11

После подъема завертелся, забегал лагерь. И вместе со всеми завертелся, забегал Пантелей Кондрашин. Все у него выходило, как надо. Но перед выходом на море он встревожился.

…У главных ворот, перед грибком дежурного, на асфальтовой дорожке нарисованы круги. Белые, небольшие - на две ступни рассчитаны. Подойдет отряд, станет, и не надо ребят по головам считать. Глянь на цифры, что сбоку от кругов, и записывай в тетрадку, сколько пионеров идет на море.

Пятый отряд в полном составе выстроился, почти все круги занял. Дежурный сделал пометку в тетради, а потом посмотрел: все ли с полотенцами, у всех ли головы покрыты? Воспитательница и вожатый еще там, возле домика, в сотый раз напомнили каждому, что надо взять на море. А Митю проглядели. И дежурный повернул его обратно - за пилоткой и полотенцем.

Море лежало впереди спокойное, манящее. Всюду царил солнечный свет. Золотисто-синий, переливающийся, он заполнил все над головой - до неба. Зеленоватый, блещущий, он стелился над водой. Сизый, неподвижно застывший, он держался над горами и лесом. Хороша была погода, так хороша, что забылись плохие дни, будто их и не бывает в природе…

Митя плелся по дорожке. Ребята кричали вслед, подгоняли, а Митя плелся, мелко перебирая ногами, как старик.

Вернулся нескоро. Видик у него пасмурный, как у осеннего дня перед дождем. Вот-вот заплачет.

- Что с тобой, Мить?

- Да ничего, - шепнул Митя. Пантелей едва расслышал и не поверил.

Орионовна оказалась рядом, приложила ладонь ко лбу - температура в норме.

- По дому скучаешь? Вот получишь письмо - легче станет. Будто маму повидаешь.

- Угу, - подозрительно поспешно согласился Митя и даже губы раздвинул - улыбку из себя выдавил.

- Мить, не темни, - придвинулся Пантелей.

- Да чего ты? Могу же я, как Санька, представление устроить, - Митя для убедительности даже застонал.

- Ты как народный артист представляешься, - влезла в разговор Ленка Чемодан. - Уж так похоже, уж так похоже.

Купание в тот день было - одно наслаждение! Море чистейшее - видны каждый камешек и пятнышки солнца на дне. Медуз почти нет, да и те немногие, что выплыли, держатся у пенопластовых поплавков.

Доктор в белом халате и айболитовских очках загонял в тень мальчишек и девчонок, у которых «ограниченное солнце». Это значит, что им нельзя или почти нельзя сидеть на солнцепеке. В их число попала и Ленка Яковлева. Она сопротивлялась, доказывала, что уже привыкла к жаре, а доктор, тыча пальцем в бумажку со списком ослабленных: «В тень!…» Так ей и надо.

- Я должна репетировать с Валерием Васильевичем, - ухватилась Ленка за последний довод. - Скоро концерт, а у нас почти ничего не готово.

Доктора этим не смутишь:

- Можете увести и его в тень!

Бородатый плаврук Эммануил Османович командовал с капитанского мостика хрипловатым, как у старого морского волка, голосом. Мичманку он надвинул на нос, чтобы солнце не било в глаза.

Ирина Родионовна вполголоса напевала цыганскую песню и потряхивала плечами. Как всегда, она страдала от жары, но репетицию не прекращала - боялась провалиться на концерте.

Бастик Дзяк опять изображал атомную подводную лодку, запускающую ракеты. Он набирал в рот воду, ложился на спину и выдувал тонкий фонтан.

- Да ты настоящий кит! Кит! - насмехался Олег Забрускин.

- Сам ты кит! - едва не захлебываясь, огрызался Бастик и направлял «ракеты» в противника.

Все шло своим чередом, и никто не подозревал, что ночью совсем близко отсюда из моря вышел нарушитель границы. И никто не догадывался, что Пантелей Кондрашин единственный видел того нарушителя, единственный слышал, как работала рация.

Хорошо бы побывать на том месте, посмотреть, что там и как. Должны какие-то следы обнаружиться. Да как уйдешь? Олег Забрускин подначивает Бастика, а сам не сводит глаз с Мити и Пантелея - все думает, что они замышляют.

Ленка Чемодан пригорюнилась под навесом - даже жалко ее. А между тем она сейчас зла, как сто тигров: двинься за пределы отрядного участка, такой крик поднимет, что не обрадуешься.

Капа Довгаль читает книгу, порой отрывается и задумчиво останавливает свои мохнатые глаза то на одном, то на другом. Чаще всего и дольше всего почему-то на нем, на Пантелее. Она не выдаст, но неловко на виду у нее давать стрекоча. Она не знает, что у тебя на уме, и покажется ей что-то нехорошее. А этого почему-то не хочется.

Чем больше препятствий, тем сильнее желание. В этом Пантелей убеждался не раз. Но случается, что исключительно сильные желания исполняются самым неожиданным образом. Так вышло и теперь.

На пляже появился Полторасыч, и все взоры обратились на него. Никогда прежде его здесь не видели. Может, он не любил купаться, а может, из-за множества хозяйственных дел у него времени на море не хватало. Полторасыч поговорил с начальником лагеря, потом с Орионовной и Валерием Васильевичем. Все ждали и гадали, что стряслось, что предстоит?

Валерий Васильевич созвал ребят пятого отряда:

- Все мы поступаем в распоряжение Павла Тарасовича. К празднику Нептуна нужны водоросли…

- Ура!… Урррра!

Восторг и гордость звучали в дружном хоре. Восторг потому, что просто купаться в море - это одно, а лезть в воду за водорослями - это другое, совсем другое! Гордость потому, что важное дело доверили не первому или второму, а именно пятому отряду! И пусть они, старшие, позавидуют! А о «ромашках» и «чебурашках» и говорить нечего!

Пантелей кричал «ура!» громче всех и даже подпрыгивал. Для него это задание как раз наруку: подводные луга начинались за оранжевыми глыбами. С засады над обрывом то место в море казалось особенно темным, воду рябило там больше, чем на глубине. На многие сотни метров тянулись эти луга, и можно было подумать, что именно они, обильные водоросли, привлекли сюда каменных «моржей»…

Ближе к берегу, среди торчащих из воды камней, - желто-зеленые водоросли. Всюду серебрились воздушные пузырьки. Они и держали водоросли на плаву, у самой поверхности. А подальше колыхались у дна бурые кусты с мелкой грубой листвой. За ними и полез Валерий Васильевич, взял с собой Саньку и Пантелея.

Под водой лежали нагромождения пористого камня. Станешь - по пояс. Водоросли сплетались у камней, в песчаных низинах, куда надо было нырять.

Пантелей нырнул с открытыми глазами и подумал вдруг, что тот нарушитель границы мог пробираться вот тут, вдоль камней; по-над узкой полоской песка. Свети не свети - не разглядишь его. Он же наверняка в легководолазном костюме, юлит себе, забившись в тень, как бычок. Пантелей уставился на бычка, который чуть ли не оглаживал брюшком камень. Но воздух в легких иссяк, и Пантелей выскочил на поверхность.

- Случилось что? - забеспокоился Валерий Васильевич.

Пантелей не ответил, вздохнул поглубже, бросился ко дну, ухватился за огромный куст, вытянул его и поплыл к берегу.

Навстречу - ребята из новой смены.

Ребята, что ждали своей очереди нырять, приняли водоросли, вместе с Полторасычем стали раскладывать их на гальке.

Санька и Пантелей отдыхали. Полторасычу было жарко, он расстегнул и вытащил из-за пояса рубашку. Ветерок отбрасывал ее, открывал грудь и бока. Никогда Пантелей не видал столько шрамов на одном человеке. Да такие рубцы, что жутко становится…

Поделиться бы с ним, посоветоваться. И если б знать, что он не потребует поскорее доложить пограничникам.

Пантелей залез на оранжевую глыбу, посидел на ней, перебрался на другую.

Олег нырял. Митя брезгливо собирал тонкие водоросли у берега.

Пантелей настолько продвинулся к обрыву, что мог осмотреть то место, где шпион встречался с радисткой.

Следов стало больше. Появились две новые шоколадные бумажки. Одна из них была свернута трубочкой и блестела - ее долго выглаживали пальцами. Специально так сделано или радистка волновалась и, сама того не замечая, свертывала бумажку?

Знак, выложенный из камней, не изменился. Не зря все это. Надо понимать, что сигнализируют: все в порядке, явка не завалена, встреча состоится. А то, что некоторые камни и сейчас отброшены, не положены в ряд, это маскировка: посторонний должен принять все это за пляжное баловство.

Где же рация стояла? Рация - металлический ящичек. Небольшой, непременно на транзисторах. Все равно должен след оставить - четкий след от углов. Нету их. Или что-нибудь подстилали? Или радистка держала рацию на коленях? Или даже из рюкзака не доставала? Ведь в чем-то ее принесли?

А каким все-таки путем радистка пришла сюда? Скорее всего между лагерем и погранзаставой. Все тропки, проходящие по этому направлению, надо изучить. И следы поискать. Если удастся установить, где и когда радистка проходит, то можно будет сначала взять ее. С нею и в одиночку можно справиться. Вторым шпиона брать. Кого-либо на подмогу позвать. Или лагерь по тревоге на ноги поставить. Или к пограничникам обратиться.

План прост и доступен. Надо действовать…

Водорослей «накосили» - на два праздника хватит. Принесли их и оставили досыхать под навесом, возле синего домика плаврука.

В тот день и второе море было - после тихого часа и полдника снова ходили на пляж. Накупались вволю. Когда вернулись в лагерь, Валерий Васильевич назначил тренировку футбольной команды. Митя сказал, что притомился, и попросил освободить его от тренировки.

- Перекупался ты, - сказал Валерий Васильевич. - Иди на отрядное место, отдохни там, в тенечке.

Митя ушел со спортплощадки и, немного погодя, вернулся, кивнув Пантелею, будто хотел что-то сказать ему.

- Чего ты?

- Ничего, я так, - тихо ответил Митя и махнул рукой, точно попрощался.

Пантелей не придал всему этому значения: перекупался, вот и киснет, сильнее по маме тоскует. Нечего волноваться - отсидит часок в тени, очухается. А вот самому как бы рвануть в разведку? На усталость не сошлешься: вожатый не поверит. Да и по какой-нибудь другой причине не отпросишься: Олег решит, что Пантелей с Митей затевают тайное, и кинется по следу.

В разгар тренировки Валерия Васильевна привела пацанов из шестого отряда и попросила Валерия Васильевича заняться с ними. В порядке шефства над младшими. Валерий Васильевич сиял. Тоже нашел радостное дело - тренировать команду, с которой придется играть на первенство лагеря! Вожатый услал своих ребят на снаряды - мышцы подкачать, а мяч отдал футболистам шестого. Они играли, а Валерий Васильевич объяснял Валерии Васильевне, как строить командную игру.

«Вот бы сейчас и уйти!» - подумал Пантелей.

К счастью, Санька в этот момент отвлек Олега Забрускина. Увел его в сторону, стал уговаривать. Олег сначала усмехался, отнекивался, а потом сплюнул и удрал с Санькой.