нужно отстать от сестры и оставить ее в покое.

В один из моментов слабости Лиззи поведала всю правду Клэр Морган, которая, заметив состояние своей медсестры, поинтересовалась, что у нее случилось.

– Ты не должна позволять неприятностям задавить тебя, – уверенным тоном заявила Клэр, выслушав рассказ Лиззи. – Конечно, это всегда шок, когда бывший супруг находит другую женщину, но, наверное, ты и не надеялась, что вы с ним снова будете вместе. Такое бывает очень редко. Сейчас у тебя своя жизнь, и он тебе не нужен. Не запирайся в четырех стенах, наслаждайся жизнью. Лиззи, ты же еще в самом расцвете. Не становись старухой прежде времени только потому, что слишком легко впасть в апатию.

Лиззи вроде бы и соглашалась с Клэр, которая и сама была разведенной, свободной и одинокой женщиной. Но Клэр обладала огромной энергией, и она просто не смогла бы понять, что жизнь Лиззи буквально замерла после ухода Майлса, хотя внешне Лиззи продолжала жить обычной жизнью.

В приемной зазвонил телефон, Клэр положила руку на трубку, но не сняла ее.

– Лиззи, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее попусту и рассуждать о том, что могло бы быть. Посмотри на людей, которые приходят к нам на прием, которым осталось жить совсем немного, как тому же бедному Морису Пендеру. Его дела очень плохи, но он борется за жизнь. – Только после этих слов Клэр сняла трубку.

– Я понимаю, – пробормотала Лиззи, но Клэр уже не слышала ее, разговаривая по телефону с пациентом. Но Лиззи только говорила, что понимает доктора. Конечно, ей было жаль мистера и миссис Пендер, и все же беды других людей не могли заслонить ее собственные несчастья.

Вечером того же дня Лиззи сидела дома в гостиной перед телевизором. На коленях у нее стояла тарелка с жареным цыпленком и спагетти. Но Лиззи никак не могла сосредоточиться на телевизионной передаче. Слова Клэр Морган засели в ее голове, словно заноза.

«Не становись старухой прежде времени только потому, что слишком легко впасть в апатию».

Да, нынешнее состояние Лиззи как раз и можно было назвать апатией. Она чувствовала себя слишком опустошенной, чтобы принимать какие-то решения. А ведь, возможно, уже пришло время для принятия решений. Начинать новую жизнь или довольствоваться прежней, спокойной, но одинокой? Сейчас Лиззи напоминала себе героиню сказки, очутившуюся на распутье. Одна дорога предполагала скучную жизнь женщины среднего возраста, носящей кардиганы и широкие, длинные клетчатые юбки, точно такие, какие носила еще ее бабушка. А другая дорога вела к новой жизни, к общению с мужчинами, которые, как и Майлс, оказались несчастными в браке, а потом знакомились с женщиной, совершали с ней прогулку на яхте, после чего забирались к ней в постель.

Но в сказках обычно имелись приметы, какую дорогу выбирать. Либо появлялись умные эльфы и указывали направление своими маленькими пальчиками, либо волшебный кролик отказывался идти в направлении большой темной башни, на вершине которой горело пламя, предупреждая тем самым всех остальных героев об опасности. В реальной же жизни не было никаких указателей.

Так как же узнать, какую дорогу выбрать?

И если она выберет дорогу без старческих нарядов, то где гарантия, что она приглянется кому-то в модной одежде? Лиззи поставила тарелку на столик и критически оглядела свое отражение в большом зеркале над камином. Из ее непокорных волос вряд ли получится модная прическа. Морщин на лице практически нет, главным образом благодаря жирной коже оливкового цвета, из-за которой в юности она мучилась с прыщами. Совсем не плохи красивые карие глаза, но никуда не годятся розовые щеки, из-за них она всегда выглядит восторженной оптимисткой. Пожалуй, ей более пошла бы загадочная бледность.

И груди, которые когда-то были ее гордостью, уже нельзя было назвать торчащими. Чтобы хоть как-то развеселить себя, Лиззи вспомнила анекдот про девяностолетнюю старуху, которая решила выстрелить себе в сердце. Ей сказали, что сердце находится справа от левого соска, она выполнила указания и выстрелила, но попала в больницу с раной в левом колене. Лиззи с грустью подумала, что, в общем, то же самое можно было бы сказать и о сорокадевятилетней женщине, чье отражение она сейчас видела в зеркале.

Лиззи откинулась на спинку кресла и стала щелкать пультом, переключая каналы, пока не нашла сериал о больнице, который ей нравился. Много крови, травмы, боль. Чужая боль. Лиззи подумала, что неприятности гораздо легче переживать по телевизору, нежели в собственной жизни. Однако обречь себя на сидение дома перед телевизором значило позволить жизни проходить мимо тебя, и не просто жизни, а Жизни с большой буквы.