"Собачье счастье" - читать интересную книгу автора (Вульф Изабель)

Глава третья

На следующий день у меня была договоренность о визите к Лили Джейго по поводу ее ши-тцу Дженнифер Энистон. Я снова перечитала полученное от Лили сообщение: «Мне больше не разрешают брать ее с собой на работу… у нее явный нервный срыв… устраивает кавардак дома… не могу справиться… Помогите!!!» Судя по всему, речь шла о довольно простом случае: собака сильно переживает разлуку с хозяйкой. Визит был назначен на половину пятого. Я заставила себя отбросить весь тот негатив, который парализовал меня на целые сутки, и принялась за работу. Все утро я составляла текст рекламного листка, предназначенного для рассылки местным ветеринарам. Кроме того, я позвонила в «Кэмден нью джорнал», чтобы спросить, не захотят ли они опубликовать небольшой материал обо мне – что-нибудь для привлечения клиентуры. Когда я писала заключение по поводу ирландского сеттера Гринов, мне позвонила Клер, продюсер «Зверей и страстей». Она как раз составляла расписание съемок и заодно сообщила мне, что «ТВ лайф» очень доброжелательно проанонсировал очередной выпуск передачи. Я сходила в магазин и купила журнал. Действительно, там был большой снимок ведущей Кейт Лори с шетландским пони, а также мое фото – меньшего размера.

«Мы страстно любим наших домашних животных, но не слишком ли мы докучаем им своей страстью? – риторически вопрошал анонс. – На этот вопрос и попытается ответить Кейт Лори в новом выпуске программы „Звери и страсти" с помощью нашего собственного „звериного психиатра" Миранды Свит». Автор заметки щедро выделил программе пять звездочек и порекомендовал телезрителям не пропустить ее. У меня стало легче на душе. Бегло пролистывая журнал, я внезапно наткнулась на фотографию Александра. Она украшала раздел «Рождение звезды» на восьмой странице. У меня перехватило дыхание. Александр казался мучительно прекрасным в форме моряка восемнадцатого века. «Александр Дарк в новой захватывающей драме „Земля!"», – гласила подпись под снимком. Словно осколок стекла впился мне в сердце…

«Александру Дарку присущи обольстительно-старомодный шарм и обходительность, – сообщала автор материала. – Не имея опыта интервью, актер отвечает на вопросы вежливыми вопросами. Но теперь ему придется привыкнуть к вниманию прессы, ибо, после того как Александр, по собственному признанию, „двенадцать лет барахтался на мелководье", фильм „Земля!" непременно сделает его звездой». Журналистка явно симпатизировала герою своего материала. Она неумеренно восхищалась его «байронической внешностью», атлетическим сложением и схожестью с «молодым Ричардом Чемберленом».[10] Меня в очередной раз остро кольнуло. «Эту великолепную „темную лошадку",[11] по-видимому, очень вдохновила роль храброго и сдержанного мореплавателя», – сентиментально восторгалась авторша. Да уж, назвав его «темной лошадкой», она попала в точку… «Главную женскую роль в фильме „Земля!" исполняет соблазнительная двадцатипятилетняя Тилли Бишоп, звезда романтико-комедийного хита „Проверка реальностью"». Мне стало совсем худо.

Но поскольку было уже три часа, я приласкала Германа и отправилась по железнодорожному мосту к метро. Я доехала до станции «Имбэнкмент», пересела на другую ветку и добралась до «Слоун-сквер», а потом пошла пешком по Кингс-роуд. Дейзи предупредила меня о том, чего можно ждать от Лили Джейго. «Она вечно все драматизирует», – сказала подруга. Я знала о фанатичной любви Лили к животным: недавно у нее возникли проблемы, поскольку она отказалась принять на работу одну кореянку, мотивировав это тем, что девушка приехала из страны, где собак употребляют в пищу. Лили вызвали в суд, издателей журнала «Я сама» оштрафовали, и в прессе был целый скандал. Самой Лили удалось удержаться на своем месте только потому, что в прошлом году она увеличила тираж журнала на пятьдесят шесть процентов.

– Слава богу, вы здесь! – воскликнула Лили, распахивая входную дверь своей квартиры в Глиб-плейс. В волосах у нее было полным-полно перьев.

– Это просто какой-то ад!

Я вошла и заметила, что из прихожей в гостиную тянется целая дорожка из перьев.

– Вы только посмотрите, что натворило это маленькое чудовище!

Ши-тцу сидела на диване, между двух распотрошенных подушек, и ее выпученные карие глаза выражали крайнюю степень гнева и возмущения.

– Я вернулась десять минут назад и обнаружила этот, этот… разор! – взвыла Лили.

Ну, не такой уж это был и разор. Мне случалось посещать дома, где собаки рвали в клочья обои.

– Маленькая хулиганка! Я просто не знаю, что делать!

Я попросила Лили успокоиться, а затем поинтересовалась у нее, когда начались проблемы с собакой.

– Месяц назад, – ответила хозяйка. – Видите ли, у журнала «Я сама» теперь новый владелец, – пояснила она, зажигая дрожащей рукой манильскую сигару, – и он не терпит животных в офисе – не считая золотой рыбки! – раздраженно добавила она, откидывая голову назад и выпуская из элегантных ноздрей двойной плюмаж голубого дыма. – И вот теперь мне ничего не остается, кроме как оставлять Дженнифер дома. Но дело в том, что она к этому не привыкла, поскольку в течение последних двух лет я всегда брала ее с собой. Она ведь даже вела свою рубрику.

– Правда?

– Да – «Салон красоты для собак». Одним словом, ей теперь явно не хватает офисной суеты, и я думаю, что именно поэтому она ведет себя так несносно.

– Знаете, а на мой взгляд, дело в другом.

– Думаю, она мстит мне за то, – продолжала Лили (она снова затянулась сигарой, отчего ее глаза сузились), – что я оставляю ее одну.

Я вздохнула. Увы, это общее заблуждение.

– Мисс Джейго, – слабым голосом начала я.

– Зовите меня Лили, – перебила она, элегантно махнув рукой.

– Лили, – начала я снова. – Уверяю вас, у собак едва ли может возникнуть абстрактная идея «мести». Происходящее с вашей собакой – классический случай расстройства, вызванного разлукой с хозяином. Дело не в том, что «ей не хватает офисной суеты» или «она мстит». Просто от одиночества у нее начинается ужасный стресс.

– Ну, вообще-то у нас есть специальная женщина, которая выгуливает Дженнифер в обед, так что моя лапушка, по крайней мере, может, – Лили понизила голос, – помыть ручки.

– Гм, понятно. Но помимо этого она бывает одна по три-четыре часа подряд?

Лили кивнула с виноватым видом.

– Что ж, это долгий срок.

– Но у меня нет выбора! – Хозяйка казалась встревоженной. Я встала. – Боже мой, неужели вы собрались уходить?

– Вовсе нет. Просто я хочу, чтобы вы показали мне, как начинается ваш день. Давайте вообразим, что сейчас утро и вы собираетесь на работу.

– Вы предлагаете мне сыграть это?

– Да, весь процесс. Надевайте пальто, берите сумку, прощайтесь с Дженнифер, закрывайте дверь. Пожалуйста, сделайте это так реалистично, как только можете. Представьте себе, что меня здесь нет.

Лили скептически посмотрела на меня и протянула:

– Хорошо-о.

Я проследовала за Лили на сияющую сталью и черным гранитом кухню, где хозяйка наполнила миску собаки (кажется, фарфоровую) «Догобиксом». Дженнифер с недовольным урчанием шлепала за Лили по пятам. По кремовому ковру мы вышли в прихожую, где хозяйка надела пиджак и взяла сумку. Как только собака поняла, к чему клонится дело, все ее тельце судорожно сжалось.

– Моя ми-и-илочка, – пропела Лили, – мамочке пора на работу.

Дженнифер жалобно заскулила.

– Нет, лапушка, не плачь. Мамочке нужно работать, чтобы она могла покупать тебе разные чудесные вещи. Помнишь тот ошейничек от Гуччи? А серебряную мисочку от Тео Феннела? Так что я должна… должна идти…

Дженнифер как сумасшедшая крутилась возле ног Лили, скуля и ворча.

– Я не-на-до-о-олго…

Когда мы выходили из квартиры, Дженнифер издала леденящий душу вопль. Повернув ключ в замке, Лили наклонилась и открыла почтовый ящик.

– Пока, моя славная милая малышка, – прощебетала она в щель, – пока-пока, любовь моя.

Лили выпрямилась и посмотрела на меня, и ее лицо скукожилось, как пустой пакетик от чипсов.

– О боже, я просто не вынесу этого!

Она снова открыла дверь, взяла собаку на руки, сжала ее в объятиях и стала покрывать поцелуями ее плоскую мордочку.

– Будь хорошей девочкой, Дженнифер. Будь хорошей малышкой – ради мамочки, ладно?

Наконец она опустила несчастное животное на пол и вышла. Из квартиры донесся отчаянный вой.

– И вот так – каждое утро? – спросила я.

– Да.

– А теперь покажите мне, как вы возвращаетесь домой.

– Хорошо.

Лили открыла дверь и вбежала, широко распахнув объятия.

– Дорогая, вот и я! Мамочка верну-у-улась! – Дженнифер, хотя и явно сбитая с толку, ответила восторженным воплем. – Ты скучала по мне, лапушка? – пропела Лили, баюкая собаку в объятиях. – Правда? Милая, и я уж-ж-жасно по тебе скучала! Я так люблю мою деточку Дженнифер и так не хочу ее покидать! Нет, нет, нет, не хочу!

Она опустила собаку на пол.

– Вот так я возвращаюсь домой.

– Гм…

Мы вернулись в гостиную, и я объяснила хозяйке, в чем ее ошибка: и уходя, и возвращаясь, она устраивает такое представление, что несчастная Дженнифер просто сходит с ума.

– Вам нужно вести себя спокойнее, – посоветовала я Лили, – как будто бы ничего особенного не происходит. Этим вашим затяжным утренним прощанием вы только наносите Дженнифер травму и приводите ее в жуткое состояние. – Я порекомендовала хозяйке вносить больше разнообразия в жизнь собаки и неожиданно оставлять ее одну и в другие моменты. – Попробуйте уходить, не говоря ей ни слова.

– Не говоря ей ни слова? – недоверчиво переспросила Лили.

– Да. А потом возвращайтесь с самым обыденным видом. Так она привыкнет к тому, что вы уходите и приходите назад, и перестанет паниковать, а значит, не будет устраивать в доме беспорядок. И когда вы возвращаетесь по вечерам, вы, конечно же, можете обращаться с Дженнифер ласково, но не стоит уж так шумно выражать ей свою любовь. Вы ведь просто были на работе, а не в кругосветном путешествии. А сейчас вы ведете себя слишком эмоционально, и из-за этого она получает огромный психологический стресс.

– О, – медленно произнесла Лили. – Понятно. Я бросила взгляд на каминную полку, заваленную приглашениями.

– А вы оставляете ее одну по вечерам – например, когда идете в гости?

– Нет, она всегда сопровождает меня.

– Ах вот как?

Хозяйка взяла одно из приглашений (оно оказалось из посольства Франции) и показала его мне. В верхнем левом углу я прочитала: «Мисс Лили Джейго и мисс Дженнифер Энистон».

– Дженнифер пользуется бешеным успехом, – с гордостью поделилась со мной Лили. – Мы всюду ходим вместе. Ей ведь разрешено бывать в «Айви»[12] – по моим сведениям, этого не удостаивалась даже ши-тцу Джери Халлиуэлл![13]

– Значит, собака никогда не остается одна на продолжительное время – на день или на ночь?

– Нет, никогда.

– В таком случае у меня есть еще одно предложение. Конечно, если вы последуете моему совету, то постепенно вам удастся приучить Дженнифер к большей самостоятельности, но поскольку существует проблема ее чрезмерной привязанности к вам (да и вашей – к ней), то на это может потребоваться слишком много времени. Поэтому, на мой взгляд, более удачным решением было бы завести еще одну собаку – щенка, который составил бы ей компанию.

Лили посмотрела на меня так, как будто я сошла с ума.

– Щенка? Еще одну собаку?

Я кивнула.

– Еще одну Дженнифер? Я снова кивнула. Внезапно Лили просияла.

– Какая блестящая идея! Ты хочешь этого, милочка? – обратилась она к собаке, усаживая ту к себе на колени. Она поправила сверкающую заколку в длинных белокурых локонах Дженнифер. – Ты бы хотела играть с чудесным маленьким щеночком?

Собака заурчала.

– С таким малюсеньким мусиком-пусиком? Хотела бы? Она согласна! – радостно сообщила мне Лили. – Да, моя радость, мамочка найдет тебе щеночка. Какая прекрасная мысль! Просто потрясающая. Мне это никогда не приходило в голову. Вы гений, Миранда, настоящий гений, и я даже намерена опубликовать о вас материал в «Я сама».

– О…

– Да, – подтвердила она. – Я собираюсь направить к вам моего лучшего автора, Индию Карр, чтобы она взяла у вас интервью… Вы дали мне вашу визитную карточку?.. А, вот она… И я найму отменного фотографа, чтобы он сделал классные снимки. Как же мне озаглавить этот текст? «Не будите спящую…» Нет – «Мисс Поведение»! Да, именно – «Мисс Поведение»! Ну как?


Я знала, что никакого интервью в «Я сама» не будет, – Лили просто хотелось выразить мне благодарность. Зато, вернувшись домой, я обнаружила сообщение от «Кэмден нью джорнал»: они подтверждали свою готовность написать обо мне. Я обрадовалась – информация в местной прессе мне не помешает.

– А каков объем статьи? – поинтересовалась я у репортера Тима, пришедшего ко мне следующим утром. Выглядел он лет на восемнадцать, хотя, вероятно, ему было не меньше двадцати пяти.

– Около тысячи слов – это почти страница. В легкой манере. Главная тема – открытие вашей практики, поэтому называться текст будет так: «В Примроуз-Хилл начинает прием собачий психиатр». Но про передачу «Звери и страсти» я тоже упомяну.

– А не могли бы вы упомянуть и о вечеринках для щенков?

– Конечно, – ответил он со смехом, – но что это такое? У меня нет собаки, поэтому…

– Это что-то вроде детского сада, – пояснила я. – Такие занятия очень важны для молодых собак, чтобы у них не возникало впоследствии проблем с поведением.

– Классно, – отреагировал Тим, снимая колпачок с ручки. – Щенячьи… вечеринки, – пробормотал он, чиркая в блокноте. – А попадают туда только по приглашению? – поинтересовался он с серьезным видом.

– В общем, да. То есть их мамам и папам следует предупредить меня о приходе.

– Значит, «просьба подтвердить участие». А приходить нужно со своей бутылкой?

– Нет, – с улыбкой ответила я.

– Форма одежды?

– Любая, но ошейники обязательны.

– Место и время?

– У меня, каждую среду в семь часов вечера. По пятнадцать фунтов с носа.

– В смысле с каждого собачьего носа?

– Да, именно. Разъезд в девять. Начинаем со следующей недели, и пока еще есть свободные места.

Ручка Тима молниеносно скользила по странице, оставляя какие-то невообразимые каракули – смесь обычного письма со стенографическим. «Свободные… места… Потрясающе». Затем он попросил, чтобы я немного рассказала о себе. Я коротко описала ему свое детство в Брайтоне, упомянула о пяти годах, проведенных в университете Бристоля, а также объяснила, почему отказалась от работы ветеринара.

– Но причина не только в стрессе, – продолжила я. – Когда работаешь ветеринаром, то обычно имеешь дело только, грубо говоря, с какой-то частью животного – прописываешь лекарства, делаешь операцию или вправляешь кости. А бихевиорист работает с животным, так сказать, целиком, что гораздо интереснее, поскольку дает возможность заглянуть к нему в душу.

– Чье учение вы исповедуете – Юнга или Фрейда? – с улыбкой спросил журналист.

– Ни того, ни другого, – со смехом ответила я.

– А если говорить серьезно, то действительно ли животным нужны психиатры? Может, это просто очередная причуда хозяев, готовых на все ради своих питомцев? Мол, не нуждается ли мой персидский котик в сеансе ароматерапии или не устроить ли конуру моей собачки по методу фэн-шуй?

– В самом деле, поведение животных – сравнительно новая сфера исследования. Но не стоит считать эту науку чем-то преходящим, неким веянием моды. Наконец-то мы поняли, что именно подробное изучение психологии домашних животных поможет гармонизировать их отношения с хозяевами.

Если животные счастливы, то они не будут «плохо себя вести» или вести себя «неподобающим образом», – а счастливы они тогда, когда хозяева их понимают. – Я рассказала Тиму и о том, как у меня появился Герман. – Как вы думаете, отчего чаще всего погибают на Западе молодые собаки? Вовсе не от болезней или несчастных случаев, а оттого, что хозяева готовы усыпить своих питомцев, если те ведут себя неадекватно. По-моему, это весьма печально. Ведь многих из этих проблем можно было бы избежать, если бы люди знали, чем вызвана неадекватность их любимцев.

– Какие, на ваш взгляд, самые распространенные проблемы?

– Агрессия, боязнь одиночества, страхи и фобии, навязчивое поведение, стремление постоянно находиться в центре внимания…

– Это у людей, а как с животными?

– Кстати, вы не так далеки от истины, – со смехом продолжала я, – поскольку очень часто перевоспитывать нужно не животных, а людей, хотя последним, конечно же, не очень приятно об этом слышать.

– А звери всегда были вашей «страстью»?

– Пожалуй, да, – пожав плечами, ответила я, – думаю, да.

– Почему?

– Почему? Даже не знаю… Многие люди интересуются и восхищаются животными, так что, наверное, я просто одна из них.

Внезапно зазвонил мобильник Тима, и, пока журналист выходил из комнаты, чтобы поговорить, я осознала, что, отвечая на последний вопрос, не сказала всей правды. Думаю, на самом деле я заинтересовалась животными, поскольку мне было необходимо отвлечься от родительских ссор. Мама и папа часто ругались, поэтому я постепенно устроила себе маленький зверинец, чтобы как-то бороться со стрессом. У меня появились приблудная пестрая кошка Мисти, два кролика – Пинг и Понг и морская свинка Пандора. Позднее к ним прибавились хомяк и два гербила,[14] которые регулярно приносили потомство и иногда, к моему ужасу, его съедали. Еще в моем зверинце жили около тридцати палочников – я кормила их соседской бирючиной – и несколько птенцов, спасенных от каких-нибудь врагов. Однажды я вычислила, что, считая и людей, в нашем доме было 207 ног.

Маме с папой я казалась одержимой, но они не запрещали мне возиться с мини-зоопарком. Каждый из них то и дело искал моей поддержки.

– Твоя мама… – грустно бормотал отец, качая головой.

– Твой отец!.. – возмущенно восклицала мама. Но я ничего не хотела знать. По ночам я лежала в постели, вытянувшись и широко раскрыв глаза, и слушала, как они бранятся внизу. Спорили они всегда об одном и том же: о гольфе – спорте, который папа страстно любил, а мама люто ненавидела (и ненавидит до сих пор). Папа увлекся гольфом вскоре после свадьбы и за три года добился на этом поприще исключительных успехов – его даже уговаривали стать профессиональным игроком, о чем мама и слышать не хотела. Она настаивала на том, чтобы он продолжал заниматься бухгалтерским делом, но папа бунтовал. В конце концов они разошлись. Потом, где-то через год после развода, мать повстречала ландшафтного архитектора Хью, вышла за него и довольно быстро родила ему троих детей.

Вот поэтому, наверное, я и стала «сложным» подростком – мне очень не хватало стабильности. Но, в отличие от многих моих знакомых, я не курила и не принимала наркотики, не прокалывала брови и не красила волосы. Вместо этого я зациклилась на защите животных: стала вегетарианкой – почти веганисткой, чем выводила маму из себя, и вступала во всевозможные благотворительные организации. Я прогуливала занятия, чтобы ходить на демонстрации против экспорта скота и охоты на диких животных. Именно так я и встретила Джимми. Одним промозглым субботним днем мы с еще несколькими протестующими стояли на улице. Я ничем не бросала в проезжавших мимо охотников, поскольку это весьма неприятно, к тому же можно поранить лошадь, а просто стояла на тротуаре, размахивая плакатом с надписью: «Требуем немедленно запретить охоту!» И тут внезапно возник этот красивый юноша, густыми белокурыми волосами и бородкой напоминавший архангела Гавриила. Он тихо запел: «Кровавая свобода – не гражданская свобода! Кровавая свобода – не гражданская свобода!» Постепенно его голос стал громче, и юноша жестом пригласил нас петь вместе с ним. Мы так и сделали.

«Кровавая свобода! Не гражданская свобода! Кровавая свобода! Не гражданская свобода!»

Он уже дирижировал нами так, как будто мы исполняли Девятую симфонию Бетховена.

«КРОВАВАЯ СВОБОДА! НЕ ГРАЖДАНСКАЯ СВОБОДА! КРОВАВАЯ СВОБОДА! НЕ ГРАЖДАНСКАЯ СВОБОДА!»

Мне тогда было шестнадцать, а Джимми двадцать один. Потребовалось не больше пяти минут, чтобы его чары подействовали на меня…

Тим вернулся в комнату и щелкнул панелью телефона.

– Прошу прощения. Это был мой редактор. На чем мы остановились? – Он заглянул в свои записи. – Вы замужем или нет?

– Я… не замужем. – В ту минуту я молилась про себя, чтобы журналист не упомянул Александра, но, к счастью, он не мог ничего знать об этой странице моей биографии.

– А сколько вам лет? Надеюсь, этот вопрос вас не смущает?

– Вовсе нет. Мне тридцать два.

– И наконец, шуточный вопрос, который я всегда и всем задаю. Какой ваш самый большой, самый мрачный секрет?

– Самый большой и самый мрачный?

– Ну да. Не пугайтесь так – это не всерьез.

– О… – На мгновение он сбил меня с толку. – Что ж… – Представляю себе его ужас, если бы он узнал правду. – Мне… я слегка влюблена… в Барри Манилоу.[15] – выдавила я.

– Барри… Манилоу, – повторил Тим. – Здорово.

Затем он сказал, что у него уже достаточно информации и теперь остается только сфотографировать меня.

– А когда материал выйдет? – спросила я, пока журналист открывал рюкзак и извлекал небольшой фотоаппарат.

– Завтра.

– Так скоро?

– В последний момент у нас освободилась полоса, поскольку один из рекламодателей отозвал свою информацию, так что мне нужно сдать наш материал к двум. Оба наших фотографа сегодня загружены под завязку, так что я сам сниму вас на цифровой фотоаппарат. Давайте мы поставим вас у входа в дом с собакой на руках – так, чтобы была видна табличка.

Мы вышли из дома. Я взяла на руки Германа и улыбнулась Тиму, который как-то странно на меня покосился. Внезапно он опустил фотоаппарат.

– Вы меня, конечно, извините, но у вас что-то вроде синяка под левым глазом…

– Да? – Я вся сжалась от волнения. – Да, правда.

– Еще раз простите, но я подумал, что вы вряд ли захотите, чтобы это было видно на снимке.

– Э, конечно. То есть, конечно, нет. Вероятно, мой грим сошел из-за тепла.

Я вошла в дом и погляделась в зеркальце. Тим не ошибся – под левым глазом довольно отчетливо виднелось изжелта-лиловое пятно. Можно было подумать, что это след от растекшейся перьевой ручки. Очевидно, я по рассеянности стерла грим – какая небрежность с моей стороны! Я замазала пятно маскирующим карандашом и присыпала пудрой.

– Отлично, – бодро произнес журналист. – Теперь – другое дело. Вероятно, небольшая автомобильная авария?

– Нет… это… – промямлила я, чувствуя, как душа уходит в пятки, – просто… один пустяк… Я… наткнулась на… фонарь… в темноте… Вечно эти фонари несутся, не разбирая дороги!

– Понятно, – сказал Тим со смехом. – Теперь берите собаку. Скажите: «Чи-и-из!» Есть. Ну вот я и взял свое последнее интервью для «Кэмден нью джорнал», – объявил он, убирая фотоаппарат. – Поманили новые горизонты.

– Правда? И куда вы теперь?

– В воскресную «Индепендент».

– Вот здорово. В какой отдел?

– Для начала в хронику, но потом надеюсь стать политическим обозревателем.

– Что ж, поздравляю и желаю удачи.

– Спасибо. Приятно было познакомиться. Вот, возьмите. – Он протянул мне визитку. – Никогда не знаешь, где и как пересекутся наши пути. Не пропадайте – особенно если услышите какую-нибудь забавную сплетню.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Непременно.

Уже спустя два часа после выхода газеты с интервью у меня возникла масса поводов для благодарности Тиму. Во-первых, материал оказался очень остроумным и без ошибок, а во-вторых, я тут же получила шесть заявок на участие в щенячьих вечеринках. К тому же ко мне на прием записались три человека – владельцы шиншиллы, длиннохвостого попугая и бенгальской кошки (хозяином последней оказался остеопат Джой), так что до конца недели я была обеспечена клиентами. Я несколько раз пыталась созвониться с Дейзи, но она работала без продыху, и только в пятницу у нее нашлось для меня время.

– Извини, что я не звонила раньше, но у меня творилось что-то безумное. Ну, рассказывай, как дела.

– Знаешь, я уже довольно сильно загружена – клиенты идут косяком.

Я рассказала ей о материале в «Кэмден нью джорнал».

– Здорово. А как тебе Лили Джейго?

– Как ты и предупреждала, она все ужасно драматизирует. – Я захихикала, вспомнив о нашей встрече.

– А Кэролайн Малхолланд? Она звонила тебе?

– Да. Я была у нее дома. Она славная.

– Она явно богата как Крез и вдобавок замужем за этим красавцем депутатом парламента.

– Да-а, – с деланным оживлением подтвердила я. – Так и есть. Я виделась с ним… мельком. Вообще-то я снова поеду к ним завтра – судить у них дог-шоу.

– Да ты что? А это как получилось?

Я объяснила.

– О, да ты, конечно же, заткнешь Тринни и Сюзанну за пояс, – фыркнув, воскликнула подруга. – Представляешь, какие бы пошлости они несли? «Что этот бордер-колли на себя напялил? – передразнила она Тринни. – По-моему, он похож на швабру! А та бобтейлиха в розовых лосинах – просто дешевка, правда, Сюзанна? – О, да, Тринни, какая-то собачья тушенка. И зад вон той спаниелихи слишком велик для ее мини-юбки». В общем, ты гораздо, гораздо тактичней, – хихикнув, добавила Дейзи уже своим обычным тоном.

– Буду стараться. Но раньше я никогда не выступала в такой роли.

– Зато ты, возможно, найдешь новых клиентов. Даже ради этого стоит поехать.

– Именно потому я и согласилась, – солгала я. – К тому же средства от вечеринки пойдут на благотворительные цели. А какие подвиги ждут тебя в эти выходные?

– О, завтра у меня волшебный день. С утра я отправляюсь заниматься альпинизмом по-тирольски.

– Как-как?

– По-тирольски. Это такой способ, который альпинисты используют, чтобы перебираться через расселины, а наша маленькая группа хочет испробовать его в одной старой каменоломне в Кенте.

– А какая там высота?

– Ой, да какие-то несчастные сто футов.

– Да ты просто сумасшедшая!

– Вовсе нет.

– А я говорю – ты, Дейзи, сумасшедшая, и всегда это говорила.

– Но это же действительно отличное развлечение. Сначала натягиваешь тросы через пропасть – ну, как бы такую страховку, а затем разбегаешься и прыгаешь с края…

– Что?

– Тогда тросы натягиваются, и, вместо того чтобы грохнуться, ты болтаешься над пропастью, как марионетка. По-моему, здорово.

– Да мне от одной мысли об этом становится худо.

– Говорят, это куда занятней, чем съезжать со скалы, поскольку в данном случае возникает чудесное ощущение падения в пропасть.

– Ух!

– А в субботу вечером Найджел хочет меня куда-то пригласить, но, – Дейзи сделала театральную паузу, – не говорит куда. Он сказал, что вечер будет «совершенно особенный». «Совершенно особенный», – радостно повторила она. – Так он и сказал.

– Гм… Ты думаешь, это может быть… Ну, ты меня понимаешь.

– Да, я и вправду думаю, что это вполне может быть то самое. Ладно, желаю успеха с праздником, – бодро завершила разговор подруга.

– Буду стараться, – ответила я.

На следующее утро я проснулась в ужасном настроении. Я не выспалась, к тому же мне приснился очень странный сон. В этом сне я выступала на сцене какого-то театра (не знаю какого, но, видимо, очень большого), и как раз поднялся занавес. Почему-то я играла Дороти в «Волшебнике из Страны Оз». Остальные роли оказались распределены следующим образом: Герман – Тото, Дейзи – добрая колдунья Глинда, моя мама – тетя Эм. Александр играл Льва.

– Боже мой, зачем так волноваться? Ты просто большой-пребольшой трус!

– Ты права. Я трус. Во мне нет ни грана храбрости. Я боюсь даже самого себя.

И тут появился Найджел в роли Железного Дровосека.

– Как думаешь, может, Волшебник и ему поможет?

– Почему бы и нет? Может, и ты пойдешь с нами? Мы направляемся к Волшебнику Оз, чтобы он одному из нас дал сердце, мозги – другому, так что, возможно, у него найдется и храбрость для тебя.

Потом мы пошли к Волшебнику, которого, к моему удивлению, играл мой папа. И тут я внезапно осознала, что Львом был уже не Александр, а Джимми. Это сбило меня с толку. Во сне я никак не могла понять, куда делся Александр и как он относится к тому, что его сменил Джимми, – это ведь очень хорошая роль. Еще я ужасно беспокоилась, что публика заметит происшедшее. В общем, проснулась я с ощущением жуткого стресса и мыслями о Джимми. А когда я подумала о том, что он будет держать речь на празднике, мне стало хуже некуда. Чтобы хоть как-то отвлечься, я провела все утро, отвечая на вопросы, присланные по электронной почте. То, о чем люди спрашивают, меня очень развлекает.

«Кажется, моя кошка сошла с ума на почве гигиены. Она все время умывается», – говорилось в одном письме. Нет, с кошкой все в порядке – такое поведение свойственно большинству кошек. «Как бы приучить моего тарантула вести себя более дружелюбно?» Боюсь, что никак: враждебность у тарантулов врожденная. «Мой серый африканский попугай все время посылает меня куда подальше. Он действительно так плохо ко мне относится?» Вовсе нет.

Иногда людям нравится сообщать мне о «забавных» поступках своих подопечных. «Мой ослик кричит „задом наперед": не „Иа-иа", а „Аи-аи"». «Моя лошадь умеет считать до десяти». «У моей сиамской кошки талант пианистки – она гоняет взад-вперед по клавиатуре». «Мой пересмешник научился петь „Отель разбитых сердец"». Внезапно пришло новое письмо – от папы. В нем содержалась вполне обычная информация: погода в Палм-Спрингс (отличная), знаменитости, играющие в гольф у него в клубе (целая куча), подслушанные голливудские сплетни (скандальные). Папа также выразил надежду на то, что моя новая практика началась вполне успешно. Но когда я добралась до последнего предложения, у меня перехватило дыхание:

«А еще я хочу сообщить тебе, что несколько дней назад я принял решение, которое наверняка тебя удивит: я возвращаюсь в Англию. Мне предложили очень перспективную работу в Восточном Суссексе…» Восточный Суссекс! «…Я буду руководить совершенно новым гольф-клубом. По иронии судьбы, он находится возле Алфристона». Алфристон? Мама с ума сойдет. «Так что, Миранда, я буду тебе очень благодарен, если ты сумеешь передать своей матери эту трагическую новость как можно более деликатно». Я тут же ответила ему: «Попытаюсь!»

В половине второго я надела на Германа поводок и, все еще силясь осмыслить папино письмо, отправилась в Литл-Гейтли. В этот раз я добралась куда быстрее, поскольку знала дорогу, и в два с небольшим уже оказалась в нужном месте. Что при этом творилось у меня внутри – не передать. Ворота были украшены связками воздушных шаров и плакатом с надписью: «Праздник лета!!!» «Ягуара» Джимми на месте не было, из чего я сделала вывод, что он избегает встречи со мной. Ставя машину под деревом, я заметила лихорадочное оживление в саду: шло приготовление к благотворительному базару. Мы с Германом прошли по залитой солнцем лужайке мимо лотков с книгами, домашней выпечкой и сувенирами. Далее мы обнаружили лотки с игрушками и продукцией местных кустарей, полосатый тент с надписью: «Закуски и напитки», а также медный духовой оркестр, который вовсю готовился к выступлению. Рядом шли приготовления к конкурсу на лучший грим, к игре в кегли и лотерее, а также к велосипедным гонкам. На деревьях были развешаны гирлянды флажков; выглядели они весело и празднично. Внезапно я заметила, что из дома, в сопровождении Триггера и двух уэсти, выходит Кэролайн.

– Привет, Миранда, рада вас видеть, – с улыбкой обратилась она ко мне. – Какая чудесная такса! – восторженно заметила она. – Нет, Триггер! Не смей приставать к нему, наглый пес! – Она закатила глаза. – Сегодня этот негодяй будет сидеть на привязи.

– Есть ли улучшение? – спросила я, наблюдая, как Триггер носится по клумбам, пытаясь поймать пчелу.

– В общем-то мы работаем над этим, но я не хочу искушать судьбу – и портить праздник! – хихикнула Кэролайн. – Надеюсь, все будут довольны. Джеймс запаздывает, – добавила она. – Он возвращается из Биллингтона после очередной встречи с избирателями – он политик.

– Правда?

– Да, он вернется минут через двадцать. Надеюсь, поспеет к началу. А дог-шоу будет проходить вот здесь, – хозяйка указала на участок земли возле теннисного корта. – Ваша часть программы начнется около трех часов. Может, выпьете чаю, пока я несу караул у ворот? – дружески предложила она. – Хорошо хоть, с погодой нам везет. Просто благодать, правда? – произнесла она, взглянув на небо, и зашагала прочь.

– Гм, это точно.

Гости начали прибывать, многие из них с детьми и собаками. Оркестр играл «Дейзи, Дейзи…», а я разглядывала книжки у лотка. Вдруг зазвучал голос Джимми:

– Добро пожаловать в Литл-Гейтли-Мэнор! – Я оглянулась и увидела, что он стоит на кипе сена. На нем были простые хлопчатобумажные брюки и тенниска. В руке Джимми держал мегафон. – Мы с моей женой Кэролайн надеемся, что все вы отлично проведете здесь время. Вы знаете, что мы собираем средства на весьма благородное дело—на приют для больных животных. Так что, пожалуйста, тратьте как можно больше!

Гости слушали хозяина с почтительным вниманием, а я думала о том, каким положительным он теперь стал. Конечно же, я и раньше видела его с мегафоном. Тогда Джимми выглядел совсем иначе – с искаженным от гнева лицом крича «Позор!» перепутанной девочке, которая каталась на черном пони. Нет, теперь это был другой человек: он дружелюбно переходил от одного гостя к другому, трепля по волосам детей и пожимая руки взрослым. Он принял участие в велогонке и даже согласился быть мишенью для мокрых губок в «Тете Салли».[16]

– Давайте, ребята! – подбадривал он гостей. – Когда еще вам подвернется случай подшутить над политиком?

Джимми был в своей стихии – свой в доску деревенский эсквайр, развлекающий соседей. И он ни разу не взглянул на меня. Как я понимаю, он хотел показать мне, что, несмотря на все происшедшее между нами когда-то, сегодня мое присутствие ничего для него не значит. Что ж, я решила не искать с ним встречи прямо сейчас, а немного повременить. В звуках оркестра, игравшего вступительные аккорды «Ярмарки в Скарборо», я расслышала, как церковные часы пробили четверть четвертого.

– А теперь, – в мегафон объявила Кэролайн, – мы переходим к гвоздю нашей программы – дог-шоу, которое состоится вот на той небольшой арене возле теннисного корта. Спешу вам сообщить, что нам очень повезло: сегодня судить наши конкурсы согласилась Миранда Свит, специалист по поведению животных и эксперт программы «Звери и страсти». Просим всех желающих подойти сюда – конкурс на самый виляющий хвостик начинается через пять минут.

– Спасибо за столь лестное представление, – сказала я Кэролайн, когда мы подвели Германа к арене.

– Ну что вы, – откликнулась она, – вам спасибо. Смотрите, у нас обеих есть беспроводные микрофоны, так что нас будет хорошо слышно.

В этом конкурсе участвовали около десятка собак. Каждый владелец получил по карточке с номером. Зрители расположились на складных стульях или кипах сена, разглядывая участников соревнования. Оркестр, находившийся чуть в стороне, играл «Бешеных псов и англичан». Кэролайн постучала по обоим микрофонам.

– Итак, Миранда, в этой категории мы учитываем качество виляния, не правда ли? – обратилась она ко мне шутливо-важным тоном. Вокруг порхали бабочки.

– Да, – ответила я. – Вы правы. Скажем, хвост английского сеттера виляет очень славным, полезным в хозяйстве образом – например, этим хвостом можно было бы полировать пол. А ретривер прямо-таки размахивает своим хвостом, как флагом.

– Да, такое ощущение, что даже ветер поднялся.

– Кстати, тут есть две собаки, у которых, в сущности, нет хвостов, – боксер и корги, – но и они очень активно виляют тем, что у них осталось. Думаю, будет дискриминацией, если мы не оценим старания участников с купированными хвостами.

– О, конечно. Обратите внимание, как упорно, хотя и медленно, машет хвостом сенбернар, – добавила Кэролайн. – А вот про мопса вообще трудно сказать, что он виляет хвостом.

– Да, но все дело в том, что хвосты мопсов вообще не предназначены для виляния – слишком уж плотно они прижаты к спине. И все-таки он явно старается изо всех сил.

– Действительно. Но посмотрите, с каким энтузиазмом выполняет программу норфолк-терьер. Колли тоже старается, хотя и несколько лихорадочно. Возможно, он слишком взволнован, – с улыбкой предположила Кэролайн.

Я заметила, что хозяин колли засмеялся.

– Ну что ж, спасибо всем участникам, – поблагодарила я. – Не могли бы вы еще раз пройтись по кругу?

– Вы уже приняли решение? – мгновение спустя поинтересовалась хозяйка вечера.

Кое-что отметив в записной книжке, я подвела итог:

– Итак, победителями в этой категории стали следующие участники: третье место – номер пять, боксер; второе место – английский сеттер, проходящий под шестым номером. А первое место получает… номер девятый, норфолк-терьер. Его хвост действительно виляет собакой!

Под щедрые аплодисменты я вручила владельцам победителей почетные знаки. Уголком глаза я заметила, что теперь Джимми наблюдал за мной, скрестив руки.

– А теперь следующая категория, – объявила Кэролайн. – Она пользуется самым большим успехом. Нам предстоит решить, какая собака является самой точной копией своего хозяина. Просим всех участников этой части конкурса выйти на арену.

Многие из собак оказались до такой степени похожи на своих хозяев, что в это трудно было поверить. Мужчина с тяжелой челюстью вывел на арену бладхаунда, высокая дама аристократической наружности – русскую борзую, а блондинка с очень мелкой химической завивкой – белого пуделя. Иные хозяева решили прибегнуть к помощи искусства. К примеру, какой-то мальчик загримировал лицо белым и нарисовал черное пятно вокруг одного глаза, чтобы походить на своего джек-рассел-терьера, а маленькая девочка причесалась наподобие своей йоркширской терьерши. Другие участники отнеслись к конкурсу с большой долей иронии: перед нами предстали совершенно лысый мужчина с афганской борзой, очень полная женщина с уиппетом, худой и невысокий джентльмен со здоровенным бульдогом, а также миниатюрная дама с догом. Пока все они дефилировали по арене, я думала о том, что если бы целью этого соревнования было выяснить, какая собака больше похожа на своего хозяина по складу характера, то я бы несомненно отдала пальму первенства Триггеру и Джимми. Теперь Джимми стоял у противоположного края арены, и я чувствовала на себе его взгляд. Я резко посмотрела на него, но он тут же отвел глаза и сделал вид, что оживленно беседует с соседом слева. Очевидно, он решил меня игнорировать, но я собиралась помешать его планам. Объявив победителей (первый приз достался аристократке с борзой), мы перешли к конкурсу на лучший костюм.

– Это состязание всегда пользуется большим успехом, – произнесла Кэролайн, – так что участников очень много. Просим хозяев провести претендентов по кругу.

Что тут началось! Мы увидели бишон-фризе, одетую как французская торговка луком, и боксера (участника первого конкурса) в боксерских трусах, разрисованных под американский флаг. За этими двумя шествовали ротвейлер в костюме ангела с золоченым нимбом и пули в шляпе растафаря.[17] Двух пекинесов нарядили в балетные пачки, корги увенчали тюрбаном, а на терьера набросили боа из розовых перьев, из-за чего бедняга постоянно чихал. Волкодав явился в облике Красной Шапочки, а ньюфаундленд – с крылышками феи. Одной из последних на арену вышла такса, одетая золотистой елочной игрушкой в форме конфеты, – из гофрированной фольги торчали только кончик хвоста и нос. Я посмотрела туда, где стоял Джимми, но он уже ушел.

– Готовы ли вы объявить победителей? – спросила Кэролайн.

– Да. Третье место делят двое участников: номер семнадцатый – царственная корги и номер двенадцатый – такса-конфета. На втором месте номер восьмой, бишон-фризе – истинная француженка. А первый приз в номинации «Лучший костюм» получает… ротвейлер-ангел!

Это решение многим пришлось по душе – раздался гром аплодисментов.

– И наконец, – объявила Кэролайн, – собачье караоке. Победителя определите вы сами – мы проведем голосование. А пока спасибо Миранде Свит за потрясающее судейство.

Выполнив свои обязанности, я отошла в сторону. Теперь у меня появился шанс разыскать Джимми. Тем временем дог-шоу продолжалось.

– Итак, у нас здесь целый список песен, – продолжала Кэролайн, – и я представляю вашему вниманию первого из трех наших талантливых участников – далматина Десмонда.

Десмонд и его хозяин поднялись на подиум, и Кэролайн передала им микрофон, а затем нажала кнопку музыкального центра. Зазвучала известная мелодия.

«Эбони и Айвори-и…»

Собака откинула голову назад и завыла:

– Уоу-оу-оу-оу-у-уоу…

«Жили вместе в полной гармонии…»

– Оу-оу-уоу-уоу-уоу-у…

«На рояле моем… играли вдвоем…»

– Оу-оу-оу-оу-оу-оу-оу… «Жить бы и нам, как они-и!»

– Оу-оу-оу-ууу…

– Весьма недурно, – услышала я, пробираясь в толпе.

– Да, попадает в тональность…

– Очень уж простая мелодия…

– Зато дикция отчетливая…

– Гм, вот-вот и мы разберем слова…

Песня звучала еще минуту или около того, а потом Кэролайн постепенно выключила музыку. Десмонд сошел с возвышения под бурные аплодисменты, а его место заняла такса-конфета.

– Итак, – произнесла Кэролайн, пока я стояла у ограждения, ища глазами Джимми, – следующим номером у нас такса Тянучка, которая, как многие из вас наверняка помнят, победила в этом состязании в прошлом году. Сегодня Тянучка выбрала очень сложное классическое произведение – арию Царицы ночи из оперы «Волшебная флейта».

– Действительно, смелый выбор, – донеслось до меня чье-то суждение. – Вещица невероятно сложная.

– Гм, будем надеяться, что диапазон Тянучки соответствует этому материалу.

– И что у нее все в порядке с дыханием!

– Еще бы!

Оркестр заиграл крещендо, и собака принялась выдавать фиоритуры:

– Тя-а-а-ав тяв тяв тяв тяв тяв тяв тяв тяв… Тя-а-а-ав тяв тяв тяв тяв тяв тяв тяв тяв… Тя-а-а-ав тяв тяв тяв тяв тяв тяв тяв тяв…

– Неплохо, – со знанием дела сказал какой-то меломан.

– Да, она довольно хорошо попадает в верхние ноты.

– И все-таки надо признать, что это не совсем колоратурное сопрано.

– А у меня нет такой уверенности.

– Тяв тяв тяв тя-а-а-а-ав тяв тяв тяв тя-а-а-а-ав!

– Что ж, звучит почти как Мария Каллас.

– Скорее уж, как Лесли Гаррет.

– Тяв тяв тяв тя-а-а-а-ав тяв тяв тяв тя-а-а-а-ав!

Выступление Тянучки было воспринято с большим энтузиазмом. Затем вышел последний участник – овчарка мужского пола. Пес начал нежно подвывать на мотив песни «Дэнни мой».

– Оу-уоу-уоу-уооооу…

– Бог мой, вот это класс!

– Оу-уоу-уоу-уоу-уоу-уоу-уоу-уоооооу-у-у…

– Слезы на глаза наворачиваются…

– Оу-уоу-уоу-уооооу, уоу-уоу-уоу-уоу-уоу-уооо-ооооу-у-у…

– У кого-нибудь найдется салфетка?

– Уоу-уоу-оуУООООООООУ-У-У-У…

– Отличное рубато!

– Уоу-уоу-уоу-уоу-уоу-уоу-уоооооу-у-у…

– С таким голосом он вполне мог бы заключить контракт со звукозаписывающей фирмой.

– Оу-уоу-уоу-уооооу, уоу-уоу-уоу-уоу-уоу-уооо-ооооу-у-у!

На мгновение воцарилась полная тишина, а затем раздались громовые аплодисменты.

– А теперь, – громко произнесла Кэролайн, – пора подсчитать голоса.

Джимми куда-то исчез. Я взглянула на часы – было без четверти пять, и праздник уже подходил к концу. Мое сердце учащенно билось. Где же он?

– Пожалуйста, поднимите руки те, кому понравился Десмонд с кавер-версией песни Пола Маккартни, – обратилась к публике хозяйка.

Пока Кэролайн подсчитывала голоса, все опять смолкли. Может, Джимми зашел в дом?

– А теперь прошу проголосовать тех, кто предпочитает Тянучку с ее потрясающей интерпретацией Моцарта… раз, два… пять… восемь… хорошо…

Я посмотрела в сторону сада.

– И наконец пришло время подсчитать голоса в поддержку овчарки Шепа, исполнителя песни «Дэнни мой»… О, здесь явное большинство! Итак, я счастлива сообщить вам о том, что в этом году победителем в категории «Собачье караоке» становится овчарка Шеп. Ну как, попросим его спеть еще раз?

– Да-а-а!!!

Пока Шеп исполнял свой номер на бис, я заметила Джимми, мило болтавшего с женщиной, которая организовала лотерею. Я приблизилась к ним.

– Огромное вам спасибо, – говорил он женщине. – Мы так вам благодарны.

Я застыла в нерешительности, полагая, что Джимми увидел меня боковым зрением, но он не только не обратил на меня внимания, а наоборот, повернулся ко мне спиной. Затем он перешел к группе людей, собравшихся у тента с напитками и закусками. Мне никак не удавалось завести с ним разговор.

– Да, – услышала я его голос, – чудесный праздник, не правда ли? Ну что вы, мы просто счастливы устраивать его у себя.

Я сделала вид, что погружена в созерцание безделушек на одном из лотков.

– А как нам повезло с погодой! Кстати, сколько лет вашим прелестным детям? Четыре и два? Чудесный возраст. Какие они славные!

Теперь хозяин уверенно двигался к дому, останавливаясь на каждом шагу, чтобы перекинуться словом с очередным гостем. Я тайком шла за ним по пятам, не в силах замедлить биение сердца. Конечно, хорошо бы мне переговорить с Джимми с глазу на глаз, но что я скажу ему? Какими словами смогу я передать свои чувства относительно ужасного поступка, некогда им совершенного? Пока он спешил к стеклянным дверям, ведущим в дом, я следовала за ним, отставая примерно футов на двадцать. Я чувствовала себя охотником, подкрадывающимся к дичи, и кровь стучала у меня в висках. Я должна, должна зайти в дом и поговорить с ним. Впервые за шестнадцать лет я назову его имя.

– Мисс Свит! Мисс Свит, прошу прощения!

Я обернулась на голос и заметила улыбающегося пожилого мужчину с джек-рассел-терьером. Бросив взгляд на дом, я увидела, что Джимми ушел.

– Я просто хотел сказать, что мне очень нравится ваша телепередача.

– О, большое спасибо.

– Я ни одной не пропустил и жду не дождусь новых выпусков.

– Что ж, я очень рада, – произнесла я с улыбкой, собираясь уходить.

– Вообще-то я хотел спросить вашего совета по поводу моего Скипа.

У меня внутри все оборвалось.

– Э… да, пожалуйста. Конечно. Чем могу помочь?

– Ему нравится перерывать весь сад. Мы с женой просто с ума из-за этого сходим.

– Знаете что? – пробормотала я, роясь в сумке в поисках визитных карточек. – Почему бы вам не написать мне по электронной почте? Я отвечу.

– Понимаете, я подумал, что мы могли бы обсудить этот вопрос прямо сейчас, поэтому и решил поймать вас до окончания праздника. Видите ли, мы взяли Скипа полгода назад, из Баттерси, и просто влюбились в него, как только увидели…

На моем лице застыла гримаса вежливого интереса, пока я выслушивала все подробности того, как Скип испортил грядку с овощами, розовую клумбу и клумбу с многолетними растениями.

– Мы, конечно же, любим его, но он наносит саду такой ущерб!

– Вам нужно устроить для него специальную ямку, в которой он мог бы копаться, – сказала я со скрытым раздражением. – Терьеры по природе своей любят рыться в земле – их, собственно, для этого и выращивают, поэтому он едва ли оставит свою привычку. Однако вы можете сделать так, чтобы он мог реализовывать свой естественный инстинкт, не разрушая при этом ваш сад. Выкопайте что-то вроде маленького карьера, наполните его всякими деревяшками, и пусть собака роется на здоровье. Можете зарыть туда какие-нибудь его игрушки, чтобы он с большим интересом отнесся к нововведению, – добавила я, увлекшись и искренне желая помочь.

– Ой, спасибо вам большое. Прекрасный совет. Будем рыть яму, – сказал мужчина, кивая. – Надо же, мне такое и в голову не приходило.

– Да, выройте яму, – нетерпеливо повторила я.

Я скосила глаза влево. Все уже покидали арену – праздник подходил к концу. Участники собирали вещи. Мне нужно было торопиться.

– Что ж, спасибо вам большое, – снова произнес мой собеседник.

– На здоровье, – ответила я.

И только я собралась идти, как заметила, что ко мне, улыбаясь и маша рукой, приближается Кэролайн в сопровождении Триггера. Проклятье, я так и не поговорю с Джимми…

– Все прошло великолепно, – сообщила хозяйка. – Думаю, нам удалось собрать свыше четырех тысяч фунтов. Спасибо вам за прекрасное судейство. Примите, пожалуйста, этот скромный подарок в знак нашей признательности. – Она протянула мне бутылку шампанского. – Это неплохое вино, урожай 1987 года. Кажется, год был весьма удачный.

– Правда? – слабо откликнулась я. Только не для меня.

– Джеймс заботится о состоянии нашего винного погреба.

– Понятно. Что ж, благодарю вас. Я вовсе не собиралась это пить.

– Я очень надеюсь, что этот праздник поможет вам привлечь новых клиентов.

– Как знать… Я просто была рада вас выручить. Кажется, все уже заканчивается?

– Судя по всему, да.

Гости и участники потянулись к выходу из сада.

– Надеюсь, нам еще представится случай увидеться, – с неподдельной искренностью добавила Кэролайн. – Я сообщу вам о том, как идут дела с «воспитанием» этого шалопая, – усмехнулась она, косясь на Триггера.

Какая она естественная и милая! «Лучше бы она была другой, – подумала я. – Это усложняет и без того непростую ситуацию».

– Да. Буду рада вашему звонку.

Я направилась к машине, чувствуя себя деморализованной. Мне не удалось осуществить свой план. И я знала, что теперь едва ли подвернется случай побеседовать с Джимми один на один, тихо и спокойно, как это могло получиться сегодня. Если я напишу ему в палату общин, он, конечно же, сошлется на слишком большую занятость или просто оставит мое письмо без ответа. Я знаю Джимми – знаю, как устроена его голова.

– Ладно, Герман, – вздохнула я. – Пора домой.

Я открыла переднюю дверь, и меня обдало раскаленным воздухом. Хотя машина и стояла в тени огромного каштана, салон нагрелся как печка. Надо было подождать. Открыв заднюю дверь, я бросила прощальный взгляд на дом и внезапно заметила Джимми, стоящего у окна наверху и глядящего вниз. Он постоял еще минуту, а затем исчез. В смущении я посадила Германа на заднее сиденье и села за руль. В машине все еще было жарко, но я хотела уехать как можно скорее. Я опустила все стекла и стала возиться с замком, пытаясь пристегнуть ремень, как вдруг почувствовала, что надо мной нависла какая-то тень.

– Привет, Миранда. – Я подняла глаза и увидела Джимми. Это он заслонял солнце. – Мне показалось, что ты меня избегаешь.

Он старался говорить спокойным тоном, но чувствовалось, что он слегка запыхался. Видимо, он очень быстро сбежал по лестнице.

– Ты думаешь, это я избегала тебя? – спросила я Джимми, сама удивляясь своей невозмутимости. – Мне-то показалось, что все ровно наоборот.

– Нет, вовсе нет, – поспешил разуверить меня он. – Но я был очень занят, ведь многие люди хотели со мной поговорить… В общем, я просто хотел поблагодарить тебя за то, что ты нас выручила.

– Все нормально, – сдержанно отозвалась я, – не стоит благодарности. – Я заглянула в его серые глаза, стараясь определить его душевное состояние. – И потом, ведь это ради такой благородной цели. Я помню, ты всегда был ярым защитником животных, – добавила я с некоторой дерзостью. Сердце билось просто безумно.

– Гм, это правда. – Джимми облокотился на соседний автомобиль и скрестил руки на груди. – И ты, Миранда, тоже всегда была большой энтузиасткой, – заметил он мягко. – Я бы даже сказал, почти фанатичкой.

– Боюсь, ты ошибаешься.

Его план стал мне понятен. Он пытался повлиять на мое отношение к нашему общему прошлому.

– А ты когда-нибудь вспоминаешь то время? – спросил Джимми будничным тоном. Минуту он глядел куда-то в сторону, а затем снова перевел взгляд на меня. Так вот что его действительно интересовало…

– Вспоминаю ли то время? – медленно повторила я.

Он надеялся услышать: «Нет. Никогда. Все забыто».

– Да, – сказала я. – Я вспоминаю. А в последнее время я думаю о том времени довольно часто.

– Правда? Но ведь это было так давно.

– Верно. И в то же время мне кажется, что в определенном смысле это было чуть ли не вчера. А у тебя нет такого ощущения?

– Нет. – Хотя голос Джимми звучал твердо, в его глазах мелькнуло беспокойство. – А ты, Миранда, все такая же, – попытался он вернуть разговор в безопасное русло.

– Зато ты очень изменился – я насилу тебя узнала.

– Пожалуй, ты права. – Он с усмешкой дотронулся до своей головы. – Волос у меня порядком поубавилось. Ладно, я просто хотел сказать «привет» и «спасибо». А теперь – до свиданья, Миранда. Был рад нашей встрече. – Он решительно направился к дому.

– Могу я задать тебе вопрос, Джимми? – окликнула я его.

Он слегка напрягся и поправил меня:

– Джеймс. Меня зовут Джеймс.

– Вот как? Хорошо, Джеймс. Джеймс, – начала я снова, – я хотела бы знать… – Во рту у меня пересохло. – Ты никогда не сожалеешь о своем поступке?

Он взглянул на меня и несколько раз моргнул.

– Совесть тебя никогда не мучает?

– Я не понимаю, о чем ты.

– Прекрасно понимаешь. Зачем притворяться? В этом нет никакого смысла – по крайней мере, в разговоре со мной.

– Что ж… – Джимми сунул руки в карманы и устало вздохнул. – Как я уже говорил, это было очень давно. Я и вправду считаю, что лучше всего… забыть об этом.

– Боюсь, я не могу с тобой согласиться. Мгновение мы смотрели друг на друга, а потом я заметила, как он осторожно переступил с ноги на ногу.

– Ты когда-нибудь… упоминала об этом? – тихо спросил он. – Говорила… кому-нибудь?

– Говорила ли я об этом кому-нибудь? – переспросила я.

Я решила немного повременить с ответом – пусть поволнуется! Джимми провел правой рукой по волосам, и я увидела, как под мышкой у него растекается темное пятно пота.

– Нет, – произнесла я после продолжительной паузы. – Я не сказала об этом ни единой душе.

Он сдержал вздох облегчения.

– Я и не думал, что ты раскрыла наш секрет, – мягко проговорил он. – И это, конечно же, самое мудрое. Я бы на твоем месте вообще забыл об этом – просто забыл.

– Знаешь, мне как-то не удается.

– А ты постарайся, – с едва ощутимой угрозой в голосе настаивал Джимми. – Иначе у тебя могут возникнуть крупные неприятности, не правда ли?

– Это угроза? – Внутри у меня все сжалось.

– Угроза? – Мое предположение слегка шокировало его. – Конечно же, нет. Это просто… дружеский совет. Ты как-никак эксперт по животным, и у тебя такая славная телекарьера, а я очень деловой человек. Видишь ли, то, что произошло тогда…

– Нет. Не то, «что произошло», – горячо возразила я, – а то, что ты сделал Уайтам.

Он снова переступил с ноги на ногу и отвел взгляд.

– Это было результатом, – его глаза сузились – вероятно, он искал подходящее слово, – юношеского неблагоразумия.

– Ах вот как ты это называешь?

Джимми снова скрестил руки и уставился в землю.

– Хорошо… возможно, мы вели себя… плохо. Плохо себя вели?

– Но мы ведь были так разгорячены своими убеждениями, – мягко продолжил он, – и так молоды.

– Я-то действительно была молода – мне едва исполнилось шестнадцать. Однако очень любопытно, что ты рассматриваешь этот поступок как результат «плохого поведения». – Я невесело усмехнулась. – Тебе это и вправду так видится?

Возникла секундная пауза.

– Все мы ошибаемся, Миранда. Я покачала головой:

– Увы, это гораздо, гораздо серьезнее, чем просто ошибка.

Внезапно Джимми помрачнел, и уголки его губ опустились.

– В любом случае старый негодяй сам напросился, – пробормотал он.

– Почему? – Он не ответил. Я вопросительно посмотрела на него. – Почему? Что он такого сделал? Я ведь так и не поняла.

– О… много чего. Очень много, – повторил он, неожиданно вспыхнув. Потом он взял себя в руки. – Но какое совпадение! – ласково сказал он. – Я имею в виду твою встречу с моей женой.

– Да, – согласилась я, – действительно совпадение. Но я сначала и не думала, что ты ее муж, поскольку раньше у тебя была фамилия Смит.

– Малхолланд – девичья фамилия моей матери, – объяснил Джимми. – Я взял ее, когда стал журналистом, поскольку она более… запоминающаяся. Это ведь не преступление?

– Нет, это не преступление, – согласилась я. – Ты, наверное, сильно удивился, увидев меня снова.

Он натянуто улыбнулся.

– Пожалуй, да. Но в то же время мир так тесен, и я порой думал, что ты как-нибудь объявишься. В общем, – он посмотрел на дом, – не смею тебя задерживать, да и Кэролайн будет волноваться. – Он слегка шлепнул по крыше автомобиля, завершая разговор. – Был рад снова тебя видеть, Миранда. До свиданья.

– До свиданья, Джимми, – ответила я, заводя мотор.

Улыбка мгновенно исчезла с лица моего собеседника.

– Джеймс, – жестко поправил он меня, – меня зовут Джеймс.