"ГРУ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. ГЕРОИ НЕВИДИМОГО ФРОНТА" - читать интересную книгу автора (Никольский Виталий)

ГЛАВА 5. Работа 2-го отделения разведотдела штаба Западного фронта

К моему удивлению, в апреле 1942 года меня назначили с повышением на должность старшего помощника начальника 2-го отделения Разведывательного отдела штаба Западного фронта. Отделом руководил полковник Т.Ф. Корнеев, его заместителем был полковник М.А. Мильштейн, а моим непосредственным начальником являлся… полковник М.В. Жемчужин.

2-е отделение разведотдела штаба Западного фронта в феврале 1942 года еще находилось под Москвой. Как и всюду, агентурный аппарат пытались располагать подальше от штаба и, естественно, действующих войск. В данном случае Жемчужин доказал целесообразность оставления его отделения в Москве, в частности недалеко от станции метро «Аэропорт». 3-е отделение РО (диверсионное), которое возглавлял майор А. К. Спрогис, также находилось в столице. В этом, несомненно, был определенный смысл. Многомиллионный город представлял собой неисчерпаемый источник кадров для разведки. Здесь проще законспирировать готовящихся к выполнению заданий людей, организовать их отдых, питание, экипировку, а переброска разведчиков через линию фронта осуществлялась только самолетами с любого из подмосковных аэродромов, а иногда даже и с центрального, который в ту пору действовал на полную мощность. Постоянным сотрудникам оперативных отделений этого высшего звена оперативной разведки уже не надо было лично проводить разведчиков в тыл противника через линию фронта или часами дожидаться их встречи на передовой, опасаясь, чтобы свои не подстрелили в непогожую зимнюю ночь внезапно вынырнувшего из тьмы маршрутника, несущего давно ожидаемые сведения о враге. Москва все еще походила на прифронтовой город, да по существу и являлась им. Соблюдалась весьма строго светомаскировка, но налеты врага уже становились реже, жители привыкли к ним, и очереди у убежищ при воздушных тревогах почти исчезли. Чувствовалась внутренняя собранность всех москвичей - от ребенка до глубокого старика. Во всем были видны уважение к армии, ее воинам и действительно всенародная забота о них. Нередко можно было видеть, как солдатам и командирам уступают места в метро, трамвае, автобусе, без очереди обслуживают в магазинах, уступают лучшие места на концертах, в кино, театрах, и все это без какого-либо указания свыше, от чистого сердца.

Новый начальник встретил меня чуть ли не с распростертыми объятиями. Очевидно, желая как-то объяснить свою более чем странную «позицию» при проверке работы разведотдела 10-й армии, он заявил: «Все идет по плану. Я добился вашего повышения в качестве поощрения за успешную работу в Кирове. Это вас не должно удивлять. На военной службе успехи и неудачи часто сопутствуют друг другу».

Вспомнив расстрелянных, фактически по его вине, разведчиков, их рыдающих жен и детей, обреченных носить пожизненное клеймо родственников врагов народа, я с трудом удержался,, чтобы не закатить ему оплеуху, и на какой-то миг пожалел, что безвозвратно ушли старые офицерские обычаи, когда подобных негодяев можно было просто пристрелить на поединке.

Нужно отметить, что Жемчужин, являясь вдобавок ко всем своим отрицательным качествам еще и бездельником, умел подобрать себе весьма трудолюбивых, старательных и инициативных помощников, которые тянули всю работу и от начальника ждали только одного - чтобы он им не мешал.

Оперативный состав отделения представлял собою дружный, сплоченный коллектив молодых, но заботливых и умных руководителей, имевших, в противоположность шефу, опыт практической работы на низовых должностях в разведке.

Запомнились следующие оперативные работники отделения, мои коллеги: капитан Иосиф Топкин - живой, смелый командир, не раз прыгавший с группами в тыл противника. В 1943 году, командуя партизанским отрядом, он принимал груз, сброшенный ему с парашютами, и при распаковке пачки с капсюлями-детонаторами получил тяжелое ранение и ослеп. Партизаны вывезли

своего командиpa на Большую землю. Умер он в 1989 году. В ту пору он отдавал весь свой опыт и знания молодым разведчикам, готовя их к выполнению опасных заданий в тылу врага.

Майор Александр Одинцов - спокойный, несколько флегматичный командир, с большой силой воли и умением любой ценой добиться своего. После войны он ушел из разведки, командовал дивизией, получил звание генерал-майора, сейчас генерал-полковник в отставке.

Капитан И.В. Прокошин - отличный знаток радиодела, неутомимый инструктор-методист, проводивший со своими радистами почти круглые сутки. Он умер после войны.

Майор 3.М. Гутин⁶, работавший еще до войны в системе разведки. Судьба его мне не известна.

При отделении имелись инструкторы шифровальной и парашютно-десантной службы, свой склад с экипировкой и продовольствием, автотранспорт: Не было лишь своей авиации, и переброску разведчиков в тыл противника осуществляли на самолетах «Ли-2» со случайными экипажами, не имевшими опыта прицельного десантирования людей в заданную точку, из-за чего иногда бывали весьма неприятные ошибки. Однажды вместо района Вязьмы группу выбросили под Рязань, но чаще ошибались в пределах заданного района и выбрасывали людей в 40-50 км от места назначения.

Лишь летом 1942 года РО штаба фронта получил в свое распоряжение эскадрилью специального назначения из двух «Си-47», которая в последующем занималась лишь переброской в тыл людей и грузов., и ее личный состав добился высокого мастерства в выполнении этой работы.

В целом отделение представляло собою самостоятельную разведывательную часть, в которой одновременно проходили подготовку многие десятки разведчиков, некоторые из них предназначались для индивидуальной работы с легализацией на нужных объектах, а многие к действиям в составе агентурно-разведывательных групп - АРГ, действовавших методами партизанской войны. Численность таких групп колебалась от 3 до 10-15 человек. Посылать более многочисленные подразделения было нецелесообразно, т. к. к каждой такой группе, имевшей радиосвязь с Центром, на месте присоединялись многочисленные патриоты из числа гражданского населения и военнослужащих, оставшихся в тылу немцев после боев летом 1941 года, и командирам АРГ приходилось из большого числа добровольцев, желавших активно бороться против врага, выбирать наиболее достойных.

Срок подготовки разведчиков варьировался в зависимости от уровня общей и военной грамотности, а также задач от нескольких недель до нескольких месяцев. Готовились они в основном по индивидуальным программам, раздельно. Особо пытались сохранить в тайне районы предстоящей работы и легенды тех, кто отправлялся на легализацию. Эти люди обычно имели в тылу врага родственников или знакомых, которые могли им помочь устроиться на работу на нужный объект.

Совместные занятия проводились лишь по общим для всех дисциплинам: политическая подготовка, партизанская тактика, вооруженные силы Германии, разведпризнаки объектов, физподготовка, прыжки с парашютом. В последующем с принятием на вооружение парашюта «ПД-41» тренировку в прыжках, за недостатком времени, не производили.

Уровень грамотности, возраст, пол, национальность наших питомцев были различные, но все эти чудесные советские люди не удержимо рвались в бой с врагом, в бой на тихом фронте, где, однако, риск погибнуть был не меньше, чем на передовой. Нужно было видеть, как огорчались наши разведчики, когда по каким-либо обстоятельствам (отсутствие самолетов, плохая погода) их вылет на задание откладывался на несколько дней, как они верили своим руководителям, которые зачастую были значительно моложе их.

Начальник 2-го отделения разведотдела штаба Западного фронта Жемчужин все хозяйство «своего» отделения устроил под крышу Московского библиотечного института под видом его военного факультета, готовящего библиотекарей во фронтовые части.

Были составлены фиктивные, кодированные расписания, где, например, под библиографией понимался наш предмет - разведпризнаки объектов, иностранной литературой - вооруженные силы Германии и т. д. Понятно, что истинное значение закодированных предметов было известно лишь нашим людям. Для пущей правдоподобности наши разведчики посещали институтские лекции по общественным дисциплинам. Питались наши «студенты, ходившие в военной форме», в общей столовой, участвовали в институтских мероприятиях вплоть до самодеятельности. Понятно, что истинное предназначение этих «библиотекарей» вскоре стало известно студентам.

Нужно было абсолютно не знать своей молодежи, ее пытливости, наблюдательности, общительности, чтобы пойти на выбор такого прикрытия. Вместе с тем это говорило о полном невежестве в вопросах разведки и конспирации как автора идеи, так и лиц, ее санкционировавших.

Наши уже пожилые и зачастую не слишком обремененные гуманитарными науками разведчики мало походили на студентов. Срок овладения науками на факультете в 1-2 месяца при общем четырехлетнем курсе вызывал у профессорско-преподавательского и студенческого состава по меньшей мере недоумение, тем более что на гениев «студенты военного факультета» были далеко не похожи. Периодические ночные выезды в одиночку и группами с последующим исчезновением «студентов» не похожи были на выпуск кадров новых библиографов и никого не могли обмануть. Молодые разведчики и разведчицы, несмотря на строгие запреты руководства, устанавливали далеко не платонические связи с настоящими студентами, и истина понемногу просачивалась в их среду.

Вскоре на имя начальника военного факультета библиотечного института, которым являлся по той же легенде полковник Жемчужин, посыпались заявления с просьбой зачислить в ряды советских разведчиков. Писали настоящие будущие библиотекари, которых тоже нельзя было упрекнуть в недостатке патриотизма.

Этот конфуз руководство пыталось всемерно скрыть и как-то локализовать, и отделение продолжало работать под скомпрометированным «прикрытием».

Проще, разумнее и удобнее для дела решил этот вопрос начальник 3-го отделения РО штаба фронта майор Спрогис. Старый разведчик, храбрый воин, участник войны в Испании, он не стал мудрить. Зная на опыте, что в военное время самым надежным и не вызывающим подозрения прикрытием разведчиков могут быть лишь воинские части, он занял свободные казармы, с удобством расположил там все свое хозяйство и личный состав, создав прекрасный учебный центр, откуда вышло много славных героев - патриотов разведчиков и партизан.

Началась напряженная работа. Каждый оперативный работник, являясь «универсальным» специалистом по всем вопросам агентурной разведки, вел свою группу от подбора людей до их переброски в тыл противника. Только радисты предварительно проходили подготовку отдельно, поскольку для успешной работы на рациях «Белка» и «Север» требовался срок подготовки не менее 4-5 месяцев. Однако и они обязательно включались в группу примерно за 7-10 дней до ее отправки на задание. При подготовке разведчиков обращалось большое внимание на сколачивание группы, создание в ней атмосферы дружбы и доверия. Незадолго до вылета командира группы и радиста обучали раздельным шифрам, всем выдавали снаряжение, которое состояло из гражданской экипировки, оружия, боеприпасов и продовольствия - 6С (сахар, сухари, сало, спирт, соль, спички), и знакомили с приказом на разведку, который определял основные задачи группы или одиночного разведчика. Этот приказ, в знак принятия к исполнению, все разведчики подписывали в разделах, их касающихся, после чего группа считалась подготовленной и в одну из ночей на самолетах «Ли-2» или «Си-47», в сопровождении инструктора или оперативного работника, переправлялась через линию фронта в заданный район, где разведчики десантировались. Иногда переброска производилась на подготовленные базы партизан или групп разведчиков, выброшенных ранее. В этом случае на земле разжигались для опознания с самолета сигнальные костры в виде различных фигур (треугольник, ромб, прямоугольник, дорожка, конверт).

На такие заранее подготовленные базы направлять разведчиков было безопаснее, т. к. значительно уменьшался первоначальный риск прыжка в неизвестность, когда у парашютиста абсолютно отсутствуют данные о конкретной обстановке в точке приземления. При прыжке на базу своих товарищей разведчик с первых минут своего пребывания во вражеском тылу мог получить помощь или, по крайней мере, информацию об обстановке, противнике вне зависимости от того, прибыл ли он для постоянной работы в данном отряде или ему надлежало действовать самостоятельно.

Зачастую в тыл направлялись оружие, питание для раций, боеприпасы, продовольствие, взрывчатка, экипировка для обеспечения уже действующих отрядов, групп и отдельных разведчиков. Обычно эти предметы выбрасывались на обусловленные сигналы в грузовых парашютах, причем иногда такие «посылки» сопровождали связники, которые после передачи груза по назначению оставались в распоряжении командира или решали самостоятельные задачи с легализованных позиций, базируясь на этот отряд.

Понятно, что подготовка этих операций также входила в круг наших обязанностей.

Десантирование людей, к сожалению, было для нас делом новым, и нам приходилось приобретать опыт, навыки, вырабатывать правила и положения, тренируясь на живых людях, в боевых условиях, где каждая ошибка и неточность очень дорого стоили, т. к. за них приходилось расплачиваться жизнями наших советских людей.

В работе постоянно сказывалось отсутствие заранее разработанной теории ведения разведки во время войны, наставлений, пособий, средств материального обеспечения. Все зависело от опыта и здравого смысла оперативных работников, их интуиции, а это были не очень прочные основы для быстрого развертывания такой сложной службы боевого обеспечения войск, какой является разведка.

К примеру, хрупкие рации часто разбивались при приземлении разведчиков, пока не догадались крепить их на груди у радистов, а в ответственных случаях давать еще и запасную командиру группы. Легко рвущиеся от динамического удара при открытии парашюта лямки рюкзаков и сумок стали усиливать веревками. Опыт показал, что разведчики, особенно девушки, при прыжках с парашютом часто теряли сапоги, валенки, шапки, что в условиях зимнего времени

в лесу могло привести к тяжелым последствиям. Пришлось из подручных средств делать соответствующие подвязки. Немалую роль в успехе первых шагов разведчика в тылу играла очередность в прыжках из самолета разведчиков группы. Командир и радист, как правило, прыгали один за другим, т. к. даже при незначительной высоте полета в 800-1000 метров при сильном ветре разнос группы был весьма значительным и в лесу найти друг друга было затруднительно. Разрабатывались и проверялись практикой сигналы сбора людей после приземления, оптимальные нормы обеспечения и др.

Наши питомцы при их снаряжении упорно старались получить возможно больше оружия и боеприпасов, рассчитывая при их наличии все остальное добыть у немцев.

Отсутствие должной предвоенной подготовки по обеспечению разведчиков сказывалось даже на мелочах: недоставало компасов. На группу выдавался обычно только один. Карт было мало, их получали только командиры групп. Ощущался острый недостаток в оружии. Разведчику давали пистолет или автомат. Выдать и то, и другое считалось роскошью. Экипировка была однообразная и совершенно не приспособленная для условий жизни в лесу. Лишь позже разрешили группы, действовавшие по типу партизанских отрядов, одевать в военное обмундирование.

Отправив разведчиков на задание, все мы с нетерпением ожидали от них первой связи, которая при выброске «лесных» групп обычно устанавливалась через несколько часов после приземления и сбора. Однако далеко не всегда это было так. Иногда люди бесследно пропадали, еще не приступив к работе. Гибли радисты от несчастных случаев при приземлении, группы уничтожались немцами и их полицией из числа русских изменников, заметившими наших десантников в момент, когда они бывают наиболее беспомощными - еще в воздухе, выходили из строя рации, терялось питание к ним. Много опасностей подстерегало наших людей в тылу врага. Поэтому потери в личном составе у нас были большие, и далеко не каждая группа давала о себе знать после выброски.

Причиной несчастья могла быть мелочь, пустяк, незначительная оплошность разведчика или оперативного работника, готовившего его.

Помнится, что нам лишь в конце войны стала известна причина провала группы «3-х М». Она состояла из 3 девушек: Марии Козловой, Марии Артемовой и Марии Жуковой (Бондаренко). Командиром этой девичьей группы была юрист Жукова. По легенде все они направлялись в Смоленск из Вязьмы, откуда якобы бежали в свое время с оборонительных работ. Вначале им способствовал успех. Они благополучно приземлились и, спрятав рацию и все компрометирующие материалы в укромном месте, направились к месту назначения. Почти у цели их задержала местная полиция и «на всякий случай» обыскала. При этом у одной из задержанных в кармане пальто обнаружили полуистертую билетную книжку московского метро, на которых в ту пору проставлялся месяц и год. Это был провал. Девушкам, можно сказать, еще повезло: они всего лишь побывали в одном из лагерей уничтожения где-то в Польше и прошли все круги Дантова ада.

Были не менее трагические случаи, когда наших разведчиков выбрасывали по ошибке на сигнальные костры полиции, разжигавшиеся в лесах с провокационными целями, на аэродромы немецкой авиации, как это было с двумя чудесными девушками немками Роз-Мари и Зигрид Николаевыми. Они были десантированы прямо на Бохумский аэродром. Схваченные гестапо, они согласились передавать нам дезинформацию в расчете на то, что им удастся предупредить Центр о том, что они работают по принуждению, 16- и 18-летние девочки догадались о такой возможности и несколько раз пытались включать в «донесения» немецкие обороты, вызывавшие подозрения у наших оперативных работников.

К сожалению, сигналы неблагополучия было разрешено давать радистам значительно позже. В 1941-1942 годах полагали, что эти сигналы будут отрицательно сказываться на моральном состоянии разведчиков, снижать их стойкость при аресте противником. В случае провала рекомендовалось не даваться живым в руки немцев или, в крайнем случае, все отрицать и настаивать на своей легенде.

Понятно, что при аресте на месте приземления или во время работы на рации многие предпочитали смерть мучениям в гестапо; история разведки и партизанского движения знает много случаев, когда раненые или окруженные врагом советские патриоты кончали жизнь самоубийством. Так, например, поступила Аня Петрожицкая, подорвавшая себя и своих врагов гранатой.

А работать в глубоком тылу противника нашим людям становилось все сложнее. Немцы начинали осваивать оккупированную территорию: создавать разветвленную сеть агентов - провокаторов, полицейских, старост, бургомистров, устанавливать строгую регистрацию населения, вводить свои удостоверения личности, пропуска, бирки. За прием посторонних лиц устанавливалась жестокая кара, как правило, расстрел или повешение, вводилась система заложников. За помощь партизанам уничтожались целые поселки с детьми и стариками.

То, что мы называли агентурной обстановкой, все больше изменялось к худшему. Особенно трудно было нашим подпольщикам-разведчикам, находившимся непосредственно в логове врага. Но обойтись без рабочей силы местного населения немцы не могли, и этим пользовалась наша служба, внедряя любым путем своих людей в оккупационную администрацию.

Зверства оккупантов, трудности режима в тылу врага заставляли людей идти в лес, к партизанам. АРГ, благополучно приземлившиеся и начавшие работу, как правило, разрастались за счет местных партизан и окруженцев. Учет таких «примкнувших» на месте в группах и в Центре велся крайне неточно. Иногда присоединившиеся к нашим разведчикам местные патриоты оказывали им неоценимые услуги, совершали героические подвиги и погибали безвестными, числясь где-то пропавшими без вести, что в те времена сказывалось далеко не в лучшую сторону на семьях этих лиц. Да и «кадровые» разведчики, направлявшиеся в тыл врага из Центра, учитывались неудовлетворительно. Семьям многих погибших при выполнении заданий разведки еще после войны в течение многих лет высылались справки и сообщения о гибели отцов, мужей, сыновей, братьев и сестер. Бывали случаи, что поспешно подобранный разведчик находился уже в тылу врага, но, не оформленный положенным образом через военкомат, он числился или дезертиром, или пропавшим без вести. В разведотделе не было ответственного лица за учет переменного состава. Эта работа поручалась оперативным сотрудникам, которые были до предела загружены подбором, подготовкой и руководством разведчиками, подбором им легенд, документов, оружия, экипировки, продовольствия.

Подготовка людей и их переброска в тыл противника проводились в таком массовом количестве, что напоминали своеобразный конвейер. После установления связи с каждой группой или отдельным разведчиком начиналась сложная работа по руководству ими, которая осуществлялась в тесном контакте с информационщиками РО, которые ставили дополнительные задания разведчикам и оценивали добываемую ими информацию.

Как в калейдоскопе, менялись люди, задачи, объекты. Немудрено, что при большом количестве направленных за 4 месяца разведчиков в памяти сохранились имена лишь немногих, а ведь большинство отправленных совершали подвиги во имя Родины за ее свободу и независимость.

Титаническими усилиями всего личного состава в период подготовки и проведения битвы под Москвой и летом 1942 года разведка обеспечила командование данными о количестве армий, армейских танковых групп и танковых дивизий, находившихся на советско-германском фронте. Была разведана с достаточной полнотой германская группировка войск «Центр». Из общего количества 80 пехотных, механизированных и танковых дивизий, входивших в эту группировку, разведка не располагала данными лишь об одной механизированной дивизии.