"Мои покойные жены" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)Глава 3– Потом, – повторил Деннис. Занавес опустился. Они определили это по отдаленному звуку аплодисментов, постепенно заполняющему коридоры старого театра, как шум дождя. Он то замирал, то усиливался вновь, благодаря чему можно было определить число вызовов актеров. В комнате с темной мебелью и скверным освещением этот звук казался доносящимся из другого мира. Берил Уэст едва слышала его. – Потом, – снова повторил Деннис. – Взять, к примеру, Бьюли, – продолжала девушка, – Джека-потрошителя или другого серийного убийцу, которого так и не поймали. – Ну? – Серия преступлений заканчивается. Может быть, его жажда убивать удовлетворена, а может быть, он просто испугался, так как полиция напала на след. Но это по-прежнему тот же самый человек. Что происходит с ним тогда? – Ну и что же с ним происходит? Кстати, кто написал эту пьесу? Тень озадаченности мелькнула на лице Берил, краснеющем с каждым новым приливом энтузиазма. – Ее написал некто, о ком я никогда не слышала, – ответила она. – Пьеса свалилась на Брюса с неба. – Что ты имеешь в виду? – Ну, сотни людей присылают Брюсу рукописи. В основном он нанимает кого-то читать их, но иногда, если ему особо нечем заняться, читает сам. Такое произошло и на сей раз. Он позвонил мне в час ночи и заявил, что эта пьеса как раз для него. – И это действительно хорошая пьеса? В профессиональном понимании? – Ужасная! – тут же ответила Берил. – Ее написал человек, у которого есть чувство сцены, но напрочь отсутствует опыт. Мне придется переделывать ее. А концовка – боже мой! – В таком случае… – Брюс написал автору. По крайней мере, я на это надеюсь – он невероятно беспечен в таких делах. – Берил задумалась. – Но, несмотря ни на что, там есть идея… – Это опасная идея, Берил. Девушка снова недоуменно посмотрела на него. Они слышали, как театральный оркестр заиграл «Боже, храни короля!». Величественные звуки доносились из зала, становясь все громче, покуда зрители направлялись к выходам. Маленькая Берил Уэст выглядела так, словно все беды мира незаслуженно свалились на ее плечи. – Опасная? – воскликнула она. – Напоминаю тебе снова, что Бьюли все еще жив, и будет не слишком приятно, если он однажды вечером появится за кулисами. – Иногда, Деннис Фостер, мне кажется, что у тебя грязный ум. – Сожалею. Очевидно, так и есть. – Ты делаешь все таким… реальным! – Оно и есть реальное. – Я так не думаю. По крайней мере, не хочу думать. – Берил скрестила руки на груди – темно-голубые глаза выражали сосредоточенность на проблемах постановки. – Как представить этот персонаж на сцене? Как передать льстивое очарование, переходящее во что-то другое? А героиня? Как передать ее глупость? Практически на протяжении всей пьесы она не догадывается – или, во всяком случае, отказывается верить, – что этот человек… – Привет, Деннис! – послышался новый голос, и Брюс Рэнсом появился в открытых дверях уборной. Как часто отмечал Деннис, вне сцены Брюс не слишком привлекал к себе внимание. Конечно, в нем ощущалась личность, но только не с первого взгляда. Он был высокий и широкоплечий, с темными, коротко стриженными волосами и выпирающими скулами под сонными глазами. Только на сцене через него словно пробегал электрический ток. К тому же определенную роль играли костюм и грим. Если вы видели «Князя тьмы» в течение длительного периода, когда пьеса шла на сцене «Гранады», то вы, вероятно, помните, что весь третий акт Брюс появлялся на сцене в вечернем костюме с бриллиантовым крестом под белым галстуком и черной накидке, отороченной алым шелком. Этот наряд вместе с оранжево-розовым гримом, превращавшим на близком расстоянии его лицо в скуластую маску, мерцающими карими глазами, подведенными черным цветом, и сверкающими белизной зубами делал Брюса совсем иным человеком, чем в повседневной жизни. Причину его огромной популярности среди коллег было несложно определить. Если ему и было не чуждо самодовольство, он никогда его не демонстрировал. Брюс знал свое дело. Он действительно был первоклассным актером, несмотря на дребедень, в которой ему часто приходилось играть. И хотя его едва ли можно было назвать юношей (Брюсу было сорок один год), он оставался серьезным и добросовестным, как недавний ученик. Деннис Фостер ожидал увидеть его смертельно усталым. Но для актера окончание каждого спектакля знаменуется приливом бодрости, вызывая облегчение, так как еще одно испытание подошло к концу. Стоя в дверях, обрамленный алым шелком накидки, Брюс крикнул через плечо своему костюмеру Тоби, который следовал за ним по коридору: – Тоби! – Сэр? – Достал пиво? – Несу, сэр. – Я мог бы съесть целый дом, – заявил Рэнсом, потирая руки. Он пропустил Тоби вперед и закрыл дверь уборной. – Надеюсь, кто-нибудь заказал столик? Отлично! Я не задержу вас даже на пять минут. Поставив на туалетный стол бутылку и стакан, Тоби проворно снял с актера накидку. За ней последовали фрак и жилет, затем галстук, воротничок и крахмальная рубашка. Сбросив подтяжки через плечи, Рэнсом надел халат, который подал ему Тоби, и уселся за туалетный столик. Медленно налив стакан пива, он отодвинул пятнистую собаку, достал сигарету из медного портсигара, зажег ее, затянулся, глотнул пиво и с шумом выдохнул, на миг обмякнув, как соломенная кукла. Запустив руки в банку с кольдкремом, актер начал натирать им лицо, удаляя грим. – Брюс… – тихо заговорила Берил Уэст. Деннис заметил, что все это время она молчала, стоя спиной к нему в подчеркнуто небрежной позе. Лицо Брюса Рэнсома отражалось в зеркале над туалетным столиком – единственном ярком пятне в тусклой комнате. Деннису показалось, что Брюс бросил на девушку быстрый и виноватый взгляд, прежде чем сосредоточиться на кольдкреме. – Что, крошка? – отозвался он. Берил повернулась. – Ты знаешь, – спросила она, – почему я просила Денниса прийти сюда сегодня вечером? – Всегда рад видеть тебя, старина. – Отражение Брюса улыбнулось Деннису в зеркале. – У меня снова неприятности с подоходным налогом? – Дело не в налоге, – нетерпеливо сказала Берил. – Но кто-то должен убедить тебя, если я не могу. Брюс, нужно изменить концовку новой пьесы! – Послушай!.. – неожиданно рявкнул Брюс, но, вспомнив, что всегда был дружелюбен со всеми, сдержался и принял беспечный вид. – Неужели нам надо снова вдаваться в это, Берил? – Да, надо! Это стыд и позор – над тобой будет смеяться весь театр! – Жаль, – пробормотал Рэнсом. – Брюс, это не пойдет! Я апеллирую к Деннису… – Одну минуту! – запротестовал упомянутый джентльмен. Он чувствовал себя не в своей тарелке, хотя в глубине души был польщен тем, что к нему обратились за помощью, поэтому соединил кончики пальцев и постарался придать себе рассудительный вид. – Вы забываете, что я даже не знаю сюжет пьесы. – Сейчас я тебе расскажу его, – отозвалась Берил. – После того как Бьюли совершил четвертое убийство… – Погодите! – вмешался Брюс Рэнсом. – Деннис что-нибудь знает об этом парне? – Дорогой Брюс, он знает о нем абсолютно все! Он даже знаком со старшим инспектором, который… Рэнсом, казалось, не слышал. – Бьюли был великолепен, – заметил актер, сосредоточенно глядя в зеркало. – Маленький штрих – я имею в виду женщину, заглядывающую в щель между оконными портьерами и видящую на кушетке задушенную жертву, покуда Бьюли зажигает сигарету под лампой, – вот ключ к тому, как играть роль. – Продолжай, Берил, – сказал Деннис. Девушка колебалась, словно думала о чем-то другом. – После того как Бьюли совершил четвертое убийство, он напуган и решает начать новую жизнь. Он отправляется в деревню, останавливается в местной гостинице и влюбляется – на сей раз по-настоящему – в невинную светловолосую девушку, дочь уважаемых людей, ее отец – местная шишка. Роль идеально подошла бы тебе, Берил. Пьеса начинается как обычная романтическая комедия. Но зритель постепенно осознает, что тут что-то не так. С подачи деревенского сплетника всплывает и начинает распространяться история прошлых преступлений. Становится очевидным, что обаятельный незнакомец в действительности убийца, который исправился не больше, чем кот, продолжающий мучить мышей. Берил сделала паузу. Теперь, когда звуки после окончания спектакля замерли в коридорах за кулисами, в театре стало очень тихо. Брюс Рэнсом продолжал быстрыми движениями накладывать на лицо кольдкрем. Его глаза в зеркале казались бесстрастными. От лежащей на краю туалетного стола сигареты тянулась к потолку струйка дыма. – Первым это начинает понимать отец девушки, – снова заговорила Берил. – Седеющий пожилой бизнесмен, которого мог бы играть Эдмунд Джервис. Но он беспомощен, так как не может ничего доказать. Девушка, разумеется, отказывается этому верить, хотя в один момент мы могли бы поклясться, что Бьюли потерял голову и собирается убить ее. Признаю: автор добился напряжения, которое при соответствующей игре заставит публику вскакивать с мест. В третьем акте наступает кульминация. Бьюли убеждает девушку бежать с ним. Отец застает их при попытке к бегству, выходит из себя и пытается застрелить Бьюли. А потом… О боже! Деннис Фостер подпрыгнул на стуле. Голос Берил перешел в стон. Она распростерла руки, словно взывая к Вселенной. – Выясняется, что так называемый убийца – вовсе не Бьюли. – Не Бьюли? – Да! Выясняется, что известный романист в поисках материала решил притвориться Бьюли, чтобы понаблюдать за реакцией окружающих. Куда это годится, я вас спрашиваю? Брюс Рэнсом отодвинул банку с кольдкремом и начал вытирать лицо куском ткани, косясь в зеркале одним глазом на Берил. – Публике нужен счастливый конец, – заявил он. – Брюс, дорогой… – Обязательно нужен, – настаивал актер. – Кроме того, что в этом плохого? – Что плохого?! – Да, объясни мне. Девушка подошла к нему. С раскрасневшимися щеками, полузакрытыми блестящими глазами и вздымающейся под серым платьем грудью она словно молила о чьей-то жизни. При этом Берил выглядела настолько привлекательной, что у Денниса Фостера закружилась голова. Очевидно, Брюс Рэнсом также это почувствовал, так как обернулся к ней. – Это антикульминация, Брюс, – продолжала Берил. – Это эмоционально и артистически неестественно. Неужели ты не понимаешь? Вся пьеса провалится с треском… – Не согласен. – Послушай меня, дорогой. Вся пьеса провалится с треском, если этот человек окажется не Бьюли. Более того, она просто распадется. – Почему? – Ну, что происходит после того, как выяснится, что «Бьюли» – известный романист в поисках материала? Чем все заканчивается? – Счастливым… – Перестань, Брюс! Девушка бросается в его объятия. Отец со слезами на глазах пожимает ему руку и дает благословение на брак. Прибежавшая мать делает то же самое. Брюс, в настоящей жизни такого не бывает! – Не понимаю почему. Что, по-твоему, должно произойти? – Старик должен застрелить его. – Это не смешно. – А я не пытаюсь шутить. Неужели ты не понимаешь, что девушка после такого объяснения больше не стала бы с ним разговаривать, а ее семья выгнала бы жениха из города? Кто может простить, что из него сделали морскую свинку в подобном эксперименте? – Они простили бы его, если бы он действительно оказался знаменитым писателем. – Никогда, Брюс! Ни за что на свете! Подумай, в каком настроении зрители отправятся домой. Что они получат после трех актов нарастающего напряжения? – Счастливый конец. – К черту твой счастливый конец! Брюс бросил на туалетный столик салфетку, которой вытирал лицо, и поднялся; не было заметно, чтобы он вышел из себя, – с ним это случалось крайне редко. Сунув руки в карманы голубого шелкового халата, он начал расхаживать по комнате, покуда костюмер Тоби терпеливо ждал на заднем плане с его повседневной одеждой. Вскоре Брюс повернулся к Берил с улыбкой, от которой таяли сердца стольких женщин по другую сторону рампы. – Ну-ну, крошка, не теряй самообладание. – Его голос звучал мягко и убеждающе. – Признаю, что пьеса имеет свои недостатки… – Да. И автор, по-видимому, это знает. Актер внезапно встрепенулся: – Вот как? Почему ты так думаешь? – Некоторые страницы отпечатаны на другой машинке – в том числе целый кусок последнего акта. Могу точно показать тебе, где он толком не мог принять решение, и… – Берил оборвала фразу. – А где пьеса, Брюс? – Я отослал рукопись Этель Уитмен, чтобы она сделала дюжину копий. Боюсь, это займет много времени. – Ты написал автору? – Да, конечно. – Он отмахнулся от вопроса, не придавая ему значения. – Ответа не последовало. – Прошло три недели, и ответа нет? – Да. – Но, Брюс, нельзя начинать работу над постановкой без согласия автора и заключения контракта. Брюс засмеялся, откинув голову. – Девочка моя, кто говорит о постановке? Я устал и нуждаюсь в длительном отдыхе. Сейчас я уеду на каникулы, а потом… Господи, да что с тобой? Берил с открытым ртом и вдохновением в глазах указывала на него пальцем, как пророчица. – Нашла! – воскликнула она. – Что ты нашла? – Я говорила, что концовка пьесы – полная чушь. И я это докажу! – Каким образом? Берил подобрала сигарету, все еще тлеющую на краю туалетного стола, и дважды затянулась ею, прежде чем раздавить окурок на стеклянной крышке стола. – Брюс, – сказала она, подняв голову, – почему бы тебе не стать Роджером Бьюли? |
||
|