"Лебедь" - читать интересную книгу автора (Кэмпбелл Наоми)

ЛОНДОН, 1994

Кладовка отдела мод была в «Картерсе» местом священным, и предполагалось, что ключи от нее есть только у редактора отдела, Элис Джонсон, да у ее ассистентки Джеральдины. Но всякий раз, когда у какой-нибудь редакционной дамы спускал чулок или колготки, сразу же невесть откуда появлялись ключи, дверь распахивалась, на пол вываливались вороха колготок от Чарнос, от Эльбео, от «Маркс энд Спенсер» и еще Бог знает от кого, и пострадавшая быстро восстанавливала порядок в своем туалете.

Джеральдина, сочиняя подписи к серии, за вдохновением обычно обращалась к содержимому кладовки. Она открыла дверь и с удивлением обнаружила, что ни одной пары колготок уже нет – все разобрали.

«Черная марлевая юбка в стиле пятидесятых от «Корнукопии», Лондон, Тэчбрук-стрит, 12; футболка от «Джозефа», Лондон, Фулэм роуд, 77; туфли от…» – Джеральдина задумалась, покусывая карандаш. В серии туфли не фигурировали, поскольку фотограф обрезал кадр по колени, но Элис велела обязательно отблагодарить «Марки шуз» за выгодную рекламу. «Туфли от Марки», – старательно вывела Джеральдина и добавила: «Духи от «Эмбер». Аналогичный случай. Духи на фотографии никак не увидишь, но «Эмбер» – тоже рекламодатель. «Серьги от «Ван Петерсен», Лондон, Уолтон-стрит; алмазные цепочки на щиколотках – «Кенсингтон Маркет», Лондон, Кенсингтон Хай-стрит, 49–53; колготки от…» Джеральдина опять задумалась. Обычно она вписывала первую попавшуюся в куче пару, а как сейчас выбрать, кому отдать предпочтение? Вспомнила одну приятную даму из бюро по связям с прессой и вписала ее фирму. Теперь макияж. Кого осчастливить – «Кларенс» или «Шанель»? «О Господи», – пробормотала Джеральдина и вывела: «Макияж – «Бутс» номер семь». Похоже, все. Ах нет, не все. Чертова девчонка явилась на съемку с кучей браслетов. «Ах, чтоб тебя!» – пробурчала Джеральдина и решительно вписала: «Браслеты: собственность модели».

Джеральдина совершенно не разбиралась в вопросах большой политики – так в журнале называли скрытую рекламу. Даже Элис уже отчаялась ей что-нибудь втолковать. Джеральдина так и не усвоила, что коллекция модельера и серийная продукция – разные вещи. Она с легким сердцем могла выдать такую, например, фразу: «Костюм Ромео Джигли от Браунз», не удосужившись проверить, действительно ли в «Браунз» купили именно этот костюм из коллекции Джигли. Элис решительно вычеркивала подобные фразы и вписывала: «Пиджак сделан по специальному заказу» – или еще что-нибудь, столь же туманное.

Вот почему Элис прислушивалась вполуха к бормотанию Джеральдины, одновременно просматривая каталог моделей в поисках главного действующего лица своей новой серии с женским бельем. Сегодня она ворвалась в офис в состоянии чрезвычайного воодушевления.

– Джерри, ангелочек, утром, когда я стояла под душем, мне пришла в голову блестящая идея. Название – «Моя прекрасная прачка». Сногсшибательная девушка с классическими чертами лица стирает в убогой прачечной на каких-то задворках. Но это еще не все. На заднем плане – открытая дверь и виден «Харли-Дэвидсон» или что-нибудь вроде него, как будто она только что приехала.

«Мотоцикл фирмы «Харли-Дэвидсон», – мысленно отметила Джеральдина на будущее.

– По ходу стирки девушка раздевается и бросает все в машину. Белье, разное на каждом снимке, и будет темой. На последней фотографии она почти обнаженная… а может, даже совсем голая.

– По-моему, что-то похожее уже где-то было, – сказала Джеральдина.

– Ох, Джерри, ты так говоришь обо всех моих идеях, – простонала Элис.

Наконец она нашла, что искала.

– Прекрасная фигура, правда, Джерри? – Элис показала фотографию.

– Да, просто божественная. Кто это?

– Ее зовут Челеста. Из «Этуаль». Позвони им и договорись, если, конечно, это действительно она. Помню, я работала в «Женском журнале», и мы тоже делали серию по белью. Из агентства прислали фотографию девушки, а сама она была в отъезде. Потрясающая фигура – мы взяли ее без просмотра. Так вот: никогда нельзя этого делать! Когда она явилась на съемки, со мной чуть удар не случился. Оказалось, что у нее есть сестра, тоже модель. Лицом очень похожи, но отличная фигура как раз у сестры. И эта девица – не спрашивай меня, как – умудрилась подсунуть в агентство фотографию сестры со своим лицом. Украла у сестры фигуру!

Грейс Браун сняла трубку и чуть было не закричала о радости. Ура! Наконец-то! Журналу «Картерс» нужна Челеста! Звонила сама Элис Джонсон. Она придумала сюжет по женскому белью, и Челеста с ее великолепной фигурой – как раз то, что им нужно.

– Она потрясающая красотка, Элис, да я ее пришлю хоть сейчас…

Грейс запнулась – вспомнила, чем Челеста отпраздновала свой прием в «Этуаль». Что-то на нее нашло: она проколола себе сначала ноздри, потом пупок, и наконец – в самом низу. Об этом она поведала на следующий день всему агентству, добавив, что было «совсем не больно».

– Элис, думаю, мне надо тебя предупредить. У нее проколоты ноздри, пупок и… Знаешь, некоторые это делают…

– Что делают?

Грейс почувствовала, как насторожилась Элис.

– Ну, прокалывают еще кое-что, пониже…

– В таком случае мы обязательно сделаем несколько «ню». Она согласится сниматься обнаженной?

В ушах Грейс неожиданно зазвучал голос леди Пруденс Фэрфакс. Она звонила в агентство чуть не каждый день: «Когда моя дочь появится в «Вог»? Когда ее напечатают на обложке «Картерса»? Когда она поедет в Париж? Когда?..» Грейс представила лицо леди Пруденс над журнальным разворотом, на котором красуется Челеста со своими проколотыми нижними губками, и решительно произнесла:

– Согласится. Это я лично гарантирую.

В последние недели перед отлетом в Милан Тесс по-прежнему моталась по Лондону с одного бесплодного просмотра на другой.

А теперь она сидела в уголке и ждала, стараясь не волноваться, – а вдруг позвонит кто-нибудь из клиентов, которые смотрели ее вчера? И как раз в это время начался переполох: Челесту заказали из «Картерса».

– Знаю, о чем ты думаешь, – прошептала Энджи, присаживаясь перед ней на корточки. – «Достопочтенная Челеста Фэрфакс, что она о себе думает? Выскочка из благородного общества. Только пришла – и сразу шесть страниц в «Картерсе», даже без просмотра. Везет же некоторым!» Я угадала?

Тесс вспыхнула. Энджи попала в точку.

– Ну почему так получается, Энджи? Ее ведь тебе не дали. С ней работает сама Грейс. Это же…

– …несправедливо? Ты это хотела сказать? Тесс, наш бизнес – один из самых несправедливых в мире. И вообще, разве справедливо, что девушки зарабатывают деньги только потому, что они хорошенькие? И еще: разве справедливо, что одних камера любит, а других – не менее хорошеньких – не любит? Присмотрись повнимательнее к Челесте, когда она в следующий раз зайдет в агентство. Поговори с ней, познакомься поближе. Она славная девушка, Тесс. Ну да, она – из высшего общества, но не по наследству же ей достались эта классическая красота и грация! А в отношении красоты ты тоже из высшего общества. Если у нее, как у модели, и есть перед тобой какое-то преимущество, так это уверенность в себе, – да, отчасти приобретенная благодаря социальному положению. Не завидуй ей, Тесс. Учись у нее.

– Учиться ее стилю? От Грейс только и слышишь: стиль, стиль, стиль. Да что это такое?

Энджи на секунду задумалась. Если человек спрашивает о стиле, значит, он им скорее всего не обладает. Для большинства людей это совершенно нормально. Но модели – не большинство. Если хочешь добиться успеха, в тебе должно быть нечто особенное, за что может зацепиться камера. «Стильный»… Так говорят про чернокожих – сплошные губы и абсолютная свобода. Похожа ли Челеста на рэппера? Разумеется, нет, но ее собственный стиль, манера общения действовали на окружающих не менее сильно. Тесс, конечно, никогда такой не станет. Впрочем, и среди топ-моделей не все столь ярко индивидуальны. В этом смысле Тесс очень похожа на нежную красавицу Кристи Тэрлингтон. И она тоже рыжая… И, скажите, Бога ради, что в том плохого?

– Тесс, – сказала Энджи, – забудь о стиле. Просто присмотрись, как Челеста себя подает. Она бы не сидела здесь в уголке, как ты. Она бы сейчас вовсю трепалась с агентами – на равных. Тесс, повторю еще раз, Челеста – славная девушка, очень общительная и открытая. Сван тоже из высшего света, но о ней я слышала только хорошее. Лебедь всегда помогает начинающим, а как работает! Это просто невероятно! В общем, нечего дуться. Давай лучше поговорим о том, что тебе предстоит сделать перед отъездом в Милан. Да, кстати, я получила открытку от Патрика. Он спрашивает о тебе. Похоже, ты произвела большое впечатление на моего блудного братца.

После отцовской отчаянной просьбы Энджи пришлось на время оставить работу и заняться домом. Но Грейс и вообще все в агентстве отнеслись к этому с большим пониманием.

– Побудь дома, разберись с делами, но обязательно возвращайся. Мы без тебя не можем, – сказала тогда Грейс. – Ты становишься прекрасным профессионалом, твои девочки тебя просто обожают. Ты для них лучшая подруга – а именно так и должен работать хороший агент. Улаживай семейные дела поскорее и возвращайся.

Энджи очень обрадовалась похвалам, но кое-что беспокоило ее. Она знала, что Грейс не разделяет ее веры в Тесс Такер. Грейс считала, что главные трудности с этой девушкой еще впереди. А Грейс редко ошибалась.

Энджи не хотелось оставлять сестер и маленького брата без присмотра, но выбора не было. К тому же соседка, миссис О'Коннор, довольно шебутная вдовушка, изъявила горячее желание присматривать за детьми. Она давно положила глаз на Джозефа Дойла – сразу после того, как мать Энджи ударилась в бега. Да и Кэтлин настаивала, что она уже достаточно взрослая и сама может вести хозяйство. В общем, Энджи немного успокоилась.

Через полтора месяца пришла весточка от Патрика, из Дублина. Он почему-то решил, что мать вернулась в Ирландию. Вдруг он ее все же найдет? Хочет этого Энджи или нет? Она и сама не знала. Она никогда не простит матери страданий отца.

– С Патриком все в порядке, пап, он работает, в отеле «Кларенс», моет посуду.

Отец только молча взглянул на нее.

Серия «Моя прекрасная прачка» поставила бедную Джеральдину перед очередной неразрешимой задачей. Челесте разрешили сниматься в собственной одежде – все равно ведь ее предстояло бросать «в стирку». Но она явилась не в чем попало, а в вещах от Энн Демьюлемейстер, Марьелы и в новейшем образчике британской деконструкции – «Солсбери Плэйн». Джеральдина понимала: напишешь «юбка от Марьелы», а «бюстгальтер от такого-то» – и на бюстгальтер никто уже смотреть не будет. А писать «одежда – собственность модели» тоже глупо. Все эту одежду узнают – вот и объясняйся потом, что и почему. С другой стороны, еще неизвестно, как сами Демьюлемейстер и Марьела отнесутся к тому, что их модели использовались в качестве тряпья для стиральной машины. Нет, лучше их все-таки не упоминать. Так… куртка от «Лоуренс Корнер», сумка, рюкзак… этих можно в список. Может, еще вписать умелицу, которая проколола Челесте ноздри и все остальное? Джеральдина отложила список и занялась фотографом. Весьма капризная молодая дама. Ее работы отличались тем, что сегодня позволяли говорить о ней как о новой Эллен фон Анверт, а назавтра – как о новой Коринне Дэй.

Когда Грейс Браун увидела эти знойные, фактурные черно-белые фотографии, она поняла, что Челеста не только очень стильная и очень уверенная в себе молодая особа, – она еще и невероятно сексуальна. Вот она сидит у сушилки, на ней только короткое белое трико и спортивные тапочки; стриженая голова запрокинута, она пьет из банки кока-колу. Надменный аристократический профиль, из проколотых ноздрей на щеку свесилась цепочка; тело тренированное, мускулистое, гладкое. Эта убогая прачечная, какие-то трущобы… а Челеста даже здесь выглядит, как чистой воды бриллиант! Элис Джонсон уже звонила и сообщила, что Челеста пойдет на обложку – снимок, где она, совсем обнаженная, сидит посреди разбросанного белья на скамеечке – как будто устала после стирки. Можно представить, какой шум поднимется вокруг этой серии! И Грейс твердо знала, что ее подопечная – на пороге огромного успеха.

Но Грейс и не догадывалась, что у Челесты есть одна большая проблема – мать. Ревнивую леди Пруденс стала раздражать популярность дочери. Она могла сколько угодно мучить Грейс телефонными звонками, демонстрируя материнскую заботу, но на самом деле успех Челесты ей был совершенно не нужен. Говоря по правде, она, предлагая миру моды свою, как ей казалось, неуклюжую и неотесанную дочь, сама рассчитывала вернуться в этот мир. Разумеется, это было невозможно, ни сейчас, ни раньше – милая блондиночка-пустышка, никакого стиля, никакой оригинальности, ничего того, что сделало настоящими моделями ее тещу, а теперь – дочь. Конечно, понять этого она никак не могла.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения леди Пруденс, стал провал ее затеи с журналом «Хэлло». Челеста проигнорировала съемку. Пруденс неделями мысленно сочиняла заголовки: «Леди Фэрфакс приглашает нас в родовое поместье мужа, в Тривэйн, чтобы познакомить со своей дочерью, которая, как и ее знаменитая мать, избрала карьеру модели». И вот результат: она стоит, вся разодетая, на балконе, ребята из «Хэлло» вот-вот приедут из своего отеля в Тайвертоне, а она теперь даже не знает, что им сказать… Ужасно, что Хьюго отказался оставить их в доме. Наконец позвонила Челеста. Она никак не может приехать в Девон, потому что у нее сегодня примерка. Примерка! Она променяла съемку для «Хэлло» на визит к портнихе!

На самом деле, конечно, упрек незаслуженный. Примерки – странная, но необходимая часть работы модели, и к тому же не бесплатная. А та примерка была особенно важным мероприятием, потому что работали с японцами. Японцам трудно приспособиться к длинноруким европейским девушкам, и в их одежде моделям порой приходится съеживаться, чтобы рукава оказались впору.

Челесту заказчики прямо-таки разрывали на части – всем хотелось с ней поработать. История про прачку в «Картерсе» вызвала целую бурю. Даже Элис и Грейс такого не ожидали. Мнения прессы разделились. Одни восторгались: «КОМУ НУЖНЫ КЛАУДИА, СИНДИ И КРИСТИ, ЕСЛИ У НАС ЕСТЬ СВОЯ СОБСТВЕННАЯ ЧЕЛЕСТА?» Другие захлебывались от негодования: «МОДЕЛЬ-ПОДРОСТОК: ПОРНОГРАФИЯ, ЗАМАСКИРОВАННАЯ ПОД РЕКЛАМУ». Но подобные выпады мало волновали Грейс Браун. Главное, что Челесту заказывали по три-четыре раза в неделю. А следующая фотосерия, снятая на боксерском ринге в известном зале Томаса Бекета на Олд Кент роуд, получилась даже скандальнее, чем сюжет в прачечной. Обнаженная по пояс Челеста в боксерских трусах с художественно выполненным подбитым глазом и агрессивным взглядом рекламировала ювелирные украшения – длинные нитки жемчуга и тяжелые серебряные цепочки спадали на ее голую грудь.

Однажды Грейс позвонила Челесте, чуть ли не задыхаясь от восторга.

– Тебя приглашают в Нью-Йорк! Они видели «Картерс» и хотят напечатать тебя в «Конде наст». Ты летишь завтра утром. Быстренько приезжай сюда. Получишь документы и побежишь укладывать чемоданы.

Челеста положила трубку в смятении: наверное, она должна прыгать до потолка от радости. Но нет… Что ей какой-то там Нью-Йорк! Она сейчас думает о другом… об одном мужчине.

С переполохом вокруг Челестиной прачки могло сравниться только одно событие – американский римейк классического «Бунтаря без причины». Кто посмел бросить вызов великому Джэймсу Дину? Американцы заявили, что нашли молодого актера, который ни в чем не уступает знаменитому предшественнику.

Юность родителей Уотера (уменьшительное от Уотерфолла [19]) Детройта пришлась на безумные шестидесятые. Из Мичигана они переехали в Калифорнию, осели в Сан-Франциско, нарожали кучу детей и всем подарили романтические «морские» имена. Братьев Уотера звали Галф [20] и Сторм [21], сестер – Стрим [22] и Флоу [23]. Флоу позднее избавилась от «у» в своем имени и превратилась во Фло – Флоренс. Всем пятерым с детства внушали, что, знакомясь с человеком, первым делом нужно спрашивать не его имя, а его знак зодиака. Каждую пятницу веселая мамаша пекла целую гору печенья с марихуаной – чтобы хватило на выходные, так что детство Уотера прошло как в тумане.

Но в шестнадцать лет он неожиданно очнулся и сбежал из дома – в Лос-Анджелес. Родители этого даже не заметили. Он поменял имя, стал Уолтером и устроился на работу в одно из актерских агентств Сан-сити – мальчиком на побегушках. Душа и тело его быстро окрепли. Он мечтал стать профессионалом, акулой голливудского кинобизнеса.

К двадцати годам ему уже светило место агента по работе с начинающими актерами. Но вдруг все изменилось. Помощник режиссера фильма «Пытка», римейка «Бунтаря», заметил его и решил, что этот молодой парень из агентства – идеальный кандидат на главную роль. Настоящее имя было восстановлено, вернее, его часть, потому что на самом деле фамилия Уотера была не Детройт, а Кранц. Фамилию Детройт родители придумали по дороге в Калифорнию.

Агентство «Этуаль» заказало билеты на лондонскую премьеру «Пытки» для нескольких своих девушек, в том числе и для Челесты. Их пригласили и на банкет по поводу премьеры. Челеста явилась в алом марлевом платье без лямок в стиле пятидесятых – из коллекции американской классики, и на этот раз воздержалась от колец и цепочек в носу. Фильм ей страшно понравился. Она глаз не отрывала от экрана, совершенно очарованная Уотером Детройтом. Таких красивых мужчин она еще никогда не видела, в нем было даже что-то возвышенное. Правильные черты лица, глаза грустные, задумчивые; тело стройное, мускулистое, но не как у качка. Такой молодой, но мудрый, как опытный мужчина. И как же он не похож на этих одинаковых мальчиков с убегающими подбородками, студентов из Итона и Хэрроу, с которыми Челеста встречалась до переезда в Лондон. Их неуклюжие заигрывания, прыщавые унылые лица и постоянная готовность кончить в штаны от одного только прикосновения ни на что не могли вдохновить. Челеста, такая сексапильная и раскрепощенная на вид, до сих пор была девушкой, чему сама не переставала удивляться.

Но, когда она пришла в ресторан и увидела Уотера Детройта во плоти, все мысли вылетели у нее из головы. Впервые в жизни она ужасно растерялась. Девушек из «Этуаль» представили Уотеру, потом они вместе позировали. Все, кроме Челесты. Она не осмелилась даже подойти к нему. Она убежала вниз, в бар, и, забившись в уголок, просидела там весь вечер.

У себя в Девоне Пруденс Фэрфакс обдумывала план мести за фиаско с «Хэлло». Карьера дочери не распахнула перед Пруденс дверей в мир моды, и чем быстрее она остановит Челесту, которая украла славу, тем лучше. Заголовки типа «ПОРНОГРАФИЯ ПОД МАСКОЙ РЕКЛАМЫ» подсказали ей хорошую идею. Кто там автор статьи? Ага, Линди-Джейн Джонсон. Отлично. Пруденс отправилась в местный магазин, купила ученическую тетрадку и вырвала оттуда пару листков. Письмо было написано корявым детским почерком. Аноним предлагал Линди-Джейн Джонсон задуматься над тем, что автором порнографической серии в «Картерсе» была женщина. А Челеста, мол, еще в школе любила баловаться с девочками.

Пруденс Фэрфакс полагала, что это письмо сможет помешать карьере будущей супермодели. Челеста – лесбиянка? Какой скандал!

Модели – не политики, думала Линди-Джейн, недоумевая, кто же послал это идиотское письмо. Даже если эта девушка – лесбиянка… Ну и что такого? Ничего. А вот что действительно интересно, так это ее фамилия – Фэрфакс.

Эта фамилия встречалась ей совсем недавно, она как-то связана с ее расследованием. Но как… Надо поскорее припомнить.

Самолет авиакомпании «Бритиш Эйр Вейз» поднялся в воздух точно по расписанию. Уотер Детройт хмуро восседал в кресле в салоне первого класса. «Шампанское, сэр?» Уотер отказался и попросил пиво, лучше всего «Сол». Но тут же передумал – нет, пожалуй, «Роллинг Рок». Или нет… лучше «Сент Паули Герл»… или «Метеор». «Будвайзер», «Майклоб», «Гиннес» – все марки он перебрал, но в конце концов все же согласился на бокал шампанского. «Одну минуту, сэр».

Он хотел лететь на «конкорде», но агент не смог достать билеты. Умора. Вряд ли у Кину Ривза, Брэда Пита, Люка Перри или Кристиана Слейтера бывают подобные затруднения. Ну да, он снялся пока только в одном фильме, но в Америке этот фильм – настоящий хит, и он, наверное, уже вправе считать себя если не суперзвездой, то, во всяком случае, кумиром молодежи.

Лондон его разочаровал. Сырость, холод; чопорные, вялые англичане. Вежливые и ужасно скучные. Банкет вообще получился бессмысленный – ни тебе звезд, ни серьезных актеров. Кучка стареющих рок-кумиров и диск-жокеев пенсионного возраста. В Британии премьерой воспользовались, как хорошим поводом предаться ностальгии по пятидесятым годам. В Нью-Йорке все было по-другому. Никакой слюнявой ностальгии, прием на высшем уровне. Уотера объявили звездой, и это событие праздновалось целую неделю. А в Лондоне публика просто накачивалась алкоголем и тосковала по старым добрым времена. В Нью-Йорке говорили о «Пытке» и о современности, а в Лондоне – о «Бунтаре» и о прошлом.

Уотер поежился. Через несколько часов он будет в Нью-Йорке. Надо подумать о будущем. Теперь он сможет жить сразу и на западном, и на восточном побережье, летать туда-сюда. В Лос-Анджелесе в своем модерновом доме на Лорел-кэньон он будет играть прежнюю роль – крутого и смышленого молодого героя, а в Нью-Йорке постарается приобщиться к другому кругу – к элитарной публике, к интеллектуалам. Одной актерской карьеры ему мало. Он сам должен делать фильмы со своим участием и ни от кого не зависеть. Он пустит в ход все свое мужское обаяние и постарается подружиться с молодыми женщинами, которые работают в издательствах и литературных агентствах, чтобы поскорее войти в курс дела. Конечно, необязательно ложиться с ними в постель. Достаточно будет и душевной беседы за чашечкой кофе… Со скуки Уотер стал разбирать газеты и журналы, которые взял с собой в дорогу.

Газет он вообще никогда не читал, а вот девушка на обложке «Картерса» поразила его с первого взгляда. Прямо сердце замерло, – а он-то привык считать себя человеком без нервов! Он глаз не мог оторвать от фотографии. Что за лицо! Широко поставленные серые глаза, ресницы длинные, пушистые, точеный прямой нос, невероятно высокие скулы и нежные, полные губы… Очаровательная цепочка над чуть приподнятой в легкой усмешке верхней губой. Уотер не выдержал и поцеловал фотографию. Как бы ему хотелось зажать в зубах эту цепочку! К тому времени, как он, перелистывая журнал, нашел фотографии полуобнаженной, а потом и вовсе обнаженной Челесты, у него уже была такая эрекция, что пришлось срочно бежать в туалет, чтобы облегчиться.

Он долго представлял себе, чем они займутся с этой девушкой. Потом заснул и проснулся совершенно разбитым. Ужин, наверное, уже разносили, но его будить не стали. Уотер встал и вышел из салона – размять ноги.

Он увидел ее в самом хвосте самолета. Она курила, на ней были наушники: она слушала плейер. Над верхней губой покачивалась та самая цепочка. Уотер сразу представил себе ее проколотый пупок, и все, что скрывалось ниже под черными кожаными брюками.

Соседнее кресло пустовало.

– Ты кто по гороскопу? – спросил Уотер, опускаясь в кресло.

Молчание. Уотер разозлился. Да что эта девчонка о себе воображает? Обычно девушки прямо-таки вешались ему на шею. Но тут он сообразил, что музыка в наушниках играет слишком громко, и она его просто не слышит. Уотер помахал у нее перед лицом рукой. Девушка повернулась и так громко вскрикнула, что пассажиры стали оборачиваться. Вот так всегда с этими плейерами – не слышишь даже собственного голоса.

Подошла стюардесса.

– Сэр, вернитесь, пожалуйста, на свое место.

Уотер одарил ее широкой улыбкой. Дура, она его не узнала.

– Послушайте, я лечу в первом классе и просто хочу посидеть со своей знакомой. К тому же я чертовски проголодался. Не могли бы вы мне что-нибудь принести? Что у вас есть?

Стюардессе, конечно, все это очень не нравилось, но она постаралась, чтобы название блюда прозвучало поаппетитнее:

– Тушеная говядина и яблоки а-ля дофин на листьях зеленого салата, – сказала она.

– На листьях салата? Ладно, не надо. Лучше мы пойдем ко мне.

– Боюсь, что это запрещено, сэр.

– Послушай, дорогуша. Я – Уотер Детройт, – он повернулся к Челесте. – Ты кто по гороскопу? Когда у тебя день рождения?

– Двадцать пятого июня.

– Значит, Рак. А я – Козерог. Полная противоположность. Отлично! Пошли ко мне.

А вот стюард в салоне первого класса ничуть не удивился. Сколько раз он это видел: восходящая рок-звезда снимает девочку или миллионер… Какая разница?

– Милочка, на каком месте ты сидела в своем салоне? – спросил он Челесту.

– А это важно? – поинтересовался Уотер.

– Да, сэр. Я должен записать, что пассажир пересел на другое место, чтобы в случае катастрофы…

– …можно было узнать, кому принадлежат обугленные останки. Кошмар какой! Как тебя зовут? – обратился он к Челесте.

Не успела она ответить, как он бросился бешено ее целовать. Челеста никак не могла прийти в себя от неожиданности. Он взял зубами ее цепочку и легонько потянул.

– Не больно? – спросил он. – Ну чего ты испугалась? Я ведь даже спросил, как тебя зовут, а обычно имена меня не интересуют. А ты не такая крутая, как кажешься, верно?

– Вы так здорово сыграли в «Пытке». Я ваша поклонница. Я и не мечтала вас встретить, а тогда, на прошлой неделе, я вообще вела себя как круглая дура…

– На той неделе? Ты о чем?

– На приеме после премьеры. Я так смутилась, что не смогла к вам подойти.

– Черт, как жалко! Мне там было ужасно скучно. Так, значит, ты – модель, да? И сколько тебе лет? Только, чур, не врать.

– Семнадцать.

– Да ты совсем взрослая девочка. Бывала раньше в Нью-Йорке? Нет? Ну так я с удовольствием покажу тебе город.

– А ты живешь с родителями?

– Да ты что! Я их лет сто не видел. А ты разве собираешься всю жизнь прожить с мамочкой?

Челеста подумала о леди Пруденс и помотала головой.

– Я бы хотела жить с отцом.

– С отцом? Почему? – Уотер удивился.

– Потому что он самый лучший в мире человек. Добрый, умный и честный. И совсем не сноб. Его все любят.

– Вот, значит, твой идеал мужчины. Надо запомнить. И чем же твой старик занимается?

– Он известный ученый, историк.

– Не заливаешь? Звучит солидно. А как он относится к кожаным штанам и цепям в носу?

– Думаю, он этого и не заметил.

– Господи! Так зачем же ты это сделала? Ты ведь совсем не такая.

– Да просто назло моей мамочке. Я уверена, что она вышла за отца только ради титула. Прежде всего она леди Фэрфакс, одна из первых дам Лондона, а на нас с отцом ей наплевать.

– Понятно. А моя мамочка больше всего хотела, чтобы я жил в палатке под звездным небом на берегу прекрасной реки, в единстве с природой и полсотней других грязных и нечесаных хиппи.

– А сам ты чего больше всего хотел? Стать великим актером?

– Как минимум, я хотел к двадцати пяти годам стать миллионером. И теперь, в двадцать один, я этого уже почти достиг. А спорим, я скажу, чего ты сейчас больше всего хочешь?

– Чтобы ты еще раз поцеловал меня, – ответила Челеста. Она знала, что Уотер не это имеет в виду, но надеялась, что он обрадуется ее ответу.

В аэропорту Кеннеди он дождался, когда она пройдет таможню, встретил ее у выхода и предложил подвезти на своем лимузине. Челеста с радостью согласилась.

– Мой адрес… минуточку, я сейчас посмотрю. Вот: общежитие для моделей на Нельсон-стрит, ах, нет, – Горацио-стрит.

– Выбрось эту бумажку, – он сжал ее руку и потянул с собой на заднее сиденье. – Ты поедешь ко мне домой.

Она задремала у него на плече. На мосту Трайборо Уотер разбудил ее, чтобы показать фантастические контуры Манхэттена на фоне неба. Лимузин бесшумно прокатил по Ист Ривер Драйв, повернул на запад. Они проехали через весь Манхэттен, потом по Пятой авеню, потом развернулись и скоро оказались на Мэдисон-авеню.

– Гляди, – сказал Уотер. – Это гостиница «Карлайл». Вот к чему ты должна стремиться: взлететь выше, чем Лебедь. Она живет вон там, наверху, в пентхаузе. А мой дом совсем недалеко – сразу за поворотом.