ОКТЯБРЬ-93

Положение о посольстве — В больнице: «балаган гадоль» — Референтура и спецкурьеры

Начало октября для нас прошло в Москве. Сидели у телевизоров. Переживали. Спорили. «Холодно внутри» — записано в моей рабочей тетради. Все же для большинства посольских, если они не крутили, «черное воскресенье» было светлым. А в Израиле вообще все были за Ельцина. Меня одолели журналисты. Приходилось выходить из положения при минимуме информации. Я, конечно, понимал, что мидовский люд растерян, ждет, куда подует ветер, но все-таки хоть какие-то ориентировки, факты, мнения следовало бы оперативно сообщать на посольскую периферию. Молчание, как известно, — золото. Но только для тех, кто молчит…

Тем временем в МИДе активно обсуждались варианты Временного Положения о посольстве Российской Федерации. Посольству было предложено высказать свое мнение по проекту. В частности, предлагалось продумать «новые подходы во взаимодействиях с центром, подразделениями МИД».

Проект не вызывал особых эмоций. Добротно-стандартная бумага. Несколько смущало то, что в проекте шесть раз встречались ссылки на «установленный порядок». Раньше такие ссылки часто использовались для того, чтобы разрешенное де юре ограничить де факто. Поэтому посольство предложило на всякий случай по возможности снять ссылки на «установленный порядок». Спокойнее будет.

И еще мы предложили скорректировать финансовые «взаимоотношения». МИД исходит из того, писали мы, что каждый работник посольства, включая посла, — потенциальный вор. Его надо со всех сторон обложить инструкциями. Например, требуется, если, скажем, гостей угощали винегретом, посылать в Москву такой отчет: на одного человека — 5 грамм моркови, 8 — соленой капусты, 10 — свеклы, 10 — оливкового масла и т. д., и т. п. Всего было 30 человек. Умножаем. И так — по каждому блюду. А если завхоз купит на рынке арбуз или килограмм картошки, то нужен акт с тремя подписями, который утверждается послом. Уж если послу доверяют быть «представителем Президента», ехидничали мы, то, может быть, ему следовало бы доверять и по винегретным вопросам.

Разумеется, сей сюжет не предлагалось включить в Положение. Мы лишь воспользовались случаем, чтобы обратить внимание на явную глупость. К сожалению, не обратили…

С 12 по 26 сентября я находился в профсоюзной больнице им. Бейлинсона. Нога одолела. Лечили меня весьма интенсивно. Испробовали все, чем располагали. Антибиотики вводили сколько могли и куда могли. Скребли (страшно вспомнить!), мазали, мыли, бинтовали и разбинтовывали. Собрались было оперировать, но передумали. В общем, заботились, старались вовсю. За что я всем — от профессора Аубена до старшей сестры Майи и медбрата Гены — премного благодарен.

Подлечили меня, но не вылечили. За что потребовали 20 тысяч 319 шекелей. Заплатил МИД. Но не хотелось напрягать начальство. Пришлось переходить на самообслуживание. И дольше года длился день… Тут за меня взялись врачи-добровольцы (Илья Лиснянский потратил много времени), владельцы уникальной аппаратуры из секретных советских разработок (при всем моем скепсисе излучатель неведомых мне лучей, коим ведала Ирина Кон, действительно помог), а также разные дерматологи и экстрасенсы, для которых я был постоянным источником доходов. Причем жаждый очередной врач отменял назначения всех предыдущих. Уговорили-таки ногу мою…

Общее впечатление от больничной обстановки — не от лечения, а именно от обстановки — можно выразить на иврите словами «балаган гадоль». Балаган — он и по-русски балаган. А гадоль значит большой. У нас в больницах, во всяком случае в те годы, когда я туда попадал, более или менее тихо. А тут все как-то бурно происходит, все кричат и машут руками. Питание точно рассчитано на похудение, так что мне повезло. Смотрел телевизор (за отдельную плату). Много читал (бесплатно). Руководил по телефону, тоже не даром и поэтому — мало.

В конце месяца появился заведующий референтурой Анатолий Степанович Соломатин. Референтура — это святое святых посольства. Через нее осуществляется шифросвязь. Предусмотрены специальные помещения, где дипломаты могут работать с шифротелеграммами.

Помещения, где располагается референтура, оборудуются по повышенным правилам безопасности. Для того, чтобы шифросвязь могла работать, нужны шифровальщики и радиоаппаратура. Это — минимум. Шифруют и расшифровывают вручную. Процедура длительная и нудная (как мне говорили, на обработку одной страницы уходит 3–4 часа). Оптимальный вариант — шифровальная машина.

Потребовался почти год, чтобы получить возможность посылать шифровки ручной выделки. А битва за установку шифротехники заняла более двух лет. То самой техники не было, то никак не могли решить кто платит деньги, то просто чиновничья тягомотина. Только в январе 1996 года мы смогли торжественно — в рыбном ресторане на берегу моря — проводить бригаду ФАПСИ (Федеральное агентство правительственной связи и информации), которая поставила у нас желанную машину под нежным названием «Лютик». Вот теперь мы стали «как большие».

С референтурой связано и наличие так называемых спецкурьеров. Это люди, которые днем спят и мыкаются от безделья, ночами обязаны бдеть в помещении референтуры и, в случае необходимости, принять экстренные меры, чтобы секреты не достались врагам. Есть даже специальный приборчик (спецчасы), который они должны активизировать каждые полчаса, чтобы было ясно — они честно не спали.

По моему разумению, все эти спецкурьеры (а их в МИДе числилось более двухсот) — сплошное недоразумение. Писал в МИД жалобные стансы в прозе. Обращал внимание на то, что вход в посольство блокируется дежурным комендантом и двумя дверьми со спецзапорами. Референтура изолирована от жилых и служебных помещений. Вход в нее также надежно перекрыт. Так что вероятность проникновения в референтуру посторонних лиц равна нулю. Конечно, писал я, существует традиция, устоявшиеся правила, привычки… Но ведь есть еще и здравый смысл, который заставляет свежими глазами посмотреть на традиции. Тем более, что наличие людей, которые получают зарплату только за то, что они не спят, вредно действует на немногочисленный штат посольства.

Я просил всех, от кого зависит судьба «спецкурьеров», посмотреть на проблему непредвзятым взглядом. Помня при этом, что годовое содержание «спецкурьера» обходится в 16 тысяч долларов. Зря ведь пропадают деньги…

МИД со мной был согласен. Однако и ГРУ, и СВР — ни в какую. Я делал несколько заходов в обе конторы, но возвращался с пустыми руками. Ссылались на отсутствие технических средств и на отсутствие средств финансовых для их приобретения. Так что эта битва была проиграна.