"Королева в ожидании" - читать интересную книгу автора (Холт Виктория)

КАРОЛИНА ПЕРЕД СВАДЬБОЙ

Когда случается величайшее из вообразимых несчастий, человек не может просто сидеть и лить бессмысленные слезы, по крайней мере, если этот человек – курфюрстина Ганновера София. Теперь ей оставался только один способ продолжения жизни – с головой уйти в какое-то новое занятие.

Надо сделать попытку заполнить пустоту, оставшуюся после невосполнимой утраты. Надо искать какой-то заменитель.

Принцесса Каролина, сама эмоционально подавленная, могла бы помочь Софии перенести великое горе. У них общее несчастье и общие воспоминания.

Молитва не приносила Софии успокоения, потому что, как она сама признавалась, ей хотелось упрекнуть Божественного Создателя или попросить у него смилостивиться над ней. И тогда она попыталась осуществить план, который мог бы сделать для нее жизнь по меньшей мере терпимой.

Если бы ей удалось привезти в Ганновер Каролину, девушка утешила бы ее в горе, в жизни старой курфюрстины появились бы новые интересы, и она коротала бы так свой век.

Бедная Каролина! Теперь никто не пекся о ее счастье, как это делала София Шарлотта. Конечно, Каролину нельзя было назвать безвольной юной глупышкой, но она осталась без могущественных друзей.

«Чем раньше я смогу выдать ее замуж за Георга Августа, тем лучше», – решила София и принялась за дело.

Сама мысль о том, что сначала придется просить разрешения у Георга Людвига, приводила ее в негодование. Фактически, она ни шагу не могла без него ступить. Теперь хозяином в Ганновере был он. Боже, во что он превратил после смерти отца Ганноверский двор! Георг Людвиг унаследовал всю развращенность отца, но в нем не было ни капли мудрости. Правда и то, что при жизни Эрнеста Августа ей приходилось терпеть правление пресловутой Клары фон Платен, которая в течение многих лет носила титул его любовницы.

Но Георгу Людвигу, по крайней мере, хватало ума выбирать себе в любовницы глупых женщин. А может быть, ему просто на них везло. Они никогда не вмешивались в политику, как это делала Клара фон Платен. Конечно, Георг Людвиг походил на огромного неуклюжего быка, он был совсем не такой утонченный, как отец, и совершенно бесчувственный, однако своих женщин держал в строгости. Если он выказывал расположение одной из них, она немедленно вставала и следовала за ним, другие же не смели протестовать. Он давал им ясно понять, что женщины полезны ему только в одном месте, и это место – спальня.

София поднялась с постели слабая и измученная. Она была не очень готова к битве с сыном, но чувствовала, что действовать надо быстро. Кто знает, может быть, теперь, когда София Шарлотта умерла, Каролина попытается забыть свое горе, окунувшись в новую жизнь в качестве жены эрцгерцога Карла?

Старая курфюрстина поехала в свой любимый Герренхаузен, надеясь там поправить здоровье и решить, что делать. Но даже Герренхаузен, который еще при жизни мужа она считала своим, стал другим. Хотя бы потому, что Георг Людвиг не позволил ей пользоваться всем дворцом. И ей пришлось довольствоваться только одним крылом. Герренхаузен, как Альте-Палас и Лайн-Шлосс, принадлежат ему, сказал он, и жаль, что приходится напоминать ей об этом.

Любимый Герренхаузен, с которым связано столько воспоминаний о прошлых днях! Какие тут широкие липовые аллеи, а и парк чересчур огромен для такого непритязательного дома… Без этого великолепного парка здание выглядело бы просто как помещичий дом, а не как дворец! Парк занимал сто двадцать акров и, естественно, был спланирован подобно Версалю. Там тоже, разумеется, были скульптуры и фонтаны, террасы и клумбы.

По этим аллеям она гуляла с дорогой Софией Шарлоттой перед ее замужеством. Какой несчастной чувствовала себя тогда девушка, и как страдала София от предстоящей разлуки с дочерью, тем более, что она знала, с каким тяжелым сердцем София Шарлотта покидает родной дом. Но брак оказался удачным, дочь стала королевой Пруссии, и король баловал ее. Если бы их сын женился на юной Софии Доротее, то семья бы только укрепилась. Согласится ли король?

Но прежде всего следовало заняться Каролиной. Надо сделать это и ради Каролины, и в память Софии Шарлотты, и ради себя самой. Ведь когда человек стареет, ему ничего не остается, кроме как жить жизнью молодых.

Она отправила в Лейн-Шлосс Георгу Людвигу послание с просьбой навестить ее в Герренхаузене, так как она еще слишком слаба, чтобы приехать к нему.

Он прислал невежливый ответ, что сегодня занят, но, если дела позволят, посетит ее завтра.

– У моего сына манеры конюха, – сердито проворчала она. К несчастью, этот конюх правил всеми в Ганновере.

Недовольный Георг Людвиг неохотно отправился в Герренхаузен, расположенный в двух милях от Ганновера.

«Чего теперь хочет мать?» – гадал он. Мало ему было хлопот из-за глупой выходки сестры, приехавшей умирать в свой старый дом?! Ведь она наверняка знала, что тяжело больна, так почему бы ей было не остаться в Берлине и не умереть прилично? Он терпеть не мог сентиментальных сцен и не собирался участвовать в них.

Впрочем, мать от них тоже не приходила в восторг…

Нет, скорее, она собирается сделать ему какие-то предложения и полагает, что, расчувствовавшись после смерти сестры, он будет сговорчивым. Но если она действительно так думает, то делает большую ошибку, а ведь его мать не из тех, кто ошибается.

Когда Георг Людвиг подъезжал по липовой аллее к дворцу, его невыразительное темное лицо выглядело еще непреклоннее, чем обычно. Ему нравился порядок в парке, потому что он терпеть не мог неаккуратности. Георг Людвиг был умелым правителем и справедливо полагал, что с тех пор, как он стал курфюрстом, престиж Ганновера в других странах вырос. В германских государствах, может, и были более великолепные дворы, чем его, но не имелось ни одного такого процветающего города, как Ганновер. Процветание началось при его отце, а при Георге Людвиге стало еще заметнее. Он был жестоким мужем и развратным любовником, ибо имел трех постоянных любовниц. Он был неласковым сыном и безразличным отцом. И хотя Георг Людвиг понятия не имел, как завоевать расположение окружающих, зато прекрасно умел управлять государством. С тех пор, как власть перешла к Георгу Людвигу, промышленность процветала, сельское хозяйство преуспевало, он становился все богаче, богатело и его государство. Даже мать не могла найти ошибок в его правлении. А как он этого добился? Держал женщин в стороне от дел и доверял только самому себе.

Георг Людвиг был мстительным человеком, его жена убедилась в этом на собственном опыте. Он ненавидел утонченность, и единственным эстетическим удовольствием, доступным ему, была музыка. В результате его оперный театр ничем не уступал Венскому.

Георг Людвиг прошел в то крыло дворца, которое отвел матери, и рывком открыл дверь. Ее фрейлины сидели и болтали. Он не сказал им ни слова, а только нахмурился, и дамы исчезли.

Он не поцеловал матери руку, а лишь слегка кивнул и развалился на стуле у ее постели, так вытянув ноги, что каблуки остались на ковре. Сам же уставился на носки сапог, будто ему было интереснее смотреть на них, чем на мать.

«Как мы умудрились вырастить такого сына? – в очередной раз удивилась София. – Если бы я не родила его сама, то сказала бы, что нам его подкинули. Как мы позволили ему вырасти таким неизящным, необаятельным, невоспитанным? Хотя, конечно, он отличный солдат и, как теперь выяснилось, умеет править государством».

– Очень мило, Георг Людвиг, что ты приехал, – проговорила она с некоторым ехидством. – Очень мило, что ты откликнулся на просьбу матери.

– У меня сегодня нет важных дел.

– Что ж, тогда я должна быть благодарна и за это, – иронически усмехнулась она.

Он недовольно хмыкнул.

– Какое у вас дело?

– Ты не спросил, как я себя чувствую.

– Вам наверняка лучше, разве нет? Вы бы не стали меня звать, если бы были больны. Так зачем я вам понадобился?

– Вероятно, чтобы поговорить с тобой о вежливости.

Георг Людвиг пренебрежительно фыркнул. Так, наверно, фыркают в конюшне. А он ведет себя в присутствии внучки английского короля, словно конюх! Что о нем подумают в Англии, если он когда-нибудь поедет туда? А ведь если он туда поедет, то как… король! Она вспомнила Карла, своего кузена, скитавшегося по континенту до того, как в Англии произошла реставрация монархии. Карл был обаятельным. Вот кто истинный Стюарт! А Георг Людвиг… ну, кто поверит, что этот неуклюжий, мордатый ганноверец имеет отношение к династии Стюартов? Что подумают о нем англичане!

– Нет смысла задавать вопросы, когда знаешь ответ.

– Возможно, ты слишком занят смыслом и забываешь о чуткости.

– Чего?

«Мой сын! – подумала она. – И это мой сын!»

Надо срочно приступать к делу, пока он грубо не оборвал ее и не заявил, что у него полно забот и ему некогда тратить время попусту.

– Я хотела поговорить с тобой о Георге Августе.

Георг Людвиг еще больше насупился: он не любил сына. Его отношения с женой очень быстро пошли вкривь и вкось, да разве могло быть иначе с таким человеком? Хотя любовником он был по-своему верным: не прогонял фавориток, даже когда они теряли внешнюю привлекательность.

– Что ты хочешь сказать о нем?

– Он уже не мальчик.

– Я хорошо знаю его возраст.

– Ему пора жениться.

– Жениться?

– Почему бы и нет. Ему нужна жена. Он должен иметь сыновей.

Георг Людвиг молчал, размышляя о сыне. Он его терпеть не мог. Наверно, потому, что парень напоминал мать. Он был почти красивым, и несмотря на то, что волосы у него были светлые, а у матери – темные, сходство бросалось в глаза.

91Ростом сын не вышел; он уродился в мать – такой же маленький, аккуратненький, стройный. К тому же у парня проявилась какая-то французская манера жестикулировать. Георгу Людвигу нравилось, когда парки устроены на французский манер, но его беспокоило, что сын перенял французские манеры. Совершенно очевидно, что он унаследовал их от матери, ведь она наполовину француженка. Короче, сын постоянно напоминал Георгу Людвигу посаженную в тюрьму жену.

– У вас есть кто-то на примете?

– Да, Каролина Ансбахская.

– Что? Приемная дочь сестры?

– А почему бы и нет? Нам надо действовать быстро, потому что эрцгерцог Карл уже занял боевые позиции.

– Вы имеете в виду, что он сделал ей предложение?

– Да, и сейчас она обдумывает, стоит ли его принимать.

– Дура она, что раздумывает.

– Почему?

– У нее не будет другого такого шанса.

– Откуда ты знаешь? Австрия считает ее подходящей партией, а коли так, то почему она не подойдет Ганноверу?

– Парень еще не готов к браку.

– Ему почти двадцать один.

– Он, похоже, отстает в развитии. Он еще ребенок.

– Георг Людвиг, как ты можешь такое говорить?

– Да он манерничает! Наряжается! Машет руками!

– Право же, он грациознее, чем его отец.

– И вы думаете, что от этого он становится мужчиной?

– Я считаю, что он вполне взрослый для брака, и Каролина будет для него хорошей женой. А ты что скажешь? Предупреждаю, надо действовать быстрее, не откладывая надолго.

Георг Людвиг хрюкнул.

– Я хотела бы, чтобы ты не испускал эти свинские звуки, – взорвалась София. – Может, они понятны твоим солдатам, но не мне.

– У меня есть дела поважнее, чем думать о женитьбе Георга Августа.

– Это дело касается престолонаследия.

– Престолонаследия! Вы помешались на этой идее.

– Ты должен признать, что стать королем Англии, несомненно, более привлекательная перспектива, чем быть курфюрстом Ганновера.

– Нет! Нет. Это не для меня.

– Я удивляюсь тебе. У тебя совсем нет честолюбия?

– Я доволен своим положением.

– Доволен! Периодически воевать и жить как простой солдат? Да, я вижу, тебе вполне этого хватает. А чем ты будешь заниматься, когда поделят «испанское наследство», и престол займет победитель? За что ты тогда будешь воевать? Воевать… и потом возвращаться домой, чтобы управлять своим маленьким государством и по очереди осыпать милостями трех любовниц! Даже твой выбор любовниц вызывает смех. Шулемберг уже давно немолода и потеряла красоту, если даже когда-нибудь ее и имела. А мозгов у нее никогда не было, так что и терять нечего. Кильманзегге – дочь Клары Платен! Вполне может статься, что она, может, твоя сестра. Я, во всяком случае, нахожу, что вы похожи. Только молодая графиня фон Платен выглядит более или менее привлекательно. Но, как я слышала, у нее меньше возможностей развлекать Ваше Высочество, чем у двух других.

Едва заговорив, София поняла, что делает глупость. Но она еще не оправилась после болезни, и вид Георга Людвига, развалившегося на стуле, раздражал больше обычного. Потеряв горячо любимую дочь, она ожесточилась.

Почему София Шарлотта должна была умереть, а этот чурбан остался? Почему она теряла детей, которых любила, а те, о которых она меньше всего заботилась, оставались в живых?

Георга Людвига, судя по его виду, нисколько не тронули ее упреки. Он зевнул.

– У меня много дел, – сказал он.

– Но как ты относишься к моей мысли женить Георга Августа?

– Я займусь этим, когда буду готов.

Он зацепился ногой за стул, отодвинул его в сторону и с размаху захлопнул за собой дверь.

Что ж, придется подождать. София упрекала себя. Она еще слишком расстроена для борьбы с сыном.

Но нельзя терять времени! Она опасалась, что ее неудачное вмешательство может испортить дело, и все надежды пойдут прахом.

В своих апартаментах в Лейн-Шлоссе Георг Август примерял парик, а слуги крутились возле него.

– Ваше Высочество, вот самый подходящий. И цвет такой же, как у ваших волос.

– Мда… мда… – бормотал Георг Август, глядя в зеркало на свое тонкое, довольно красивое лицо. – Этот, пожалуй, подойдет.

Он погладил тугие локоны на парике. Парик прибавлял ему рост. Одним из величайших разочарований его жизни было то, что он не вышел ростом. Еще бы четыре дюйма – и было бы уже сносно. А если бы к этим четырем прибавить еще четыре – считался бы высоким мужчиной, часто мечтал он.

Но дюймы не прибавлялись, и ему оставалось только негодовать, что наследник ганноверского курфюрста гораздо ниже всех остальных мужчин. Кроме того, ему не разрешалось делать то, чем следует заниматься мужчинам его возраста. Его отец каждый год ведет войны, но разве он разрешает Георгу Августу поехать на войну? Конечно, нет. В один прекрасный день Георг Август станет курфюрстом Ганновера, но отец не разрешает ему принимать участие в государственных делах и готовиться к будущей роли! Георг Август ненавидел отца и не сомневался в том, что отец ненавидит его.

В комнату вошла сестра, София Доротея. Ей исполнилось семнадцать, она была на три с лишним года младше брата. Сестра уродилась очень хорошенькой. Ей очень шла хрупкость, которую они оба унаследовали от матери.

Брата и сестру связывал общий секрет. Еще когда они были детьми, Георг Август рассказал ей, почему они не видят свою мать, и они вместе строили планы ее спасения.

Догадавшись, что сестра хочет открыть ему какую-то тайну, он отпустил слуг. София Доротея ничего не умела скрывать. Сейчас она выглядела явно взволнованной.

Как только они остались одни, сестра выпалила:

– Отец отправился в Герренхаузен. У него скверное настроение.

– А он что, бывает в хорошем?

– Да, – хихикнула София Доротея, – когда уходит в спальню с дылдой-шлюхой.

– Нет, ему больше нравится общество младшей Платен.

– Но по привычке он предпочитает другую. – София Доротея оглянулась и чуть понизила голос. – Иногда я думаю, он хоть когда-нибудь вспоминает нашу мать? Ведь это случилось здесь… в этом самом Шлоссе.

– Станет он думать… Но что ты хотела мне сказать?

– Почему бабушка попросила его приехать к ней в Герренхаузен? Его общество вряд ли поможет ей выздороветь. Должно быть, есть какая-то важная причина. Как ты считаешь?

– Наверное, есть.

– Но какая?

– Понятия не имею.

– Ну, а я догадываюсь. И думаю, что права. Она хочет поговорить о тебе.

– Обо мне? Неужели он наконец решил позволить мне поехать с армией на войну?

– Конечно, нет. Ты сын… единственный сын. Тебе нельзя ездить на войну, пока ты не дашь ему наследника. Я уверена, что… если ты хоть капельку похож на нашего уважаемого отца… у тебя вполне уже мог родиться сын… А может быть, даже два или три… Но они были бы незаконными, и поэтому их не будут считать наследниками курфюрста Ганновера. Понимаешь? Если вы с отцом умрете, что будет с Ганновером?

– К чему ты клонишь?

– Георг Август, какой ты глупый! Ты тратишь слишком много времени, восхищаясь своей красотой. Бабушка хочет, чтобы ты женился… и поскорее. Она хочет, чтобы ты произвел на свет наследника. Тогда, если убьют тебя или отца, для династии не будет вреда.

– Понимаю. Но ты так мило рассуждаешь об этом.

– Я выросла здесь. А отец подал нам прекрасный пример утонченных и дипломатичных разговоров.

– По-моему, ты ненавидишь его так же, как и я.

– Я должна придерживаться моды. Все ненавидят его… кроме дылды-шлюхи, толстой курицы и, конечно, мадам фон Платен.

– Так что ты слышала?

– Слышала я мало, а догадалась о многом. Это, брат, женская интуиция. Ты в нее не веришь… как и отец. Он тоже не верит. Подумай, это тебе не повредит. Тебе пора жениться. А мне пора замуж. Отец слишком занят, потому что он солдат и развратник, ему некогда думать о нас. А бабушка не занята ни тем ни другим, и она думает. Она сейчас говорит с ним о твоих матримониальных перспективах.

– Ты чересчур романтична.

– Должен же кто-то быть романтиком в этом ужасном дворце. Бедная мама! Как я хотела бы помнить ее! Говорят, она была очаровательна. Интересно, осталась ли она такой? Однажды я видела ее портрет. Ее нарисовали в простом белом платье с цветами… Живые цветы украшали мамину голову. Она была без драгоценностей… такая красивая! Как он мог! Как он мог!

– Я помню ее в окне. Она смотрела в окно, и слезы заливали ей лицо…

София Доротея обняла брата.

– Ты пытался ее спасти, мой дорогой, храбрый Георг Август.

– Я был слишком маленьким и глупым. И плохо все продумал. Какой смысл был отставать от охотничьей кавалькады и скакать в Олден? Я надеялся схватить ее и умчаться с ней куда-нибудь.

– Это было не так глупо. Ты мог бы отвезти ее в Волфенбюттель. Там бы помогли вам.

– А вдруг бы из-за этого началась война? Об этом я не подумал.

– Ну, если бы я была там, я бы помогла вам. И бабушка Целле тоже. Бедная, печальная бабушка Целле! Она единственная, кто видится с мамой. Она рассказывает ей о нас, Георг Август… Рассказывает о наших разговорах. Я передаю через нее маме, что мы с тобой ее очень любим. Какое он имел право отнимать у нас маму?

– Теперь уже ничего не поправишь…

– Не поправишь… Она там… в тюрьме! Что должен чувствовать человек, посаженный в тюрьму на долгие годы?! И только потому, что она завела любовника. А у него тогда уже была Шулемберг.

– Он считал, что он – это совсем другое дело. Да так оно и было.

– Георг Август, не говори такого. Если мой муж изменит мне, я тоже буду ему неверна!

– А ты думаешь, у тебя скоро будет муж?

– Конечно. Они не позволят мне остаться незамужней. И хочешь, я тебе что-то скажу? Я знаю, кто он.

– Наверно, ты подслушивала под дверью.

– Я никогда не паду так низко.

– Значит, тебе подсказывает интуиция?

– Отчасти. В будущем я стану королевой Пруссии.

– Что? Ты выйдешь замуж за Фридриха Вильгельма?

– А почему бы и нет? Разве есть более заманчивая партия? Я буду недалеко от дома… И стану королевой! Подумай об этом, Георг Август.

– Я думаю о Фридрихе Вильгельме. По-моему, он совершенно не соответствует твоим романтическим мечтам. Манеры у него не лучше, чем у нашего отца.

– Ничего подобного! Мне нравится Фридрих Вильгельм, и я нравлюсь ему. Знаю, вы вечно дрались. Знаю, ты ненавидишь его. Но мне он нравится… и я нравлюсь ему. Вообще-то, он уже сказал, что женится на мне.

– Ты все выдумала.

– Нет. Но это в будущем. Сначала они найдут жену тебе, и, по-моему, я знаю, кто она будет.

– Кто?

– Каролина Ансбахская.

– Каролина Ансбахская, но…

– Тетя София Шарлотта относилась к ней как к дочери. Бабушке она тоже нравится. И готова держать пари, что тетя София Шарлотта приехала сюда, чтобы поговорить с бабушкой об этом браке. Иначе зачем бы еще она отправилась в путь в такую плохую погоду? Бедняжка нашла здесь свою смерть.

– Не думаю, что Каролину сочтут подходящей для меня.

– Она неподходящая? Да ей сам король Испании сделал предложение!

– Король Испании?

– Знаю, он еще не король. Ему сначала надо победить в этой войне. Но во всяком случае, он сын императора. Так что если Каролина хороша для него, почему она нехороша для тебя?

– Но если он сделал ей предложение, то она его примет. Она будет дурой, если не сделает этого.

– Кто знает? И все же… раз для короля Испании она хороша, то, наверное, и для тебя сойдет, а? И если бы она отказала королю Испании и приняла предложение наследника ганноверского курфюрста, это было бы триумфом! Правда?

Георг Август поглядел в зеркало, поправил парик. София Доротея расхохоталась.

– Вижу, сватовство испанского короля придало привлекательности Каролине, – сквозь смех проговорила она.

Георг Людвиг с большим вниманием отнесся к предложению матери, чем она полагала. Георгу Августу действительно пора жениться. Ему двадцать один, и раз он плодит незаконных сыновей, то с таким же успехом может произвести одного-двух законных. Рано или поздно придется разрешить ему идти на войну, а там всегда есть риск быть убитым. Сам Георг Людвиг никогда не прятался от смерти. Половина удовольствия от войны была бы потеряна, если бы он укрывался от опасности. И хотя он презирал сына, у него не было оснований считать его трусом. Георг Август уже много раз просил отца дать ему отряд, чтобы он командовал им на войне.

Да, его пора женить.

Что касается Каролины Ансбахской, он слышал о ней хорошие отзывы. Сестра вырастила ее и была о ней очень высокого мнения. Она сможет жить в согласии с его матерью, и к тому же Каролина – здоровая молодая девушка.

У него самого было только двое детей, о чем он весьма сожалел. Если бы его семейная жизнь сложилась нормально, как у матери с отцом, у него сейчас был бы целый выводок детей, а это очень мудро для правителя. Георг Людвиг не видел жены уже одиннадцать лет. Разоблачив адюльтер, он развелся с ней, выслал из Ганновера и отправил в тюрьму доживать остаток дней. Он не желал больше ее видеть и не собирался выпускать на свободу. Георг Людвиг не испытывал ни малейших угрызений совести из-за того, что он так обошелся с женой. Но понимал, что ничего не будет хорошего, если Георга Августа ждет подобная катастрофа в семейной жизни.

Его собственный брак устроили родители его и жены. Их отцы были братьями, и свадьба представляла собой часть их великого примирения. Он не хотел жениться на этой красивой, но глупой особе, и она не хотела выходить за него замуж, потому что считала его слишком толстым, жестоким, грубым и наделенным многими другими качествами, которые она привыкла презирать.

Если бы Георгу Людвигу и Софии Доротее позволили высказать свое отношение к этому браку, то свадьба никогда бы не состоялась. А у него, наверно, сейчас была бы семья с множеством здоровых сыновей.

Георг Людвиг не любил сына, но ради блага Ганновера, о котором он заботился больше, чем о любом другом деле, он не хотел устраивать Георгу Августу такой же брак, как ему устроили родители. Он не станет принуждать сына, как его принуждали отец и мать. У мужчины должна быть возможность увидеть невесту, одобрить ее и увериться, что он сможет жить с ней в разумном согласии. Георг Людвиг не будет насильно толкать сына на этот брак… во всяком случае, если молокосос сумеет сделать разумный выбор.

Курфюрст Ганновера прогуливался по старому Лейн-Шлоссу. Он не обошел стороной и те апартаменты, которые принадлежали жене. Обычно он проходил по этим комнатам, не вспоминая о ней, но недавний разговор с матерью и ее предложение о женитьбе сына вызвали в памяти образ Софии Доротеи.

В этих апартаментах в ту роковую ночь она принимала Кенигсмарка. А после того как любовник оставил ее, ему надо было пройти через эту огромную комнату, называемую Рыцарским залом, где за гигантским камином, похожим на мавзолей, его ждала стража.

«Здесь, – подумал Георг Людвиг, – если история, которую я слышал, правдива, любовник жены был забит до смерти, а его тело вытащено из замка и зарыто в негашеной извести».

Каким далеким прошлым теперь это кажется! Кенигсмарк давно мертв. А пленница томится в Олдене, раскаиваясь в своем грехе и, несомненно, проклиная человека, поступившего с ней так жестоко.

Но он ни о чем не жалеет! Она обманула его. Постоянно пререкалась с ним. Показывала свое презрение. Фыркала на его любовниц. Вот пусть сейчас и фыркает в свое удовольствие за стенами Олдена. А он продолжает наслаждаться жизнью со своими любовницами, и все знают, что ждет тех, кто бросает вызов Георгу Людвигу, курфюрсту Ганновера.

Но все равно Георг Август должен, по возможности, избежать такого несчастного брака. Вероятно, если учесть его мнение при выборе невесты, шансы на успех повысятся.

Да, надо вызвать нескольких доверенных министров, обсудить все с ними и выбрать наилучшую тактику.

Сначала он послал за графом Платеном, своим премьер-министром. Платен был хорошим министром, понятливым и готовым повиноваться, не задавая вопросов. Правда, он уселся в свое нынешнее кресло с помощью жены, знаменитой любовницы отца Георга Людвига. Но оказался способным самостоятельно удержаться в нем.

– Я подумал, – начал Георг Людвиг, – что принцу пора жениться. Поэтому хочу, чтобы он сделал визит в Ансбах и посмотрел на принцессу Каролину, которая сейчас находится там у своего брата маркграфа. Если она ему понравится, мы можем сделать предложение.

– Да, Ваше Высочество. Кто поедет с ним?

– Он должен поехать инкогнито. Это, Платен, дело секретное. Если она откажет ему, я не хочу, чтобы кто-нибудь об этом знал. Ей сделал предложение эрцгерцог Карл, и она теперь обдумывает ответ. Ясно, что она преувеличивает собственную цену. Возможно, это и неплохо. Если король Пруссии узнает о нашем намерении, то будет возражать, потому-то он хочет отдать ее эрцгерцогу Карлу. Поэтому никто не должен знать об этом деле, кроме нас двоих, принца и человека, который будет сопровождать его.

– А курфюрстина София?

– Оставим женщин в стороне, Платен. Я не доверяю их болтливым языкам. Даже матери. Она не удержится и напишет своей племяннице, герцогине Орлеанской… А та самая большая сплетница Франции, и если она узнает, то вскоре разговоры дойдут и до короля Пруссии. Поэтому, Платен, не будем доверять женщинам наш секрет. Даже моей матери.

– Очень хорошо, Ваше Высочество.

– Кто лучше всего в провожатые принца?

– Я бы предложил барона фон Элца. Он был гувернером принца, а сейчас он хороший министр. Фон Элц знает характер принца и будет держать язык за зубами.

– Тогда дело устроено. И один камердинер, не больше. Принц выдаст себя за дворянина, путешествующего для собственного удовольствия. А теперь можно послать за ним и сказать ему.

– Да, Ваше Высочество.

Отец и сын смотрели друг на друга с неприязнью.

«Если она не приняла предложение эрцгерцога, этот щеголь ей и подавно не будет нужен», – подумал Георг Людвиг и насупился.

«Какой он неотесанный! – подумал Георг Август. – Кто бы поверил, что это курфюрст? Когда я займу его место, я буду совершенно другим».

– Тебе пора жениться, – начал Георг Людвиг. – Поразмысли о принцессе Ансбахской. Можешь поехать и посмотреть на нее. Если то, что ты увидишь, тебе понравится, мы сделаем ей предложение.

«Будто это лошадь, которую они собираются купить, – усмехнулся про себя Георг Август. – Интересно, что думает Платен об этом неотесанном мужлане? И что здесь делает элегантный барон фон Элц?»

Но перспектива поехать в Ансбах и посмотреть на Каролину Георгу Августу понравилась. В частности, потому, что он мог сам решить, жениться на ней или нет. Это льстило его тщеславию, которое с тех пор, как он понял, что ростом не выйдет, переросло все остальные достоинства.

– Ты будешь выдавать себя за дворянина, путешествующего ради собственного удовольствия, – продолжал Георг Людвиг. – В Ансбах заедешь с письмом от Платена. Проследите за этим, Платен.

– Да, Ваше Высочество.

– С собой возьмешь фон Элца. Ты представишься как его друг, фон Элца будешь называть Стедингом. Ни в коем случае не позволяй узнать, кто ты. Если проговоришься, король Пруссии все сделает по-своему. Он услышит о наших планах, наберет принцессу в Берлин и насильно выдаст замуж за эрцгерцога Карла. Никто не должен знать. Ты слышишь меня? В особенности женщины. Сейчас иди и приготовься. Выезжаете завтра. Если ты решишь жениться на ней, запомни, откладывая дело, ты теряешь ее. Поползут слухи. Запомни это.

Георг Людвиг отпустил их, и они пошли готовиться к путешествию.

Георг Август очень разволновался, но ему и в голову не пришло рассказать сестре о том, куда он едет.

Каролина проводила в Ансбахе печальнейшие месяцы своей жизни. Каждое утро, просыпаясь, она думала: «София Шарлотта мертва. Я никогда больше не увижу ее».

Она закрывалась у себя в спальне, в которой жила еще в детстве, и по нескольку дней никого не видела. Она плакала с утра до вечера, пока не ослабевала от слез. И тогда говорила себе, что София Шарлотта побранила бы ее за такое поведение, напомнила бы ей, что она не должна сдаваться перед горем. Надо быть мужественной, как ее учила эта прекрасная женщина.

«Мне больше не для чего жить, – размышляла Каролина. – Как я могла представить хоть на мгновение, что оставлю ее и уеду в Испанию? Теперь я наказана за то, что поддалась искушению, прельстилась блеском короны».

Если бы можно было вернуться в ушедшие дни, Каролина заверила бы Софию Шарлотту, что никогда, никогда не покинет ее.

Слуги пытались рассеять меланхолию принцессы. Не хочет ли она посмотреть платье, которое для нее сшили? Швея спрашивала, какая вставка ей больше нравится – вышитая или из гладкого бархата? Но Каролину туалеты не интересовали. Не хочется ли принцессе немного повышивать? Это так успокаивает! Но Каролине никогда не нравилось рукоделие. Иногда женщины рассказывали ей забавные истории о людях при дворе ее брата или при других дворах. Но скандалы не вызывали у нее любопытства.

С Софией Шарлоттой они разговаривали о религии, философии, истории, искусстве, литературе. С кем теперь она будет говорить на эти темы?

«Ничего… мне ничего в жизни не осталось», – твердила себе Каролина.

Брат с необычным пониманием относился к ее состоянию. И она была благодарна ему. Какое счастье, что он стал маркграфом и мог предложить ей приют в их старом доме! Он приходил к ней, и они вспоминали детские годы, когда Каролина еще не знала Софию Шарлотту. Эти разговоры немного утешали ее. София Шарлотта воспитала в Каролине хороший вкус, и она тонко чувствовала архитектуру, поэтому здесь, в древнем дворце маркграфов, богато украшенном и помпезном, она была менее несчастна, чем где-нибудь в другом месте. Ей нравилось гулять по галерее и разглядывать портреты Гогенцоллернов, своих предков, нравилось размышлять об их жизни. Была ли им знакома такая печаль? Как они переживали свои утраты? Другой такой, как София Шарлотта, уже не будет…

Вильгельм Фридрих, стараясь вывести сестру из меланхолии, сказал, что ей надо принять решение о замужестве. Он считал, что, сделав это, она начнет строить новую жизнь.

– Я не выйду замуж за эрцгерцога, – ответила Каролина. – По-моему, София Шарлотта не хотела этого.

Молодой маркграф считал, что задето его самолюбие: с ним не посоветовались насчет брака Каролины. Все-таки он глава семьи, хотя и младше сестры. Поэтому втайне он с удовольствием воспринял ее решение. Австрийцам следовало посоветоваться с ним. Он был очень молод и совсем недавно унаследовал титул. И к нему так долго относились, как к незначительной персоне, что теперь он считал необходимым постоянно напоминать людям, что его положение изменилось.

– По-моему, ты приняла правильное решение, – сказал он сестре.

– И у тебя нет сомнений?

– Я уверен, что тебе не надо становиться католичкой.

– Ты прав. Я никогда не поменяла бы веру. Я не могу точно определить мои религиозные взгляды. И София Шарлотта тоже не могла. Она всегда говорила, что к религиозным вопросам мы должны подходить непредвзято.

– Если так, то в Испании ты чувствовала бы себя несчастной.

– Сейчас же напишу Лейбницу. Он посоветует, как лучше закончить это дело. Он сделает набросок письма, которое я должна написать. Я знаю, он поддержит меня в моем решении.

И Каролина быстро пошла в свои апартаменты. Брат был прав: когда она приняла решение, настроение у нее чуть-чуть улучшилось.

Лейбниц жил в Ганновере и принадлежал к свите курфюрстины Софии.

Он прочел ей письмо Каролины, в котором она просила его сделать набросок письма с отказом эрцгерцогу.

Курфюрстина пришла в восторг. «Если бы только этот тупой осел, курфюрст, прислушался к моим словам! – подумала она. – Если бы только он попросил руки Каролины для Георга Августа. Иногда мне кажется, что он отказался это сделать просто потому, что предложение исходило от меня».

Что могла сделать старая женщина? Так бывало и в прежние времена с Эрнестом Августом. Он подчинялся влиянию Клары фон Платен, а не своей жены. Она вспомнила, как муж и его любовница решили женить Георга Людвига на Софии Доротее и ничего не говорили ей о своем плане, пока не понадобилась ее помощь, чтобы осуществить этот план.

И она, внучка короля, и не просто короля, а короля Англии, разрешала так с собой обращаться! Но, по крайней мере, она сохранила свое место в государстве, ее окружал почет. И хотя Эрнест Август не позволял ей влиять на государственные дела, он позволил ей господствовать при ее собственном маленьком дворе. Она оставалась курфюрстиной и могла воспитывать своих детей. Не то, что несчастная София Доротея, чахнувшая в тюрьме. Ждала ли ее, Софию, такая же судьба, если бы она протестовала, как эта глупая женщина? У грубых германских правителей и понятия нет, как обращаться с женщинами. Насколько отличался от них ее кузен, Карл Английский! Насколько отличался от них Людовик XIV, «Король-Солнце», монарх, которым больше всего восхищалась Европа! Эти мужчины были джентльменами, и именно это помогло им стать великими правителями.

Что же касается ее сына, Георга Людвига, то он самый жестокий из всех. И самый глупый. Он может упустить шанс привезти в Ганновер наиболее достойную принцессу.

Лейбниц прочел вслух письмо Каролины.

«Небеса приревновали к нашему счастью и забрали у нас обожаемую и достойную обожания государыню. Несчастье придавило меня тяжким грузом печали и горя, и только надежда, что я вскоре могу последовать за ней, утешает меня. Сочувствую Вам всей душой, ибо потеря ее для Вас невосполнима. Я молю милосердного Бога добавить курфюрстине Софии годы, которые могла бы прожить королева, и прошу Вас передать ей, что я ее искренне люблю».

София слушала и тихо плакала.

«Мы только вдвоем можем утешиться», – думала она.

Но говорить с Георгом Людвигом бессмысленно. Что он знает о горе? А о любви?

Часы били полночь, когда Георг Август с бароном фон Элцом и камердинером проезжал по узким улицам Ганновера мимо домов с остроконечными крышами и мимо кирхи святого Марка, ратуши. Потом, выехав за городские стены, они оказались на дороге, которая вела в Ансбах.

Это было самое волнующее приключение из всех, какие выпадали на долю юноши. И – чудо, что оно случилось по предложению отца!

Каролина! Георг Август уже почти наполовину влюбился в нее. Он надеялся, что она не слишком умна. Он не любил умных женщин. Учеба его никогда не радовала, и он по возможности избегал ее. Георг Август не потерпел бы, чтобы жена знала больше него… Но говорят, она красивая. И если она выберет его, отказав эрцгерцогу Карлу, он будет восхищаться ею до конца своих дней.

Барон с беспокойством поглядывал на него. Он опасался, что бывший воспитанник выдаст себя. Опасался, что проявятся его дерзость и постоянная готовность к отпору при воображаемой обиде. Если он раскроет, что мсье де Буш, имя под которым, как они решили, он будет путешествовать, на самом деле Георг Август, наследный принц Ганновера, то новость о том, что он добивается руки Каролины Ансбахской, очень скоро облетит всю Европу.

– Не смотрите на меня так, фон Элц, – успокоил его Георг Август. – Я сумею сыграть свою роль.

Дни тянулись страшно медленно. Каролина ни за что не могла взяться, не могла так жить дальше и не хотела возвращаться в Люценбург, который теперь король в честь жены переименовал в Шарлоттенбург. Она никогда особенно не любила короля Пруссии. Лучше ей остаться с братом, пока ее печаль потеряет свою остроту, если такое когда-нибудь случится.

Долгие часы она проводила в дворцовом парке, вспоминая прошлое, потому что будущее казалось слишком безотрадным, чтобы заглядывать в него.

Иногда она ездила по городу, по узким улицам, мимо старинных маленьких домов, из окон которых высовывались люди, чтобы увидеть ее и поприветствовать одобрительными возгласами. Теперь горожане любили ее больше, потому что она отказалась выйти замуж за эрцгерцога Карла. Ради своей меры она отвергла возможность заполучить корону. Так они расценивали поступок и считали его достойным восхищения.

– Да здравствует наша принцесса! – кричали они. – Доброго счастья Вашему Высочеству!

Она печально улыбалась им. Они понимали ее печаль и любили ее за это еще больше.

– Ты заболеешь, если и дальше будешь так горевать, – сказал ей наконец брат. – Предлагаю уехать из дворца и немного отдохнуть в Трисдорфе. Там очень красиво в это время года.

Она безучастно согласилась поехать с ним в их летний дом, и они прожили там всего несколько недель, а затем в один прекрасный день маркграф пришел к ней в комнату и сообщил о приезде гостей.

– Из Ганновера приехали два джентльмена. Они привезли письмо от графа фон Платена, премьер-министра Ганновера. Он просит нас оказать гостеприимство этим двум путешественникам.

– Я должна встретиться с ними? – спросила Каролина.

– Было бы невежливо, если бы ты не вышла к ним, ведь они привезли письмо от Платена.

– Да, правда, и они расскажут мне о курфюрстине. Наверно, у них есть для меня письмо от нее.

– Вероятно, она не знала, что они заедут к нам. Вполне возможно, ведь они просто джентльмены, путешествующие ради собственного удовольствия.

– Сегодня вечером я спущусь в гостиную, – пообещала Каролина.

Так она встретилась с Георгом Августом, думая, что он мсье де Буш.

Он поклонился и пробормотал, что ошеломлен оказанной им честью и что это величайший момент в их жизни. Она ответила, что рада принять их в своем доме и восхищена возможностью увидеть людей из Ганновера, потому что они могут рассказать ей о курфюрстине Софии.

Он подтвердил, что охотно расскажет.

Путешественников развлекали по-домашнему, неофициально, потому что маркграф в своей летней резиденции не занимался государственными делами. Для этого был дворец в Ансбахе.

Юный мсье де Буш оживленно рассказывал о Ганновере, его друг, более сдержанный мсье Стединг, беседовал с маркграфом, предоставив своему юному спутнику возможность говорить с Каролиной.

Ей пришлось уделить внимание гостю, и Каролина стала больше похожа на себя, какой она была до смерти Софии Шарлотты. Брат заметил эту легкую перемену и решил, что надо почаще развлекать сестру и не позволять ей уединяться.

Между тем мсье де Буш пришел в сильное волнение, хотя и пытался скрыть его.

«Она очаровательна, эта молодая женщина», – думал он.

Она принадлежала к тому типу, который особенно притягивал его. Густые золотистые волосы, голубые глаза… Спокойная, она всегда давала ему возможность говорить, сколько хочется. Она казалась скромной и немного печальной. Но он знал причину ее печали. Она была красива, дружелюбна и отказала эрцгерцогу Карлу. Георг Август принял решение в первые же полчаса.

Каролина видела перед собой взволнованного молодого человека, невысокого роста, но приятной наружности, с живым, красивым лицом. Она решила, что он примерно ее возраста, и отметила, что держится с удивительным достоинством. Юноша ей понравился.

После ужина маркграф предложил поиграть в карты. Мсье де Буш спросил, может ли он иметь честь сидеть рядом с принцессой, и ему эта честь была оказана.

Они играли в карты не на деньги, а просто так – этого пожелали гости.

Каролина спросила, поправляется ли курфюрстина София после болезни.

– Я слышал, что она выздоравливает, но медленно.

– Она удивительная женщина, – сказала Каролина. Мсье де Буш согласился с ней.

– Вашей Светлости надо бы посетить ее. Уверен, это лучше лекарств ускорило бы ее выздоровление.

– Я должна подождать приглашения от курфюрста, а то могу оказаться не очень желанной гостьей.

– Не могу представить, Ваше Высочество, чтобы вы где-нибудь были бы нежеланной.

– Вы очень добры.

Миндалевидные глаза с жаром смотрели на нее… может быть, даже с чрезмерным жаром, но странно, она в глубине души не возражала. Вынужденная развлекать гостя, Каролина, впервые после пережитой трагедии, оживилась.

– Для меня было бы величайшим удовольствием, если бы представилась возможность проявить к вам доброту.

Едва ли случайному визитеру следовало разговаривать с принцессой в такой манере. Но он был молод и понравился ей, потому что благодаря ему самочувствие ее улучшилось.

– Ваша очередь играть, мсье де Буш, – напомнила она. Он не отрывал взгляд от ее красивых, тонких пальцев, державших карты.

«Она очаровательна, – мысленно повторял Георг Август. – Я влюблен. Каролина будет моей женой. Отцу это понравится, а король Пруссии придет в ярость. И как себя будет чувствовать король Испании, когда она, отказав ему, примет мое предложение?»

Георг Август пришел в прекрасное расположение духа, а он становился особенно привлекательным, когда бывал счастлив. Он нежно улыбался и был очень весел. Может быть, он вел себя немного дерзко, может быть, он слишком ясно покапывал свое восхищение…

Но Каролина смеялась, и брат внимательно наблюдал за ней.

Теперь он радовался, что путешественники из Ганновера приехали в Трисдорф.

Георг Август без предупреждения влетел в спальню барона.

– Мы должны сейчас же возвращаться в Ганновер, – объявил он. – Мы должны сказать отцу, что миссия прошла успешно. Я не хочу ждать ни дня, я уже решил.

– Ваше Высочество очень быстро приняли решение. Георг Август взмахнул руками в жесте, который так раздражал его отца.

– Но я влюбился. Она сверх всяких ожиданий. Уверен, вы и сами это видите.

– Принцесса очаровательна, но… – Я решил.

– В таком случае утром я скажу маркграфу, что нас срочно вызвали в Ганновер по неотложному делу.

– Да, скажите. Мне не будет покоя, пока она не приедет в Ганновер.

– Ваше Высочество, вы уверены, что не слишком поспешно?..

– Мой разум всегда работает быстро.

Барон воздержался от напоминания, что быстрая работа разума не всегда приносила счастливые результаты. Да Георг Август и не стал бы слушать. Он был влюблен.

«Интересно, был бы он также очарован ансбахской принцессой, если бы эрцгерцог Карл не просил ее руки?» – подумал барон. Он хорошо знал своего принца.

Но принцесса и вправду была очаровательным созданием, способным к глубокой преданности, о чем свидетельствовала ее печаль после смерти королевы Пруссии. Барон надеялся, что если она решит принять предложение Георга Августа, то не будет ожидать слишком многого от легкомысленного коротышки.

Утром барон сказал маркграфу, что их вызвали в Ганновер. Они напустили на себя огорченный вид, хотя Георг Август не мог полностью скрыть, что он буквально бурлит от возбуждения.

Они вернулись в Ганновер после совсем недолгого отсутствия. И курфюрст был чрезвычайно доволен результатами поездки, таким барон его еще не видел.

После отъезда ганноверских гостей Каролина снова впала в меланхолию. Они определенно рассеяли скуку, и ей льстило нескрываемое восхищение юного мсье де Буша.

Фрейлейн фон Геннинген, любимая придворная, считала, что визит оставил хорошее впечатление.

– По-моему, мсье де Буш улучшил настроение Вашего Высочества, – добавила она. – Очень жаль, что он и его друг так быстро уехали.

– Он был немного дерзким, – ответила Каролина.

– Я бы сказала, что в Ганновере это принято. Да, жаль конечно, что им пришлось так поспешить с отъездом.

«Она права», – подумала Каролина. Мсье де Буш заставил ее снова почувствовать себя живой и… молодой. Она согласилась с фрейлейн фон Геннинген и также пожалела об их отъезде.

Несколько недель спустя мсье Стединг вернулся в Трисдорф, и Каролина почувствовала разочарование от того, что он приехал один. Мсье Стединг объяснил маркграфу, что мсье де Буш вернулся в Ганновер, а ему, Стедингу, надо поехать в Нурембург, чтобы встретиться с друзьями, приезд которых откладывается. И так как маркграф и Ее Высочество недавно были так добры к ним и сказали, что сожалеют о поспешном отъезде гостей, то он решил воспользоваться возможностью и еще раз насладиться их гостеприимством.

Мсье Стединга приняли очень тепло, но и маркграф и Каролина сожалели, что его не сопровождает очаровательный, юный мсье де Буш.

Барон фон Элц хотел поговорить с принцессой. Во время карточной игры он шепнул ей, что просит разрешения побеседовать с ней наедине. Она согласилась, но когда он пришел в ее апартаменты, то нашел там фрейлейн фон Геннинген. Он показал глазами, что должен быть наедине с принцессой, и она попросила фрейлейн выйти в соседнюю комнату и подождать, пока они закончат беседу.

Как только они остались одни, барон сказал, что он приехал с поручением из Ганновера и что его имя не Стединг, а барон фон Элц. Принцесса удивленно взглянула на него, и он поспешил добавить:

– Прежде чем я передам вам предложение, с которым приехал, прошу Ваше Высочество пообещать, что если вы его не примете, то никому о нем не скажете.

– Обещаю, – согласилась Каролина.

– Мсье де Буш не настоящее имя. Моим спутником был Георг Август, наследный принц Ганновера.

– Ох! – выдохнула Каролина.

– Прежде всего я должен спросить вас, свободны ли вы от всех матримониальных обязательств и не связаны ли каким-либо образом с королем Испании?

– Я свободна.

– Наследный принц слышал так много рассказов о вашей красоте, очаровании и мудрости, что решил сам посмотреть, насколько слухи правдивы. Визит убедил его, что все слухи о вас не передают и сотой доли ваших достоинств. И, увидев вас воочию, сказал отцу, что желает на вас жениться.

Каролина была слишком взволнована, чтобы быстро собраться с мыслями. Она-то думала, что этот человек передаст ей послание от курфюрстины Софии, и была совсем не готова к такому предложению.

– Я не ожидала… – начала она.

– Ваше Высочество, любой влюбленный молодой человек нетерпелив… А поскольку Его Высочество наследный принц влюблен, он тоже сгорает от нетерпения.

Племянник Софии Шарлотты! Если она выйдет за него замуж, то будет жить под той же крышей, что и курфюрстина София. Конечно, только там она может быть ближе к Софии Шарлотте.

– Я должна поговорить с братом.

– Естественно. Но умоляю вас не откладывать. И есть еще один вопрос. Если бы вы решили, что это предложение вам неприятно, оно должно остаться в полном секрете. Никто, кроме вас и вашего брата, не должен знать о нем. Курфюрст был бы крайне недоволен, если бы слухи просочились за границу. И в частности, есть один человек, который ничего не должен знать. Это король Пруссии. Как ваш опекун он может предпринять некоторые шаги, чтобы воспрепятствовать вашему браку. Пока документы не будут подписаны, ему ничего не следует сообщать. Отнесетесь ли вы с уважением к этому желанию курфюрста?

– Да.

– И вы скоро дадите ответ?

– Я должна поговорить с братом. Нет другой династии, с которой я бы мечтала породниться больше, чем с Ганноверской, но… мне надо подумать…

Барон поклонился и оставил ее.

Каролина взволнованно ходила по своим апартаментам. Она думала о невысоком юноше, который так тепло ей улыбался и так явно показывал свое восхищение.

Он ей понравился, как мог понравиться и любой другой при столь недолгом знакомстве. Ведь ей понравился и эрцгерцог Карл. Если бы не приходилось расставаться с Софией Шарлоттой, если бы не было необходимости стать католичкой… Да, тогда бы она уже сейчас могла бы быть замужем за ним, Карлом.

И вот теперь появился Георг Август. Он более пылкий, чем Карл… вероятно потому, что не так хорошо воспитан. В галантности Карла чувствовалась обходительность, которой Георг Август был лишен. Но при этом Георг Август выглядел приятным молодым человеком. Он восхищался ею. Он помог ей выбраться из пучины тоски, в которую она погрузилась после смерти Софии Шарлотты. И Каролина сожалела о его отъезде.

Она подошла к окну и окинула взглядом парк, он был теперь очень красив, полон цветущих летних роз. Она могла бы поехать к Софии Шарлотте, в Лейн-Шлосс, в Герренхаузен, в Альте-Палас… София Шарлотта столько рассказывала о них, что Каролине казалось, что она уже бывала в этих дворцах. У нее есть общее с курфюрстиной Софией – безграничная любовь к Софии Шарлотте. И не только это. Они люди одного круга, их интересует обсуждение идей. А так трудно найти компаньона, с которым можно было бы говорить о чем-нибудь ином, кроме сплетен, туалетов и придворных скандалов.

У Каролины возникло чувство, будто через огромное расстояние, отделяющее мертвых от живых, до нее доносится голос Софии Шарлотты.

– Мне нельзя быть с тобой, моя дорогая, но мой дом поможет тебе. Поезжай к моей матери. Она полюбит тебя, и ты полюбишь ее. Тебе когда-нибудь придется выйти замуж. Это лучшее, что может выбрать женщина. Ты согласишься со мной, когда у тебя появятся дети. Ты будешь жить в моем старом доме. Мое любимейшее дитя, это лучшее, что осталось тебе.

Лучшее, что ей осталось! Люди были правы, когда говорили, что она не может вечно жить в скорби, потому что никто не может жить только воспоминаниями об умершей.

К ней пришел брат, и она тотчас заметила, как он восхищен случившимся.

– Барон фон Элц сказал мне. Ну, Каролина, это отличное предложение. Он хочет, чтобы ты быстро дала ответ. Надеюсь, ты не будешь откладывать решение. Это лучшее, что могло бы ожидать тебя. Ты примешь предложение?

– Да, я принимаю его.

Барон фон Элц во весь опор поскакал в Ганновер и через несколько дней вернулся в Ансбах с распоряжениями курфюрста, касающимися брака его сына с принцессой Каролиной.

Но пока все документы не оказались в его руках, Георг Людвиг держал дело в строжайшем секрете. Он был в своем репертуаре – послал к матери графа фон Платена, чтобы сообщить ей о предстоящем бракосочетании.

София уже поднялась с постели и потихоньку поправлялась. Она приняла фон Платена в комнате для аудиенций.

– Хорошие новости, Ваше Высочество! – граф, загадочно улыбаясь, поклонился старой курфюрстине. – Наследный принц скоро женится.

София ошеломленно вытаращила глаза. Гнев готов был прорваться наружу, но долгая практика научила ее сдерживаться.

– Да, Ваше Высочество, ваш сын подумал, что пришло время Георгу Августу жениться, и он уверен, что вы согласитесь с ним. Так как условия брака уже обговорены, мы надеемся, что свадьба произойдет очень скоро. Ни курфюрст, ни наследный принц не видят причины, почему бы откладывать ее.

Свадьба! Ярость душила старую женщину. «Но ведь я прочила ему в жены Каролину! Почему Георг Людвиг никогда не слушает меня!»

– Все было устроено в секрете. Принц с фон Элцом поехали в Ансбах… Они представились как Буш и Стединг, два джентльмена, путешествующие ради собственного удовольствия.

– В Ансбах! – воскликнула София. – Значит…

– Принцесса Каролина Ансбахская выходит замуж за принца, Ваше Высочество. Она приняла его предложение, и сейчас переговоры уже завершены.

Курфюрстина не понимала, чего в ней больше: возмущения – от нее держали в секрете план, который она же и предложила, или радости, ибо то, чего она так желала, свершилось. Будучи женщиной рассудительной, она быстро подавила возмущение и дала волю радости.

София расплылась в довольной улыбке.

– Прошу вас передать сыну, что если бы у меня спросили совета, я бы сказала: лучшая из возможных невест для моего внука – это принцесса Каролина Ансбахская.

Ганновер взволнованно готовился к свадьбе. Она уже перестала быть секретом. Жених в своих апартаментах крутился перед зеркалом, командуя слугами, помогавшими ему облачиться в костюм, сшитый для свадебной церемонии. Он перемерил все парики, выбирая тот, который сделает его хоть на дюйм выше. Первый раз в жизни он стал при дворе самой важной персоной, все внимание сосредоточилось на нем. И он, глядя в зеркало, восхищался собой. Даже отец теперь относился к нему с непривычным уважением. Георг Август был счастливым женихом.

В кухнях дворца все кипело и бурлило. Чтобы отпраздновать свадьбу, готовился такой пир, который должен был превзойти все банкеты и пиршества. Комедианты и актеры получили приказ подготовить пьесы и развлечения для оживления праздника. Даже курфюрст, обычно склонный к строгой экономии, ради такого счастливого события считал допустимой некоторую экстравагантность. Уникальный случай! Первый раз курфюрст был доволен сыном. Такого придворные еще не видали.

София Доротея волновалась не меньше брата.

– В воздухе пахнет свадьбами, – смеялась она. – Теперь я на очереди. И я тебе открою один секрет… Георг Август. Кронпринц Пруссии просит моей руки.

– Думаешь, его отец разрешит? Он в ярости от моей свадьбы. Некоторые говорят, что он хотел Каролину для себя, – Георг Август встал на цыпочки и изучал себя в зеркале. – Король Испании мечтал заполучить ее. И король Пруссии тоже. А она выбрала меня.

– Ну, ты единственный, кто этим удивлен! – фыркнула София Доротея. – И бесполезно говорить, что я не выйду за Фридриха Вильгельма. Я решила, что выйду, и я выйду… И он тоже так решил.

– Он тебе сказал?

– Он сказал, что пока не получит согласия на нашу свадьбу, сделает жизнь в Берлине невыносимой.

– У тебя дерзкий возлюбленный!

– Только такой мне и нужен, – София Доротея вдруг стала серьезной. – Георг Август, я все время думаю, как сейчас чувствует себя мама.

– Чувствует? А как она должна себя чувствовать?

– Ты не можешь поставить себя на ее место. Ее сын, ее первенец вот-вот женится, а она сидит там взаперти, и ей не разрешается быть с нами и радоваться вместе со всеми.

– Ненавижу отца за то, что он сделал с мамой, – Георг Август замолчал и сердито поджал губы.

– Тебе есть за что его ненавидеть и кроме этого, – напомнила София Доротея. – Дедушка Целле едет в Ганновер, знаешь? Он хочет поздравить тебя и сказать, как он счастлив узнать о твоей свадьбе. Но не думаю, что он так уж счастлив.

Не думаю, что он вообще был счастлив с того дня, как разрешил отцу жениться на маме. Нам с тобой повезло, мы сами выбрали себе суженых… хоть в какой-то степени выбрали. Это же ужас: вообрази, девушку представляют нашему отцу и сообщают ей, что она должна выйти за него замуж! Неудивительно, что наша мама была несчастна. Неудивительно, что бабушка Целле никогда не могла простить мужу брак дочери и никогда уже не любила его по-прежнему.

Георг Август вспомнил детство. Он помнил мать лучше, чем София Доротея. И до сих пор вздрагивал от страха, мысленно возвращаясь в те дни, когда она исчезла, а он пытался ее спасти.

– До конца своих дней буду ненавидеть отца, – сказал Георг Август. – Хотя он и не стал насильно женить меня. Но я все равно буду его ненавидеть.

София Доротея кивнула.

– Свадьба! Все танцуют, веселятся и поздравляют. Но это еще вопрос, с чем поздравлять?

– Меня есть с чем.

– Конечно, Георг Август и Каролина всегда будут жить в согласии.

– А почему бы им не жить в согласии?

– Потому что никто не живет в согласии. Единственное, на что ты можешь надеяться, это на компромисс, как бабушка Ганновер. Она была королевой у себя в доме, потому что никогда не мешала дедушке иметь любовниц.

– Каролина тоже не будет мешать мне иметь любовниц.

– Ох, ты так думаешь? Я не позволю своему мужу заводить любовниц.

– И ты думаешь, найдется муж, который послушается тебя?

– Мой послушается.

– У тебя странные представления о браке.

– Вероятно, Каролина разделяет их.

– Каролина! – Георг Август мечтательно улыбнулся, представив будущее. – Знаешь, сестра, она очень красивая и нежная. И она так спокойно меня слушает. Сейчас она немного печальная и будет благодарна мне за то, что я женился на ней.

– Конечно, твой брак должен быть счастливым, – насмешливо проговорила София Доротея. – Бабушка Целле поехала в Олден. Она не приедет сюда, потому что ненавидит нашего отца. Она никогда не простит ему того, что он сделал с мамой. Я как-то раз видела фрейлейн фон Кнесбек. Она любила маму и очень переживает за нее. Фон Кнесбек мне рассказала, что никогда не встречала такую любящую пару, как бабушка и дедушка Целле. Он жил ради жены, пока наша мама не вышла замуж за отца. Тогда они поссорились. Потому что бабушка была против этого брака, а он за. И когда грянула трагедия, она прокляла мужа и навсегда разлюбила его. Теперь вся ее любовь обращена к нашей маме. Разве это не печально, Георг Август? Их история не заставляет тебя сомневаться, когда ты думаешь о своем браке?

– У меня все будет по-другому. Зачем нам ссориться. Каролина сумеет понять меня.

– Фридрих Вильгельм не понимает меня… Но это будет забавно – узнавать, какой он… А ему узнавать, какая я. И потом я не жду от брака многого, как ты. Тебе нужна жена покорная, как рабыня, чтобы она подчинялась всем твоим капризам и смотрела на тебя как на Бога. Ох, Георг Август, тебе надо повзрослеть!

– Послушай, о ком ты говоришь? По-моему, ты сравни-наешь меня с отцом.

– Я никого бы не стала сравнивать с ним. Знаешь, наша мать хотела написать тебе. Она хотела сказать, как она рада, что ты собираешься жениться, и пожелать тебе счастья. Но отец не разрешил.

– Он чудовище. Всегда буду ненавидеть его. А я всегда буду добр к Каролине.

– О, это так благородно с твоей стороны! – София Доротея весело засмеялась. – Давай надеяться, что она будет так же добра к тебе, как ты к ней.

Георг Август сердито сощурился.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Подожди и увидишь. Подожди пять – десять лет. Подожди и все увидишь сам.

София Доротея решила, что уже достаточно объяснила ему, что такое брак. Она пришла к брату, чтобы посмотреть, как на нем выглядит свадебный костюм. Теперь она пойдет и посмотрит на свой туалет, сшитый к свадьбе брата.

Восемь недель спустя после того, как барон фон Элц передал предложение наследного принца, Каролина с братом выехали в Ганновер.

Каролина немного нервничала, ведь она полностью поры-нала со старой жизнью и готовилась вступить в новую. Она убедила себя, что ее брак должен быть успешным, а жизнь в Ганновере, по-видимому, терпимой, хотя, конечно, несравнимой с той, какую она вела в Люценбурге, потому что общество Софии Шарлотты невозможно заменить никаким другим.

Когда они оставили позади холмы Ансбаха и карета покатилась по северным равнинам, Каролина мысленно перечитывала письма, полученные от Георга Августа после того, как она согласилась стать его женой.

«Я Вам бесконечно благодарен за то, что Вы подарили мне величайшее счастье, какого я только мог желать в жизни… Надеюсь доказать Вам, что мое уважение к Вам непоколебимо, а любовь вечна…»

«Время Вашего прибытия кажется мне бесконечно далеким, и я считаю дни и часы, когда же вновь увижу Вас…»

«Я ни о чем так страстно не мечтаю, как о том, чтобы броситься к ногам моей принцессы и пообещать ей вечную преданность. Только Вы можете сделать меня счастливым. Но я не буду полностью убежден в своем счастье, пока не удовлетворю стремление с избытком засвидетельствовать Вам мою любовь и нежность…»

Слова влюбленного, но ведь она его видела только во время одного короткого визита. Между тем счастье… или, по крайней мере, удовлетворение происходящим, было главной темой его писем. Каролина не считала себя романтической девушкой. Общение с Софией Шарлоттой и трагическая судьба матери научили ее реализму. Жизнь с этим дерзким, щеголеватым юнцом, без сомнения, будет невозможна без компромиссов. И она была готова к этому.

Слушая, как шуршат по дороге колеса экипажа, она верила, что выбрала мудрый путь.

Новая жизнь была ей необходима.

И сейчас она стояла на ее пороге.

В деревне на окраине Ганновера Каролина познакомилась со своим свекром.

Встреча отнюдь не успокоила Каролину, потому что ее не предупредили, чего ей следует ожидать, и она почувствовала себя подавленной. Несомненно, она бы очень удивилась, узнав, что в тот день Георг Людвиг был необычно любезен.

Он скороговоркой пробормотал, что рад ее видеть, и доволен, что она согласилась выйти замуж за его сына.

Угрюмый, ненавидевший церемонии, он насколько возможно сократил беседу. Но у Каролины осталось впечатление, что он рассматривал и оценивал ее, как скотовод племенную корову. И тут у нее зародилась первая тревога: какие трудности ждут ее в доме, где этот человек – хозяин?

Брат попытался успокоить ее. Георг Людвиг – обыкновенный мужчина. Он хорошо управляет Ганновером. И очевидно, что, несмотря на грубость его манеры, он доволен этим браком.

Когда будущий свекор уехал в Ганновер и оставил ее в последний вечер наедине с братом, Каролина с облегчением вздохнула.

Буквально накануне прибытия Каролины в Ганновер умер герцог Целле. Умер, простудившись на охоте. Это событие мрачной тенью легло на будущую свадьбу не столько потому, что умер член семьи, сколько потому, что оно неизбежно вызвало воспоминания о жене курфюрста. Едва ли приятно, когда такие разговоры возникают во время свадьбы.

Но как бы то ни было, Георг Людвиг объявил, что в связи с обстоятельствами время траура будет очень недолгим.

Экипаж с Каролиной и ее братом въехал в главный двор Лейн-Шлосса. Немедленно зазвучали приветственные фанфары, и солдаты выстроились в почетный караул. Вся семья во главе с курфюрстом стоя ожидала прибытия невесты. По одну сторону от Георга Людвига стоял сын, по другую – мать.

Глаза Георга Августа сияли от удовольствия и счастья. Георг Людвиг тоже выглядел довольным, хотя был, по обыкновению, угрюм. А курфюрстина София сказала себе:

«После смерти моей дорогой дочери я не думала, что дождусь такого счастливого момента».

«Добро пожаловать в Ганновер… Добро пожаловать». Эти слова стали темой дня.

Но только курфюрстина София с необычной для нее горячностью обняла Каролину, прижала к себе и прошептала:

– Добро пожаловать домой, моя дорогая.

Вечером во дворцовой церкви собралось большое общество, чтобы отпраздновать брак Георга Августа, наследного принца Ганновера, и Каролины, принцессы Ансбахской.