"Сердце пирата" - читать интересную книгу автора (Дорсей Кристина)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Потребовалось несколько мгновений, чтобы она, переполненная чувством облегчения, восприняла слова капитана. Совсем недавно ей казалось очень вероятным, что к этому времени он уже будет висеть на флагштоке. Даже без его помощи Энни удалось вытащить второе весло и поставить его на место. Потом она села прямо и уставилась на него, сидящего сгорбившись и вяло свесив руки между согнутых колен.

– Вы хотите сказать, что не знаете, где мы?

Тогда он поднял голову, и Энни рассмотрела его. На ее глазах выступили слезы, которые ей удавалось сдерживать в ходе боя и балаганного суда. Только интуитивное ощущение, что ему не требуется ее сочувствие, удержало ее от того, чтобы соскользнуть с сиденья и прижать его к себе.

Кроме того, оба корабля были еще достаточно близко, так что до них доносились взрывы грубого хохота. Время от времени то один, то другой из матросов свешивал голову через борт и желал им счастливого плавания… в ад.

Джеми сделал глубокой вдох. Он все еще не чувствовал рук после долгого висения на канатах. Или, вернее, он начинал их чувствовать – и они дьявольски болели. Но все же он ухватился за весла, сдержав готовый вырваться крик боли.

– Я ничего не хочу сказать, Энди. Я уже все сказал, – ухитрился он произнести сквозь стиснутые зубы. Он заколотил веслами по воде – неловкие гребки, но они в конце концов отвели их от борта «Шлюхи Франции». Джеми обливался потом, проклиная слабость в руках.

Проклиная судьбу, уготовившую ему все это.

– Давайте помогу. – Энни наклонилась вперед, нерешительно пытаясь взяться за весла, и нисколько не удивилась, когда он вздернул голову и яростно уставился на нее налитыми кровью глазами. Одного выражения его лица было достаточно, чтобы она снова торопливо уселась на сиденье.

– Все, что мне сейчас надо, – начал он и замолчал, чтобы перевести дух, – это уйти с дороги этого ублюдка. Потом можете хоть выкинуть чертовы весла за борт.

– Выкинуть… – Энни разинула рот. – А как же мы будем грести? Как мы…

– Спасемся? – издевательски закончил он. – Такой у вас план, мисс Энни? Поэтому вы так глупо и вызвались быть моей командой?

– Нет, – не раздумывая ответила она. И так же быстро пожалела об этом. Она не слишком хорошо понимала, почему так поступила, но твердо знала, что не думала о собственной безопасности. Она не могла объяснить ему необъяснимое. Не собиралась даже пытаться это сделать. Пусть он лучше считает это обдуманным планом для обретения свободы.

Но только когда она снова заглянула ему в глаза, в их глубине было нечто такое, что заставило ее задуматься: может, он ей все-таки поверил? Но потом его лицо снова приняло жесткое выражение.

– Вы сделали большую глупость.

Рана на его плече опять кровоточила. Энни казалось, что его боль – это ее собственная.

– Я избавлена от общества пиратов, – произнесла она и застыла от его смеха.

– Энни, вы забыли, с кем говорите, милая. Вы оказались в открытом море в компании пирата. – Он посерьезнел. – На одном из этих кораблей у вас по крайней мере был шанс добраться до земли.

– Мы… – начала было она, но ее прервал гневный голос.

– Мы ничего не сделаем, Энни. – Ярость Джеми вырвалась наружу, затопив их обоих точно так же, как волна прибоя могла накрыть их крошечную лодку. – Когда эти пираты скроются из вида, нам не останется ничего. – Он наклонился вперед, придавая больше веса своим словам. – Ничего, слышите? Будем только мы с вами и это жалкое подобие лодки. – Он пнул борт босой ногой. – И вода. Бесконечные мили воды. К тому времени, как вы умрете от жажды и солнечных ожогов, вы проклянете тот момент, когда выступили вперед. Проклянете день, когда услышали имя Джеми Маккейда.

Он хотел заставить ее посмотреть правде в глаза, но, как только сделал это, почувствовал себя совершеннейшим мерзавцем. Ее лицо застыло под скрывавшим его слоем грязи, на глазах выступили слезы.

– Для этого мне не надо дожидаться смерти, – с чувством сказала она, но сразу об этом пожалела. Даже при всей своей слабости он мог выбросить ее за борт, если бы захотел, И она ничего не смогла бы поделать. Несмотря на его заявление, наверняка обоснованное, что он просто кровожадный пират, она не считала Джеми жестоким, имея возможность разглядеть его истинную природу. Но тогда обстоятельства были другими.

Но он не схватил ее, а откинул голову и расхохотался.

– Я в этом не сомневаюсь, Энни, – сказал он, когда кончил смеяться. – Совершенно не сомневаюсь.

После этого они просто сидели в лодке, глядя друг на друга, в полной тишине, если не считать плеска волн о борт и изредка доносившихся до них, как напоминание об их одиночестве, хриплых пиратских возгласов. Энни боролась с искушением повернуться, чтобы оглядеть простиравшееся до горизонта пространство. Потому что знала, что он был прав. Не считая двух пиратских кораблей, которые уже подняли паруса и быстро удалялись, они были одни.

И хотя этот район полнился островами, как нанесенными, так и не нанесенными на карту, но если не знать, где они находятся…

Вечернее солнце палило нещадно, и все же Энни пыталась спокойно обдумать положение. Тут как будто не могло помочь никакое тщательное планирование. Все пошло кувырком, и события увлекли их за собой.

Но разве это значило, что и пытаться не стоит? Единственное место, где, она знала, земли наверняка нет, находилось там, где были они.

Капитан убрал весла, и лодка качалась и подпрыгивала на каждой набегающей волне. Хотя его глаза были закрыты, она не думала, что он спит… а если и спит, то пускай.

– Как далеко до ближайшей земли, по-вашему? Он приоткрыл один глаз и вздернул бровь.

– Слишком далеко.

Энни постаралась сдержать злость и раздражение.

– Да, вы уже высказали свое мнение. Но мне бы хотелось получить конкретный ответ.

Джеми пожал плечами, и Энни увидела гримасу боли, вызванную этим движением.

– Пятьдесят морских миль, может, больше, – он открыл другой глаз. – Дальше, чем мы можем доплыть… – Он хотел добавить «за оставшееся нам время», но передумал. – Дальше, чем мы можем доплыть, – повторил он.

Тогда она осмотрелась, придерживаясь за сиденье и наклоняясь то в одну сторону, то в другую.

– В каком направлении?

Джеми прищурился на солнце, чтобы определить, где оно находится, потом указал себе за спину.

– Туда… приблизительно.

– Приблизительно? – Теперь уже Энни приподняла брови.

– Да, приблизительно. Может, вы не заметили, но француз не нашел нужным снабдить меня секстантом и картами.

Когда она ничего не сказала, а только вопросительно посмотрела на него, Джеми объяснил:

– Если бы у меня были карты, чтобы узнать, где мы находимся, и если бы был секстант, чтобы определить направление, тогда я мог бы по таблицам в Морском альманахе приблизительно вычислить широту. Конечно, если бы у меня был Морской альманах.

Энни сжала челюсти.

– А другого способа нет?

– Не считая того, что мы знаем, что солнце восходит на востоке, а Нью-Провиденс лежит на западе, нет.

Прикрывая ладонью глаза, Энни посмотрела на низко висевший над горизонтом золотой диск.

– Тогда я буду грести в ту сторону, – объявила она, взявшись за весла.

Его теплые мозолистые ладони легли ей на руки. Энни посмотрела ему в лицо, потом перевела взгляд туда, где он до нее дотронулся, затем на кровавые следы веревок на запястьях. Ее переполнило сострадание, быстро пропавшее, когда он заговорил.

– Это напрасная трата времени.

– Его у меня как будто сколько угодно.

– Нет, Энни, совсем немного. – Его голос был таким же мягким, как и пожатие ладоней. Ей хотелось плакать. Броситься через лодку в его объятия и рыдать, пока внутри нее ничего не останется. Она чуть было так и не сделала, особенно когда подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Бравый корсар, самоуверенный и наглый, куда-то делся. Гнев тоже пропал.

Когда она посмотрела в его глаза, то увидела просто мужчину, который не был ей безразличен. Вместе с которым ей придется умереть.

Энни покачала головой:

– Я не могу ничего не делать. – Она протянула к нему руки. – Не могу.

Он переплел свои длинные красивые пальцы с ее пальцами.

– В этом разница между нами, Энни. Потому что я могу. И когда она расцепила их ладони и взялась за весла, он принялся доказывать ей это.

Когда солнце коснулось горизонта, расстелив по морю золотой ковер, он все еще придерживался своей точки зрения. Плечи Энни болели, руки кричали от боли, а спина… С каждым разом, когда она поднимала тяжелые весла и с плеском опускала их в кобальтовую воду, нарастало ее негодование по поводу его поведения.

Он уступил ей свое сиденье и теперь развалился на носу, раскинув ноги и отвернув голову. Иногда он засыпал – это она знала по глубокому храпу. Но большую часть времени бодрствовал. И наблюдал за ней.

– От этого вам только больше пить захочется, – сообщил он.

Она еще раз опустила весла в воду и потянула за рукояти.

– Мне уже хочется – благодаря вам.

– Не стоит меня благодарить. Вы сами себе это устроили.

Хотя тут она должна была признать его правоту, ей надоело это слышать. Окинув его ледяным взглядом, она подняла весла из воды, раздумывая, сдвинулась ли лодка хоть чуточку от ее последнего усилия. Решив, что она делает все возможное, Энни снова принялась грести.

Он так долго молчал, что Энни подумала, не заснул ли он опять, но, очевидно, он просто отдыхал, обдумывая новые способы ее помучить.

– Даже если бы вы гребли прямо на запад, это была бы не та долгота.

Всплеск. Энни склонилась, держась за весла.

– А как можно ее узнать?

– По часам.

– Да, если бы они у нас были, – с трудом выговорила Энни.

– Верно. Вообще-то нам нужны бы двое часов. Одни поставленные по Гринвичу, а другие по местному времени. Тогда сравнением…

– Для чего вы мне все это говорите? – Энни бросила весла и посмотрела себе на ладони. Волдыри, которые она ощущала, теперь уже кровоточили. С быстротой, на которую она не считала его способным, он поднялся и перескочил через сиденье. Прежде чем она успела опустить ладони в воду, он обхватил ее запястья.

Лодка закачалась, зачерпнув воду. Энни ахнула от неожиданности, широко раскрыв глаза. Он был так близко, что она видела тонкие незагоревшие линии в морщинках глаз. Длинные густые ресницы делали их морскую синеву еще более драматичной и интригующей.

И она ощущала его запах, тот самый запах мускуса, от которого у нее всегда возникала слабость в коленях. Но теперь ее колени уже ослабли, так же как руки и душа. И она не понимала, зачем он ее так мучит.

Быстрым движением он повернул ее ладони к себе:

– Очень плохо, что вы довели себя до этого. Но я сомневаюсь, чтобы акул остановило то, что эти ладони принадлежат прелестной женщине. – Он глянул за борт. Энни последовала его примеру и замерла, увидев прорезавший воду треугольный плавник.

– Я… я ее не видела.

– Понятно.

– Она следует за нами?

Джеми не мог сдержать усмешки.

– Сомневаюсь. Но дайте ей нюхнуть крови, и тогда будет следовать. – Он отпустил ее руки.

Энни бессильно уронила их на колени.

– А насчет того, зачем я вам рассказываю про трудности с долготой… – Джеми зарылся пальцами в свои спутанные волосы. – Как вы не понимаете, Энни, это же ясно. – Он посмотрел на нее пронзительным взглядом. – Взгляните на себя. Вы устали и вся в крови. И готов ручаться, хотите пить больше меня. – Он понизил голос. – И вы ничего не изменили. Ровным счетом ничего.

Сознание его правоты было больше того, что Энни могла выдержать.

Она, похоже, была уже не в силах сдерживать нараставшее в ней напряжение и готова была посылать проклятия небесам. Вместо этого она обрушилась на пирата:

– Я не могу быть такой, как вы! Не могу! – Она удобнее устроилась на сиденье и закричала еще громче. – Вы тратите свою жизнь на ничегонеделание! Если корабль пересекает ваш курс, вы на него нападаете. Если нет… то и это хорошо. Вы знали, каков Стими. Джо вам говорил. Я вам говорила. Но вы ничего не делали, потому что так было проще.

Она совсем выдохлась и набрала побольше воздуха.

– А теперь смотрите, что из этого вышло. – Хотя она не думала, что он один виноват в их мучениях, сейчас она не собиралась выбирать слова. – И даже сейчас вы ничего не делаете.

– Я ничего не делаю, потому что ничего не могу поделать, черт побери. – Джеми уселся прямее. На сегодня с него было достаточно. Он потерял свой корабль, свою команду, висел на канатах, поджариваясь на солнце, и ему предстояло умереть. Без сомнения, последнее он заслужил. Но от этого его положение не стало более приятным. А теперь он должен уживаться с этой девицей, которая была хуже занозы в боку, совершенно невыносима с того самого момента, когда он впервые ее увидел.

Важничала. Пыталась командовать. До того полна наглости, что небось камнем пошла бы ко дну, если бы Джеми выкинул ее за борт. Даже его приятельница Госпожа Акула не успела бы ее подхватить. А очень неплохо было бы ее выбросить.

Искушение было так велико, что он стиснул кулаки, чтобы не поддаться ему. Особенно когда услышал тираду насчет ничегонеделания, потому что так проще.

Джеми с такой силой стиснул челюсти, что у него заболели зубы.

– Возможно, – сознался он, почти выплевывая это слово, – но я давно понял, что не стоит отдавать всего себя чему-то, что в итоге все равно обречено на неудачу.

– Но это невозможно знать, пока не попробуешь.

– Я знаю, сколько мы можем продержаться без воды и пищи. И знаю, как дьявольски велик этот чертов океан. И еще я знаю, что сколько бы я ни напрягался на веслах, это нас никуда не приведет, раз здесь некуда идти. – Он наклонился вперед, придвигаясь ближе при каждом слове, пока почти не уткнулся лицом ей в лицо. Он ожидал, что она отпрянет. Любая разумная женщина так бы сделала. Но ведь он имел дело с мисс Корнуэлл.

– Значит, вот так. – Энни не оробела перед ним. – Ваш лучший совет – это сдаться. Просить Господа, чтобы он милостиво взял нас к себе. Почему тогда самим с этим не покончить? Потому что для этого надо что-то сделать?

Он сузил глаза.

– Я не могу нас убить, потому что эта безжалостная скотина де Порто не оставил нам даже пистолета. – Энни оторопела от этих слов. – Этому обычаю следует большинство пиратов – когда человека бросают на произвол судьбы, ему по крайней мере предоставляют возможность избавиться от страданий.

– Но ведь это…

– Что? – Джеми выпрямился. – Варварство? Вы что же думали, что имеете дело с ангелами? Я вам говорил с самого начала…

– Да, я знаю, что говорили. И поверьте, я всегда считала де Порто самым мерзким животным.

– Но это не только де Порто. Мы все подчиняемся установленным нами правилам.

– Даже вы?

– Особенно я.

– Вы хотите сказать, что и вы бросали кого-то на произвол судьбы? Поступали с ним так же, как де Порто поступил с нами?

Сначала Джеми ничего не сказал, но этого и не требовалось. Энни могла прочесть ответ на его лице. Потом сделал глубокий вдох.

– Это одна из причин, почему де Порто меня презирает.

– Вы с ним так поступили?

– Не надо выглядеть такой потрясенной, Энни, не то у меня возникнет искушение сказать вам, кто был тогда вместе с ним.

– Кто?

– Ваш приятель Израэль Плаусер. Энни не смогла удержаться и рассмеялась.

– Вы шутите. – Когда он покачал головой, золотые серьги сверкнули в последних лучах солнца. – Но Израэль ненавидит де Порто. – Потом ей в голову пришла еще более странная мысль. – И восхищается вами.

Джеми только пожал плечами:

– Я ничего не могу поделать с тем, что человек чувствует по отношению ко мне. Но могу сказать вам, что они оба были оставлены на острове вместе с несколькими другими… и это сделал я.

– Но как они спаслись?

Джеми вновь пожал плечами:

– Понятия не имею. Может, их подобрал проходивший мимо корабль. Я считал всех их мертвецами. – Он помолчал. – Им дали достаточно зарядов, чтобы они могли выбрать, как лучше умереть. Прошел почти год, когда до меня стали доходить слухи насчет француза.

– А Израэль?

– Ничего Я впервые узнал, что он выжил, когда увидел его с вами.

Энни подперла подбородок рукой, обдумывая услышанное. Ей все еще не верилось, что Израэль и де Порто были в одной компании и что капитан Маккейд наказал их. Она пыталась вспомнить все то, что Израэль говорил о нем, но она была слишком усталой и голодной, и ей слишком хотелось пить, чтобы она могла сосредоточиться.

Мысли Энни все возвращались к тому, что капитан сказал насчет самоубийства. Неужели только это и оставалось? Она поймала его взгляд.

– Если бы случилось по-другому… Если бы де Порто следовал правилам и оставил нам пистолет?..

– Да, – сказал Джеми, когда она смолкла. – И что?

– Вы бы воспользовались им? Вы бы застрелили меня, а потом себя?

Он так долго не отвечал, просто сидел, свесив руки между колен, не сводя с нее взгляда, что Энни не была уверена, слышал ли он ее вопрос. Лодка качалась на волнах, солнце еще ниже опустилось за горизонт, разукрасив небо розовато-лиловыми тонами, а он все молчал.

– Я говорила… – начала Энни, но он перебил ее:

– Я знаю, что вы говорили. И знаю также, что это не тот вопрос, на который я хотел бы искать ответ. – Он провел ладонями по лицу. – Из этого ничего хорошего не вышло бы.

– У меня есть нож.

Он вскинул голову:

– Что вы сказали?

– У меня…

– Откуда он у вас?

Энни не спеша наклонилась, сунула руку в карман и медленно вытащила короткий охотничий нож, который когда-то давно подарил ей Израэль. Лезвие поймало последние лучи солнца, сверкнув ярче драгоценного камня, когда она протянула нож Джеми.

– Я с ним никогда не расстаюсь. Если помните, на Либертии я им воспользовалась, чтобы…

– Я помню, для чего вы им воспользовались, Энни. – Джеми засмеялся, качая головой. – И ни один из этих ублюдков не догадался вас обыскать. – Его коричневые от загара пальцы сомкнулись вокруг рукояти.

Энни сглотнула, не выпуская его из рук.

– Конечно, это не пистолет, но…

Джеми не торопился с ответом, занятый осмотром оружия, потом взглянул на нее:

– Вы считаете, что, может быть, я должен перерезать вам горло?

Энни непроизвольно коснулась пальцами шеи.

– Не знаю. Вы сказали…

Джеми понял, что наговорил много такого, чего он совсем не думал. Он протянул руку и сдернул шерстяную шапочку, выпуская волну темных кудрей. И разозлился сам на себя, когда она отпрянула от его прикосновения.

– С этим можно подождать. – Его рука крепче сжала рукоять. – Кроме того, я думаю, что мы можем найти ему лучшее применение. Распустите эту вашу шапочку.

Энни взглянула на шапочку и стала выполнять его приказ.

– Что вы собираетесь делать? – спросила она, глядя, как Джеми сосредоточенно обшаривает дно лодки, отчего она раскачивалась, черпая бортами воду.

– Это подойдет. – Он поднял кусок дерева не длиннее своей руки. – Я, мисс Корнуэлл, собираюсь позаботиться о вашем ужине, – сообщил он, потом стал нарезать зарубки на одном конце. Он работал быстро, иногда останавливаясь, чтобы примерить рукоять ножа к зарубкам. Потом на другом конце он сделал более глубокие канавки.

– Веревку, – потребовал он, протягивая руку за распушенной Энни пряжей. Потом старательно привязал нож к дереву, завязывая и снова развязывая пряжу, пока не убедился, что он крепко держится. Отрезав оставшуюся часть, он привязал ее к другому концу, потом обмотал вокруг сиденья и связал.

Закончив работу, он с озарившей лицо улыбкой показал оружие Энни:

– Ну, как вы думаете?

Она не знала, что сказать.

– Я…

– Так вот, это гарпун. – Заявив это, Джеми встал и перегнулся через борт, вглядываясь в воду цвета индиго. – Акулье мясо не так уж плохо, но пока я, пожалуй, отложу удовольствие побороться с нашей приятельницей. Сгодится и что-нибудь поменьше. – Джеми не сводил взгляда с волн.

Когда он сделал рывок вперед, бросая за борт самодельное оружие, лодка накренилась, и Энни вцепилась в борта. Первые несколько раз он вытаскивал пустой гарпун.

Наконец он радостно вскрикнул и вытащил его с извивающейся на лезвии яркой рыбой. Сняв ее с гарпуна, он повернулся, чтобы снова попытать счастья. К тому времени как стемнело настолько, что под водой невозможно стало что-либо разглядеть, на дне лодки лежали пять небольших рыб.

Не отвязывая нож от деревяшки, он стал потрошить добычу.


Вкус у нее был ужасный.

Сначала идея есть рыбу сырой не вызвала у Энни энтузиазма, но если подумать об альтернативе… Кроме того, капитан как будто с удовольствием поглощал свою долю.

Передними зубами Энни отодрала еще кусочек мяса от шкуры и стала жевать. Теперь уже совсем стемнело, и только от растущей луны на волны легла светлая дорожка. От этого девушка чувствовала себя еще более одинокой, и настроение у нее было совершенно подавленное.

С другой стороны, к капитану как будто вернулся боевой дух. Покончив с рыбой, он взялся за весла и стал усердно грести. Энни ничего не говорила, думая, что он просто хочет уплыть подальше от акулы, которую она больше не видела после наступления темноты. Но когда стало ясно, что он не собирается бросать весла, она спросила, куда он направляется.

Она заметила, что он глянул вверх, хотя было слишком темно, чтобы разглядеть выражение его лица.

– Не слишком обнадеживайтесь, Энни. Все равно это только трата времени, моего и вашего. Но я немного отошел, так что… – Он не стал договаривать.

Значит, он греб… куда-то. Хотя сам сказал, что не знает куда, Энни заметила, что время от времени он задирает голову, разглядывая небо. Звезды ярко сияли в черном бархатном небе, и Энни хотелось знать, дают ли они ему представление о том, где они находятся.

Но она не стала спрашивать, так как чувствовала, что он ответит отрицательно. И может, он действительно не знал. Или, может быть, не хотел пробуждать в ней напрасные надежды на что-то, что было не в его силах. Во всяком случае, она послушалась его совета устроиться на дне лодки и отдохнуть. Теперь стало прохладнее, и Энни была рада тому, что у нее есть жакет, но, как она ни старалась, сон не приходил. Не помогло даже мягкое покачивание лодки и убаюкивающий плеск весел.

– Как вы стали пиратом?

Услышав это, Джеми перестал грести, тормозя веслами в воде, – вопрос так неожиданно прозвучал из темноты, что, казалось, зародился в его собственных мыслях. Он полагал, что она спит, хоть ненадолго забыв о том, что им предстояло перенести, и эгоистично обрадовался, что это не так. Потому что он чувствовал себя совершенно одиноким. Он думал о прошлом… о своей погубленной жизни. И эти мысли были совсем не утешительными сейчас, когда он оказался на грани гибели и осознал, что смертен.

Так что он снова погрузил весла в волны и улыбнулся.

– А почему вы думаете, что я не родился им?

– Потому что сомневаюсь, что такое возможно, – донесся ответ из темноты.

Он решил сказать ей правду. Какая разница?

– Петля палача меня убедила, что пиратство – мое призвание.

– Если не хотите рассказывать, так и скажите.

– Но это правда, клянусь вам. Я удивляюсь, что Израэль не рассказал вам всего, ведь он так старался убедить вас, что мне можно доверять.

– Он ничего не говорил. Я думала, что он сам ничего не знает.

– Он знал. – Джеми убрал весла и потянулся. – Израэль был одним из первых пиратов, с которыми я столкнулся. Корабль под его командованием захватил шхуну, на которой я был пассажиром.

– Пассажиром? – недоверчиво переспросила Энни, и Джеми вряд ли мог обвинять ее.

– Верно. Меня не привлекла перспектива остаться в Шотландии и все время бояться, что меня снова поймают. Я был жалким обломком поражения при Каллодене. Меня поймали на месте преступления. Англичане устроили над нами суд и обвинили в участии в мятеже. Я едва понимал, что означает это слово, но чувствовал, что, раз меня признали виновным, я должен распроститься с жизнью.

– Сколько лет вам было?

– Достаточно, чтобы могло хватить ума не связываться с проигрышной затеей, – цинично ответил Джеми. – Семнадцать, – добавил он больше для себя, чем для нее. – Как бы то ни было, мне удалось найти место на корабле, направлявшемся в колонии. – Он снова взялся за весла. – Но на шхуну напали и всем, кто был на борту, предоставили выбор – умереть или присоединиться к пиратам. – Он помолчал. – Я выбрал жизнь.

– Разумный выбор, – пробормотала Энни и в ответ услышала смешок. Но когда он снова заговорил, в его голосе не было и намека на веселье.

– Иногда я задумываюсь. – Он глубоко вздохнул. – Но что сделано, то сделано, и я об этом не жалею.

– Жалеть было бы пустой тратой времени.

– Вот тут вы правы, Энни.

После этого оба замолчали. Луна поднималась, звезды становились тусклее, а Джеми все греб, не понимая, зачем ему это надо. Он полагал, что, удовлетворив свое любопытство, Энни заснула. Но она заговорила снова:

– Вы думаете, что нам не избежать смерти, верно?

Раньше он советовал ей оставить глупости и посмотреть правде в глаза. Теперь ему была невыносима мысль об этом. Но и солгать ей он не мог. Вместо этого он убрал весла, слез с сиденья и устроился рядом с ней на дне лодке. Молча он прижал ее к себе. Его ладонь гладила щеку, которой она прижалась к его груди.