"Славная девочка" - читать интересную книгу автора (Коннел Сьюзен)

Глава третья

Холли очень даже понравилось, как решительно зазвенели стекла дверей ее веранды, когда она шла по широкому дворику, направляясь к воротам.

Поплавать при луне – именно это ей и нужно. Ведь днем кейпшеллские пляжи слишком заполнены людьми, так что бесполезно даже и пытаться поплавать, а вчерашнее фиаско показало, что даже и гораздо менее заполненные пляжи государственного парка Дюнайленд тоже не подходят.

Она взялась рукой за щеколду калитки ворот, вздохнула. С тех пор, как она встретила Эвена Джеймсона, слово «клаустрофобия» приобрело для нее гораздо более глубокое значение. Она приподняла щеколду, приоткрыла калитку и выглянула наружу, вокруг ни души.

Блаженная ночь расстилалась за пределами владений Эвена Джеймсона, тем не менее необходимо соблюдать осторожность, ведь курорты Нью-Джерси ориентированы прежде всего на семейный отдых и вполне могут попасться соседи, решившие пробежаться на ночь или выгулять собаку. Холли вздохнула: возможности появления чересчур рьяного репортера тоже нельзя было отвергать.

Вдоль дороги, параллельной пляжу и набережной, подло ярко горели уличные фонари, но дальше за этими фонарями простирался пустынный темный пляж. Слава богу, хотя бы Эвен сегодня у себя в офисе на севере штата, а не наверху поглядывает из окошка. Комичное, должно быть, зрелище представляет она из себя, когда босая, пригибаясь и оглядываясь, поспешно ковыляет по усыпанному гравием асфальту.

Уж в следующий раз, когда она решится на ночную вылазку, поклялась она себе, она обязательно наденет туфли. Выбравшись на набережную, она остановилась и поглядела на север, в миле отсюда целый шатер разноцветных огней светился в темном небе. Там, внизу, несколько тысяч людей наслаждались уникальной возможностью провести летнюю ночь на самом оживленном участке набережной Кейпшелла.

С севера донесся легкий порыв ветра, и ей даже показалось, будто она слышит голоса уличных музыкантов, распевающих в арках, и запах сосисок и перцев, жарящихся на открытых жаровнях. В ней пробудились неведомые эмоции, всплыли в памяти приятные мгновения ее юности, мгновения, которые начали уже было ей припоминаться прошлым вечером, когда она обедала с Эвеном.

Холли прижала к груди полотенце и перед ней живо предстали его обожженные солнцем уши и вопрошающие глаза. Ей привиделись его волосы, подымающиеся и опадающие на лбу под порывом теплого морского ветра, она еще плотнее прижала к груди полотенце и вся содрогнулась от воспоминания того, как его губы коснулись ее.

Ах, Эвен, как мило он встревожил ее чувства! Эвен, чье крепкое мускулистое тело так и просит, чтобы его коснулись. Эвен, чей голос возбуждает такие нервные окончания, о которых она уже и думать забыла. Уж не из-за этих ли картинок воспоминаний об Эвене решила она пойти поплавать посреди ночи?

Она запустила пальцы в волосы и слегка сдавила голову.

«Не могу я, – напомнила она себе, – не имею права предаваться больше таким мыслям, ведь мысли могут привести к действиям, а действия к ответным действиям. Ведь это просто, так просто представить себя в руках Эвена…» – И, повернувшись к морю, она поспешила вниз по ступеням на песок.

Да, нет никакого смысла отрицать, что их тянет друг к другу. Холли изо всех сил пнула песок, отрицать нет смысла, но поддаваться этому, тоже нет смысла. Ведь стоит только выплыть ее неприглядной тайне, как он будет презирать ее, и его прекрасные голубые глаза моментально станут холодно-стальными, как только он узнает правду – как только все ее узнают, если уж на то пошло.

Она инстинктивно знала, что из всего дурного, что произошло с ней за последний год, неодобрение со стороны Эвена Джеймсона будет именно тем единственным, что способно окончательно доконать ее, так что так или иначе придется ей держаться подальше от Эвена.

Океан призывно манил лунной дорожкой, в его объятиях, плывя изо всех сил, она сможет на какое-то время забыться. Она кинула полотенце на поломанный прут забора и побежала бегом по прохладному песку.

Прикончив второй пломбир за вечер, Эвен в третий раз направлялся наверх, у него были трудности, он никак не мог заснуть.

«Не та постель, – подумал он, – а может быть, дела компании не дают покоя мыслям».

Луи Стодорд настоял, что будет вести переговоры только с Эвеном, а посему на второй день отпуска ему пришлось отправиться на Манхэттен в офис Стодорда. Единственное, что скрашивало тяжелый двухчасовой обратный путь по битком заполненному шоссе Гарден-стейт Парквэй, было то, что он возвращается к Холли, а посему, когда, вернувшись, он обнаружил, что в ее коттедже свет уже погашен, то был разочарован.

Он в двадцатый раз поймал себя на том, что смотрит из окна площадки второго этажа. Он постучал по стеклу досуха облизанной палочкой от мороженого.

– Проснись, – прошептал он нежно. – Я соскучился по тебе, «славная девочка».

Ослепительно прекрасная Холли со своей тайной… Во что же все это выльется? – подумал он, и вновь вспомнились ему изумрудные глаза Холли, сверкающие яростью, когда она увидела плакат у него на стене и блестящие от облегчения, когда он сказал ей, что она может остаться, и нежно полуприкрытые, когда он поцеловал ее.

Холли предстала перед его мысленным взором вся, ее невероятной длины ноги, как она спотыкается о шланг во дворе, пальцы будто вновь ощутили гладь ее кожи…

Эвен закусил палочку от мороженого. Как же так получилось, что она навязчивой идеей вошла в его ум и тело, и это всего-то за 48 часов?

Эвен Алан Джеймсон, глава компании с капиталом в несколько сот миллионов долларов, квалифицированный пилот, летающий на четырех различных самолетах, единственный человек, с которым согласился вести переговоры Луи Стодорд, был околдован, раздавлен, очарован и просто поражен – и кем! – «славной девочкой»! А ведь ему 34 года, он разведен и вовсе не в его духе при виде женщин превращаться в пресловутого влюбленного теленка.

В отчаянии он молился: ну хотя бы знак, просто дай мне знак, что-нибудь…

Мысли его были прерваны шумом с улицы, и он моментально стал рациональным, разумным человеком, таким как обычно. Сломав пополам палочку от мороженого, он напомнил себе, что школу закончил уже давно, завтра он по-новому оценит ситуацию с Холли, да именно так. Холодно взвесит факты, рассудит, что ему известно, а что нет, а потом возьмется за дело, будет стараться вскрыть то, что ему неизвестно.

Со вновь обретенной решимостью Эвен направился вдоль по коридору. Все всегда можно уладить, просто голова должна оставаться холодной, а сейчас необходимо выяснить, кто там устраивает шум у него в переднем дворе.

Он ускорил шаг, скорее всего просто несколько тинэйджеров безобидно радуются погожему деньку. Крики стали громче.

«Господи, да неужели я в их возрасте так шумно себя вел?» – подумал он.

Войдя в спальню, он прошел по ковру цвета сельдерея и распахнул балконные двери. Со своего наблюдательного поста, расположенного футах в четырнадцати над тротуаром, он увидел трех юнцов, а буквально в пяти футах от них между кустами и своим забором притаившуюся Холли Хамелтон.

– Ну, ты и дурак! – кричал один парень другому.

– Ты же сам упустил ее! – набросился на него третий. – Да как же ты мог ее упустить, клянусь альпахи, я тебя…

Эвен протянул руку и включил прожектора.

– Извините, – громко шепнул он.

Все трое подняли лица в сторону балкона, щурясь от яркого света прожектора. Эвен перегнулся через перила и посмотрел на них.

– Вы не могли бы потише? У меня маленький ребенок, и жена его только что уложила, – сказал он, показывая через плечо. Хотя сидящую на корточках в тени Холли было почти не видно, Эвен заметил, как рот у нее сначала открылся от удивления, потом тут же снова закрылся. Главное, чтобы она сейчас ему доверилась и тогда уже через полминуты она будет в полной безопасности.

– Извините, – сказал один из юнцов, – просто тут все дело в том, что…

Другой подхватил:

– В том, что тут «славная девочка», по-моему, мы ее заметили, выследили, но вот этот дубина, – указал он на одного из своих приятелей и пихнул его кулаком в плечо, – этот дубина упустил ее.

Эвен перегнулся через перила и изобразил возбужденный интерес.

– На самом деле «славная девочка», говорите? Это, что – та, которая… – он изобразил руками традиционные женские формы, отчего Холли внизу сверкнула на него глазами.

– Да! – радостно закричала снизу троица.

Эвен кивнул, потом покачался на пятках.

– Слушайте, – сказал он, – а я ведь пару минут назад видел, как тут пробегал кто-то в купальнике, только она села, подождите, дайте-ка вспомню, – медленно сказал он. – Точно, в пикап, села в пикап светлого цвета.

– А куда он поехал, – спросил тот, что упустил, потирая плечо.

– А, брось ты, придурок! – сказал другой. – Теперь она где угодно может быть.

Он взглянул вверх на Эвена.

– Спасибо, извините, если разбудили вашего ребенка.

– Без проблем, – ответил Эвен театральным шепотом. После этого он дождался, пока они уйдут и свернут за угол. Облокотившись локтями на чугунные витые перила, Эвен положил подбородок на руки и стал рассматривать Холли внизу. Та по-прежнему сидела, вжавшись в каменный забор и спрятав голову между коленями.

– Эй, там внизу, привет!

Она тут же подняла голову в его сторону и одними губами произнесла:

– Ушли?

– Да.

Тогда она с трудом встала на ноги и отряхнула с тела листья и песок.

– Зря вы так радуетесь.

– Зря, это точно, – сказал он, как бы поддерживая разговор. – Кроме того, спешу заметить, это было такое зрелище…

– Вам бы посмотреть на него с моей точки зрения. – Холли вздохнула. – Ну да ладно, радуйтесь себе на здоровье и давайте с этим покончим. Я забыла ключи от калитки. Эй, а вы разве не должны сейчас быть в Джерси-сити или на Манхэттене?

– А я вернулся.

– Сама вижу.

– Шшш… ребенка разбудите.

Холли продралась сквозь кусты, вышла на тротуар и снова гневно посмотрела на Эвена.

– Нет у вас там никакого ребенка.

Она опять была в оранжевом купальнике, и волосы ее, по-прежнему мокрые от морской воды, густыми прядями прилипли к плечам, ноги, облепленные песком, были слегка похожи на цукаты, а купальник, купальник с вырезом до пояса, так плотно облегал ее тело, как пластиковая обертка.

Эвен тяжело вздохнул.

Холли снова посмотрела на него снизу вверх. Тот стоял, не меняя позы, и продолжал улыбаться ей.

– Ну а теперь вы на что пялитесь? – спросила она.

– На вас.

Обхватив себя руками, она посмотрела на свои пальцы, на ноги, на тело и с негодованием спросила:

– И что тут такого смешного?

– Вы, – сказал он, и оттолкнулся от перил. – Смешная!

Итак, он считает, что она смешная. Холли стояла и переминалась с ноги на ногу.

«Что теперь? – подумала она, – огорчиться или, наоборот, прийти в восторг, что она так повеселила его, что он даже не постеснялся ей об этом сказать?» Впрочем, ей почему-то нравилось смешить его. Какая-то неизведанная грань женской натуры приходила от этого в восторг. Она улыбнулась ему в ответ.

– А скажите мне, Холли, почему это вдруг вы решили поплавать посреди ночи, ведь сейчас купаться темно и очень опасно?

Он не шутил, голос его стал вдруг невероятно серьезен.

– Мне необходимо было вырваться отсюда, – сказала она, указывая через забор, – размяться.

– И вам не было страшно? Вы что, не видели фильмы про акулу?

– Эвен, я уже большая, и права я или нет, но решение я принимаю сама за себя.

Она уже практически кричала на него, если так пойдет и дальше, парни могут вернуться, поэтому она перешла на шепот. – А может быть, мы об этом поговорим внутри?

– Хорошая мысль.

Не прошло и минуты, как он уже открывал ворота, едва калитка приоткрылась, как Холли молнией метнулась внутрь и тут же прижалась к внутренней стороне кирпичного забора, распластавшись по нему силуэтом хищной птицы.

– Мне там кто-то послышался, – шепотом сказала она и тут же закрыла рот и принялась усердно дышать через нос.

– Вы хоть когда-нибудь делаете что-нибудь спокойно? – глядя на ее вздымающуюся и опускающуюся грудь, он вдруг понял, что сам он сейчас себя спокойно не чувствует. Тонкая ткань купальника только подчеркивала сочную линию ее груди и выступающие как камушки соски. В паху у него снова начало все напрягаться, хотя, если подумать, возбуждаться он начал сразу же, как увидел ее на берегу и до конца возбуждение так и не проходило.

«А почему ему собственно проходить? – спросил он сам себя. – И вообще имеет ли она хоть какое-то представление о том, что делает с ним ее неровное дыхание?»

Наконец, ей снова удалось выдавить из себя шепот:

– Я не помню.

Эвен моргнул:

– Чего не помните?

– Не помню, когда в последний раз была спокойна.

Взгляд ее пропутешествовал по всему его телу.

– Эвен, – заговорщически шепнула она.

Возбуждение приняло угрожающие размеры. Он протянул руку к ее щеке, прикоснулся к ней и в это самое мгновение понял, что ему даже больше нравится, когда она задыхается. Что такое: резинка его бледно-голубых трусов была расположена угрожающе низко и обнажала вертикальную полоску жестких волос ниже пупка.

– Эвен, вы в одних трусах.

– Я сплю в трусах. – Он склонился к ней и глубоко вдохнул, она пахла морем и вишневым тортом. – А вы в чем спите?

Она спала голая, но у нее не было намерения рассказывать ему об этом, а если бы и было, то как она могла ему что-нибудь рассказать, когда губы его уже накрыли ее? Эвен подошел вплотную, холодный изгиб ее бюста вжался в его грудь. Губы ее были прохладны и солоны от моря, он провел по ним языком, и они раскрылись. Слегка застонав, она поддалась волшебству его прикосновения. Опустив руки ей на бедра, он притянул ее к себе.

– Поцелуй меня, Холли.

Холли оторвалась от забора и попала в его объятия. Руки Эвена и ночная тьма сомкнулись вокруг нее. Она была в сильных, надежных руках, здесь ей ничто не грозило. Она защищена ото всего, пока Эвен прижимает ее к себе и так глубоко целует.

Упиваясь этими чувствами, она нежно застонала от облегчения и желания. Все перестало существовать для нее, кроме его бедер, прижавшихся к ее, и горячей плоти его рук у нее на спине, она таяла от его твердой решимости, она не могла даже помыслить ни чем другом, кроме того, чтобы заняться с ним любовью, но отдаться взаимному желанию значило бы осложнить себе жизнь. Занятие любовью не привело бы ни его, ни ее ни к чему хорошему. Неважно, что она так сильно хочет его, она не может ради себя и ради него.

Он хотел ее прямо здесь и сейчас. К черту весь мир, он так сильно хочет, просто до боли. Он запустил пальцы под лямки ее купальника и снял их с плеч.

– Нет, – прошептала она, отстраняясь, и тут же поправила купальник, если бы она этого не сделала, это значило бы, что она полностью ему доверяет. – Это сумасшествие, я не могу.

Он отступил на шаг, отер ладонью рот, по его телу пробежала легкая дрожь, и после этого он вновь овладел собой.

– Ты права, нам уже не восемнадцать. – Он глубоко вздохнул и улыбнулся ей. – Просто мы молодо себя ощущаем. Ладно, пойдем, я провожу тебя до дверей и там мы пожмем друг другу руки на прощание.

– Как на первом свидании?

Он кивнул. Заниматься с ним рукопожатиями гораздо безопаснее, чем поцелуями. Удовлетворения, конечно, это не приносит, но это определенно безопасно. Поцелуи Эвена не подразумевали окончания, они означали только начало, она вздрогнула от этой пронзительной мысли.

– Тебе не холодно?

– Немножко. Я потеряла полотенце, когда они погнались за мной. – Она потерла руки.

– Жаль, у меня нет с собой запасного свитера, а то я бы тебя в него закутал.

Они медленно пошли через дворик.

– В следующий раз не забуду принести его на свидание, – он указал в сторону чердака большого дома. – Мама упаковала его где-то там вместе с…

– Эвен, у нас не будет следующего свидания, пойми, я не могу.

– В недотрогу играем, да?

Она решила не продолжать разговор, даже если он и будет его вести в таких легких тонах. Едва они подошли к коттеджу, она взялась за дверную ручку. Она почти дома, почти на свободе, как только она войдет внутрь, пройдет всякое искушение отдаться потоку страсти, захлестнувшему ее. Едва она войдет, ей больше не придется смотреть на свои ноги, чтобы избежать его взгляда. Как только она войдет, искушение Эвеном Джеймсоном исчезнет.

Он потянулся к ее руке.

– Холли!

Еще один поцелуй и все, поклялась она себе. Она обхватила его руками за шею и притянула к себе его рот. В этот раз она повела себя как исследователь. Язык ее исполнил эротический танец в теплой пещере его рта, быстрый, жадный и тщательный, и тут же все кончилось, и она была за стеклянной дверью своей веранды и уже шла в комнату.

Он прижался ладонями к стеклу:

– Эй, я ведь просто хотел пожать руку.

Холли стояла как пень и слушала, как Эвен, уходя, насвистывает мелодию «Время проходит…»

Когда он задвинул за собой дверь дома, она вошла в крошечную комнату, уселась на софу, и засмеялась. Эвен, драгоценный, сексуальный Эвен, соблазнительный, отравляющий Эвен, Эвен. Она смеялась, пока слезы не потекли по лицу, и тогда она заплакала.