"Утро магов" - читать интересную книгу автора (Бержье Жак)

ГЛАВА 3. ПРОРОЧЕСТВО РЫЦАРЯ АЛХИМИИ

С 1934 по 1940 г. Жак Бержье был сотрудником Андре Гейльброннера, одного из примечательнейших людей нашей эпохи. Гейльброннер, казненный нацистами в Бухенвальде в марте 1944 г., был во Франции первым профессором, преподававшим физическую химию. Эта наука, пограничная между двумя дисциплинами, породила с тех пор многие другие науки: электронику, ядерную физику, стереотронику (одна из новейших наук, изучающая преобразование энергии в твердых телах; одним из практических ее воплощений является транзистор). Гейльброннеру была присуждена большая золотая медаль Франклиновского института за открытия в области коллоидных металлов. Он также интересовался сжижением газа, аэродинамикой и ультрафиолетовыми лучами.

С 1934 г. он посвятил себя ядерной физике и создал с помощью группы промышленников лабораторию ядерных исследований, где к 1940 г. были получены результаты, представлявшие значительный интерес. Гейльброннер был, кроме того, судебным экспертом по всем делам, касающимся превращения элементов, и таким образом Жак Бержье получил возможность встретиться с некоторыми мнимыми алхимиками, мошенниками или духовидцами, и одним настоящим алхимиком, подлинным Учителем.

Мой друг так никогда и не узнал его настоящего имени, а человек этот давно исчез, не оставив следов. Он ушел в подполье, сознательно уничтожив все мосты между собой и своим временем. Бержье думает, однако, что речь шла о человеке, который под псевдонимом Фулканелли гдето около 1920 г. написал две странные и восхитительные книги: «Обители философии» и «Тайна соборов» — несомненно, одни из самых значительных работ по алхимии. В них отражены высшее знание и высшая мудрость, и известно, что многие выдающиеся умы с почтением относятся к легендарному имени Фулканелли.

"Мог ли тот, — писал издатель гн Канселье, считавший Фулканелли своим учителем, но так никогда и не разгадавший тайну его личности, — кто достиг вершин познания, отказаться повиноваться велениям Судьбы? Нет пророка в своем отечестве. Эта пословица объясняет, быть может, скрытую причину потрясения, которую вызывает искра откровения в одинокой жизни философа, полностью посвященной науке. Действие этого божественного огня целиком снедает прежнего человека. Имя, родина, семья, все иллюзии, все ошибки, все тщеславие — рассыпаются в прах. И из этого пепла, подобно фениксу, возрождается новая личность. Так, по крайней мере, гласит философская традиция.

Мой учитель это знал. Он исчез, когда пробил роковой час, когда пришло знамение. Кто же осмелился бы уклониться от руки Провидения? Если бы со мной произошло сегодня нечто подобное тому счастливому событию, которое вынудило моего учителя бежать от почестей мира, я сам, несмотря на глубокую печаль горестной, но неизбежной разлуки, не мог бы поступить иначе".

Гн Эжен Канселье написал эти строки в 1925 г. Человек, который оставил ему заботу об издании своих трудов, сменил свое имя и место обитания. В 1937 г., однажды в июне, Жак Бержье решил, что имеет полное основание думать, что перед ним сам Фулканелли.

По просьбе Гейльброннера мой Друг встретился с таинственным лицом в прозаической обстановке опытной лаборатории Парижского газового Общества. Вот точное содержание разговора: «Гн Гейльброннер, чьим ассистентом вы, я думаю, являетесь, занимается поисками ядерной энергии. Гну Гейльброннеру было угодно держать меня в курсе некоторых полученных им результатов, в частности — появления радиоактивности, вызванной полонием, когда висмутовая проволока улетучилась от электрического разряда в дейтерии под высоким давлением. Вы очень близки к успеху, как, впрочем, и некоторые другие современные ученые. Будет ли мне позволено вас предостеречь? Работы, которыми занимаетесь вы и вам подобные, ужасающе опасны, опасны для всего человечества. Добиться высвобождения ядерной энергии легче, чем вы думаете. И искусственная радиоактивность, вызванная этим, может за несколько лет отравить атмосферу всей планеты. Кроме того, атомные взрывчатые вещества, которые можно извлечь всего из нескольких граммов металла, способны уничтожить целые города. Я вам говорю прямо: алхимики знают это уже давно».

Бержье пытался прервать его возражениями. Алхимики — и современная физика! Он уже отпустил было саркастическое замечание, но хозяин перебил его: «Я знаю, что вы мне скажете, но это неинтересно: алхимики, мол, не знали структуры ядра, не знали электричества, не знали никакого способа его обнаружения, поэтому они не могли совершить никакого превращения, никогда не могли высвободить атомную энергию… Позволю себе без доказательства просто сообщить вам, как я это говорил уже гну Гейльброннеру: геометрического расположения сверхчистых веществ достаточно для того, чтобы развязать атомные силы без использования электричества и техники вакуума. А теперь я прочту вам один короткий отрывок».

Говоривший все это взял со стола брошюру Фредерика Содди «Объяснение радия» и прочел: «Думаю, что в прошлом существовали цивилизации, знавшие энергию атома и полностью уничтоженные злоупотреблением этой энергии». Потом он сказал: «Допустим, что некоторые частичные остатки техники сохранились. Прошу вас также подумать над тем фактом, что алхимики основывали свои исследования на моральных и религиозных воззрениях, в то время как современная физика родилась в XVIII веке из развлечений нескольких вельмож и богатых вольнодумцев. Наука легкомысленных невежд. Я полагал, что поступаю хорошо, то и дело предостерегая некоторых исследователей, но у меня нет никакой надежды на то, что мои предостережения принесут какиелибо плоды. В конце концов, мне нет и нужды надеяться».

У Бержье навсегда остался в памяти звук этого точного металлического голоса, голоса человека, говорящего с необыкновенным достоинством. Он позволил себе задать вопрос: — Если вы сами алхимик, мсье, то я не могу поверить, что вы проводите время в попытках делать золото, как Дуниковский или др Мате. Вот уже год, как я пытаюсь разобраться в трактатах алхимиков, и все время я встречаюсь либо с шарлатанами, либо с такими объяснениями, которые кажутся мне фантастическими. Не можете ли вы мне сказать, в чем состоят ваши исследования? — Вы просите меня резюмировать за четыре минуты четыре тысячи лет философии и усилия всей моей жизни. Вы просите меня, кроме того, сформулировать концепции, для которых не создан точный язык. Но я могу сказать вам вот что: вы знаете, что в передовой официальной науке роль наблюдателя становится все более важной. Принцип относительности и принцип неопределенности показывают, до какой степени наблюдаемые явления зависят от вмешательства наблюдателя. И вот секрет алхимии: существует такой способ преобразования материи и энергии, при котором возникает то, что современные ученые называют «силовым полем». Это силовое поле воздействует на наблюдателя и ставит его в привилегированное положение перед лицом мира. С этой привилегированной точки он имеет доступ к той действительности, которую время и пространство, материя и энергия обычно скрывают от нас. Это и есть то, что мы называем Великим Деланием. — Но философский камень? Получение золота? — Это только прикладные частные случаи. Суть дела не в превращении металлов, а в превращении самого экспериментатора. Это древняя тайна, которую многие люди вновь раскрывают из века в век. — И что с ними тогда происходит? — Когданибудь я, быть может, узнаю это.

Мой друг больше никогда не видел этого человека, оставившего неизгладимый след под псевдонимом Фулканелли. Все, что мы знаем о нем — это то, что он пережил войну и после Освобождения исчез. Все поиски его оказались напрасными.

Мнение самых сведущих и квалифицированных людей таково: тот, кто скрылся или — кто знает? — все еще скрывается под знаменитым псевдонимом Фулканелли — самый прославленный и, несомненно, единственный настоящий алхимик — может быть, последний алхимик нашего века, в котором царит атом. Так писал Клод д'Ига в журнале «Таинства науки» N 44, издающемся в Париже.

И вот мы отправляемся в июль 1945 г. Утро. Еще бледный и худой как скелет, Жак Бержье, одетый в хаки, вскрывает сейф с помощью автогена. Это еще одно его перевоплощение. За эти последние годы он последовательно был секретным агентом, террористом и политическим ссыльным. Сейф находится в красивой вилле на озере у Констанцы. Он принадлежал директору крупного немецкого треста. Будучи вскрыт, сейф выдал свою тайну: флакон с очень тяжелым порошком. Этикетка: «Уран для изготовления атомной бомбы». Это первое формальное доказательство существования в Германии проекта атомной бомбы, столь продвинувшегося вперед, что уже требовались большие количества чистого урана. Геббельс был недалек от истины, когда из сотрясавшегося от взрывов бомб бункера распустил по улицам Берлина слух о том, что секретное оружие вотвот взорвется перед лицом «завоевателей». О своем открытии Бержье сообщил союзным властям. Американцы отнеслись к сообщению скептически и заявили, что ничуть не интересуются расследованием в области немецкой атомной энергии. Это было притворством. На самом деле их первая бомба уже была тайно взорвана в Аламогордо, и как раз в этот момент американская миссия под руководством физика Гудсмита искала в Германии ядерный реактор, построенный Гейзенбергом накануне крушения рейха.

Во Франции формально ничего об этом не знали, хотя были коекакие догадки. И в частности, сообразительные люди понимали, почему американцы скупают на вес золота все алхимические рукописи и документы.

Бержье сделал доклад временному правительству о вероятном факте исследований ядерных взрывчатых веществ как в Германии, так и в Соединенных Штатах. Доклад, несомненно, был брошен в корзину, а мой друг сохранил свой флакон, который он совал людям под нос, заявляя: «Вы видите это? Достаточно одному нейтрону попасть внутрь, чтобы Париж взлетел на воздух!». Этот маленький человек со смешным акцентом несомненно любил пошутить, и люди восхищались бывшим заключенным, который только что вышел из Маутхаузена, но сохранил столько юмора. Однако шутка неожиданно потеряла всю свою соль, когда настало утро Хиросимы. В комнате Бержье телефон звонил не умолкая. Различные компетентные власти требовали копии доклада. Американские секретные службы просили владельца знаменитого флакона срочно встретиться с неким майором, не желавшим назваться. Другие власти требовали, чтобы флакон был немедленно удален из района Парижа. Напрасно Бержье объяснял, что во флаконе, без сомнения, не содержится чистый уран235, а если даже и так, то его количество бесспорно ниже критической массы — иначе он бы уже давно взорвался. Но у Бержье конфисковали эту игрушку, и больше он о ней никогда не слышал. В виде утешения ему прислали доклад «Генеральной дирекции научных исследований». Там содержалось все, что эта организация, подчиненная французской секретной службе, знала об атомной энергии. На докладе было три грифа: «Секретно», «Конфиденциально» и «Не подлежит разглашению». Сам доклад представлял собой фактически одни лишь вырезки из журнала «Сьянс э ви» («Наука и жизнь»).

Чтобы удовлетворить свое любопытство, Бержье оставалось только встретиться с анонимным майором, приключения которого описал в своей книге профессор Гудсмит. Этот таинственный офицер с какимто мрачным юмором закамуфлировал свою службу под организацию по розыску погребений американских солдат. Он был до предела взвинчен, так как его непрерывно подхлестывал Вашингтон. Прежде всего он хотел знать все, что мог сообщить ему Бержье из своих соображений относительно вынашивавшихся немцами планов, связанных с созжанием атомного оружия. Но, по его словам, важнее всего для спасения мира, для дела союзников и для продвижения по службе самого майора было срочно отыскать Эрика. Эдварда Датта и некоего алхимика, известного под именем Фулканелли.

Датт, на поиски которого мобилизовали Гейльброннера, был индусом, утверждавшим, что имеет доступ к очень древним рукописям. Там он якобы почерпнул известные методы превращения металлов и, с помощью конденсированного разряда в проводнике из бористого вольфрама, обнаруживал следы золота. в полученных продуктах. Гораздо позже аналогичных результатов добились русские, но они использовали мощные ускорители частиц.

Увы, Бержье не смог оказать скольконибудь значительной помощи свободному миру, делу союзников и продвижению майора. Эпик Эдвард Датт, коллаборационист, был расстрелян французской контрразведкой в Северной Африке. Что же касается Фулканелли, то он окончательно исчез.

Тем не менее, в знак благодарности майор прислал Бержье еще до выхода в свет корректуру доклада проф. Г. Д. Смита «Об использовании атомной энергии в военных целях». Это был первый реальный документ по затронутому вопросу. Однако в этом тексте содержались страдные подтверждения слов алхимика, сказанных им в июне 1937 года…

Атомный реактор, главное орудие для производства бомб, был на самом деле только «геометрическим расположением сверхчистых веществ». В принципе, как предсказывал Фулканелли, при этом не требовалось ни электричества, ни техники вакуума. В докладе Смита упоминалось также смертоносное излучение, газы, крайне токсичная радиоактивная пыль, которую сравнительно легко изготовить в большом количестве. Алхимик же говорил о возможном отравлении всей планеты.

Каким образом безвестный одинокий исследовательмистик мог предвидеть или знать все это? «Откуда это к тебе пришло, душа человеческая, откуда к тебе пришло это?» Перелистывая корректуру доклада, мой друг вспоминал пассажи из «Де Алхима» Альберта Великого: «Если ты имел несчастье удостоиться внимания принцев и королей, они не перестанут спрашивать тебя: „Ну, мэтр, когда мы наконец увидим чтонибудь стоящее?“ В своем нетерпении они назовут тебя мошенником и негодяем и причинят тебе все мыслимые неприятности. И если тебе не удастся прийти к благополучному концу, ты ощутишь на себе всю силу их гнева. Если же тебе это, наоборот, удастся, они будут держать тебя при себе в вечном плену, намереваясь заставить тебя всю жизнь работать на них».

Не потому ли исчез Фулканелли, не потому ли алхимики всех времен ревностно хранили тайну? Первый и последний совет, данный в папирусе Гаррисона: «Закройте рты!» Когда после Хиросимы уже прошли годы, 17 января 1955 г. Оппенгеймер вынужден был заявить: «В более глубоком смысле мы, ученые, совершили страшный грех».

А за тысячу лет до этого китайский алхимик писал: «Было бы ужасающим грехом разоблачать перед солдатами тайны твоего искусства. Будь осторожен! Даже насекомое не должно проникнуть в комнату, где ты работаешь!»…