"Рип Винклер - Рождение бога" - читать интересную книгу автора (Шабельник Руслан)

ГЛАВА I

– Ваша милость! Ва-аша милость! Где вы!

Крик первого камердинера, далеко слышимый во влажном воздухе утреннего леса, вот уже в который раз оглашал окрестности Тирольского королевского заповедника.

В десятке метров от надрывающего глотку слуги, за зеленым кустом колючей с длинными иголками умелы, восседал, или наполовину возлежал, предмет упражнений несчастного в громкоговорении. Старший сын и соответственно наследник сиятельного герцога Теодоро (да продлятся светлые дни его), его милость Троцеро Теодор Фердинанд Виктор Адольф и так далее и тому подобное Калигула.

В данный момент их милость как раз самым что ни на есть добрым образом посмеивался, наблюдая безрезультатные, равно как и безответные потуги растерянного служаки.

"Они думают, я мальчишка! - ни к кому не обращаясь (разве что к колючему кусту) шептал юноша. - Бегают за мной, как няньки. А особенно этот толстый! - Молодой наследник метнул злобный взгляд в сторону тяжело дышащего, с выпученными от натуги глазами камердинера. - Я им не девчонка сопливая! - Юноша уговаривал сам себя. - Вот поеду и лично застрелю оленя. Он подумал и добавил: - Агромадного! - Еще подумал и убежденно заключил: От зависти лопнут!"

Схватив валяющийся здесь же лук (более современное оружие считалось зазорно использовать в благородном искусстве охоты) юный Троцеро с разбега (жаль, никто не видит) вскочил в кожаное, тисненное золотом седло молчаливо стоящего мардока. Животное вопросительно повернуло маленькую головку со спирально закрученными рогами. Его милость вогнал шпоры в мохнатые бока и, озарив округу леденящим душу криком (так ему казалось), помчался в самую густую и оттого сулящую самые неожиданные приключения и невиданные трофеи чащу.

Троцеро находился в пути уже около часа. По замыслу мальчика, он должен был давно настрелять не меньше дюжины оленей, каждый с его мардока величиной. Однако за прошедшее время не то что оленя, даже мало-мальски приличного зайца не встретил. Правда, один раз в кустах зашуршало, и довольный его милость наложил было одну из стрел, с синим оперением - в наконечник был вмонтирован разрывной заряд. На свет божий показалась плоская голова, а затем и остальное переливающееся тело королевской змеи Шеши. Троцеро с сожалением ослабил тетиву. Убить священную змею, особенно в период, когда они откладывали яйца, считалось невероятным святотатством. Об этом не раз предупреждал мальчика святой отец Турк - духовный наставник молодого наследника, ревностный поборник нравственности и одновременно первый бабник среди слуг замка. Всемогущий Ака Майнью обделил Турка ростом и статью, да и красотой лица святой отец далеко не блистал, зато у него была одна вещь... Троцеро однажды подсмотрел, когда священник справлял малую нужду... Словом, служанки, а особенно кухарки не давали святому отцу прохода.

Сам он объяснял столь выдающиеся свои таланты благодарностью за долгую и ревностную службу Великому Ака Майнью, который, кстати сказать, в одной из заповедей запрещал своим служителям всяческие сношения как с противоположным, так и со своим полом. На это Турк, имевший свою точку зрения, справедливо замечал, что раз уж великий и могучий наградил его, то было бы верхом неучтивости оставлять столь выдающееся орудие без действия...

Пока Троцеро рассуждал, святая гадина скрылась в противоположных кустах. Сочтя появление Шеши за добрый знак, мальчик развернул мардока и погнал его дальше в лес.

Еще час прошел в бесполезных блуканиях по чаще. Во избежание хорошей порки необходимо было возвращаться, но вернуться Троцеро не мог по двум причинам. Во-первых: явившегося без добычи, его поднимут на смех младшие братья, к этому времени уже свалившие свои охотничьи трофеи (хорошо им, когда на каждого по полсотни загонщиков, да еще с собаками), а во-вторых... вторая причина была менее романтическая, зато более весомая: Троцеро заблудился. Заблудился как мальчишка... (наследнику исполнился шестнадцатый год), как несмышленыш.

Даже его мардок, который по идее должен чувствовать дорогу к родной конюшне, сейчас затравленно мычал, упрямо отказываясь куда бы то ни было следовать.

Пару раз мальчик пробовал позвать на помощь, но окружающий лес без остатка поглощал юный голос.

Наконец. О чудо! За дальними деревьями мелькнуло открытое пространство. Поляна? А может...

Вылетев на дорогу (без покрытия, просто две полосы утоптанной земли), мальчик готов был запеть от счастья.

Если есть дорога, значит, она куда-то ведет. Все равно куда. Главное добраться до населенного пункта, а там уж его непременно проводят к замку.

Гордо подбоченившись и сдвинув набок меховую шапку с длинным пером, Троцеро пришпорил мардока и быстрым галопом двинулся в путь.

Ганселимо, сидя на развилке двух стволов огромного дерева, не торопясь и основательно, как того требовало дело, наводил красоту. Острием своего охотничьего ножа Ганселимо выковыривал грязь из-под ногтей.

Всецело поглощенный данным занятием он не сразу заметил приближающегося путника, а когда заметил...

Ганселимо понял - ему повезло. Повезло, как, наверное, везет один раз в жизни.

Подорожный ехал на огромном, сразу видно породистом (никак не меньше тысячи гривен) мардоке. Амуниция, как и одежда путешественника, отливали шелками и золотом, да и сам он, видно, не из бедных. Ишь как сидит, щенок, ровно принц какой.

Бросив так и не дочищенный ноготь, разбойник ловко соскочил с дерева. Стараясь держаться так, чтобы его не было видно с дороги, он побежал в сторону лагеря, где расположились остальные члены снискавшей в этих краях дурную славу шайки "Кровавые мстители". По крайней мере одно слово из своего наименования они оправдывали. Люди Ганселимо были действительно кровавы. Ну а мстители... разбойники есть разбойники и мстят они или просто так грабят какая разница. Жертве ведь от этого не легче.

– Как не нашли! Вам что, жизнь надоела! Так это можно исправить! Герцог Теодор Фердинанд Виктор Адольф и т. д. и т. п. Калигула находился, прямо скажем, не в лучшем настроении.

– Но, ваша светлость... - попытался пролепетать один из павших ниц слуг. - Мы сделали...

– Ты! - Узловатый палец герцога нацелился на едва живого от страха престарелого камердинера. Несмотря на то что тот не отрывал глаз от мозаичного пола парадной залы замка, каким-то шестым чувством слуга понял, что обращаются именно к нему. Глаза поднялись на разъяренного господина, от увиденного несчастный забыл даже дышать.

– В твои обязанности, если не ошибаюсь, входит смотреть за наследником? - вкрадчиво поинтересовался герцог.

– Да, ваша светлость. - Голова камердинера плавно вжалась в плечи.

– Не слышу!!! - рявкнул Теодор.

– Да, ваша светлость, - повторил несчастный не громче первого.

На этот раз герцог его услышал.

– Так во имя всех святых, какого же черта ты там делал, если не следил!

– Я... я... - Голова вошла в плечи по самые уши и так и осталась в своем укрытии.

Неизвестно, что сделал бы пылающий гневом отец с незадачливым служакой, если бы в этот момент в залу, громко хлопнув дверью, не ворвался лысый человек, с бычьей шеей до могучих ног закованный в блестящие с тонкой чеканкой латы, - старший воевода и по совместительству начальник тайной полиции герцогства Бортоломео Ферручи.

– Мы его нашли, ваша светлость, - прямо с порога доложил Ферручи.

– Где?! - Герцог уже напрочь забыл о невезучем камердинере.

– В зуб каждого мардока вмонтирован мини-передатчик, это делается, если животное вдруг заблудится или его украдут...

– Подробности меня не интересуют. Где мой сын!

– Передатчик очень маломощен, но акустикам удалось взять пеленг. Он не так далеко в лесу, мой господин...

Герцог уже бежал к выходу, выкрикивая распоряжения:

– Мой флайер, срочно, самый быстроходный, и этого... акустика с его аппаратурой на борт! Первого, кто увидит моего мальчика, озолочу!

Троцеро не сразу понял, что произошло. Секунду назад дорога была абсолютно пуста, безжизненной лентой протекая между деревьев, а в следующее мгновение перед мальчиком уже стояли и загораживали путь трое неизвестных. Высокие, плечистые, с удивительно похожими небритыми физиономиями и слипшимися, забывшими мыло или шампунь, волосами.

Одеты незнакомцы были в шкуры мехом наружу, грубо стянутые с боков толстыми нитками. Вся компания скорее походила на диковинных зверей, нежели на представителей рода человеческого.

Незнакомцы стояли молча, сдвинув брови и усиленно сопя перебитыми носами. Несмотря на неординарность ситуации, мальчик не испугался любопытство, вот то чувство, которое подходило к теперешнему его состоянию.

Конечно, он слышал о разбойниках, но никогда не предполагал встретить их вот так - нос к носу. И потом - не пристало потомственному дворянину бояться каких-то оборванцев.

– Та-ак, и кто же здеся у нас? - раздался неожиданно громкий и неожиданно скрипучий голос.

Троцеро обернулся. Пресекая любые попытки к отступлению, позади путника возникло еще двое бандитов. Один такой же здоровый и угрюмый, как впереди стоящие, а второй высокий, худой с впалыми щеками, жиденькой бородкой и огромными, почти до затылка, залысинами на вытянутом черепе.

– Никак благородный господин пожаловали, - проблеял длинный.

Видимо, в компании он был кем-то вроде предводителя, так как единственный из собутыльников не носил шкур, а щеголял в заляпанном жиром, с вырванными пуговицами кафтане. По всему видать, с чужого плеча.

– И куда ж ты так спешишь, милок?

При этих словах худого его сообщники, посчитав их верхом остроумия, обнажили в ухмылках почерневшие зубы.

Троцеро подбоченился.

– Я сын герцога Теодора Калигулы и направляюсь к себе домой, поэтому требую сейчас же отпустить меня.

Дружный гогот был ему ответом. Даже тощий ухмыльнулся.

– Ишь ты, требую, каков молокосос. А ежели я сейчас у тебя чего потребую?

Они издевались над ним. Открыто издевались. Губы мальчика затряслись от обиды.

– Кто вы такие, чтобы так разговаривать со мной! Знайте, если мой отец, благородный Теодор Калигула, узнает об этом, то вам не поздоровится. Он вас... он... - Троцеро лихорадочно соображал, что бы такое сказать поужаснее, что сделает с этими грязными людьми его отец. Как назло ничего достаточно мучительного в голову не приходило. - Он вас побьет! - наконец выпалил мальчик, тяжело дыша.

От дружно грянувшего гогота повзлетали даже птицы с окрестных деревьев. Разбойники, казалось, лопнут от смеха.

– Ой, как страшно, - вытирая слезы, ответствовал тощий. - Не, ребята, может, и вправду отпустим... - Он опять затрясся. - Вы слышали, побьет...

Горячая юношеская кровь ударила мальчишке в голову. Издевательства над собой он еще мог стерпеть, но над отцом... Не помня себя от ярости, Троцеро одним движением стянул с плеча лук, рука его уже двинулась к притороченному к седлу колчану, маленькие глаза метали молнии.

Заметив приготовления путника, привычный к подобным ситуациям тощий бандит протянул руку к поясу, нащупывая пластиковую рукоятку десантного бластера - память о бурной молодости в космических рейнджерах.

Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, если бы не вмешалось еще одно действующее лицо, или не лицо...

Небольшой пятачок дороги, где стояла компания, неожиданно залил яркий слепящий свет. Мардок под мальчиком испуганно заржал и шарахнулся в сторону, бандиты же дружно вскинули руки к глазам.

Троцеро и худой предводитель замерли, так и не закончив начатого.

А свет слепил, он сиял и переливался от ярко-желтого до снежно-белого. Он казался живым, осязаемым и создавалось впечатление, что горячим - можно ошпариться, хотя никакого жара не ощущалось.

Наконец опомнившиеся и более сообразительные по части улепетывания дружки худого бандита опять же дружно развернулись и с криками что есть духу припустили к лесу. Только шкуры засверкали.

А может, это что-то нарочно выгнало лишних свидетелей из чрева своя.

Убегающие свободно преодолели светящийся кокон и, едва покинув яркое пространство, растворились для стоящих внутри.

Троцеро же, при всем своем желании, не мог последовать их примеру. Его мардок будто врос в землю и окаменел. Да и сам мальчик почувствовал, что не в силах двинуть ни единым мускулом. Он видел, что такие же или примерно такие же чувства испытывает и оставшийся бандит.

– Я приветствую вас, дети мои! - огласил окрестности громоподобный голос. Голос звучал отовсюду и ниоткуда. А может, это был всего лишь плод воображения. Но, увидев, как вздрогнул бандит, Троцеро понял, что тот тоже слышит его.

– Радуйтесь, о счастливейшие из смертных! - Голос был громкий, и вместе с тем от него веяло добротой и спокойствием. - Ты, Троцеро Калигула, являешься избранным. Ты станешь моими устами, ибо единственно тебе придет откровение и благословение мое.

– К-кто ты? - еле выдавил из себя пересохшими губами мальчик. Даже эти два коротких слова дались ему с трудом. Язык прилип к небу, а губы упорно не хотели шевелиться.

– Ты не узнал меня! - В голосе послышался то ли вопрос, то ли удивление. - Я есть Господь твой, творец и повелитель всего сущего Ака Майнью.

– Но-о-о... - Троцеро никогда не отличался особой религиозностью. Не то чтобы он не верил в Ака Майнью - это была государственная религия и хочешь не хочешь, а верить будешь. Однако мальчик посещал с отцом другие планеты, на которых поклонялись совсем иным богам. Религия для него являлась скорее данью прошлому, традициям... Хотя иногда Троцеро и вспоминал о боге, когда не выучишь урок или провинишься по другому поводу, кому хочешь начнешь молиться, не только Ака Майнью, лишь бы подальше от учителей или того хуже разъяренного отца, ведь чуть что последний сразу за ремень... а тот у него широкий... кожаный... с заклепками...

Но чтобы бог... вот так... в их космический век... Разговаривал...

Мальчик хотел сказать: "бога нет", но подумал, что будет невежливо по отношению к говорившему, которого нет, заявлять подобное. Поэтому он произнес:

– Откуда я знаю, что ты Ака Майнью?

– Ты сомневаешься! - взревел голос. - Ты хочешь доказательств!!!

Худой бандит уже давно пал ниц и истово молился, как обычно в таких случаях обещая с завтрашнего, да что там, с сегодняшнего дня... прямо с этой минуты завязать с разбоем, пьянством, руконогоприкладством, словоблудием, рукоблудием и еще дюжиной какие он успел вспомнить грехами. Единственно, о чем предусмотрительно умолчал Ганселимо, это грех прелюбодеяния. Отказ от него разбойник приберег на крайний случай - если другие не помогут.

Их так и нашли прибывшие через полчаса люди герцога. Сидящего на неподвижном мардоке мальчишку и павшего ниц обтрепанного бродягу.

Так и доставили в замок. Вдвоем. Бродяга упорно не желал бросать молодого наследника, именовал того не иначе как учитель и следовал по пятам.

А наследник... Странный он стал с той поры. Может, в лесу перетрусил, может, еще чего, да только на охоту больше не ездил, с другими детьми не играл. Ходит молча, задумчивый, или в комнате своей просиживает. Часами...

Бывало, проходит кто мимо покоев, когда парень внутри, и... или померещилось... Из-под двери будто свет выбивается. Яркий. Костер жжет, что ли? Так дыма не видать. А тут уже и чересчур любопытного оборванец Ганселимо отгоняет, ровно пес цепной.

Двинутые они оба какие-то.

Так и начали люди косо смотреть на будущего господина. За спиной шептаться. Да все чаще пальцем у виска вертеть.

Горюшко. А что будет, когда старый герцог, сто лет ему жизни, издохнет. Ведь неизвестно, как оно, под умалишенным-то. Хоть бы случилось с ним чего, что ли.

Вон второй сын господина, так тот всем хорош. Пьет беспробудно, а как наберется, так давай морды дубасить. Ответить нельзя - хозяйский сын. Если бить устанет, то девок лапает или бранит всех на чем свет стоит. Давеча старику Никифору велел сто плетей всыпать за то, что тот вроде недостаточно низко поклонился. На третьем десятке старик и отдал душу.

Вот это господин. Загляденье, не господин. И жить с таким, как у Ака Майнью за пазухой. Куда там старшему брату...

Так и шептались, пока не нашептали. Потому как, если бог хочет наказать человека, он исполняет все его желания. Так старики говорят. Глупые.

Это только присказка, а сказка впереди...

После кратковременного ощущения холода стены капсулы растаяли, и Рип почувствовал под ногами твердую почву.

Первый вдох воздуха нового мира принес ощущение тяжести, в горле запершило. Рип закашлялся.

Гравитация здесь была немного меньше привычной, а в атмосфере явно не хватало кислорода. Исследователи скорее всего не отправлялись на длительные прогулки без скафандра.

Рип огляделся.

Унылый пейзаж. Бурая почва под ногами укрыта рваным ковром низкой красноватой растительности. Местность ровная, на горизонте виднеются пики коричневых скал. Планету не зря назвали "Угрюмая". Животные, если и имелись, были или слишком мелкие, или хорошо прятались.

Лишь ветер. Теплый ветер. Дует непрерывно, что неудивительно на открытой местности.

Рип сделал первый шаг. Первый шаг в новом мире. Под рифлеными подошвами армейских башмаков громко хрустнули листья. Или стебли.

Растения оказались непривычно хрупкими.

Винклер с удивлением отметил, что у него дрожат руки.

Уже скоро.

У подножия скал блестели сферические конструкции жилого комплекса и игла звездолета. Экспедиция. Единственные люди на планете. Кроме Рипа.

Стоило поторопиться, так как разреженный воздух мог сыграть с юношей злую шутку.

От строений отделилась оранжевая точка небольшого летательного аппарата. Взлетела и ушла куда-то за горизонт.

Ветер крепчал. Рип поправил под мышкой сместившуюся кобуру с бластером и двинулся к лагерю.

Он еще не выработал конкретного плана действий. Он не знал, что сейчас скажет и скажет ли вообще.

Сколько раз за прошедшие дни Винклер проигрывал в уме предстоящую встречу. Сколько за прошедшие годы... Придумывал множество слов, обращений. И тут же отметал.

Он не знал, что сказать. Как начать. Может быть, просто: "Здравствуй, папа. Здравствуй, мама".

Довольно странно будут звучать такие слова для двадцатипятилетнего юноши из уст своего сверстника. Пусть и чем-то похожего на них с женой...

Его отцу сейчас ровно двадцать пять. Он даже младше Рипа.

Винклер привык считать отца взрослым человеком. Таким он представлял его в своих детских мечтах. Таким видел на фотографиях и видеозаписях... Отца и мать, которых не помнил.

Рип ускорил шаг. Ветер усилился.

Тай-Суй. Кто бы мог поверить. Да Рип и сам еще три месяца назад не поверил бы в такое... Но он был и он действовал.

Тай-Суй - это загадочное, таинственное оружие, тайна не только местоположения, но и назначения которого на протяжении нескольких веков хранилась и передавалась в императорской семье Нихонии.

Передавалась, чтобы нарушиться. Нарушиться нынешним императором Нихонии - Таманэмоном Дэнтедайси. Он рассказал эту тайну человеку, который по заданию советника президента Третьей Империи генерала Гордона выкрал императора. Выкрал ради этой тайны.

Этим человеком был Рип.

После генерал пытался убрать ненужного свидетеля, но не рассчитал. Рип остался жив, однако потерял память.

И последующие несколько месяцев Рип лихорадочно мотался по галактике в поисках своих воспоминаний, следов прошлого.

Он посетил планету Вега, где познакомился с гигантским пауком-телепатом с планеты Сонл. Он посетил свою родину - планету Альма, где не застал в живых человека, вырастившего его после смерти родителей - тетю Александру. И там юноша узнал, что о нем не слышали целых пять лет, прошедших после катастрофы, когда он и его друг Сэм летели на катере домой из Академии Пилотов, где учились оба мальчика.

Он не застал на Альме также свою невесту - Надю. Девушку, которую любил больше жизни. Много позже Надя, ставшая любовницей Гордона, предала его, а старый друг Сэм попытался убить...

Но зато он познакомился с Эйсаем - отпрыском одного из знатных родов Нихонии, веселым и верным товарищем. С Биордером - офицером синоби - войск специального назначения Нихонии, немногословным, немного суровым, но хорошим человеком и отличным командиром.

И главное: он познакомился с Марико - прекрасной принцессой Нихонии. Девушкой, лучше которой он не встречал ни разу в жизни.

Несмотря на притязания Ябу - жениха принцессы, Рипу удалось завоевать сердце Марико. Его же сердце принцесса похитила уже давно. С первой встречи.

Все вместе они освободили отца девушки - Императора Таманэмона и вышли победителями из схватки с генералом Гордоном. Все вместе и еще с помощью Тай-Суя. Ибо страшное оружие императоров Нихонии оказалось не чем иным, как машиной времени.

Древним механизмом, наследством не менее древней, полумифической цивилизации прогомианцев.

Теперь все позади.

Через полторы недели у них с Марико свадьба. И Рип, в руках которого теперь оказался Тай-Суй, задумал привезти на торжество своих родителей.

Они погибли. Погибли 23 года назад. Когда их сыну - Рипу шел всего третий год. Разбились на флайере во время экспедиции на Угрюмой.

Рип не помнил их. Пришла пора познакомиться.

Если верить старым газетам и сводкам экспедиции, катастрофа должна случиться завтра, в пятнадцатый день экспедиции, 24 рамадана.

У него день и ночь, чтобы узнать родителей, убедить их в своей правоте и забрать с собой в будущее.

Ветер крепчал. Рип ускорил шаг.

– Бей неверных!

– Смерть им!

– Во славу Нихонии!!!

Леди Гленован затравленно огляделась по сторонам. Крики. Стоны умирающих. Перекошенные лица. Кровь. Крови было больше всего.

Они держались из последних сил, но этих сил оказалось слишком мало, и они быстро таяли. Слишком быстро.

То один, то другой из оставшихся в живых защитников замка падал замертво, пронзенный длинным, слегка изогнутым двуручным мечом.

Они окружили ее плотным кольцом. Двадцать человек. Двадцать храбрецов, или везунчиков, что остались в живых из многочисленного гарнизона.

Везение не могло длиться вечно.

Восемнадцать.

Кошмар начался около двух часов назад. Или целую вечность.

Они спустились прямо с неба.

Пять флайеров без опознавательных знаков и предупреждения о посадке.

Неизвестно почему, но противовоздушная защита не сработала. И пять урчащих машин, сжигая ровную траву лужайки, плавно сели во дворе.

Один из флайеров приземлился на поднявшую лай курчавую графскую болонку и спалил ее. Или раздавил.

Первая жертва.

Пять чудовищ выплюнули из своего чрева множество людей. Воинов. Захватчиков.

Леди Гленован поняла, что она до конца жизни не сможет без содрогания смотреть на узкоглазые лица.

Ибо сегодня это было лицо смерти. Хитрая старуха только разделилась на множество, неисчислимое множество почти не отличимых друг от друга ипостасей и собирала кровавую жатву, размахивая косой, которая сегодня преобразилась в мечи-катаны.

Старуха веселилась на славу.

Веселье еще не кончилось.

Пят... четырнадцать.

Леди Гленован, выросшая в набожной семье, не понимала, как люди могут так ненавидеть других людей.

Ненавидеть, чтобы убивать.

Неужели в космический век такое возможно! Неужели человечество, даже выйдя в космос, так ничему и не научилось!

Да, ее муж выступал на собрании Большого Круга против политического союза с Нихонией...

Но ведь за это не убивают...

Они налетели, как вихрь, как ураган, с криками: "Да здравствует Нихония!"

На них были черные одежды, странно сливающиеся с черными волосами, и уже в этом крылось нечто зловещее.

Леди Гленован видела, как пронзенный стрелой упал ее муж. Граф Волконский умер сразу, даже не успев понять, в чем дело.

Было утро, когда их разбудил этот грохот. Граф вышел на балкон узнать, в чем дело. Его голос неожиданно оборвался, и он свалился в спальню. Гленован закричала, увидев, как вокруг торчащего из левой стороны груди оперенного древка расплывается ярко-алое пятно.

Она все поняла и первой мыслью после мысли о муже была: "Сын!"

Восьмилетний Квентин находился в своей спальне. Мальчик мог тоже выйти на балкон или из любопытства сбежать во двор.

Леди Гленован охватил ужас.

– Квентин!!! - Она кинулась к комнате ребенка.

В коридоре ее встретил начальник охраны и близкий друг графа, сэр Гай Юлиус.

– Нихонцы, - произведя жест обязательного приветствия, бросил сэр Юлиус, - они застали нас врасплох. Большая часть солдат даже не вооружена. Затем посмотрел на перепуганную госпожу. - Сэр Волконский, граф, он...

– Он умер, - с трудом выдавила из себя Гленован, - нужно торопиться, наш сын...

– Да, да, конечно. - Сэр Юлиус двинулся по коридору, на ходу отдавая распоряжения. - Ты, Бриг, со своими людьми беги к западному крылу и постарайся задержать их внизу. Гнетто и Бенетино, останетесь здесь и прикроете с тыла.

– У нас, у нас есть надежда? - Гленован умоляюще посмотрела на рыцаря.

– Нет, - честно признался он, - слишком неожиданно нападение и слишком хорошо все спланировано. Мы не успели подать даже сигнал бедствия. Первым делом они расстреляли спутниковую антенну...

Гленован в ужасе закрыла лицо руками.

– Квентин.

– Не волнуйтесь миледи. - Мужская рука в тяжелой железной рукавице, нарушая все правила этикета, нежно сжала ее плечо. - Мы попробуем пробиться к гаражу. Возьмете самый быстроходный графский флайер, хотя бы вы и наследник будете спасены.

– А как же вы? - ужаснулась женщина.

– За нас не беспокойтесь. Мы солдаты, война наша жизнь и наша работа.

– Но вас же убьют!

– Настоящий воин никогда не умирает в постели. Они влетели в спальню Квентина. Ребенок только что проснулся и сейчас удивленно моргал заспанными глазами.

"Он так похож на своего отца..."

Двенадцать.

Пробиться к гаражу им не удалось. Защищая их отход, на лестнице пал Гай Юлиус. В бою, как настоящий солдат.

Меньше десятка последних защитников замка, в красных с синим камзолах родовых цветов Волконских, отчаянно цеплялись за последние минуты жизни. Или секунды.

Два часа подходили к концу.

Число защитников тоже.

Гленован в отчаянном усилии прижимала к себе маленькое тельце сына. Она закрыла ему глаза, чтобы ребенок не видел ужасов, творившихся на расстоянии вытянутой руки от него.

Однако он слышал. Иногда слух может многое рассказать. А что не расскажет, дорисует воображение.

Двоих последних защитников от нее оттеснила толпа нападавших. Они как смола сплошной черной массой заполнили все вокруг. Женщина осталась одна перед этой одноликой толпой, в глазах которой еще бушевал огонь сражения.

Леди Гленован поняла, что сейчас произойдет. В последнем отчаянном усилии она прижала к себе сына.

– Только его не трогайте, - умоляюще прошептали губы.

Вперед вышел здоровенный детина с окровавленным мечом в левой руке. Черная ткань туго обтягивала широкие плечи и огромный живот. На лице сверкала щербатая улыбка.

Воин поднял меч, капля крови сорвалась с острия и упала на ночную сорочку леди Гленован. Как странно, среди всех ужасов сорочка осталась белоснежной, ни пятнышка... кроме капли.

Женщина как завороженная смотрела на расплывающееся пятно. Между тем меч поднимался все выше и выше.

– Умри, сука-а-а! - Голос здоровяка загремел колоколом, и почти в унисон прозвучал другой голос.

– Нет! - Голос был молодой, однако сразу стало ясно, кто здесь главный. - Нет, Йоки-у, - уже спокойнее продолжил голос.

Меч толстяка начал нехотя опускаться.

– Но, господин... - попытался возразить тот.

– Бабу и щенка оставить в живых, - отрезал молодой, - это приказ. Остальное ваше. Через час убираемся.

Для леди Гленован все произошедшее было как в тумане. Женщина уже не имела сил ни радоваться, ни огорчаться, она ни на что не имела сил. Единственно, что она поняла, это что ее сына не тронут. Остальное не важно.

Ноги внезапно подогнулись, так и не отпуская от себя мальчика, леди Гленован рухнула на пол...

Молодой командир, остановивший убийство хозяйки замка, широким размеренным шагом двигался к выходу.

Победители уже вовсю занялись сбором трофеев. Побросав оружие и расстелив прямо на полу большие скатерти или простыни они торопливо сваливали на них все, что, по их мнению, представляло собой хоть какую-нибудь ценность.

Молодой человек брезгливо поглядывал на них.

Выбравшись из замка, он направился к одному из флайеров. Внутри человек подошел к запертой двери единственной каюты на корабле и тихо постучал.

– Кто там? - спросили с той стороны.

– Это я, ваше святейшество, - ответил человек.

– А-а, Дорн, входи.

Вошедший предстал перед хозяином каюты. В отличие от захватчиков сидящий был облачен в идеально белые одежды свободного покроя, закрывающие его фигуру с шеи до пят. Широкий капюшон, обычно прикрывающий и лицо, сейчас был откинут, и на юношу смотрели две пары нечеловеческих глаз с желтой радужкой и зрачками-щелками.

– Прошло как все? - спросило существо. Каждый, кто хоть раз в жизни видел уроженцев планеты Хиар-шаммат, узнал бы его.

– Как нельзя лучше, мой господин, - поклонился ему военный.

– Оставили в живых кого-нибудь?

– Конечно. Жену хозяина замка и ее малолетнего сына.

– Прекрасно. - Инопланетянин откинулся в кресле. - Замечательными свидетелями леди и новоиспеченный граф-сирота они будут.

– Я тоже так считаю, ваше святейшество. - Польщенный молодой командир еще раз поклонился.

Первые палатки лагеря можно было уже отчетливо разглядеть.

Точнее, это были не палатки. Округлые конструкции из светлого материала состояли из множества плотно пригнанных друг к другу шестиугольников наиболее подходящая форма для подобного рода сооружений.

При необходимости такой дом довольно быстро разбирался, чтобы в считанные часы быть собранным в другом месте, куда перебиралась экспедиция.

Всего палаток было около трех десятков. Одни больше, другие поменьше, все они ютились вокруг одной, поистине огромной, над которой гордо реял синий со звездочками флаг Галактической Империи.

Между зданиями бегали люди и гуманоиды, сновали роботы, с веселым лаем носилось мохнатое шестиногое животное.

Рип подошел ближе.

В экспедиции участвовало не меньше двух сотен человек. Геологи, археологи, биологи, медики, инженеры, механики, экологи, зоологи - всех не перечислить, да и мало ли кто может понадобиться в неизведанном мире.

Он детально изучил историю этого рейда. На Угрюмой они находились всего две недели и скорее всего еще не успели как следует познакомиться друг с другом. Таким образом, одному человеку не составит труда временно затеряться в подобном столпотворении, и уж конечно, никто не удивится его появлению.

Его родители были геологи. Отыскав нужное строение, Рип некоторое время потоптался рядом, а затем зашел внутрь.

Устройство здания его несколько удивило. Оно имело два этажа, на нижнем из которых располагались лаборатории и складские помещения, а верхний оборудовали под жилые комнаты.

Винклер остановил пробегающего мимо серьезного вида молодого человека в круглых очках с растрепанной шевелюрой.

– Где я могу найти Виктора и Сандру Винклер?

– Вверх по лестнице, комната 2-Б, - живо ответил ученый. - Только сейчас вы их там не застанете.

– Почему?

– С полчаса назад они улетели к горам.

– Но они же вернутся?

– Конечно, до начала бури должны успеть.

– Бури?

– А вы разве не видите, как дует? Буря будет, это уж я вам точно говорю.

– Благодарю. - Смутное беспокойство шевельнулось в груди Рипа. Вроде бы для него не было причин. В отчетах ясно сказано: "погибли во время взрыва на флайере", ни о какой буре не было и речи.

Стараясь унять волнение, Рип принялся расхаживать по блоку.

Кругом кипела работа, носились люди, ни на минуту не прекращая своей деятельности.

Он подошел к электронному табло доски объявлений и от нечего делать принялся читать.

"Утеряна пьезозажигалка, - проплывала бегущая строка, - позолоченная, с дарственной надписью. Нашедшего прошу принести в комнату 4-Г, блок инженеров".

Внизу какой-то шутник приписал:

"Ребята, технари нас всех сожгут, кто найдет, не отдавай!"

Далее шли объявления о начале работы спортивного комплекса, о предстоящем собрании, о...

Что-то не давало покоя Рипу. Что-то, секунду назад промелькнувшее перед глазами.

Он еще раз просмотрел последнее объявление.

"Сегодня, 24 рамадана, в двадцать часов по местному времени, состоится общее собрание руководителей подразделений. Здание администрации. Явка обязательна".

Объявление как объявление, вроде все на месте, всего хватает и ничего лишнего. Однако что-то заставило Рипа задержать на нем взгляд. Какая-то деталь, несоответствие.

Он еще раз внимательно вчитался в темные строчки.

Число!

Конечно! 24 рамадана - это же день гибели родителей, но... на объявлении было написано "сегодня"!

Рип пулей вылетел из корпуса геологов. Ветер заметно усилился, но юноша не обратил на него ни малейшего внимания.

Как? Почему так получилось? Он мог бы поклясться, что установил таймер Тай-Суя на 23-е число. Тогда по какой причине машина выбросила его на день позже?..

Ветер немного освежил его мысли. Куда он бежит? Необходимо срочно остановить, вернуть родителей. Вин-клер вернулся в здание.

У порога стояло существо, хобот и большие уши которого придавали ему сходство с прямоходящим слоном.

– Где мне найти вашего начальника?

Собеседник махнул подвижным носом в сторону одной из дверей первого этажа. Матовой, с огромной табличкой, извещающей, что посторонним вход туда строжайше запрещен.

– Он там, но не советую, приятель, беспокоить его без надобности, особенно во время одного из этих экспериментов. Сегодня мистер Мррргнг не в духе, впрочем, как и всегда.

Винклер понесся к указанной двери.

Стены, пол и даже потолок лаборатории, куда попал Винклер, сплошь были заставлены всевозможным оборудованием. Между ним протискивались сотрудники в поношенных белых халатах.

– Мистер Мррргнг? - шепнул одному из аборигенов Винклер.

Рука указала на группу из десятка особей (людей и не людей) в темных очках, облепивших одну из машин.

Более грязным халатом, нежели у других, в ней выделялся среднего роста лысый гуманоид с пепельно-серой (под стать халату) кожей и носом вздернутым так, что обнажались все пять дыхательных отверстий.

По тому, как к существу обращались окружающие, в нем угадывался начальник. Уважительно и с некоторой долей опаски.

Рип подлетел к ученым.

– Можно вас? - дотронулся он до плеча сгорбленного руководителя.

– В чем дело, почему меня отвлекают?! - далеким от вежливого тоном ответил тот. Голос был низкий, гнусавый.

– Нужна ваша помощь. Очень срочно. Дело не терпит отлагательства...

– Все дела не терпят отлагательства, а особенно то, которым я занимаюсь в данный момент. Именно поэтому я просил беспокоить меня только в самых экстренных случаях.

– Но этот случай как раз и есть самый экстренный...

– Молодой человек, - среди гнусавости начал проступать металл, во-первых, на данной планете не может происходить что-либо достаточно важное, способное оправдать ваше вмешательство в ответственный эксперимент, а во-вторых, если не ошибаюсь, вы не принадлежите к моим людям, поэтому с возникшими затруднениями почему бы вам не обратиться к непосредственному начальству.

Пепельнокожий отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

– Полчаса назад лагерь покинул флайер, - Винклер начал терять терпение, - на нем двое ваших людей. Верните их.

– С какой стати я должен отдавать подобные распоряжения? Вообще кто вы, собственно, такой, чтобы вот так врываться посреди рабочего процесса... требовать...

– Нет времени на разговоры, - отчаялся Винклер, - если в ближайшее время вы их не вернете, они погибнут, если уже не поздно.

– Откуда, хотелось бы знать, такая информация?

– Потом я все объясню, говорю же, нет времени, прошу вас, поверьте. У вас же наверняка есть связь с летательными аппаратами. Воспользуйтесь ею.

– Юноша! - Голос из гнусавого стал почти суровым. - Не имею чести знать вашего имени, но требовать прекращения исследовательского, какого бы то ни было полета, только на основании ваших эфемерных умозаключений я не намерен! - Голос поднялся на тон выше. - А сейчас, если вы, конечно, не возражаете, я бы попросил вас покинуть лабораторию. Люди здесь, представьте себе, работают; более того, дабы им не мешали всякие праздношатающиеся субъекты с бредовыми идеями, то бишь посторонние, специально для этого на дверях висит табличка, где указано, что вход таким субъектам строжайше запрещен...

– Вы не понимаете! - закричал Рип. Присутствующие бросили свои занятия и начали с интересом подтягиваться. - Какой, к черту, эксперимент! Жизни двух людей грозит опасность...

– Вон! - взвизгнул ученый. - Сейчас же убирайтесь вон!

– Вы их вернете, - процедил Рип.

– Ни за что! - гордо вздернулся серый нос,

– В таком случае вы сами вынудили меня.

Рип вытянул из-под мышки бластер и поднес его дуло прямо к вздернутым дыхательным отверстиям.

– Сейчас же возвращайте их обратно.

– Да как вы смеете, вам это так...

– Быстро! - рявкнул Рип в лицо существу. - Кто из вас радист? обратился он к окружающим. Поднялась одна дрожащая рука.

– Связывайся с флайером, надеюсь, ты понял, что сказать.

– Я не могу этого сделать, - ответил гуманоид, назвавшийся радистом.

– Что ты там мелешь! - Рип начал выходить из себя. - Если не хочешь, чтобы мозги вашего шефа украсили оборудование лаборатории, скажи тем, на флайере, чтобы возвращались.

– Вы можете выполнить свою угрозу и украсить, как изволили выразиться, содержимым моего черепа все что угодно, однако это ничего не изменит. Ваша просьба невыполнима, - обрел дар речи заложник.

– Почему? У них что, нет рации или забрались слишком далеко?

– Ни то и ни другое. Слышите, какой ветер?

Рип прислушался. Действительно, за стеной прилично завывало.

– И что с того?

– Песчаные бури довольно частое явление в этом районе планеты...

– Они не смогут вернуться из-за бури?

– Буря еще не началась, однако, если вы не знаете, на Угрюмой повышенное содержание железа. Оно присутствует буквально везде, особенно в песке. Точнее, это не песок, а мельчайшие осколки...

– Кончайте лекцию! Что вы хотите этим сказать?

– Эта пыль, поднявшись, экранирует любое электромагнитное излучение...

– В том числе и радиоволны?

– Совершенно верно.

У Рипа опустились руки.

– Но должен же быть хоть какой-то выход, как-то же вы поддерживаете связь с вашими летательными аппаратами.

– В подобных условиях нет. Я не понимаю вашего волнения. Через полчаса, когда выполнят задание, они вернутся и все будет...

– Они не вернутся, - устало проговорил

Рип. - Никогда не вернутся... Впрочем, постойте, - рука юноши вновь отвердела, - у вас еще есть флайера?

– Конечно, в распоряжении экспедиции имеется...

– Где вы их держите?

– На площадке, за ангаром...

– Как можно отыскать Виктора и Сандру?

– Они должны следовать курсом юг-542, на автопилоте, однако в настоящих условиях вы можете легко разминуться, к тому же, чтобы другая машина услышала вас, нужно подойти достаточно близко...

Последнее говорилось уже удаляющейся спине Винклера.

Нихония. Хонс. Императорский дворец. За несколько дней, или через двадцать три года после описываемых событий.

– Что же, с помощью Тай-Суя я могу отправиться в любую точку?

– Практически да. Но я бы не советовал забираться достаточно далеко как во времени, так и в пространстве, неизвестно еще, как установка поведет себя на больших дистанциях.

– Риск не вернуться?

– И это тоже. Впрочем, думаю, последнее еще не самое страшное, что может приключиться. - Император Нихонии, астероидов, комет и так далее и тому подобное седобородый Таманэмон Дэнтедайси поднялся со своего места и подошел к инкрустированному золотом и драгоценными камнями бару в углу роскошного кабинета правителя.

Разместившийся напротив императора в ореховом кресле Рип Винклер в очередной раз заерзал, устраиваясь поудобнее. Кресло было насколько красивое, настолько же и неудобное.

Император колдовал с бутылками. Этого пышущего здоровьем человека с пружинистой походкой юноши сейчас уже никто не осмелился бы назвать стариком.

И уж конечно, никто не узнал бы в нем того полуголодного оборванного узника, которого они нашли в подвале дома генерала Гордона, подумать только, каких-то три месяца назад. Перед Винклером стоял уверенный в себе, сильный мужчина. Средний рост, тренированное тело, отросшие за время плена борода и волосы аккуратно подстрижены и уложены. На щеках румянец.

– Тебе налить? - Император наконец закончил возиться с бутылками.

Рип сделал отрицательный жест.

– Из ваших слов выходит, что Тай-Суй это не просто машина времени, но и, если так можно выразиться, машина пространства. - Юноша вернул разговор в интересующее его русло.

– Верно. - Таманэмон проверил на свет большой бокал с подозрительной зеленоватой бурдой, удовлетворенно крякнул и вернулся на свое место. - В конце концов, что такое пространство, как не совокупность некоторых переменных величин. Применительно к конкретной точке, за которую можно взять и человека, и планету, это, грубо говоря: длина, ширина, высота, хотя и мягко говоря тоже. Можно их назвать также осями X, У, Z, с любым знаком. А что такое время, если не еще одна переменная, описывающая положение конкретного объекта в нашем трехмерном пространстве. Мысль не новая и не моя. Сущность Тай-Суя состоит в том, что он изменяет эту переменную, доселе казавшуюся незыблемой. Причем заметь, что изменять первые три люди, да и не только люди научились довольно давно. Даже амебы, плавая в растворе, меняют свое положение в пространстве. Таким образом, для Тай-Суя, изменяющего неизменное, а именно четвертую величину, детские игрушки поменять длину, ширину и высоту для того объекта, который он перемещает во времени.

– Но ведь это же...

– Что это же?

– Просто замечательно! Если дело обстоит подобным образом...

– А почему ты сомневаешься? Кто, как не ты, переносясь в прошлое, оказывался на различных планетах. Сначала на Силен, потом на Веге, Адонисе, Каффе, наконец, на корабле Гордона. Путешествуя в прошлое, ты путешествовал не только во времени, но и в пространстве.

– Все это так, хотя в тот момент как-то не думалось об этом. Уже сама возможность путешествий во времени казалась, да и кажется настолько фантастической и невероятной, что о перемещении в пространстве просто забываешь. В конце концов, это нечто обыденное.

– Но не на такие расстояния.

– И не с такой скоростью. Скажем, полет с Адониса на Хонс в самом скоростном катере и при самых благоприятных условиях занимает примерно дней пять. Ну, пусть будет четыре... три. С Тай-Суем там можно оказаться практически мгновенно.

– Не совсем. Еще в молодости я пробовал пройти в ближайшее будущее, скажем, на пять минут вперед.

– И что?

– Ничего не вышло. Минимальный отрезок времени, на который можно отправиться, это двенадцать минут. Примерно столько же должно пройти между запусками Тай-Суя, если ты захочешь вернуться обратно.

– Двенадцать минут и три дня. Ха, сравнение не в пользу звездолетов. Вы только представьте, какие возможности открываются. Отпадет сама потребность в космических кораблях и путешествиях, ну разве что с увеселительной целью. Людям и не только людям уже не потребуется тратить недели, а иногда и месяцы своей жизни на то, чтобы попасть куда-либо. Станет возможно работать на одной планете, а жить на другой, причем находящейся на расстоянии десятков световых лет.

– Да. - Император допил свой коктейль и со стуком поставил бокал на мраморный столик. - Я сам думал о подобном. Это был бы невероятный подарок человечеству и, возможно, невиданный скачок для всей цивилизации в целом, я говорю не только о людях, но и о других мыслящих существах, доросших до межзвездных путешествий. Однако есть два нюанса. Первый - это что установка, способная осуществить подобные манипуляции, то есть Тай-Суй, у нас всего одна, а конструкторы не озаботились сделать ее резиновой. Ну а второй... думаю, ты и сам понимаешь.

Рип заерзал в кресле.

– Не дурак. Все мои рассуждения, это так, гипотетически. Я ни в коей мере не собирался преподносить такой подарок цивилизации. Я прекрасно понимаю, что она еще не доросла и, скорее всего, ей придется еще ой как долго расти, если вообще подходящее время когда-либо настанет.

– Настанет. Наверное. Не мы, не дети и даже не правнуки наших правнуков... Но когда-нибудь, в каком-нибудь сто миллионов двести тысяч ...надцатом году, люди или не люди изобретут свой аналог Тай-Суя... Кто знает, возможно, тогда наконец-то начнется вожделенный золотой век.

– Как при Кроносе.

Таманэмон улыбнулся.

– Как в райской стране Тильмун. Хотя, возможно, что подобное изобретение, наоборот, станет концом цивилизации, как случилось с прогомианцами.

– Мы не знаем, отчего они погибли и погибли ли вообще.

– Не знаем, - согласился император, - однако Тай-Суй это их изобретение... - Император замолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли подчеркивая значимость фразы.

Рип снова заерзал в кресле.

Ручка газа была опущена до упора. На электронном табло стояли цифры: 542. Рип летел над самой землей, опасаясь столкновения с флайером родителей. То, что он сам в таких условиях мог потерпеть аварию, юношу абсолютно не волновало.

Ветер заметно усилился. Маленький летательный аппарат кидало то в одну, то в другую сторону. Видимость и вправду была практически нулевой. Песок несся на юношу сплошной красно-бурой стеной. Вой ветра и стук песчинок по обшивке слились в один бесконечный шум.

Винклер находился в пути около пятнадцати минут, при его скорости сейчас он должен уже нагонять родителей. Рип стал внимательнее смотреть по сторонам. Здесь буря была не столь сильна, скорее всего центр ее приходился на лагерь. Видимость немного улучшилась.

Периодически Рип включал микрофон и пытался связаться с родителями по рации. Однако то ли до них было еще далеко, то ли они вообще выключили передатчик, так как в режиме приема тот визжал, словно его резали тупым ножом.

Краем глаза Рип заметил, как справа мелькнуло и тут же исчезло размытое оранжевое пятно. Юноше могло и показаться, однако сердце забилось вдвое чаще. Рип резко развернул флайер и одновременно схватился за рацию.

– Вызываю Винклеров! Виктор, Сандра, вы меня слышите? - Он перевел рацию в режим приема.

Из динамиков опять полились визжащие звуки бури.

– Виктор, Сандра, прием, ответьте! Молчание.

Слепым котенком Рип тыкался из стороны в сторону, кидая свой аппарат.

– Виктор...

Неожиданно среди шума прорезался кажущийся далеким голос:

– Это Винклеры, вас слышу. Кто вы? Что стряслось?

У Рипа отлегло от сердца. Отец! Живой! Он первый раз в жизни слышал голос отца. Как много он готов был отдать раньше ради этой минуты, как много хотелось сказать этому голосу...

Юноша спохватился.

– Виктор, Сандра, оставайтесь на месте, включите маяк, я возьму пеленг...

– Повторите, не понимаю, что-то срочное?

Наверное, в голосе отца звучало беспокойство. Разобрать было невозможно. Тут Рип снова увидел мелькнувший на этот раз впереди ярко-оранжевый силуэт.

– Я вас вижу, иду к вам! - закричал Рип. Штурвал жалобно скрипнул, а очередной порыв ветра с удовольствием облобызал внезапно изменивший курс флайер. Милый оранжевый силуэт начал быстро приближаться...

Это было оно. Рип понял, что произошло, еще до того как услышал звук взрыва. За мгновение перед этим в мучительном предчувствии сжалось сердце, а в следующую секунду на месте такого близкого и такого далекого летательного аппарата расцвел ярко-красный с желтой каймой огненный цветок... удивительно красивый...

– Не-е-ет!!! - Рип уже ничего не мог изменить. Он мог только кричать, в следующую секунду ударная волна налетела на его флайер, и юношу швырнуло на приборную панель...

– Интересно, можно ли на Тай-Суе махнуть, скажем, в другую галактику? Рип наконец-то оставил неудобное кресло и оккупировал инкрустированную слоновой костью и портретами императора оттоманку.

– Как далеко распространяется сила действия установки, мне неизвестно, как и неизвестно, что случится, если ты захочешь превысить эти возможности. - Император снова сжимал запотевший бокал с зеленым питьем. - И потом, тебе нашей галактики мало? Человечество и третьей части ее не освоило, а уже столкнулось со столькими проблемами, что куда нам еще в другие лезть.

– Знаете, - задумчиво сказал Рип, - путешествуя по нашей галактике, видя, сколь она огромна, я иногда смотрю туда... В сторону соседей, Магеллановы Облака, Пояс Андромеды... даже с самой близкой точки они видятся маленькими звездочками. А ведь это целые миры, подобные нашему. Миры с тысячами звезд и планет, миры со своими обитателями, у которых свои проблемы, желания... Многие галактики в сто, в тысячи раз больше нашей... И все это там... недосягаемо.

– Когда я был моложе, меня также посещали подобные мысли. Надеюсь, ты не собираешься отправляться к соседям. Думаю, сколь бы ни невероятны были возможности Тай-Суя, на сотни парсеков они вряд ли распространяются.

– Кто знает.

– Верно. Кто знает...

– Давно хотел спросить...

– Да.

– До сих пор я возвращался из прошлого с помощью таймера, то есть еще до отправки прикидывал, сколько часов или дней понадобится пробыть в прошлом, устанавливал это время и по прошествии его Тай-Суй возвращал меня обратно. Но если я, скажем, не знаю, сколько пробуду в прошлом, или непредвиденные обстоятельства?

– Чего проще. Не трогаешь таймер, отправляйся куда надо и сиди там сколько душе угодно.

– А обратно как?

– Обратно немного сложнее. Арендуешь корабль, летишь на планету, где находится Тай-Суй, вернее, находился до того, как ты перевез его, и используешь для возврата. Для того прошлого, в котором ты находишься, это станет путешествием в будущее и наоборот. Вот так.

– Немного мудрено, но понятно. Хотя, как я понимаю, перед этим лучше на короткое время слетать в это самое прошлое.

– Или будущее, - подсказал император.

– Или будущее, чтобы удостовериться, что Тай-Суй действительно стоит на месте.

– Или, если не на месте, то узнать где и запомнить. В принципе, как видишь, не так уж все и сложно.

– Да, но если во время какого-нибудь вояжа случится так, что мне срочно будет нужно вернуться назад или просто унести побыстрее ноги? Не важно, пользовался я таймером возврата или нет. Есть способ активизировать машину и улететь до истечения времени или не добираясь до установки?

– Если такой способ и существует, то мне он неизвестен.

– Значит, всего две возможности. Негусто. А если несчастье, если она меня забросит в жерло вулкана или племя каннибалов, оголодавших после длительного поста. Все, поминай как звали?..

Император ухмыльнулся.

– Издержки несовершенной техники. Совершенства нет. Во всяком случае, будешь осмотрительнее. Мало того, что он может путешествовать во времени, так еще и забирай его из этого времени, чуть ли не по мановению волшебной палочки. Могу помочь советом: если отправляешься без таймера возврата, то все равно установи этот таймер, скажем, на год - дополнительная страховка. Всякое произойти может. Вдруг тебя упекут в тюрьму или на рудники, как ты тогда доберешься до Тай-Суя. А так, пусть через год, но ты гарантированно попадешь домой.

– Обязательно воспользуюсь вашим советом. А сами-то вы много путешествовали?..

– Доктор, что с ним? Надеюсь, ничего серьезного? Это были первые слова, которые услышал Рип.

– Просто ушиб, возможно, небольшое сотрясение. Но не беспокойтесь, организм молодой, он быстро поправится.

Рип открыл глаза. Он лежал, серая полупрозрачная ширма отделяла его от говоривших.

– Спасибо, доктор. Хоть одно хорошее известие за последнее время. Только еще одной жертвы нам недоставало.

– Удалось выяснить хоть что-нибудь?

– Слишком рано. На месте катастрофы работает группа, но...

Катастрофа. Теперь Рип со всей ясностью вспомнил, где он находится.

– Простите, - голос доктора звучал немного смущенно, - это тот самый человек, что размахивал бластером и требовал прекратить полет?

– Да, он.

– И он оказался прав, они погибли.

– Вот это-то меня и беспокоит. Каким образом этот субъект прознал о предстоящей катастрофе? Может, вы поможете, он что-то говорил в бреду?

– Только обычная в таких случаях мало понятная, спутанная речь. Кричал, метался, звал отца, мать, однако, насколько я знаю, ничего, что могло бы заинтересовать вас.

Отец! Мать! Слова болью отдались во всем теле. Болью намного сильнее, нежели физическая боль... Он прилетел сюда спасти их, а в итоге...

Ярко-красный огненный цветок неожиданно со всей ясностью встал перед глазами. Фотографией запечатлелся в мельчайших деталях. Рип моргал, закрывал и открывал веки, но изображение не уходило...

– Что ж, спасибо, доктор, - сказал первый голос. - Как только ваш пациент очнется, сразу же известите меня. Вопросов накопилось более чем достаточно.

Мужчины за ширмой попрощались.

Заторможенный беспамятством мозг Рипа вновь начал работать в прежнем ритме.

Он на Угрюмой. После того как взорвался флайер родителей, он налетел на приборную панель... Это было последнее, что он помнил... Родители! Захотелось застонать, впрочем, стон не мог помочь.

А вот что могло помочь... сердце забилось сильнее... еще не все потеряно. Время в его власти. По какой-то нелепой, невероятной случайности его выбросило не 23 рамадана, как он намечал, а двадцать четвертого. Но можно же вернуться назад и все исправить...

Рип попытался подняться с кровати. В груди заныло, и юноша со стоном опустился обратно. Почти тут же ширма исчезла, и рядом возникло смуглое миловидное личико в белой шапочке.

– Вы что, не надо так напрягаться. Вам еще рано вставать, - прощебетали розовые губки. - Доктор сказал сильный ушиб. Дня два придется полежать...

– Который сейчас час? - прервал девушку Рип.

Пухлая ручка указала на настенные часы напротив кровати.

– Только восемь утра.

– Спасибо (как он их раньше не заметил). У вас есть что-нибудь анестезирующее?

– Так сильно болит? - В голосе звучало профессиональное беспокойство.

– Очень, - поморщился Рип.

На самом деле боль была терпимой, но в ближайшие часы ему не представится возможность отдохнуть, вот тогда анестетик окажется как нельзя кстати.

Пока медсестра ходила за лекарством, Рип прикинул в уме. До прибытия на Угрюмую он установил таймер на двадцать четыре часа. Через сутки Тай-Суй заберет его обратно, в каком бы месте и каком состоянии он ни находился. Когда он прибыл сюда, по-местному было десять часов до полудня. Значит, ему осталось продержаться, вернее пролежаться, всего два часа и по возможности за это время избежать щекотливых вопросов.

– Вот ваше обезболивающее, - вернулась сестра, - одной таблетки хватает на двенадцать часов.

– Спасибо. - Рип попытался изобразить очень ослабленного человека, это оказалось нетрудно. - Я неважно себя чувствую, хотелось бы вздремнуть пару часиков, если можно, попросите, чтобы меня не беспокоили.

– Конечно, я понимаю. - Девушка поднялась и задернула занавеску. - Я прослежу, чтобы вы отдохнули как следует.

– Большое спасибо.

Было немного жаль обманывать добрую сестру милосердия, но что поделаешь.

Конечно, он не спал эти два часа. Он лежал, думал и не сводил глаз с темных стрелок на стене.

А ведь за тысячелетия со времени своего изобретения часы, вернее, циферблат часов не претерпел практически никаких изменений.

Да, его украшали резьбой, орнаментом или картинками, его изготавливали из драгоценных камней или на жидких кристаллах, но две стрелки... большая и маленькая. И цифры.

Когда маленькая стрелка приблизилась к десяти, Рип почувствовал привычную дрожь, на доли секунды его охватили темнота и ледяной холод, а в следующее мгновение глаза уже смотрели на матово-серую поверхность временной капсулы Тай-Суя.

Император качнулся в кресле и мечтательно прикрыл глаза.

– Да уж, пришлось попутешествовать. Когда отец открыл мне тайну Тай-Суя, я как ребенок кинулся забавляться новой игрушкой. Где я только не бывал... в каких временах, на каких планетах... легендарные события и личности... исторические тайны... красавицы... Отец сказал, что все через это проходят. И он тоже в свое время, и его отец...

– Расскажите что-нибудь.

– Не сейчас. - Император смущенно улыбнулся. - Позже как-нибудь. Может быть... Ты еще что-то хотел узнать?

– Да, в своих путешествиях я могу брать с собой какие-либо предметы или живых существ?

– Можешь, главное чтобы у них был телесный контакт с тобой. Впрочем, и тут не все ясно. Тай-Суй, скажем, не заберет кровать, на которой ты спишь, или одеяло, которым ты укрыт, хотя и контакт у вас куда уж теснее. Но зато возьми ты это одеяло в руки, и оно окажется с тобой. Вместе с тем схватись хоть обеими руками за флайер, или за ту же кровать, они останутся... Может быть, здесь дело в размерах камеры Тай-Суя, если предмет громоздок, она его автоматически отметает.

– И, как я понял, предмет нужно взять в руки.

– Не скажи. Установка, например, переносит и одежду, что на путешественнике, и оборудование, хотя руками ты к ним не касаешься.

– Тогда каковы правила?

– Не знаю. Может, она читает мысли или сама выбирает, что переносить, а что нет... Например, у меня пару раз было, что захватывался и близлежащий предмет, хотя никакого телесного контакта с ним я не имел.

– И здесь неопределенность.

– Как везде, мальчик мой. Как везде. Дерзай. Тай-Суй в твоем распоряжении. Может статься, и тебе повезет узнать больше.

– Кстати, откуда вы знаете про все это? Про таймер возврата, двенадцатиминутный перерыв, про предметы, неужели сами установили?

– Что ты. Конечно, нет, - махнул рукой император. - Все, что я рассказал, почти в точности поведал мне мой отец, а ему его отец и так далее. Тайна пользования передается в нашем роду вместе с тайной местонахождения Тай-Суя.

– Но был же первый?

– Был. Конечно, был. Отец говорил, что все эти правила открыл император Киото, впрочем, тогда он еще не был императором, а всего лишь мятежным и гонимым принцем, который на далекой планете нашел Тай-Суй.

– Наверное, это был незаурядный человек. Увидеть неизвестную конструкцию, не только понять и разобраться, но самое главное - поверить, что она является машиной времени. Научиться пользоваться ею... На это не каждый способен.

– Согласен. Впрочем, возможно, ему просто повезло.

– Тут скорее не просто везение, а судьба, рок.

– Как бы там ни было, он нашел ее, разобрался, и теперь мы имеем в своем распоряжении действующую машину времени.

– Кстати о времени. Как насчет временных парадоксов? Если, скажем, я убью, чисто случайно, пусть он будет бандитом, но убью кого-то в прошлом. Я ведь уничтожу не только его, но и весь его род. Еще не родившихся детей, внуков, правнуков. А кто-нибудь из них вполне может оказаться ключевой фигурой в последующих столетиях. Получается, мир изменится и изменю его я. Или если в прошлом-будущем я встречусь сам с собой, заговорю, дотронусь... что произойдет... мы погибнем... или наоборот - ничего страшного?

– Вот тут я тебе не советчик, - развел руки император, - однако совет дам: не экспериментируй. Время слишком сложная штука и мы еще очень мало знаем о нем. Волею судьбы, случая в твоих руках оказалась власть над этим временем. Однако ты, как и я - дети малые. Мы не доросли, да и не достойны этой власти. Поэтому не стоит злоупотреблять или просто баловаться ею. Тай-Суй не игрушка. Что же касается описанного тобой примера, то думаю, действительно, будущее изменится, однако осознаем ли мы эти изменения..., будем ли помнить о жизни до них или воспримем как нечто само собой разумеющееся... А может, время в состоянии само компенсировать возникающие катаклизмы, заглушать волны хаоса, порядка. Например, не родится нужный человек в одной семье, но родится в другой, и мы получаем вместо закона Менделеева-Клайперона постулат Ю-Суя-Порывайло, что не меняет сути. Кто знает... И кто скажет, сколько раз такие изменения происходили в прошлом и происходили ли вообще. Может, мы живем в полностью измененном мире, не помня о том, что было. А может, в эту самую минуту мир меняется... Скачкообразно или постепенно... Потому что какой-то наш еще не родившийся охламон-потомок сдуру нажал не ту кнопку... Не знаю и не советую пытаться узнать. Хотя все может быть, и когда-нибудь тайная книга знаний или книга тайных знаний откроет перед тобой свои непременно пожелтевшие страницы и... короче, все станет ясно, - не совсем пафосно закончил император.

Рип молчал, переваривая услышанное.

– Ну и каковы планы на будущее, - нарушил тишину правитель, - надеюсь, я тебя не запугал своими стариковскими бреднями?

– Нет, - улыбнулся Рип. - Просто я понял, что нужно быть предельно осторожным. Но от своих намерений я все равно не отступлюсь.

– И какие же они, если не секрет?

В этот момент двери в кабинет распахнулись и в помещение вошла принцесса Марико. Девушка подошла к отцу и, наклонившись, поцеловала его в лоб.

Надо было видеть правителя. В этот момент он стал напоминать довольного кота. Глаза потеплели, морщины разгладились, на лице, или это Рипу только показалось, проступил легкий румянец.

Император очень любил дочь. Как и Рип.

Девушка обернулась и кинула лукавый взгляд на будущего мужа.

– Стоит вас, мужчин, только вместе свести, как уже не дозовешься. Забыли обо всем на свете за своими разговорами.

Рип украдкой любовался своей невестой. Мало того, что Марико была принцессой Нихонии и очень умной девушкой, она была еще и потрясающе красива. Большие миндалевидные глаза, тонкие изогнутые брови, полные губы, густые черные волосы и все это в сочетании с потрясающей фигурой. Первый раз увидев Марико, Рип почувствовал себя, как будто через него пропустили ток... примерно в таком состоянии он оставался до сих пор.

Мастер во многих видах нихонских единоборств, одинаково ловко управляющаяся и с мечом-катаной, и с бластером, принцесса тем не менее казалась по-женски беззащитной. Ее хотелось оберегать. Рядом с ней мужчина, любой мужчина, чувствовал себя суперменом, он был готов на все... только бы угодить, только бы это все видела дама сердца. Рип замечал подобные чувства не только у себя, но и у других парней из окружения принцессы.

Вместе с тем Марико нельзя было назвать бесхарактерной или идущей на поводу у других. В этой девушке была сталь и был огонь. Рип вспомнил, как она отправила его на казнь, исполняя долг правительницы, хотя и любила Винклера. И он вспомнил, как она чуть было не лишилась чувств, когда думала, что Ябу - ее бывший жених, убьет Рипа.

Рип любил эту девушку. Любил больше всего на свете. Он был счастлив, ведь она тоже любила его.

Оставив отца, принцесса грациозной походкой подошла к юноше и слегка взъерошила ему волосы. И в этом жесте, и в этом взгляде было столько нежности, чувств... никакие даже самые высокие и изысканные слова не могли выразить их полнее.

– Мои планы... - возвращаясь к прерванному появлением принцессы разговору, сказал Винклер. - Я обещал своей будущей жене, что на нашей свадьбе будут присутствовать мои родители. И я сдержу это обещание.

Темнота. Холод. Свет.

Первый вдох. Тяжесть. Першит в горле.

Бурая почва. Низкая красноватая растительность. Коричневые скалы на горизонте.

Не задерживаясь, даже не оглядевшись, Рип со всех ног понесся в сторону белеющих строений лагеря экспедиции.

Третий. Уже третий раз за последние трое суток он двигался этим маршрутом. При этом в его мире прошло чуть больше получаса.

Он бежал так быстро, как только мог. И надеялся, надеялся, что в этот раз все получится. С каждой попыткой надежды оставалось все меньше и меньше.

В лагере поднялась над иглой звездолета и понеслась за горы оранжевая точка флайера.

Наблюдая эту ставшую до боли знакомой картину в третий раз, Рип убеждал себя, что на этот раз это окажутся не они, не родители.

Знакомый корпус геологов. Знакомая доска объявлений и до боли знакомое число. Двадцать четыре.

Рип пулей летит к стоянке флайеров. Заскакивает в ближайший. Синий, с белой полосой. Он всегда ближайший. Привычным движением выжимается газ, тянется на себя штурвал, и флайер почти вертикально, под общие недоуменные взгляды возносится в небо. Тратить время на бесполезные уговоры начальства Рип прекратил еще две попытки назад.

Машина прекрасно слушается руля. Нос разворачивается в сторону гор и на автопилоте набираются знакомые цифры: 542.

Он надеется, очень надеется, что в этот раз успеет.

Надежда умирает...

Ветер усиливается. Видимость нулевая. Рип не отпускает микрофона передатчика.

Через секунду, он знает, покажется бок родительского флайера. Пока еще целый. В следующее мгновение звучит наполовину с помехами голос отца:

– ...вас слышу, что стряслось? - Наверное, в голосе звучит беспокойство.

– Срочно садитесь! Прекратить полет! - Рип кричит, стараясь перекричать бурю. - Садитесь!

Рип приближается к флайеру родителей. Третий раз. И третий раз понимает, что опоздал.

Надежда умирает последней.

Вспышка. Ярко-огненный цветок. Флайер вместе с Рипом отбрасывает взрывной волной...

– Доктор, что с ним? Надеюсь ничего серьезного?

– Просто ушиб, возможно, небольшое сотрясение. Не беспокойтесь. Организм молодой, он быстро поправится.

– Спасибо, доктор. Хоть одно хорошее известие за последнее время.

До боли знакомые вопросы и такие же до боли знакомые ответы.

Если бы Рип захотел удивить их, он произнес бы вслух следующую фразу любого из собеседников. Если бы хотел...

Сейчас, он знает, надо лежать, разыгрывать из себя тяжелобольного. Это ничего не изменит, но Винклеру не хочется отвечать на их вопросы.

Родителей не вернешь. Надежда умерла. Но на пепелище старой загадочной птицей феникс возникает новая.

Рип украдкой кидает взгляд на часы. Восемь утра. У него еще целых два часа. Два часа бесполезного ожидания и мучительного бездействия. Два часа раздумий.

Потом темнота, мгновенное ощущение холода, удушья и перед глазами камера Тай-Суя.

Он знает. Он будет пытаться еще и еще. Пока не догонит родителей или пока проклятая машина не перенесет его куда надо, на день назад. В двадцать третье число.

Как в первый раз. Как и во все последующие попытки, он упорно ставил конечным пунктом именно его.

Как и в первый раз, по какой-то невероятной причине Тай-Суй упорно игнорировал этот день и с не меньшей настойчивостью отправлял Рипа в следующий. Ровно на сутки вперед. Но на какие важные сутки.

В следующую попытку Винклер решил поставить Тай-Суй еще на день назад. Кто знает. Может, получится.

Ну а пока...

– Вы уже проснулись. Как вы себя чувствуете? : Смуглое симпатичное лицо. Белая шапочка.

– Спасибо, лучше. Что со мной произошло? - задает Рип свой обычный вопрос, хотя ответ известен заранее.

– Произошла катастрофа. Ваш флайер...

Рип не слушает, но и не перебивает. Просто безучастно смотрит в потолок и ждет, когда она закончит. Медсестру зовут Мая.

– Как вас зовут? - спрашивает он.

– Мая, - отвечает девушка и отчего-то смущается. Румянец прекрасно смотрится на загорелой коже. - Лежите, не вставайте, сейчас я позову доктора...

– Не надо. - Рип останавливает ее движением руки. - Если вам не трудно, принесите лучше мне что-нибудь поесть. - Он всегда это просит. Потому что в последующие сутки возможности больше не представится.

Через час придет доктор. Потом начальник экспедиции. Рип скажет им, что ничего не помнит. Изображать амнезию он умеет особенно натурально. Потом он скажет, что очень устал и хотел бы отдохнуть. Они послушно оставят его в надежде задать свои вопросы завтра.

Завтра. Для них оно настанет. Для него в этом времени нет.

Когда маленькая стрелка настенных часов достигнет цифры десять, завтра этого мира после темноты и холода исчезнет. Останется лишь ноюшая боль в груди, матово-серая поверхность временной капсулы Тай-Суя и... надежда.

Надежда, как говорится... последней.

Это происходило на Угрюмой, однако никто из многочисленного состава экспедиции, ни тем более скачущий по временам Рип Винклер не могли этого видеть.

Далеко от лагеря, примерно в то самое время, когда флайер родителей поднялся в воздух, почти на противоположном конце планеты, скрытый от любого наблюдателя невысоким бурым лесом, на расчищенной поляне с краю этого леса включил двигатели космический корабль без опознавательных знаков.

Корабль слегка оторвался от земли, замер в этом положении, будто раздумывая, что делать, в то же время пламя его дюз безжалостно сжигало еще целую растительность и неосторожных животных, после чего стремительно вознесся в коричневое небо и исчез за темными облаками.

Светлый инверсионный след еще некоторое время выдавал его присутствие, но постепенно и он исчез, растворился, смылся каплей в океане. Спустя час уже ничто не нарушало девственной красноты неба Угрюмой.

На корабле, кроме команды, находился один пассажир.

Прибор установлен на двадцать второе число.

Рычаг устанавливается в положение запуска. Кнопка намного экономичнее рычага, экономичнее в плане места. Особенно на приборной панели со множеством элементов. Но рычаг надежнее. Даже у самой примитивной механической кнопки намного больше шансов выйти из строя.

Наверное, поэтому конструкторы установили основным инструментом, пускающим весь механизм - рычаг. А может, причина иная. Кто разберет этих прогомианцев.

Может, рычаг более универсальное и понятное всем устройство. Будь у тебя псевдоподии, руки, клешни, лапы или что-либо более экзотическое, уж его-то ты все равно нажмешь. Если придется, навалишься всем телом или зацепишь хвостом, если ты удав и у тебя ни рук, ни ног.

Иногда, глядя на сложную панель управления с замысловатыми знаками и переключателями, Винклер поражался, как первый принц, нашедший Тай-Суй, смог разобраться в открывшемся нагромождении.

Как он дошел до самой мысли, что перед ним машина времени, а не, скажем, древняя скороварка.

Даже Рип, зная и пользуясь установкой, не переставал всякий раз удивляться самой возможности путешествий сквозь время и пространство. Испытывал что-то наподобие суеверного страха.

Тай-Суй впору было оживлять. Машина излучала почти живую энергию...

Темнота. Холод. Удушье. Стены опали.

Бурая почва. Низкая красноватая растительность.

Рип двинулся в сторону лагеря.

Над светлыми куполами взлетела маленькая оранжевая точка.

Рип почувствовал первые признаки беспокойства, впрочем, флайера наверняка летали в лагере круглые сутки.

Рип все равно ускорил шаг.

Вот и лагерь.

Знакомая доска объявлений и до боли знакомое число.

Расталкивая удивленных людей, Рип несется к стоянке. Он знает, что произойдет дальше. Знает до мельчайших подробностей. Он знает, что попадет в больницу, но все равно бежит к флайеру.

Крайнему. Синему. С белой полосой.

Единственно, что он не знает, это почему машина вместо того, чтобы перенести его в двадцать второе число, то есть на двое суток назад, зациклилась на двадцать четвертом.

Для себя Рип уже решил, что в следующий раз попробует отправиться на день позже. В двадцать пятое. Может, сработает.

– ...и крайнее возмущение вашими действиями. Надеюсь, нет нужды напоминать, что тем самым вы нарушили параграфы 1.4 и 1.8 "Общегалактического свода законов", а также мирный договор между нашими державами от...

Император переглянулся с премьер-министром. Мужчины уже битый час выслушивали Гуулина - Правомочного и Первого посла Республики Скотт в Нихонии. Причем не менее получаса было потрачено на витиеватое, но обязательное скоттианское приветствие.

Таманэмон не любил Гуулина - непозволительная роскошь для правителя. Впрочем, и посол, насколько знал император, не питал к нему особо нежных чувств.

Гуулин был огромный, зеленый и скользкий, как жаба. Да, более всего посол напоминал жабу. Огромную жабу на двух ногах и в мундире, шитом золотом. Морщинистая, вся в бородавках кожа, широкий рот от уха до уха, хотя ушей как таковых у расы хедрехаров, к которой относился и Гуулин, не имелось. Вибрации воздуха они воспринимали всей поверхностью кожи, отчего она постоянно подрагивала и, казалось, жила собственной жизнью.

– ...мне также поручено передать вам...

Император Нихонии Таманэмон Дентедайси был достаточно умным, чтобы не оценивать того или иного индивидуума только лишь по внешним признакам.

Часто самые отвратительные существа, по человеческим меркам, оказывались очень достойными друзьями или просто хорошими собеседниками. Таманэмон также понимал, что для многих инопланетян облик человека отнюдь не способствовал поднятию аппетита (или что там у них можно испортить одним видом). Но люди и не люди на протяжении уже многих веков по возможности мирно уживались в общем доме под названием Галактика.

Космос принадлежит всем. Первое и основное правило составленного еще в незапамятные времена "Общегалактического свода законов".

Однако Гуулин... Посол относился как раз к классу тех существ, пообщавшись с которыми совершенно забываешь об их внешности и начинаешь думать о характере. Характере, надо сказать, не сахар.

Мало того, что как дипломат он ни к черту не годился (на родине за какой-то особо серьезный проступок хедрехара выкинули из правительства и сослали руководить посольством в Нихонии), так еще и как человек (простите, хедрехар)... Жадный, недалекий, себялюбивый и ненавидящий всех и вся, кроме своей заплывшей жиром персоны. Его недолюбливали другие послы, его недолюбливали (и это мягко сказано) собственные сотрудники, видимо, его недолюбливали и на Республике Скотт. Если бы не принадлежность к могущественному клану Маки (к которому принадлежал и сам король республики), не видать Гуулину государственной, да и вообще никакой должности как своих ушей, которых, как известно, у него нет.

Таманэмон понимал, что в Нихонии посол оказался лишь потому, что у них с королевской республикой всегда были самые теплые отношения.

Умные и изворотливые дипломаты требуются в горячих точках, а здесь хватит и Гуулина.

Впрочем, сегодняшняя речь посла, которого распирало от собственной важности, вынудила забыть Таманэмона обо всех симпатиях и антипатиях. Нападение на родовой замок лорда Волконского, одного из влиятельнейших лордов республики. Более того, члена Большого Круга. Это было очень серьезное обвинение, и если неправильно повести дело, все могло кончиться плачевно. Впрочем, Таманэмон надеялся, что совет Республики Скотт достаточно благоразумен, дабы не доводить конфликт до звездной войны.

– С чего вы взяли, что за этим нападением стоит Нихония? - сделав положенный знак почтения, задал вопрос премьер-министр.

Игнорируя главу правительства, посол гордо, а может, обиженно выпятил и без того немаленький живот.

– Вы считали, что произошедшее сойдет вам с рук, - фраза сопровождалась жестом пренебрежения, кроме того, посол отвратительно растягивал гласные, но вашим коварным замыслам не суждено исполниться. Высадившиеся убийцы обладали всеми внешними признаками, присущими нихонцам! - Жест уверенности в собственных словах.

– Простите, но это еще ничего не доказывает. По меньшей мере на нескольких сотнях планет проживают представители монголоидной расы, которых вы можете принять за нихонцев.

– Во время нападения они не раз выкрикивали "да здравствует Нихония". На это вам нечего возразить! - Гуулин по-прежнему обращался только к императору.

– Как я понял, никто не остался в живых. Откуда такие сведения? вступил в разговор Таманэмон.

Лапы вытянуты в стороны - жест торжества.

– Все вышеперечисленное нам сообщила вдова графа, миледи Гленован! Жест восхищения. - Отважной женщине также удалось спасти своего сына, теперешнего графа Волконского. По какой-то коварной причине вы оставили их в живых. - Речь завершалась обильной и сложной жестикуляцией.

– А теперь послушайте нас, - дав послу выговориться, начал премьер-министр.

Тяжело переваливаясь, Гуулин повернулся к нему спиной - знак высшего презрения аристократа.

Премьер-министр умоляюще посмотрел на Таманэмона.

На планете Республика Скотт, несмотря на название, имела место строгая кастовая система, на самом верху которой стояли скоттианские аристократы. В представлении посла с императором Нихонии он еще мог общаться как примерно равный с равным, но вот премьер-министр... Несмотря на то что он являлся настоящим правителем Нихонии в глазах скоттианца, признававшего только королевскую власть, нихонец выглядел кем-то вроде слуги и, соответственно, низшим существом, недостойным даже ответа.

Именно по этой причине аудиенция проходила во дворце, в парадной зале, с обязательным присутствием Таманэмона и двух дюжин императорских гвардейцев. Нудный и запутанный скоттианский этикет соблюдался до последней буквы.

Император проделал сложную серию жестов заверения дружбы и готовности продолжить диалог. К этому времени посол снова стоял лицом к собеседникам.

– Уже говорилось, что ни о какой подобной акции мы не отдавали распоряжения. Более того, о произошедшем мы впервые узнали из ваших уст. Посол хотел возразить, однако император повысил голос. - Давайте подойдем с такой стороны. Если бы мы действительно отдали приказ атаковать замок лорда Волконского. Неужели вы считаете нас настолько глупыми, чтобы посылать людей явно нихонской расы. Поверьте, в Нихонии живет множество представителей самых различных народностей, в том числе и инопланетных. Многие служат в войсках специального назначения. Разумнее воспользоваться их услугами. И уж конечно же, будь то тайная операция, никто не стал бы кричать: "Да здравствует Нихония!". Это по меньшей мере глупо.

Посол переминался с ноги на ногу.

– Мне неизвестны ваши коварные мотивы, но наверняка за этим стоит какой-то умысел.

– В таком случае для чего нам оставлять в живых свидетелей, да еще и таких, которым, несомненно, поверят. Чтобы не осталось ни малейших сомнений, что это дело рук нихонцев?

– Вы могли нарочно так сделать, дабы выдать мне все вышеперечисленные доводы, якобы подтверждающие вашу невиновность! - Жест торжества.

– Зачем? Намного проще убить всех и тихо убраться. Для чего мне вообще убивать графа?

– Его светлость был известным противником сближения республики с Нихонией. Теперь мы видим, что его позиция имела смысл.

– Да, он выступал в вашем правительстве против Нихонии, - перехватил нить разговора премьер-министр. - Но вы не хуже нас понимаете, что за это не убивают. Скорее наоборот, убийство графа только увеличит число его сторонников.

– Вы можете сколько угодно пичкать меня вашей пропагандой, - хедрехар даже забыл, что отвечает плебею, - однако я останусь при своем мнении. К величайшему сожалению, не в моей компетенции решать дальнейшую судьбу скотгия-нихонских отношений. Я лишь уполномочен передать ноту протеста, а также пригласить вас через восемь дней, семнадцатого числа месяца марори в королевский дворец Республики Скотт для проведения переговоров по поводу вашего вероломного вторжения и убийств на территории, принадлежащей республике. С этим позвольте откланяться. - И неуклюже развернувшись на своих ногах, хедрехар продефилировал к выходу. За ним, повторив жест прощания, засеменили скоттианцы из охраны посольства - все в сияющих церемониальных кирасах.

Императору и премьер-министру оставалось только проводить их глазами. То, что они услышали, им совсем не нравилось.

– Передай мне дозиметр. - Говорящий вылез из-под более или менее сохранившегося куска обшивки. Помощник, стоящий на краю воронки, протянул ему прибор.

Ученый вновь скрылся под обломками.

– Ну, чего там? - крикнул один из верхних зевак.

– Погоди.

Рип, как и все прочие, кроме взрывника экспедиции, находился наверху.

Он стоял немного поодаль кратера, образованного падением флайера на землю. Периодически то один, то другой из членов экспедиции прикладывал к лицу эластичный раструб кислородного баллона. Лишь пардацианцы, парочка этих существ стояла поодаль, размахивая клешнями, чувствовали себя в окружающей атмосфере более или менее комфортно.

Рип не мог заставить себя подойти ближе, с любопытством вглядываться в обломки, цокать языком, задавать дурацкие вопросы. Всего один раз он подошел к краю ямы и кинул взгляд вниз. Мешанина искореженных кусков пластика и железа даже отдаленно не напоминала летательный аппарат.

Юноша быстро отошел. Себе он мог признаться. Он боялся. Боялся, что среди еще теплого и дымящегося месива увидит обгорелый и искаженный до неузнаваемости труп. Или два.

Первый и единственный раз, когда он увидел бы родителей. По счастью или по несчастью, этого не произошло.

Сейчас над обломками колдовал взрывник экспедиции, единственный из всех более или менее сведущий в этом деле. Копоть и сажа покрывали инопланетянина с большой куполообразной головы до кончиков восьми конечностей, которые служили ему одновременно руками и ногами.

Кроме того, Рутхунт, так, кажется, звали инопланетянина, когда-то работал экспертом в полиции. В данной ситуации, наверное, он один чувствовал себя более или менее в своей тарелке.

Поодаль от Рипа стоял бледный как мел начальник экспедиции и тихо переговаривался с длинным субъектом в грязной робе.

Рип двинулся к собеседникам.

– Удалось что-нибудь выяснить?

Начальник экспедиции удивленно посмотрел на вопрошающего.

– Как вы здесь оказались? Еще утром вы же были в госпитале?

Рип и забыл, что для этих людей он присутствует на планете уже два дня.

В эту попытку к Винклеру пришла первая удача. Впервые машина перебросила его, куда он заказывал. Но этот день был следующим днем после катастрофы.

Он очутился на планете двадцать пятого числа, ровно в десять часов двенадцать минут по местному времени, то есть спустя положенный двенадцатиминутный промежуток после своего исчезновения.

Сейчас, стоя над ямой, где его родители обрели последнее пристанище, Рип чувствовал, как рушатся его последние надежды.

Начальник экспедиции почувствовал настроение юноши.

– Трупов мы пока не обнаружили, - тихо сказал он. Ничего удивительного. В таком аду, как взрыв флайера, людей, вероятно, разнесло на атомы.

– Так вот в этом-то все и дело... - видимо, как продолжение прерванного появлением Рипа разговора проговорил длинный. - Мои люди облазили все пепелище и нигде не нашли даже кусочка плоти величиной с сантиметр.

– Они сгорели, - начальник экспедиции кинул грустный взгляд в сторону воронки, - сгорели заживо.

– Даже в этом случае кое-что, но осталось бы. А здесь совсем ничего. Такое ощущение, что на флайере вообще не присутствовало живых существ.

– Это невозможно. До прекращения связи я лично разговаривал с ними.

Рип внимательно вслушивался в диалог. Уж кто-кто, а он точно знал, что люди в летательном аппарате были.

– Может, они почувствовали неладное и катапультировались, - предположил тощий.

Начальник покачал головой.

– Хотелось бы, чтобы это оказалось правдой. Однако вы не хуже меня знаете, что еще до отправки экспедиции каждому под кожу вшивается маячок. Страховка при несчастном случае. Он постоянно генерирует сигнал, мы можем найти если не человека, то хотя бы, не приведи господи, труп. Когда произошел взрыв, передатчики Винклеров умолкли.

– Есть вероятность, что они вышли из строя?

– Сразу оба? Невозможно. В любом случае вчера и сегодня наши ребята на флайерах прочесывают близлежащую территорию. Пока безрезультатно. По этой местности не ступала нога человека.

– Тогда я не представляю, как объяснить отсутствие останков на месте катастрофы. Просто не знаю, что и думать...

Произошедший феномен имел интерес только с научной точки зрения. Живых людей он вернуть никак не мог. Рип собрался было отойти, но тут увидел, как, перекатываясь на своих восьми конечностях, в сторону беседующих движется подрывник экспедиции.

Существо на ходу оттирало два из восьми щупалец от сажи. Начальник обратился к эксперту:

– Какие новости, Рутхунт, установил, в чем поломка?

Инопланетянин, казалось, пребывал в нерешительности. Наконец он заговорил. Голос у него оказался тихий, шелестящий.

– Мистер Неркарарян, можно вас на минуточку, для конфиденциальной беседы.

Начальник насторожился.

– В чем дело, что-то не так?

– Как сказать, отойдем.

Начальник раскланялся с Рипом и с тощим и двинулся вслед подрывнику.

Как Рип ни старался, совершенно невозможно было разобрать, о чем они там шептались.

Рутхунт что-то эмоционально втолковывал руководителю. Тот сперва молча слушал, затем перебил подрывника, видимо, на полуслове и, возбужденно жестикулируя, начал отвечать. Судя по всему, начальник был не очень доволен услышанным. Они еще некоторое время спорили, пока не разошлись, видимо, каждый при своем мнении.

Руководитель широким размашистым шагом направился в сторону лагеря, периодически прикладываясь к кислородной маске, подрывник же так и остался стоять на месте.

Заинтригованный Рип решил воспользоваться состоянием инопланетянина.

Подобравшись ближе, он услышал, как тот бурчит себе под нос:

– ...старый осел. Он будет учить меня делать свое дело. Да я больше взрывов видел, чем у него волос на теле... Дейтрия на 80 % выше нормы. Следы рондия и сицилиума. Полуразложившийся ксилонон... да и тот кусок... Он имеет такое же отношение к флайеру, как... - Инопланетянин посмотрел в сторону удаляющейся спины начальника и произнес что-то на своем языке. Судя по тону, далеко не комплимент.

– Добрый день. - Рип подошел вплотную. Инопланетянин скосил на него один из своих блюдцеобразных глаз и недружелюбно буркнул на том же языке.

– Чего надо? - перешел он на галакто.

– Вы только что говорили с начальником экспедиции?

– Ну говорил.

– Я знаю, вы нашли что-то странное в обломках, - Рип указал на яму, чего там быть не должно.

– Допустим.

– Но вас и слушать не стали. Разве не так?

– Если и так, то какое ваше дело?

– Расскажите мне, в чем там дело, и я обещаю не только поверить, но и помочь вам.

– Вы кто? - прищурился инопланетянин.

– Понимаете, я... очень хорошо знал погибших. Я был их другом, мне нужна правда.

– Это не ко мне. За правдой обращайтесь к высшему разуму, если таковой имеется, в чем я лично в последнее время сильно сомневаюсь.

Существо развернулось на своих ногах с явным намерением покинуть Рипа.

– Постойте! - Винклер схватил его за одно из щупалец.

– Молодой человек, - вырвав конечность, произнес Рутхунт, - обо всех результатах анализа я должен сообщать непосредственному начальству и никому более. Если вам так нужно, обратитесь к начальнику экспедиции, этот безмозглый мешок с костями как раз недалеко отошел, и вы успеете его еще догнать, если он сочтет нужным удовлетворить ваше любопытство, то... Существо подняло четыре из восьми щупалец. - Одним словом, прощайте, свой долг я выполнил.

Рип лихорадочно искал выход. Наконец он решился.

– Это не праздное любопытство.

– Простите, - обернулся тот к юноше.

– Я сказал - это не праздное любопытство. Вы знали погибших?

– Допустим. Видел несколько раз...

– Посмотрите на меня внимательно.

– Смотрю, и что я должен увидеть?

– Неужели вы не замечаете сходства?

– Я не настолько хорошо знаю людей, чтобы воспринимать какие-либо отдельные черты...

– Я родной брат Виктора Винклера.

– Да? - Существо задумалось.

– Я прилетел сюда в надежде сделать брату и его жене приятный сюрприз, - начал врать Рип, - но когда прибыл на место, застал только трупы. Мы почти год не виделись. Поэтому вполне естественно мое желание узнать как можно больше.

– Мне понятны ваши чувства, - серьезно подытожил Рутхунт. - Это примерно как если бы я потерял одного из своей стаи-выводка, впрочем, вам, людям, не понять отношений между нигиру внутри одной стаи. Они намного глубже...

Рип терпеливо выслушал длинную речь-лекцию существа. Наконец, когда оно выговорилось, юноша получил возможность задать свой вопрос.

– Теперь вы скажете мне, что вы там все-таки увидели и что вывело из себя начальника экспедиции?

– Этот идиот не видит дальше своего обонятельного органа, который вы именуете носом. Я ему сразу сказал, На пепелище повышено содержание дейтрия, рондия и сицилиума, а главное, я нашел остатки ксинолона.

Рип мало что понял.

– И что это означает?

Подрывник, как казалось, снисходительно устремил на него блюдцеобразный взгляд.

– Это же очевидно. Если вы хотя бы день изучали особенности элементной характеристики взрывов, вы бы поняли, что здесь поработала СИА-124.

– СИА-124, это название неисправного блока?

– Название взрывчатки. - Инопланетянин фыркнул. - Контрабандный товар. Запрещена к применению практически на всех обитаемых планетах, так как остающиеся после использования следы загрязняют атмосферу, а отсюда нарушается...

Рип не мог прийти в себя.

– Вы хотите сказать, их взорвали?

– Я хочу сказать то, что уже сказал этому идиоту-начальнику. Здесь произошло убийство, хотя можно предположить, что пострадавшие сами имели отношение к СИА-124. Возможно, даже пронесли ее на флайер, который взорвался по неосторожности. В любом случае имеет место преступление. Либо это двойное убийство, либо незаконный ввоз взрывоопасного материала, что в свою очередь влечет за собой...

Рип не слушал. Все перевернулось с ног на голову. Его родители не просто умерли. Их убили. И убийца все еще находится на Угрюмой. Оставив разглагольствующего инопланетянина, Рип побежал вслед удаляющейся спины начальника экспедиции.

– Мне нужно с вами поговорить. - Рип с трудом догнал спешащего человека.

– Слушаю, - не останавливаясь, бросил тот.

– Вы, естественно, в курсе, что обнаружил на месте крушения ваш взрывник?

– Конечно, но мне непонятно, откуда это известно вам.

– Он любезно согласился все рассказать.

– Уже успел растрезвонить о своей идиотской теории.

– Идиотской? Как можно быть таким спокойным. На планете произошло самое настоящее убийство, а вы тут рассуждаете о каких-то теориях.

– Не о теориях, а об идиотских теориях. И рассуждаю потому, что это так и есть. Вы здесь новенький и всего не знаете, но наш драгоценный Рутхунт это неудавшийся Пинкертон. Ему чуть ли не за каждым холмом грезятся злые умыслы, благо холмов вокруг лагеря не так много, а в каждом не себе подобном он видит преступника. Если хотите - можете посмотреть, у меня полстола завалено его рапортами.

– Допустим. Но как вы объясните наличие на месте катастрофы остатков веществ, которых там быть не должно, да еще и характерных для определенного рода взрывчатки.

Начальник фыркнул.

– Как угодно. От ошибки в анализе и подтасовки фактов этим параноиком до неизученных атмосферных явлений. Поверьте мне, если захотеть, то можно найти по крайней мере несколько объяснений произошедшему.

– Вы забываете одну вешь. Флайер все-таки взорвался, игнорировать это вы никак не можете.

– Только не нужно делать вид, что вам тяжелее, чем мне. В конце концов, я за всех здесь отвечаю, и гибель Винклеров в первую очередь лежит на моей совести.

– Их это не вернет.

– Их не вернет, и если я послушаю вас или подрывника.

– Ладно, оставим. - Рип глотнул кислорода из своего баллончика. - Но давайте предположим, хотя бы на минуту, что подрывник прав и мы имеем дело со спланированным, хладнокровным убийством.

– Даже слушать об этом не желаю! - Начальник остановился и упер руки в бока. - Нас на этой планете всего двести десять человек. Точнее, 164 человека и 46 не людей. Да будет вам известно, что это уже моя пятая, заметьте, пятая в качестве руководителя экспедиция. Я лично тестировал каждого, кроме того, все проходили обязательную проверку на терпимость. Конечно, конфликты в любом случае неизбежны, особенно в малочисленных группах, изолированных на длительный срок, но чтобы убийство... Вы предлагаете, чтобы я внял словам свихнувшегося на заговорах, даже скучающего по ним невротика и поверил, что один из моих подопечных убийца? Вы понимаете, какая это будет психическая нагрузка для оставшихся членов команды? Уже сейчас судьба экспедиции под вопросом, а в атмосфере всеобщей подозрительности вполне может дойти до настоящего убийства.

Рип понимал чувства начальника и его желание скорее замять неприятный инцидент. Произошедшее в равной степени могло быть и несчастным случаем, и преднамеренным убийством, но зачем же мучить себя, если можно просто закрыть глаза. Меньше хлопот, комиссий, объяснительных, глядишь, и исследования не закроют.

Следствия не будет. Разговор подрывника с начальником так и останется между ними и никогда не выплывет наружу. Винклер как никто знал это. Он хорошо изучил архивы экспедиции.

– Ну хорошо. - Рип попытался подойти с другой стороны. - Допустим, ваши люди здесь ни при чем, но это мог сделать кто-то извне, посторонний. Можно даже предположить, что его целью были не супруги Винклеры, тогда убийства продолжатся.

– Ваше предположение так же нелепо, как и заявление Рутхунта. Угрюмая необитаема, кроме моей экспедиции.

– А продукты, оборудование, материалы, почта наконец, кто-то же вам это доставляет?

Начальник удивленно посмотрел на него.

– Вы и доставляете.

– Я?! - Сказать, что Рип опешил, это не сказать ничего. Ранее он не задумывался над тем, что его присутствие воспринималось как должное. Человек, по долгу службы знающий весь состав экспедиции, его за кого-то принимал. - Я. Ну конечно, простите. - Оправдания звучали довольно нелепо.

– И вообще, чем строить из себя Ниро Вульфа и Арчи Гудвина в одном лице, почему бы вам не заняться работой, а именно погрузкой материалов, мне же предоставить заниматься своей. Разве вы не должны быть у себя на корабле? Буря кончилась, и, если не ошибаюсь, вы собирались улетать.

– Конечно. - Рип стукнул себя по лбу. - С этими волнениями совсем забыл. Капитан убьет меня. Спасибо, что напомнили.

Оставив удивленного руководителя, юноша что есть духу помчался в лагерь.

Экспедицию пока можно было оставить, ведь появился корабль. Корабль по меньшей мере с пятью, а то и больше членами экипажа. И один из этих пяти вполне мог оказаться убийцей.

Как он умудрился так опростоволоситься. Он же сам видел звездолет каждый раз, когда подходил к лагерю.

Начальник сказал, что корабль должен покинуть планету. Ругая себя на ходу за невнимательность, юноша торопился.

Можно сказать, он успел в самый последний момент. Грузовой люк был открыт и робот-погрузчик трамбовал в него последние контейнеры.

Рядом с роботом стоял молодой человек, украшенный нечесаными волосами, и лениво наблюдал за манипуляциями машины. На юноше были синие джинсы и потертая фирменная куртка космолетчика.

Стараясь унять тяжелое после бега на разреженном воздухе дыхание, Рип подошел к человеку.

– Здравствуйте.

Тот лениво повернул голову и уставился на Винклера. Кожа на его лице блестела от жира, глаза с красными прожилками сосудов выдавали любителя крепких напитков.

– Чего тебе? - Звездолетчик, как и положено космическим волкам, пренебрежительно относился к тем, кто жил и работал на планетах.

– Вы с этого корабля?

– Допустим.

– Где я могу найти капитана?

Перед тем как ответить, тот некоторое время думал. Наконец он махнул рукой в сторону трапа.

– В рубке, где ж ему еще быть. Поднимешься на второй ярус, там большие такие двери, это и есть рубка.

Рип повернулся в указанном направлении.

– Только ты поторопись, приятель, - нагнал его голос. - Минут через тридцать мы уже того, сделаем вам ручкой из космоса.

В рубке Рип сразу выделил толстого здоровенного субъекта. Размахивая жирными руками, каждая с хороший окорок, субъект самозабвенно орал, не стесняясь в выражениях, на остальных присутствующих в помещении.

– Вы, ленивые крысы, отродье глеванской гидры, помесь соплей Нула и блевотины Мароха! Арки, а ты не прячься, кто вчера нажрался и даже не дополз до входного люка... Сколько повторять: корабль ваш родной дом и хоть как, но долезть до дома должен каждый!

– Капитан, я только на секундочку... прилег на трапе, умаялся, ноги устали, да и ночь какая... звездами любуюсь, а тут вы... кто ж знал, что вас носит... - пытался оправдаться Арки заплетающимся языком.

– Звезды, значит. И поэтому от тебя несло, как из винной бочки?

– Нес спирт для протирки контактов, но, споткнувшись, разбил бутылку! на удивление без запинки отрапортовал звездолетчик. То ли он долго репетировал эту фразу, то ли слишком часто повторял.

Толстяк собрался еще что-то сказать, но тут к нему обратился Рип.

– Вы капитан этого судна? - Вопрос был не совсем удачный, ибо ответ лежал на поверхности.

– Ага, я. - Толстяк наконец заметил Рипа. - А тебе чего?

– Вы знаете, что на планете произошло убийство? - Рип решил сразу взять официальный тон, а там пусть капитан догадывается, кого он здесь представляет и имеет ли право на вопросы.

– Убийство?! - Капитан опешил. - Какое убийство? Ни о каком убийстве... Я ни в чем не виноват!

– Вчера двое человек разбились на флайере.

– Ах, это. Ну так они же сами разбились, я помню, буря еще была.

– Последние сведения позволяют предположить, что мы имеем дело с заранее спланированным преступлением...

– Ну ты даешь, - опешил здоровяк, - надо же, настоящее убийство. Ну а я-то здесь при чем?

– В связи с этим все находящиеся на Угрюмой в момент аварии автоматически попадают под подозрение. Сюда относятся члены экспедиции, а также ваша команда и вы, капитан.

– Ты это чего, - толстяк отступил от Рипа, - ты это брось. Чего удумали. Ты меня и моих ребят сюда не впутывай. Их, ясное дело, кто-то из своих замочил. Мы вообще здесь никого не знаем и ни с кем не разговариваем. Наше дело маленькое. Выложить товар, забрать груз и дальше. У нас таких планет знаешь сколько? Нам еще в три места залететь надо. На Антарес, Беллинсгаузен и Васко. Мы вообще больше нескольких часов на планетах не задерживаемся.

– Почему же тогда здесь вы просидели больше суток?

– Так буря ж была. А у меня тут оборудование, материалы всякие ценные. Зачем рисковать? Если бы я только знал, что так обернется, убрался бы еще вчера.

– Тем не менее вы должны задержаться до выяснения результатов дела.

Рип понимал, что никто ему таких полномочий не давал, но главное сейчас не позволить улететь транспортнику, а там он уж разберется и с полномочиями, и с остальным.

– Нигде я не останусь! - набычившись, процедил капитан, и его руки непроизвольно сжались в огромные кулаки. - И приказывать мне вы не можете. Неожиданно он вскинул палец, как будто что-то вспомнил. - А того парня вы проверили?

Рип удивленно уставился на него.

– Какого парня?

– Как какого? Да пассажира же нашего.

– Пассажира?! Вы хотите сказать, что у вас на борту есть пассажир?

– Есть, то есть был. Мы еще на Мире Северцева загружались, он и подошел. Очень на Угрюмую просился. Говорил, у него здесь невеста, вот он ей сюрприз, значит. А может, застукать хотел... женщины, они...

Услышанное требовалось переварить. Кроме Рипа, на планете присутствовал еще один чужак. Учитывая, что звездолет прилетел двадцать третьего, то есть за день до катастрофы, неизвестный вполне мог оказаться искомым убийцей.

– После приземления вы его видели?

– Не-а. Как сошел с трапа, как в воду канул. Да и что я, нянька, что ли, чтобы за каждым шпионить.

– А сейчас его на борту нет?

– Нету, это точно. Наверное, парень остаться решил. - Неожиданно капитан посерьезнел. - Или ты думаешь, это его рук дело?.. - Здоровяк снизил тон и доверительно зашептал Рипу в лицо. - Знаешь, он мне сразу не понравился. Вроде веселый, компанейский, но весь рейс встречались мы с ним в таких местах, где быть ему совсем не положено. Он еще все отшучивался, но теперь-то я понимаю, искал он чего-то... погоди... что можно искать на моем корыте... - Глаза хозяина корыта округлились. - Так он же, гад, наверное, бомбы подкладывал. Мне!!! - Капитан начал медленно пятиться к выходу.

– Успокойтесь, - остановил его Рип. - Во-первых, неизвестно, был ли ваш загадочный пассажир действительно преступником, а во-вторых, даже если это и так, то какой смысл ему взрывать вас. Может, молодой человек действительно решил навестить девушку.

– Да он это, он! Точно говорю. Рожа типичного убийцы. Хмурый, весь рейс бродил и глазами зыркал. А нас взорвать, чтоб не опознали. Убийцы всегда так делают. Сам видел... в кино.

Рип промолчал о том, что всего минуту назад капитан расписывал попутчика как веселого и общительного парня.

– Хорошо. Опишите мне его.

– Ага, а он меня пришьет за это.

– Не пришьет, но вот если не опишете, тогда может быть. А так ему придется убить и меня.

Перспектива быть "пришитым" в компании Рипа благотворно подействовала на "звездного волка". Он прекратил пятиться и вновь задышал Винклеру в лицо.

– Значит, высокий, волосы черные, здоровый. Шрамы, родинки... вроде не было.

– Это... все?

– Ага, кажись. Теперь вы его быстро поймаете, голубчика.

Если Винклеру и посчастливится найти пассажира, то уж никак не по описанию капитана.

– Может, вспомните еще что-нибудь, - попытался расширить портрет Рип, ну, необычный акцент или особые слова, которые тот употреблял в разговоре.

Капитан задумался.

– Да не. Не было ничего такого. Вот только разве...

– Ну!

– Не знаю, поможет или нет, но, одним словом, он из этих, узкоглазых.

– Каких?

– Узкоглазых. Ну, есть три вида, значит, людей. Нормальные, вроде нас с вами, черные кожей - негры, значит, ну а третьи, понятное дело, узкоглазые.

– Та-а-ак. - Описывать внешность капитан явно "умел". Итак, преступник, Рип и сам не заметил, как начал называть неизвестного преступником, монголоидной расы. - Спасибо, вы нам очень помогли.

– Чего там, - махнул рукой капитан, - я свой гражданский долг знаю.

– После посадки вы вашего пассажира точно не видели?

– Провалиться мне на этом месте! - Капитан тут же сделал шаг в сторону.

– Теперь мне нужно опросить вашу команду, не видел ли кто из них этого субъекта.

– Да чего их опрашивать. Они вот, почти все здесь. - Звездный волк обвел рукой свое хозяйство. - Эй, Грищенко, Джекобе и ты, Хууни, отъели задницы, спускайтесь ко мне, сейчас на вопросы отвечать будете!

Никто из команды незнакомца не видел, как, впрочем, и не смог ничего добавить к сказанному капитаном.

Когда Рип покидал рубку, к нему приблизился капитан и почтительно поинтересовался:

– Теперь мы можем лететь?

– Летите, - милостиво разрешил Винклер. Судя по тому, как толстяк облегченно вздохнул, Рип заключил, что с грузом звездолета было не совсем чисто. Настоящий сыщик вполне мог бы заинтересоваться содержимым трюмов корабля.

На выходе Рип еще поговорил с молодым звездолетчиком, который как раз закрывал грузовой трюм. Тот, оказывается, вообще не знал ни о каком попутчике, так как всю дорогу от Мира Северцева до Угрюмой промаялся в своей каюте животом.

В лагере Рип потратил на расспросы остаток дня и утро следующего, до того как Тай-Суй забрал его обратно. Выяснилось, что никто из двухсот восьми оставшихся членов экспедиции не только не видел чужака, но и вообще не имел понятия, что на корабле прибыл пассажир.

Особенно тщательно Рип опросил девушек. Все заверили, что среди их знакомых нет ни одного человека монголоидной расы.

На этот раз в комнате-кабинете находился один посетитель - невысокий широкоплечий субъект по имени Каин.

– Ты принес новости? - спросил голос. Самого обладателя по-прежнему не было видно.

– Все, как вы и говорили, - пожал плечами Каин. - На Угрюмой у него ничего не получилось. Не знаю сколько раз пробовал, но родителей не спас.

– Не сомневаюсь. Что еще?

– На Республике Скотт они перебили всех жителей замка и улетели. Посол с нотой протеста уже был.

– Прекрасно, - сказал голос, хотя по тону невозможно было понять, радуется он этому или нет...