"Последний танец" - читать интересную книгу автора (Гудж Элейн)

Глава 8

На двери дома Китти под табличкой «Извините, закрыто» был прилеплен листок бумаги с написанным от руки текстом: «Траур в семье. Благодарим за проявленное терпение».

После похорон прошло две недели. Наступил май, со стороны океана подули ветры, небо расчистилось, и установилась ясная солнечная погода. Клуб леди-садоводов готовился к ежегодной выставке бегоний.

Кафе «Приятное чаепитие» было закрыто с середины апреля, но это не отпугнуло его постоянных посетителей. Во вторник, на следующий день после первого слушания дела Лидии, ровно в 7:05 Джози Хендрикс постучала тростью в запертую дверь кафетерия. Напуганная обилием репортеров, окруживших дом, она призналась, что зашла принести соболезнования. Но раз уж Джози здесь, не затруднит ли Китти налить ей чаю?

В среду к ней заглянул отец Себастьян и предложил отслужить заупокойную мессу по Вернону. Китти, тронутая до глубины души, угостила его кусочком пирожного с марципаном – горячего, только что из духовки.

Вскоре по городу прошел слух, что хотя «Приятное чаепитие» официально закрыто на неопределенный срок, для завсегдатаев делается исключение – достаточно постучать в дверь и сказать, как всем не хватает горячих булочек и ароматных пирожных. Так, Джо Доунли появился на пороге кафетерия и, робко переминаясь с ноги на ногу, смущенно пробормотал, что очень сожалеет о смерти отца Китти, а в газетах про ее мать пишут невесть что. Но Китти может рассчитывать на поддержку и помощь со стороны всех рабочих его цеха. Жизнь продолжается, и если Китти займется кафетерием, боль утраты утихнет. Да и работа не спорится без ее булочек с корицей.

Китти поблагодарила его за теплые слова, сложила в пакет всю выпечку, оставшуюся от завтрака, и Джо отправился на работу с полной сумкой и довольной ухмылкой на лице.

И Китти сдалась. Пусть все в ее жизни пошло кувырком, но она все еще способна приносить радость людям, а это главное. Когда Глория Консепсьон попросила у нее рецепт лимонного пирога, Китти была польщена. А когда Глэдис Хонейк шепотом осведомилась, правда ли, что бедняжку Лидию не выпустили под залог, Китти поняла, что та не злорадствует и у нее появился еще один человек, на которого можно положиться в трудную минуту.

После этого у Китти исчезли последние сомнения насчет того, открывать ли кафетерий. Даже Дафна с радостью поддержала сестру и предложила свою помощь. И хотя пирожные Китти вряд ли завоевали бы приз на конкурсе, доморощенный экстрасенс и суровый критик «Приятного чаепития» Серена Фетерстоун великодушно попросила принести ей еще одну порцию.

В первый понедельник мая Китти с утра занялась уборкой кухни: накануне вечером она обнаружила в муке червячков. Китти знала по опыту, что надо немедленно провести дезинфекцию, иначе испорченная мука довершит то, что оказалось не под силу даже скандалу: кафетерий придется закрыть.

Она тщательно протирала каждую полочку, когда на пороге появилась Уилла. Удивленно уставившись на нее, Китти улыбнулась: за Уиллой тянулся зеленый след свежескошенной газонной травы.

– Привет! – сказала помощница, помахав рукой. Несмотря на прохладную погоду, на ней было легкое цветастое платье, обтягивающее все ее проблемные места, и босоножки, позволявшие видеть ярко-красный лак на ногтях.

– Привет, привет!

– Я проезжала мимо и решила зайти к тебе – посмотреть, как ты тут. Похоже, тебе нужна помощь. – Уилла окинула взглядом перевернутые стулья и гору грязной посуды в раковине. – Я ведь и по дому неплохо управляюсь – могу постирать, погладить. Ты только скажи, что надо отправить в сушилку. Представляешь, я тут как-то постирала мамин свитер, так он сел на два размера, а мама сказала, что в следующий раз лучше сама залезет в сушилку – ей надо похудеть хоть немного. – Уилла робко улыбнулась.

Китти была тронута до слез.

– Уилла, как хорошо, что ты пришла… но со мной сейчас не весело.

Круглое миловидное личико Уиллы выразило озабоченность.

– Мой дядя Эдди как-то напился и пырнул ножом одного парня в баре. Когда мы с братьями были маленькими, мама часто возила нас к нему в Ломпок. Но я никогда не плакала – ни разу. – Она пожала плечами – в ее среде такие трагедии случались довольно часто.

– Ну коль ты пришла, поможешь мне вымыть пол? – деловито осведомилась Китти. – А я пока проверю автоответчик.

От репортеров не было покоя – они трезвонили целый день. Вчера, например, позвонил один из «Пипл», да еще пожилой сосед спрашивал, правда ли то, что он прочитал в «Глоуб»: будто бы ее мать не выпустили под залог, поскольку она глава сатанинской секты.

От Шона и Хизер по-прежнему не было никаких вестей. Но если добродушная Уилла не придает скандалу особого значения, может, он не повлияет и на Хизер. Что же касается Шона…

Китти никак не ожидала увидеть его в день похорон. Романтическая интерлюдия неделей ранее казалась ей странным сном, на который их толкнуло необъяснимое помешательство. Она не думала, что встретится с ним еще раз.

Но Шон придерживался другого мнения. Выразив соболезнования, он дал понять Китти, что хочет видеть ее. Ужасно смутившись, Китти, однако, почувствовала себя польщенной. Она нервно усмехнулась и сказала, что в данных обстоятельствах эта затея представляется ей абсурдной. Но Шона не так-то легко было спровадить. Китти явно недооценила его упрямство и интерес к ней. По правде говоря, свидание с ним и самой Китти казалось заманчивым…

В конце концов она пообещала ему подумать, после того как разрешатся все проблемы. В данный момент необходимо сосредоточиться только на том, как вытащить мать из тюрьмы. Окружной прокурор добился того, чтобы Лидию не выпустили под залог. А судья, сбитый с толку ее сенсационным признанием и заподозривший в нем скрытую хитрость, согласился с окружным прокурором. В итоге Лидия Сигрейв осталась в тюрьме.

Дафна тяжело переживала все это. Она больше, чем Китти, надеялась на то, что маму выпустят под залог. Но неудача придала ей решимости бороться за освобождение Лидии. И Дафна начала обходить соседей и расспрашивать, не заметил ли кто из них чего-нибудь необычного в поведении Лидии незадолго до убийства. Пока ей не удалось ничего разузнать, но она твердо решила обойти всех знакомых, внесенных в мамину записную книжку.

Последней в этом списке значилась Берил Чапмен. После ее скандальной выходки в церкви и неубедительного объяснения Лианн Китти вознамерилась отправиться к ней и потребовать, чтобы Берил рассказала всю правду. Но потом передумала. Услышав признание Берил, все сочтут маму обманутой женой, а тут надо действовать осторожно. Сестры решили не подавать виду, что им многое известно о Берил, пока не подвернется удобный случай. Если же Берил откажется отвечать по доброй воле, Кэткарт вызовет ее в суд. Но это последнее средство.

Китти проверила автоответчик – слава Богу, ни одного сообщения! – и вернулась на кухню, где Уилла усердно возила шваброй по кафельному полу.

– Ну что? – спросила она.

– Ничего. – Китти устало покачала головой. – Если бы ты знала, что здесь творилось! Нас донимают репортеры и всякие психопаты, но это еще полбеды.

– Психопаты?

– Религиозные фанатики. Однажды мне позвонила пожилая дама и заявила, что моя мать будет гореть в аду за содеянное. Доброжелатели пачками присылают нам религиозные брошюры, чтобы спасти ее душу. Дафна говорит, что пора открывать собственный цех по переработке макулатуры.

Уилла опустила швабру в ведро.

– Мне нравится твоя сестра. Хорошо, что она с тобой. Но Дафна, наверное, скучает по детям. Я бы точно с ума сошла.

– За детьми присматривает се муж.

– Муж? – удивилась Уилла.

– Его зовут Роджер.

«Неудивительно, что Уилла не помнит, что Дафна замужем, – подумала Китти. – Муж сестры нечасто появлялся здесь в последние годы».

Уилла продолжала протирать пол.

– Что ж, всем сейчас несладко. А твою мать могут отправить в тюрьму, как моего дядю Эдди. Чем бы ей помочь? Вот если бы докопаться до правды… Вдруг удастся раскрыть тайну…

Хоть и не сразу, но Китти поняла: девушка что-то знает. И это имеет прямое отношение к маме.

– Какую тайну? – спросила она с нарочитой небрежностью. Уилла отвела глаза.

– Да ничего особенного.

– Так скажи мне.

Уилла перестала остервенело возить шваброй по полу и прижала ее к груди.

– Мама кое-что видела.

– Что именно?

– Она говорила, это нас не касается. Да и кто бы нам поверил? – Уилла нахмурилась. – Надо было давно тебе об этом сказать, да я подумала, что ты расстроишься… – Она прикусила губу и по ее пухлой щечке скатилась слеза.

Китти ждала, храня напряженное молчание.

– Это касается твоего отца, – наконец призналась Уилла. – Он постоянно бывал… в нашем мотеле. Обычно приходил в обед, когда меня не было, вместе со своей… подружкой. Мама говорила, они никогда никого не беспокоили. Но раз твоя мама попала в переделку, тебе надо об этом знать.

И тут Китти осенило. Женщина! Ну конечно! Заметив, что помощница смотрит на нее с нескрываемым ужасом, она пояснила:

– Извини, Уилла, но эта женщина далеко не первая подружка отца. Кто она? Я ее знаю?

Уилла покачала головой.

– Мама говорила, она гораздо моложе его и хорошенькая. Но по-моему, она знает больше, чем говорит.

Китти решительно взяла швабру из рук Уиллы.

– Так чего же мы ждем? – Если есть хоть малейший шанс, что эта таинственная подружка прольет свет на убийство отца, необходимо этим воспользоваться. – Позвони своей маме и скажи, что мы сейчас приедем. Я пошла за машиной.

Спускаясь с крыльца, Китти заметила знакомый желтый грузовичок у обочины. Сердце ее заколотилось.

Шон! Она видела, как он спрыгнул с подножки и хлопнул дверью грузовичка. Заметив Китти, Шон помахал ей.

Она словно вросла в землю, глядя, как Шон приближается к ней. Похоже, он заехал сюда после работы – рукава рубашки закатаны, на джинсах следы древесной смолы, в черных коротких волосах опилки.

«Он же гораздо моложе меня. Почему же я стою перед ним, онемев от смущения, как шестнадцатилетняя девочка?»

Надо что-то делать. Подойти к нему и сказать, что она поразмыслила и решила больше не встречаться с ним. Во-первых, у них нет будущего. А во-вторых, что подумает Хизер?

То, что произошло между ними в ту ночь, было неожиданно, как удар молнии, и прекрасно.

Но Китти не успела сказать Шону об этом. Он уже открыл калитку и, пройдя по газону, остановился у крыльца. Взглянув на куртку и ключи от машины в руке Китти, он вопросительно посмотрел ей в глаза.

Китти вспыхнула.

Ромми, обычно чуравшийся незнакомцев, лизнул руку Шона. Потрепав пса по загривку, Шон взял у Китти ключ.

– Не знаю, куда ты собралась, но вид у тебя неважнецкий. Так можно и в аварию угодить. Машину поведу я.


Они поехали в Барранко по автостраде вдоль побережья, выбрав более длинный, зато менее извилистый путь.

Поглядывая на расстилавшиеся справа темно-зеленые поля брюссельской капусты и на серебристо-серые воды океана, раскинувшегося слева под облачным небом, Китти мысленно ругала себя на чем свет стоит. Одно дело – переспать с Шоном в минуту душевной слабости, и совсем другое – отправиться с ним в Барранко, прихватив с собой Уиллу, да к тому же рассказать ему о цели поездки. Словом, сущее безумие. Она ведь совсем не знает его. Что, если он продаст пикантную информацию об отцовских похождениях в бульварные газеты? Ведь им с Хизер нужны деньги, а Шон не связан с Китти никакими обязательствами.

И все же Китти почему-то доверяла Шону. Она чувствовала, что он скорее загонит последнюю рубашку, чем кого-то предаст. Более того, между ними возникла хрупкая связь, которая со временем может перерасти в нечто большее. Китти молчала, а Шон уже свернул на дорогу, ведущую к поселку, где жила Уилла.

Когда они подъехали к обшарпанному мотелю, который содержала мать Уиллы, начал накрапывать дождик. Выйдя из машины, Китти невольно содрогнулась, окинув взглядом грязно-розовые кирпичные стены двухэтажного здания. Уилла никогда не жаловалась на жилищные условия, но то, что увидела Китти, производило впечатление крайней нищеты. Шон прав: Китти и понятия не имела, что значит бедность.

Перешагивая через огромную лужу, Китти ухватилась за руку Шона и нервно огляделась. Но кто здесь осудит ее? Уилла? Китти улыбнулась. Добродушная мать-одиночка вряд ли возмутится, даже если случайно застанет их голыми, раскачивающимися на люстре.

В этот момент Уилла не думала ни о Китти, ни о своих кавалерах. Дверь открылась, и к ней навстречу выбежали два смуглых черноволосых малыша – младший обхватил Уиллу за ногу, а старший прыгнул к ней на руки.

– Тонио, Уокер, соскучились по мамочке? А как мы поели, а как поспали? А хорошо ли мы себя вели? – тараторила Уилла, покрывая малышей поцелуями, как будто не виделась с ними целую неделю, а не пару часов.

Китти вспомнила, как присутствовала на собрании приемных родителей. Одна дама злобно выкрикивала: «Это несправедливо! Все эти безмозглые девчонки, выросшие на чипсах и кока-коле, не имеют права становиться матерями!» Но, глядя на Уиллу с детьми, Китти понимала, что хорошей матерью можно стать в любом возрасте.

Шон сжал ее руку, и она взволнованно взглянула на него.

– Мне кажется, что бы я здесь ни узнала, это только осложнит положение. Обещай не презирать меня за то, что мой отец изменял матери в дешевых мотелях.

– Что хуже – то, что он изменял, или то, что изменял в дешевых мотелях?

Заметив в его глазах лукавый огонек, Китти нахмурилась.

– Будем считать, что я этого не слышала.

Они вошли в дом, и миссис Акино, грузная женщина необъятных размеров, тяжело поднялась им навстречу со старого стула. Пол комнаты покрывал ветхий коврик; по нему были разбросаны игрушки, на стенах висели дешевые картинки на религиозные сюжеты и фотографии малышей Уиллы.

– Спасибо, что согласились встретиться с нами, миссис Акино, – сказала Китти. – Это мой… друг Шон Роббинс. Мы не отнимем у вас много времени – знаем, как вы заняты.

Мать Уиллы хрипло рассмеялась и хриплым голосом завзятой курильщицы ответила:

– Занята? Да уж, с этими обезьянками не соскучишься. – Бросив усталый, но любящий взгляд на внуков, она добавила: – Садитесь. Вам диетическую или обычную?

Китти в замешательстве уставилась на нее, не понимая, о чем речь. Выручил Шон, сказавший:

– Две диетические коки.

Они сели на продавленный диван напротив матери Уиллы, и та начала:

– О мертвых плохо не говорят. – Миссис Акино взглянула на черно-белый фотопортрет, висевший над телевизором и запечатлевший щеголеватого самоуверенного мужчину с пышными усами и гладко зачесанными назад черными волосами. Так это отец Уиллы, бросивший их, когда она была еще ребенком? «Да, сходство есть», – подумала Китти. Миссис Акино продолжала: – Мне нет дела до того, чем занимаются мои постояльцы, – платят, и ладно. Но когда я узнала, что стряслось…

– Миссис Акино, пожалуйста, вспомните все, что знаете. Любая информация может облегчить ситуацию. – Китти хотела добавить, что и так знает почти все и грязные подробности не смутят ее, но Шон предупреждающе сжал ее руку.

Вынув из кармана сигарету, он протянул ее миссис Акино. Та кивнула в знак благодарности и щелкнула зажигалкой, которую достала из фартука необъятного кармана.

Прищурив маленькие глазки, она затянулась, и Китти вдруг сообразила, что миссис Акино ненамного старше ее самой, хотя имеет взрослую дочь и внуков.

– Не хочу, чтобы нам надоедали расспросами, – буркнула мать Уиллы. – У меня и без того забот хватает.

– Никто не причинит вам беспокойства, – заверил ее Шон. – Ваше имя нигде и никто не упомянет.

– У меня мотель. Не бог весть что, но на жизнь хватает. – Миссис Акино тяжело вздохнула.

– Обещаю, мы не будем… – начала Китти.

– Полиция об этом не узнает, – вмешался Шон. – Богом клянусь. – Он перекрестился, как истый католик, взглядом призывая Китти молчать и позволить вести беседу ему. – Скажите нам, что вы видели. Ваши слова не выйдут за пределы этой комнаты.

Китти бросила на него удивленно-восхищенный взгляд. Шон, выросший в таком же бедном квартале и не понаслышке знакомый с несправедливостью и стражами правопорядка, знал, как успокоить настороженную женщину.

Миссис Акино наконец сдалась.

– Я видела ее всего раз, издалека. Молоденькая. Но старше Уиллы – ей тридцать, а может, и тридцать пять. Светлые волосы. Вот досюда. – Она коснулась рукой плеча.

– Что еще? – спросил Шон.

– Вот, взгляните. – Женщина поднялась и взяла с полки над телевизором какую-то блестящую вещицу и протянула ее на ладони Китти. – Маритес нашла это, убирая комнату.

Золотая сережка в форме маленького узелка. Такие серьги можно купить в любом супермаркете. Нет, эта вещь не поможет найти ее хозяйку. С трудом скрыв разочарование, Китти спросила:

– Можно, я возьму ее с собой?

«Кто знает, вдруг пригодится?» – подумала она. Миссис Акино долго не отвечала, и Уилла, сидевшая на полу с детьми, укоризненно протянула:

– Ма-ма!

Ее мать нахмурилась и протянула сережку Китти.

– Только никаких полицейских, договорились?

– Конечно.

Шон и Китти собрались уходить и уже стояли в дверях, как вдруг миссис Акино произнесла фразу, заставившую их обернуться:

– А еще медсестра – кто же о больных будет заботиться, пока она развлекается?

– Какая медсестра? – Сердце Китти учащенно забилось. Миссис Акино равнодушно пожала плечами, словно эта информация не имела никакого значения.

– Да та девица, что сидела в машине с вашим отцом. На ней была форма медсестры.


Они вернулись домой только к вечеру. Всю дорогу Китти молчала, обдумывая услышанное. Итак, у отца был роман с медсестрой. Неудивительно – в его больнице полно медсестер, и это, наверное, одна из них. Отыскать ее по маленькой сережке не легче, чем Золушку по хрустальной туфельке.

Только вот эту женщину Золушкой не назовешь…

Шон подъехал к дому Китти, и она заметила в кабине его грузовичка, припаркованного у тротуара, темноволосую девушку. Девушка обернулась, и Китти узнала Хизер. О Господи, да она вне себя!

– Черт, я забыл встретить ее после школы. – Шон так резко затормозил, что они качнулись вперед. Выключив двигатель, он бросил Китти ключи и выскочил из машины.

Хизер неловко спустилась с подножки грузовичка – ее беременность стала заметнее. В своих ярко-желтых леггинсах и розовом свитере с медвежонком-аппликацией она напоминала капризную шестилетнюю девочку, а вовсе не шестнадцатилетнюю будущую мать.

– Хизер! Рада видеть тебя. – Китти шагнула к ней навстречу как ни в чем не бывало, но мысли вихрем кружились в ее голове: «Как она здесь оказалась? Неужели Хизер известно про меня и Шона?»

Очевидно, нет, потому что Хизер, едва взглянув на Китти, накинулась на брата:

– Ты ведь обещал приехать! Мне же сегодня к доктору, или ты забыл? Если бы Мисти не предложила подвезти меня из школы, я до сих пор не знала бы, где ты! Мы собирались заехать к ней, как вдруг я увидела твой драндулет у тротуара.

– Прости, сестренка, так получилось. – Шон шутливо вскинул руки. – В девяноста девяти случаях из ста я выполняю свои обещания.

– И все равно я тебя не прощу. – Уголки ее губ плаксиво опустились, нижняя губа задрожала. – Шон, ты же знаешь, каково мне. Когда я одна, мне так плохо. Все меня бросили.

– Я не бросил тебя, я просто забыл за тобой заехать. – Шон обнял сестру за плечи. Глядя на них, Китти вдруг почувствовала себя лишней.

И вместе с тем ее влекло к Шону. Не так, как в ту ночь, когда она упала бы в его объятия, даже если бы он признался, что грабит банки. Нет, теперь все было по-другому и поднималось в ее душе неотвратимо, как волна прилива. «Господи, похоже, я влюбилась в него».

Этому надо положить конец – здесь и сейчас. Ей не нужна любовь, а нужен ребенок, которого ее так жестоко лишила судьба.

– Может, зайдете в дом? – предложила Китти с напускным спокойствием. – Я заварю чай. Хизер, тебе бы не мешало выпить чашечку.

Дождь перестал, но бедняжка дрожала от холода и сырости.

– Нет, спасибо. – Хизер сердито покосилась на нее.

– Не стесняйтесь, проходите.

– Я сказала: нет, спасибо.

Китти невольно сделала шаг назад и вспыхнула. Злость на Шона теперь обратилась на нее. Хизер выпятила нижнюю губу и уставилась на Китти настороженно, как загнанный зверек.

Не успела Китти ответить, как за нее вступился Шон.

– Перестань дуться. Она же хочет помочь тебе. Если надо выпустить пар, злись на меня. Я виноват.

Он говорил спокойно, видимо, хорошо понимая, что резкий окрик приведет к взрыву. Но Китти чувствовала, что он защищает ее.

Хизер перевела удивленный взгляд с Шона на Китти, как будто впервые осознав, что брат приехал сюда вместе с ней, и дерзко спросила:

– Что случилось, Шон? Мне казалось, ты против того, чтобы отдавать ребенка в чужие руки.

Шон полез в карман за сигаретой.

– А кто говорит, что я передумал?

– Тогда почему ты здесь?

– Хизер, я не изменила решения, – поспешно вмешалась Китти. – Если ты дашь мне шанс, я докажу, что стану прекрасной матерью твоему малышу.

Хизер смерила ее презрительным взглядом.

– Да вы что, шутите? Думаете, после того, что сделала ваша мать, я подпущу вас к своему ребенку? – Она произнесла эти слова с неожиданно взрослыми интонациями и злобой, которых не было при первой встрече.

Китти обхватила себя руками за плечи, ежась от внутреннего холода. «Ты знала, что так будет», – мысленно корила она себя, но легче ей от этого не стало.

– Черт подери, Хизер, зачем же грубить? Сказала нет – и хватит, – заявил Шон.

Его сердитый тон отрезвил Хизер. Она закрыла лицо руками и начала громко всхлипывать. Китти осторожно коснулась ее плеча, но Хизер зарыдала еще горше. «Совсем как ребенок», – подумала Китти. Маленькая девочка, потерявшая маму. Хизер робко взглянула на нее и, всхлипывая, пробормотала:

– Простите, я не хотела вас обидеть. Шон прав. Это не ваша вина.

– Ничего, все в порядке, – ответила Китти.

– Из вас получится очень хорошая мама. Может быть, если… – Хизер умолкла и вытерла нос рукавом розового свитера.

Китти ждала затаив дыхание, не в силах пошевелиться. Но Хизер обратилась к брату, совершенно забыв о Китти:

– Шон, поедем? Мне что-то нехорошо.

Китти едва не воскликнула: «Нет, постой! Скажи, что у меня есть надежда!»

Шон обнял сестру за плечи:

– Поедем. Как только ты будешь дома, тебе полегчает.

Хизер послушно пошла с ним к грузовичку, и брат помог ей залезть в кабину. Обойдя машину, он бросил на Китти выразительный взгляд, означавший: «Ложная тревога».

Но для Китти ложная тревога обернулась полным крахом. Все мечты о ребенке растаяли как дым – Хизер почти не оставила ей надежды. «Если бы только она поверила в меня…»

Глядя вслед удалявшемуся грузовичку Шона, Китти хотела бы броситься за ним бегом, но вместо этого застыла и только молча молилась, чтобы поскорее настал тот день, когда она возьмет на руки ребенка, о котором столько мечтала.