"Убийства в замке Баустринг" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 5 НИТКА ЖЕМЧУГА

Они молча пошли назад по Оружейному залу после тщетных попыток и усилий открыть заколоченную наглухо дверь.

– Так вот зачем понадобились ему молоток и длинные гвозди, – задумчиво произнес Фрэнсис. – Но это же надо додуматься забить дверь изнутри! Ничего удивительного, что он так перемазался… Но зачем ему это понадобилось? Впрочем, людям нередко приходят в голову бредовые мысли, а если точнее – фантазии. Придумают же киношники всякое разное! В фильмах никогда не обходится без того, чтобы доспехи не вскочили и не рубанули кого-либо палашом. Это просто традиция. Даже Сондерс первым делом подумал об этом. – Он нахмурился. – Дьявольщина какая-то! Заколотил одну дверь – открылась другая, в покойницкую.

– И откуда только силы взялись, – заметил Сондерс. – Дверь крепкая, как стена. Я сам видел, как он забивал ее. Забивал и бубнил «Донжон, донжон». А мне все слышалось «Демижон, демижон»… Оплетенная бутыль с вином, стало быть… – Он облизнул губы. – Странно, не правда ли? Да, он ведь забил и наружную дверь в саму башню, со двора! Вот ведь какое дело, капитан!

– Суешь свой нос повсюду, а толку чуть! – сказал Фрэнсис безучастно. – Ладно, иди и выпей что-нибудь, если тебе невтерпеж. Тоже мне, демижон… – Фрэнсис задержался возле тела отца. – Думаю, нам понадобится лупа, – сказал он погодя. – В кабинете есть одна. Понимаете, я почти уверен, что тот, кто задушил его, был в латных рукавицах. А у них острые края, так что, возможно, остались царапины на кожаной тетиве… – Ой! – Он наклонился. – Тут бумажник отца, – сказал он, показывая на кожаный бумажник, лежавший рядом с телом, в тени. Бумажник был раскрыт, из него выглядывало несколько испачканных листочков, на которых были оттиснуты инициалы лорда Рейла. – Мы не должны дотрагиваться до него. Дознаватели всегда выходят из себя, когда дотрагиваешься до вещдоков.

Тэрлейн сказал:

– Может быть, нам лучше…

– Да, конечно, – прервал его Фрэнсис. – Расспросить обо всем Пат? Скажу вам, это просто ужасно. Я вот думаю, как хорошо, что я играю в гольф.

– В гольф? – удивился Тэрлейн.

Фрэнсис вытер лицо и шею большим носовым платком, взгляд у него стал жестким.

– На площадке для гольфа встречаешься с интересными людьми, – пояснил он. – Интересные люди есть и в том отеле, мимо которого мы проезжали, когда ехали сюда. Вы когда-нибудь слышали о Джоне Гонте?

– Нет, не слышал.

– Думаю, мы все еще услышим о нем, – заявил Фрэнсис, нахмурившись. – Пойдемте, сэр.

Когда они вышли из Оружейного зала, он снова запер дверь и убрал ключ в карман. Потом они прошли сквозь библиотеку и вошли в гостиную. Сондерс шел следом. Патриция лежала свернувшись калачиком на кожаной кушетке и невидящими глазами смотрела на бронзовую лампу. Бледная, в нарядном платье, кружевные оборки на груди которого были смяты и испачканы. Мэссей сидел на краю кушетки рядом с ней и держал ее за руку. Сэр Джордж Анструдер, с лицом постаревшим и усталым, держал в руке бильярдный кий и пристально смотрел на нее.

Сэр Джордж сказал:

– Господи боже, вы все посходили с ума или это правда?

– Пойдите и посмотрите сами, – ответил Фрэнсис, пожав плечами. – Бог мой, я сожалею, Пат. Должно быть, ты сильно испугалась. Но что случилось?

– Я в порядке, правда, – ответила она ему срывающимся голосом и заплакала.

Мэссей вынул из кармана носовой платок и вытер ей глаза. Взяв пустой стакан из ее руки, он поставил его на столик и снова сел рядом с ней.

– Со мной все в порядке! – повторила она с надрывом в голосе. – Я не ребенок. А что с отцом? Он что…

– Он умер, дорогая, – сказал Фрэнсис. – С этим ничего не поделаешь. Но расскажи нам обо всем.

Пат с трудом приподнялась и посмотрела на брата широко открытыми, мокрыми от слез, испуганными глазами. Она сказала:

– Я чуть не споткнулась об него. Это было ужасно. Горела только одна слабая лампа, и я увидела его туфлю, повернутую в сторону.

– Но что ты там делала, дорогая?

– Я там просто шла, вот и все! – сказала она слегка удивленно, словно это все объясняло.

– Шла, конечно, и наткнулась на отца, но я спрашиваю, что ты там вообще делала? В Оружейном зале?

Она молчала и, похоже, старалась что-то придумать.

– Я просто была там, Фрэнк. Я имею полное право ходить туда, когда хочу, разве нет? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Конечно. Ты что, просто бродила там?

– Вот именно! Просто бродила.

Фрэнсис покачал головой:

– Бродила в темноте? Ты же трусиха, Пат! Вечно тебе мерещатся привидения. Мы – твои друзья. Скажи нам, что ты там делала?

– Я так плохо к нему относилась, – всхлипнула она. – Я его терпеть не могла, огрызалась… Я пряталась за печью…

Фрэнсис нахмурился, взглянул на сэра Джорджа, который крутил в руках кий. Подвинув кресло, Фрэнсис сел рядом с Пат и взял ее за руки.

– Ты имеешь в виду большую изразцовую печь в дальнем конце зала?

– Не скажу! – крикнула она.

– Но ты только что сказала…

– Не скажу! Не скажу! Не скажу! – выкрикивала она, мотая головой. – Что бы ты ни говорил, это не твое дело. Я тоже испачкала свои руки, – добавила она ни с того ни с сего.

Сэр Джордж тронул Фрэнсиса за плечо:

– Она пережила сильный нервный шок, Фрэнк. Лучше оставить ее в покое на время.

– Какой вы милый! – сказала Патриция и зарыдала.

– Успокойся, дорогая, – сказал ей Фрэнк. – Ты ведь не слишком долго находилась в зале, правда?

– Нет. Не очень. Мне надо было сначала сменить платье, потом, когда я пошла через библиотеку, вот тот пожилой человек сидел перед камином с закрытыми глазами, и я решила, что он уснул, и пошла на цыпочках. Потом я вернулась в зал и была в его дальнем конце…

– Ты включала полный свет?

– О нет! Кто-то, должно быть, сделал это… Пожалуйста, перестань мучить меня! Пожалуйста!

– Все в порядке, Пат. Не заводись! – Фрэнсис похлопал ее по плечу. – Вот, вытри свой нос. Молодец! А что случилось потом?

– Ну, понимаешь, я просто ждала… Понимаешь? Потом я услышала какой-то звук, какое-то движение или чьи-то шаги. Шум воды мешал понять, что это было. Тем не менее я спряталась за печью.

– Это, должно быть, был я, – сказал Мэссей ровным голосом. – А что потом, мисс Стайн?

– Потом я долго ждала и слышала, как разговаривали какие-то люди. Наверное, они говорили громко, потому что обычно из-за шума воды вообще ничего не слышно, а затем я услышала, как захлопнулась дверь.

– Это вошел отец, – тихо сказал Фрэнсис. – А теперь спокойно, Пат! Ты выглянула из-за печи?

– Нет, господи, нет! Я не хотела, чтобы меня обнаружили… Не знаю, что я говорю, но тем не менее в этот момент я была за гобеленом. Я отталкивала его руками от лица. Он отвратительный и грязный, и я подумала, что в нем есть букашки и…

Внимательно глядя на широко открытые глаза девушки и ее хрупкие руки, Тэрлейн представил себе эту сцену. Огромный полутемный зал, наполненный зловещими тенями. Лорд Рейл ковыляет по залу после того, как за ним гулко захлопнулась дверь, и вот уже его шаги становятся неслышными, когда он минует середину зала, где шум водопада наиболее громкий. И тут, когда его дочь стоит за огромным гобеленом, в шею ему врезается тетива… Даже если бы он закричал, она бы не услышала его. Но тетиву резко набросили сзади руки в латных рукавицах, и потребовалось менее минуты, максимум двух, чтобы он перестал дышать.

Но все-таки, все-таки куда делся убийца? Тэрлейн терялся в догадках, все более фантастичных и сводящих с ума.

– Значит, ты ничего не слышала и не видела? – спросил Фрэнсис.

– Я слышала писк и возню крыс, – ответила Пат. – Поэтому я, откинув край гобелена, поскорее направилась к двери и увидела его.

Фрэнсис погладил подбородок.

– Тебе лучше подняться к себе, дорогая, и прилечь, – сказал он. – Брюс проводит тебя наверх. Брюс, попроси миссис Картер посидеть с ней. Пожалуйста, иди, Пат.

Судя по всему, она не ожидала такого быстрого окончания мучительных расспросов. Взглянув на брата испуганно-удивленными глазами, Патриция, похоже, заподозрила подвох, но потом решила, что никакого подвоха тут нет, и просияла. Уходя, она оперлась на руку Мэссея, извинилась за свой покрасневший нос, при этом мимолетная улыбка тронула ее полные губы.

Посмотрев ей вслед, Фрэнсис кивнул.

– Сестра, на мой взгляд, увлекается косметикой, – рассеянно заметил он. – Иногда она напоминает мне восковую куклу. – Он резко повернулся к Тэрлейну и сэру Джорджу, который в это время чесал свое ухо бильярдным кием. – Вы знаете, я вовсе не проповедую строгую мораль, – продолжал он, – но Пат с момента своего рождения никогда не удалялась от Олдбриджа и на десяток миль. Правда, однажды отец взял ее с собой в Париж, где в течение всей недели на целый день усаживал ее в кресло в Лувре, пригрозив запереть в темном чулане, если она вздумает уйти. Она смертельно боится темноты. Она бы никогда не вошла в этот зал без какой-то серьезной причины.

– Эти гвозди в двери… – начал было Тэрлейн.

Фрэнсис прервал его:

– Кажется, я понял, почему отец забил наглухо ту дверь. Этот донжон мог стать отличным местом для свиданий, поскольку никто туда не ходит. Теперь уж точно туда никто не пойдет! Даже Сондерс…

– Сондерс? – повторил сэр Джордж. – Вот тот?

Фрэнсис обернулся. Сондерс стоял у двери в Большой зал.

– Сондерс!

– Да, капитан?

– Попроси мистера Кестевана спуститься сюда, и поспеши.

Когда Сондерс ушел, Фрэнсис вкратце рассказал сэру Джорджу все детали убийства. Баронет присвистнул.

– Я боялся этого, – сказал он погодя.

– Ты подозреваешь кого-нибудь? – спросил Тэрлейн.

– Не знаю, – протянул сэр Джордж. – Дело в том, что убийца использовал не какую-то там древнюю тетиву, которая могла порваться, затяни он ее посильнее на шее своей жертвы, а новую. Из крепкой кожи, которая уж точно не порвется. – Он задумчиво развел руками. – Интересно, Фрэнк, а кто знал, что это была не старая, прогнившая тетива?

– Все в этом графстве, насколько мне известно, – ответил тот. – Отец никогда не уставал твердить о том, что я сделал, когда мне было лет пятнадцать-шестнадцать, не больше. Я имею в виду, когда я порвал ту треклятую тетиву. Он постоянно рассказывал эту историю за обеденным столом, а все вынуждены были слушать. Но дело не в этом… – Фрэнс вспомнил о фляжке в заднем кармане своих брюк. Достав ее, он протянул фляжку сначала Тэрлейну, потом сэру Джорджу и сам сделал большой глоток. – Так вот, – продолжил он, – когда мы ехали сюда, я рассказал вам о Дорис, пояснив, что она видела, как какая-то фигура в доспехах стояла в середине большой лестницы.

– Дорис так показалось, – сказал сэр Джордж. – Эта Дорис…

– Она не придумала, – сказал Фрэнсис.

– Ради бога, не дави нам на психику.

– И не собираюсь! Дело в том, что на перилах лестницы остались отметины. Пять царапин от ногтей этой латной рукавицы.

Сэр Джордж уставился на него. Потом взял свой бильярдный кий и прицелился, словно готовясь к удару. Он долго прицеливался, прежде чем сказал решительным тоном:

– Так не пойдет, Фрэнк. Можешь говорить что угодно по поводу фигур в доспехах, расхаживающих по дому, но тут другой случай. Это же надо! Ни войти в Оружейный зал, ни выйти из него… Кто-то либо ошибся, либо грезит наяву, вот что я скажу.

Он отвел взгляд, когда все пристально посмотрели на него. Никто не произнес ни слова. Лишь бормотание водопада звучало с ехидной настойчивостью.

Сэр Джордж стукнул концом кия об пол.

– Но я вам заявляю, черт возьми, убийство без убийцы – абсурд! – повысил он голос. – Если он вошел в Оружейный зал, то должен был и выйти!

– Мне надо наполнить фляжку, – задумчиво сказал Фрэнсис. – Она почти пустая.

– Но что же нам делать? – Сэр Джордж развел руками.

– Сбросить с себя это бремя, – сказал Фрэнсис. – Вы слышали что-либо о Джоне Гонте?

– Я знаю Джона Гонта очень хорошо, – ответил сэр Джордж после паузы. – Но он нам не в состоянии помочь. Он то в Персии, то еще где-то. Если ты хочешь найти его, придется послать письмо по адресу «до востребования, вселенная». Если, конечно, он не упился до смерти.

– Что касается его пьянства, тут я не в курсе, – сказал Фрэнсис. – Но знаю точно, что он не в Персии, а в отеле «Глобус» в Олдбридже, где преспокойно играет в гольф с отставным полковником из Брикстонской тюрьмы. Как вы думаете, мы сможем заполучить его?

– А это необходимо?

– А как вы считаете, сэр?

Баронет задумался.

– Что ж, это мысль, – сказал он, потирая лоб. – Только он весьма падок до выпивки… В те редкие моменты, когда я видел его, он сидел, полусонный, в лондонском клубе «Атенеум» у окна, которое выходит на Пэлл-Мэлл, и никто не мог сказать, пьян он или нет.

– Пьяный проспится, дурак – никогда, – заметил Фрэнсис.

– Согласен, но Гонта обычно не бывает в Англии. О нем в Лондоне лишь легенды рассказывают. Вот одна из них. Однажды он сидел в своем обычном кресле с подголовником у окна клуба и вдруг внезапно вскочил, подошел к телефону и позвонил в городскую администрацию в Сити-холле. «Один плотный господин в квадратных очках, тренче и зеленой фетровой шляпе, – сказал он судье-магистрату, – в данный момент идет по площади Ватерлоо. Вам бы лучше задержать его. Вы пока не в курсе, но вам придется разыскивать его по обвинению в убийстве». И точно, позже выяснилось, что этот человек снес голову своей жене, хотя труп обнаружили только пару дней спустя… Потом произошло то лондонско-ливерпульское ограбление банка. Помните? Партингтона и двоих членов его банды схватили, но не могли обнаружить украденные ценные бумаги, Положение было безвыходным. Тут комиссар получает сообщение – всего одну строчку, нацарапанную на пачке из-под сигарет: «В столбике кровати, остолоп ты чертов. Гонт». Именно там Партингтон спрятал эти бумаги. Я точно знаю. Комиссар полиции сам мне об этом рассказал.

Сэр Джордж достал свой портсигар. Вздохнув, он взглянул на Фрэнсиса, который, похоже, его не слушал.

– Этот Сондерс, – буркнул Фрэнсис, – не способен даже найти нашего друга Кестевана. Прошу прощения, но думаю, придется самому заняться этим. Да и к Ирэн необходимо заглянуть. Странно, что доктор Мэннинг еще не спустился. Ну, я ухожу, а вы будьте настороже и не впускайте никого.

Когда он ушел, Тэрлейн спросил у сэра Джорджа:

– Кто такой этот Гонт? Я никогда не слышал о нем.

– Джон Гонт, думаю, самый выдающийся гений криминалистики, которого когда-либо видела Англия. Следовало бы написать книгу «Гонт – его взлеты и падения». И то и другое захватывает.

– Он как-то связан со Скотленд-Ярдом?

– В какой-то степени. Если бы он не был связан официально, не произошло бы и разрыва. Никто не может точно сказать, каковы были эти связи до разрыва. Я никогда не спрашивал об этом комиссара полиции.

– А почему произошел разрыв?

– Я могу только догадываться. Во-первых, он пил слишком много. Это никак не свидетельствует против него, конечно. Этот мужской порок никогда не считался по-настоящему пороком, иначе люди не стали бы его терпеть. Потом, когда его жена умерла лет шесть или семь назад, он, похоже, пошел вразнос, то есть повел себя неадекватно. Взял и отпустил очевидного убийцу, даже помог ему уехать из страны. Потом, в деле Седли, когда суду уже было все ясно, он поднял шум, утверждая, что Седли невиновен, но ему не позволили доказать это. Снова он устроил скандал по поводу использования научных данных в Скотленд-Ярде. Понимаешь, Гонт – криминалист старой школы. Короче говоря, какова бы ни была причина, он порвал отношения со столичной полицией. – Сэр Джордж достал сигару, аккуратно обрезал ее и закурил. – Однажды я встретил его на набережной. Как раз после его отставки. Высокий, со впалыми щеками, с усами и с эспаньолкой. Ну прямо роялист! Он тогда сказал: «Все талдычут про современный, научный подход, а сами настолько, черт возьми, не отвечают требованиям науки, что даже не в состоянии увидеть правду. Пойдем выпьем».

– И что с ним случилось?

– Гонт получал бы баснословные гонорары, займись он частной практикой. Ему предлагали, но он достаточно состоятельный человек и поэтому отказался. Гонт из семьи, занимающей весьма высокое положение в обществе, – он третий сын виконта Барнхэссета. Единственный раз, когда он согласился помочь, – это когда у Грунца – венский коллекционер, знаешь его? – украли Рембрандта. А согласился он потому, что Грунц обещал ему Коро, если он возьмется за это дело. О Коро Гонт мечтал пятнадцать лет. Он отыскал Рембрандта за сорок восемь часов и так насмехался над австрийской полицией, что тем пришлось замять это дело… Но пока, насколько я знаю, он не брался ни за какое дело вот уже несколько лет, а все больше путешествует. – Сэр Джордж продолжал говорить быстро, перескакивая с одной темы на другую, скорее всего, чтобы не думать о своем хорошем знакомом, который сейчас лежал бездыханным в Оружейном зале. Но ему становилось все более не по себе, и он добавил: – Слушай, я все думаю, что-то странное здесь происходит. Мне кажется, что-то тут не то, но что?

Тэрлейн задумался. Действительно, этот замок угнетает своей атмосферой. Абсолютное отсутствие звуков, не считая шума водопада. Ни шагов, ни голосов – никаких признаков активности. Правда, пылает огонь в камине, дрова потрескивают, и все. Сэр Джордж поморщился, прикрыл глаза.

Атмосфера была осязаемой. То, что кольнуло Тэрлейна в сердце со странным оттенком благоговейного ужаса, было, наверное, абсолютное отсутствие здесь звуков, не считая тонкого плещущего шума водопада. Должны были бы раздаваться шаги на каменных галереях этого дома. Должны были бы слышаться голоса, появиться признаки активности. Но пламя дрожало, и дрова потрескивали в камине, и это было все… Лицо сэра Джорджа приняло болезненный вид.

– Что-то случилось, – сказал он. – Чувствую, что-то случилось…

Тэрлейн прислушался. Приглушенно хлопнула дверь, потом другая. Из гостиной с лампами с красными абажурами и мебелью, обитой коричневой кожей, доносился тот шум, который перед этим стих так резко, словно был оборван тетивой.

В Большом зале раздавались медленные шаги. Спустя мгновение вошел Фрэнсис Стайн и встал в проеме дверей. Он постоял, потом поднял руку, прикрыл глаза и вздохнул.

– Джентльмены, – сказал он вполголоса, – джентльмены…

– Ну? Что там? Нашли?.. – Сэр Джордж повысил голос.

– Дорис, – выдохнул Фрэнсис.

– Что с ней?

Прислонив голову к дверному косяку, Фрэнсис произнес приглушенным голосом:

– Дорис нашли несколько минут назад в том коридоре, что ведет на кухню. Ее задушили. Кажется, я этого всего не вынесу. В руке у Дорис – нитка жемчуга.