"Мир, полный слез" - читать интересную книгу автора (Маккарти Кит)

Часть 7

Они уже подъезжали к замку, когда у Грошонга зазвонил мобильный телефон.

– Грошонг.

У него не было гарнитуры, однако он не сбавил скорость, продолжая вглядываться в царившую впереди тьму.

– Хорошо.

На этом разговор был окончен, и он разъединился, даже не взглянув на клавиатуру.

Спустя две минуты, не сбавляя скорости, он резко взял вправо и двинулся по узкой дороге, которая шла от почти незаметного проема в стене вдоль южной окраины поместья.

– Куда мы едем?

– Мне надо вам кое-что показать.

Айзенменгер кинул взгляд на профиль Грошонга и внезапно напрягся.

Хьюго посмотрел на бесчувственное тело и достал из кармана мобильный телефон. Он набрал номер, не отводя взгляда от Елены.

– Малькольм, привет. Все произошло так, как мы и опасались. У меня здесь Елена. Думаю, нам надо встретиться. У лодочной станции на озере.

Хьюго разъединился, продолжая смотреть на Елену.

– Однако спешить нам некуда…

Он склонился над ней и прикоснулся к ее лицу – оно было бледным, и из виска струилась кровь. Хьюго обмакнул в нее свои пальцы, выпрямился и вновь взглянул на Елену.

– Я всегда хотел узнать… – пробормотал он.

Он снова наклонился над ней. Она лежала на спине, свесив ноги с кровати. Хьюго поприподнял их и развернул ее тело, целиком переместив ее на кровать. Затем он выпрямился и улыбнулся.

– Carpe diem,[31] – промолвил он. – Самое время.

И, склонившись в третий раз, он раздвинул ее ноги. Короткая юбка Елены задралась, и он запустил руку между ее бедер. Улыбка на его лице стала шире, а дыхание глубже. В течение нескольких минут он томно и медленно поглаживал ее ноги под юбкой.

Затем Хьюго передвинулся, сел рядом с ней и принялся расстегивать ее блузку. Добравшись до голубого бюстгальтера, он запустил под него пальцы и снова вздохнул.

Потом он резко встал, бесцеремонно раздвинул ноги Елены и начал расстегивать брюки.

Айзенменгер был терпеливым человеком, но спустя десять минут езды по местности, которую в другой жизни можно было бы счесть еще не открытой Папуа–Новой Гвинеей, он решил, что с него довольно.

– Куда мы едем?

Грошонг не спускал глаз с дороги, и Айзенменгер не мог винить его за это, так как они ехали по непроглядно темному лесу.

– На встречу с Еленой, – после долгого молчания ответил он.

– С Еленой? – переспросил Айзенменгер, совершенно не ожидавший такого ответа.

– Да, – ответил Грошонг.

– Так это Елена вам звонила?

– Нет, Хьюго. Он вместе с ней.

– Пожалуй, я перезвоню Елене, – уверенно произнес Айзенменгер.

– Как угодно, – помолчав, отозвался управляющий.

Айзенменгер набрал номер, поднес трубку к уху и стал ждать. Грошонг так упорно смотрел на дорогу, словно у него свело шею. Их швыряло из стороны в сторону, но он не обращал на это внимания; он двигался вперед с такой решимостью, как будто спешил исполнить некую миссию; и у Айзенменгера возникло ощущение, что его собираются погрузить в куда более мрачное место, чем кромешная тьма, обступившая их со всех сторон.

– Не отвечает, – наконец отключив связь и убирая телефон в нагрудный карман, произнес он.

Грошонг никак не отреагировал на его реплику.

– Нет!

Хьюго подскочил и резко обернулся. Из-за гор хлама неуверенной походкой выступила Нелл.

– Нелл! Я даже не думал… – Выражение неуверенности на лице Хьюго сменила улыбка.

– Зачем? – прошептала Нелл, не сводя глаз с лежавшей на кровати Елены.

Хьюго принялся застегивать брюки с таким видом, словно ничего не произошло.

– Она знает, Нелл. А мы не можем этого допустить.

– Но это Елена.

– Какая разница, – покачал головой Хьюго. – Она знает.

Нелл подошла к кровати, села рядом с Еленой и принялась утирать кровь, которая уже начала стекать на постель.

– Она никому не сказала бы.

– Не сказала бы? – фыркнул Хьюго. – А как насчет ее родителей?

– Они тоже никому не сказали.

– Только потому, что нам повезло, Нелл, – подходя к кровати, изрек Хьюго. – Кто знает, что они могли бы сделать.

Он опустился на корточки перед Нелл и обхватил ее за талию, меж тем как она принялась застегивать на Елене блузку.

– Я не хотел этого делать, но ради блага семьи… И дело ведь не только в Елене. У нее же еще есть приятель. Он не имеет к нам никакого отношения и не испытывает любви ни к тебе, ни ко мне.

Но Нелл, казалось, его не слушала.

– И что ты собирался сделать?

– Ничего.

– Хьюго, я не дура, – нахмурилась Нелл. – Я знаю…

Тогда зачем ты спрашиваешь?

– Тебе лучше уйти. – Он передернул плечами.

– Что ты собираешься делать?

– Я собираюсь отвезти Елену к ее приятелю и поболтать с ними. Может быть, нам удастся о чем-нибудь договориться.

– Ты не причинишь ей вреда? – спросила Нелл, внимательно глядя на Хьюго.

– Конечно нет, – улыбнулся он.

Он склонился над бесчувственной Еленой и легко подхватил ее на руки. Уже дойдя до лестницы, он обернулся.

– Не волнуйся, Нелл. Я все устрою.

И снова улыбнулся.

Нелл ответила ему неуверенной, чуть ли не вымученной улыбкой.

– Домашний телефон Грошонга не отвечает, а номера его мобильника у нас нет.

– А телефон в замке?

– Трубку сняла няня, но она не знает, где он.

– И Хикманы?

– Они на каком-то общественном мероприятии.

Сорвин кинул взгляд на Уортон, которая стояла у окна и смотрела в темноту или на отражение его кабинета в оконном стекле.

– Что скажешь? Может, он сбежал?

– С чего бы? – обернулась Беверли. – Он ведь не знает, что мы собираемся его брать.

– Сэр! – подала голос Фетр.

– В чем дело, констебль?

Фетр знала, что, скорее всего, пострадает за то, что собиралась сказать, но промолчать она боялась еще больше.

– Доктор Айзенменгер полагает, что убийц может быть несколько.

– Серьезно? – фыркнул Сорвин. – И что, может быть, он даже назвал их имена?

Фетр покачала головой, и Сорвин потерял к этому заявлению всякий интерес – в отличие от Беверли.

– А где он сейчас? – осведомилась она.

– Наверное, отправился обратно в замок.

Беверли бросила взгляд на часы.

– Думаю, добраться еще не успел.

Сорвин по-прежнему не реагировал.

– Нам лучше самим отправиться в замок и все выяснить на месте. Там же настоящий лабиринт, возможно, Грошонг просто где-нибудь прячется. Поехали, – поднимаясь, приказал он. – Здесь нам нечего ждать.

Беверли не шелохнулась.

– Поезжай с Фетр. Я подожду здесь.

– Чего?

– Так, на всякий случай, – произнесла Беверли, не зная, что ответить.

Сорвин недоуменно посмотрел на нее, пожал плечами и двинулся к выходу. Фетр, опустив голову, проследовала за ним.

Хьюго с Еленой на руках спустился по лестнице и двинулся по коридору, радуясь, что никто не может ему помешать – Том спал, Доминик сидела с Элеонорой, родителей не было. И он чувствовал себя бодро и уверенно.

Беверли села за стол Сорвина и задумалась о том, что побудило ее остаться. Часть ее сознания настаивала на том, что это было правильное решение, меж тем как другая продолжала недоумевать.

А потом зазвонил ее мобильный телефон.

– Алло?

Ответа не последовало. До нее донесся звук работающего автомобильного двигателя, скрип и прерывистый свист.

– Алло?

Она уже собиралась разъединиться, когда до нее отчетливо донеслось: «Не отвечает».

Это определенно был голос Айзенменгера.

– Джон?

Снова послышалось шуршание, но никакого ответа не последовало.

Она продолжала вслушиваться.

– Что происходит, Малькольм? Где они?

– У озера. Кажется, что-то нашли.

– Что?

– Они не сказали.

– Что-то, имеющее отношение к ребенку?

– Вот именно.

На улице начался дождь.

Хьюго опустил Елену на гравий рядом с машиной Айзенменгера, залез в карман и вынул ключ.

– Будь готов, – улыбаясь, прошептал он.

Он затолкал Елену на заднее сиденье, чувствуя, как по его спине барабанят холодные капли дождя. Затем он окинул ее взглядом, покачал головой, размышляя, и горестно ухмыльнулся. Осторожно закрыв дверцу, он сел за руль и поехал на встречу с Грошонгом.

Что происходит, Малькольм? Где они?

Голос звучал невнятно, но беспорно принадлежал Айзенменгеру. Так кем же он интересовался?

У озера. Кажется, что-то нашли.

Значит, у озера Вестерхэм. Она уже довольно неплохо ориентировалась в этих местах и знала, что это большое озеро.

Что?

Они не сказали.

Что-то, имеющее отношение к ребенку?

Вот именно.

Больше ей ничего не удалось расслышать, сколько она ни старалась.

Беверли встала, не отнимая трубки от уха. Она прикрыла микрофон рукой и вышла из кабинета.

– Холт?

Тот поднял голову.

– Достань мне машину. Быстро.

По ее тону он сразу понял, что это срочно, и без промедления скрылся за дверью.

– Так он смылся, Салли?

Она отметила, что он обратился к ней по имени, но ответила сухо:

– Не знаю, сэр.

Дождь лил уже вовсю; его струи яростно хлестали по стеклу, и нетрудно было догадаться, насколько он холодный.

Сорвин заметно волновался, но она не могла испытывать к нему сочувствие. Их больше ничто не связывало.

– Айзенменгер знает не все, – произнес он и сам удивился тому, что сказал это.

– Да.

– Грошонг забрал ребенка у Фионы Блум. И даже если он не убил его, ему еще предстоит рассказать, что он с ним сделал.

Фетр свернула направо и двинулась по извилистой дорожке, которая вела к центральному двору замка. Если она что-то и ответила, Сорвин этого не расслышал, так как в этот момент из замка выбежал человек и кинулся наперерез их машине.

– Кто это? – воскликнул Сорвин.

Человек в мглядел вымокшим до нитки, как если бы его только что вытащили из реки. Фетр остановила машину, Сорвин вышел, и человек тут же метнулся к нему.

– Мисс Хикман?

– Он увез Елену. – Нелл продрогла до костей, ее била дрожь, спутанные волосы падали на лицо. Возможно, она плакала, но определить это было трудно.

– Кто?

– Хьюго.

– Хьюго? – переспросил Сорвин, который был уверен, что она назовет имя Грошонга. Ведь именно Грошонг был преступником.

– Его надо остановить. Я ему не верю…

Сорвин не понимал, что происходит, и это мешало ему принять верное решение. Однако в этот момент ожила радиосвязь.

– Эндрю? – Это был голос Беверли.

– Залезайте в машину, – обращаясь к Нелл, произнес Сорвин. Когда она забралась на заднее сиденье, он захлопнул дверцу, нырнул внутрь сам и взял переговорное устройство.

– В чем дело?

– Грошонг везет Джона Айзенменгера к озеру. Боюсь, Айзенменгеру грозит опасность.

Этот новый поворот событий поставил Сорвина в еще больший тупик; ему вдруг показалось, что он не просто пытается вставить фрагмент не в ту часть пазла, но что у него в руках вообще элемент другой головоломки.

– Откуда ты знаешь?

Однако Беверли не стала раскрывать источник своего чудесного всеведения.

– Просто поезжай к озеру Вестерхэм, Эндрю. Оно довольно большое, так что нам потребуется еще несколько машин.

Сорвин взглянул на Фетр, которая сидела со смущенным видом.

– Едем? – спросила она.

Сорвин повернулся к Нелл.

– Ваш брат мог поехать к озеру?

И тут Сорвин совершил существенный дедуктивный скачок, который он сам даже не оценил в тот момент должным образом. Нелл ничего не могла сказать, и он принял решение.

– Да. Едем к озеру.

– А как же Хьюго и Елена Флеминг?

– Будем решать проблемы по очереди. Мы приехали сюда за Грошонгом, значит, за ним и поедем.

Воды озера были практически не видны в темноте, и Айзенменгер лишь на слух понял, что оно рядом, – он различил плеск волн, набегавших на берег, и шелест дождя, падавшего на водную поверхность, Грошонг приказал ему выйти из машины, утратив всякую видимость дружелюбия. Айзенменгер подумывал, не броситься ли ему наутек, но Грошонг быстро положил конец его намерениям.

– Не вздумайте бежать. Здесь Елена, и, скорее всего, ей потребуется ваша помощь.

Черт!

Оставалось лишь надеяться на то, что аккумулятор в мобильнике все еще работал.

Здесь Елена, и, скорей всего, ей потребуется ваша помощь.

Беверли напряженно вслушивалась. Она знала, что происходит нечто очень важное. В ее памяти всплыли слова Айзенменгера о том, что убийц несколько. Что он имел в виду?

Где мы?

Она прислушалась. Айзенменгер пытался сообщить ей о своем местонахождении.

Я же говорил. У озера.

Голос Грошонга звучал слабо и искаженно, так что Беверли приходилось изо всех сил прижимать трубку к уху.

Где именно?

Вас это не должно заботить.

Черт побери!

Грошонг достал с заднего сиденья ружье, и Айзенменгер мысленно отругал себя за то, что вовремя не упредил этой ситуации. Управляющий вылез из машины и, обойдя ее, остановился возле дверцы Айзенменгера.

– Выходите, – приказал он. Дождь крупными каплями тек по его носу и подбородку.

Айзенменгер послушно вылез. Дождь был ледяным.

– Куда?

Грошонг молча указал вправо.

Айзенменгер повернулся и двинулся в указанном направлении. Вскоре он вышел к воде – волны, беснуясь, набегали на берег и вновь исчезали в кромешной тьме.

– Мы уже у самой кромки воды. Куда теперь? – громко крикнул Айзенменгер.

– Направо.

Айзенменгер начал судорожно оглядываться в поисках каких-либо примет ландшафта, однако даже при свете дня он вряд ли смог бы узнать это место. В течение нескольких минут они шли вдоль берега, а потом впереди что-то замаячило. Что-то вроде пристани, уходившей в сторону озера.

– Значит, мы идем к пристани? – окликнул Грошонга Айзенменгер.

– Да, – лениво откликнулся Грошонг.

Куда?

Как Беверли ни старалась, услышать ответ ей так и не удалось. Неужели она его пропустила?

А затем после паузы снова донесся голос Айзенменгера:

Мы уже у самой кромки воды. Куда теперь?

Направо.

Значит, они у самого озера. Это мало чем могло помочь – береговая линия составляла несколько километров, и в темноте им пришлось бы облазить каждый сантиметр. На это не хватило бы сил всей глостерширской полиции. Нужен был какой-то намек, какая-либо примета.

– Подъедь как можно ближе к берегу, – сказала она Холту.

И в этот момент сигнал прервался.

Сорвин позвонил домой Таннеру, который пообещал собрать все возможные силы. Фетр к этому времени уже почти добралась до берега.

– Ты где? – спросил Сорвин у Беверли по рации.

– На южном берегу, – ответила та, справившись у Холта.

– А мы на западном.

– Они где-то на берегу, только я не знаю, где именно. Вероятно, они направляются к тому месту, где находится Елена.

– Значит, там же находится и Хьюго, – кинув взгляд на Нелл, ответил Сорвин. – Тогда ты двигайся против часовой стрелки, а я буду двигаться по часовой, – подумав, предложил он.

– Думаю, я знаю, где они, – сказала Нелл.

– Где? – Сорвин повернулся к ней.

– На берегу озера есть только одно строение – старая лодочная станция. Мы туда часто ходили в детстве. Думаю, Хьюго повез Елену именно туда.

– Где это?

Нелл указала влево.

– Думаю, это в километре отсюда.

Сорвин передал сведения Беверли.

– Ты действуй, как мы договорились, но мы с Фетр отправимся к лодочной станции.

– Когда ожидается подкрепление?

– Минут через пять.

– За пять минут можно несколько раз умереть, – кинув взгляд на Холта, ответила Беверли.

В конце пристани располагалось ветхое деревянное строение. Когда-то в нем хранились лодки, но теперь оно больше напоминало поленицу, которая не разваливалась лишь благодаря тому, что была переплетена побегами плюща.

– Туда, – указал Грошонг.

– В сарай? – как можно громче перепросил Айзенменгер.

– А куда еще? – нетерпеливо ответил Грошонг.

– А на каком берегу озера мы сейчас находимся?

– Какая вам разница?

Айзенменгеру нечего было на это ответить.

Они обошли сарай, и Айзенменгер увидел свою машину, за рулем которой сидел Хьюго. Елену он увидеть не мог. Хьюго вышел из машины, бросил недовольный взгляд на небо, поднял плечи и двинулся к Айзенменгеру.

– Привет, Джон.

– Что происходит, Хьюго?

Хьюго сделал вид, что не расслышал, и повернулся к Грошонгу:

– Вас кто-нибудь видел?

– Нет.

Хьюго кивнул.

– Если ты подойдешь к машине… – Он снова повернулся к Айзенменгеру.

– А если не подойду?

Хьюго было не слишком уютно под холодным проливным дождем, и тем не менее он умудрился выдавить из себя улыбку.

– Там, на заднем сиденье, Елена. Она без сознания, и я собираюсь перерезать ей горло.

– Не слишком изысканно. Не то что убийство Мойнигана. Это ведь твоих рук дело, не так ли?

Однако Хьюго не был намерен отвечать.

– Делай то, что я говорю.

– Но ты ведь в любом случае убьешь нас.

– Однако, полагаю, пока ты все еще надеешься на спасение. Ты пытаешься выиграть время, но все это закончится, как только я привяжу к ногам Елены пару кирпичей и опущу ее в озеро.

– А какая смерть нас ждет, если я выполню твою просьбу?

Хьюго перевел взгляд с Айзенменгера на озеро.

– Это большое и глубокое озеро. Говорят, что посредине его глубина достигает двух километров. И полиции еще никогда не удавалось обнаружить тела утопленников.

– Значит, мы просто исчезнем. А машина? – пытаясь придать своему голосу оттенок презрения, осведомился Айзенменгер.

– Думаю, пройдет около суток, прежде чем вас хватятся. Этого времени вполне достаточно для того, чтобы избавиться от машины. Просто вечером вы решили вернуться в Лондон.

– Хлипкая версия.

– Согласен – не самая лучшая, – пожал плечами Хьюго. – Но нет тел – нет убийства.

– Не слишком надейся на это.

– Когда все говорят одно и то же, то вопросов не остается. При любых подозрениях семья останется невредимой. Лишь сильнее сплотится.

– И мама с папой сделают все необходимое. Так же, как тогда, когда ты зарезал родителей Елены.

– Несчастных Клода и Пенни? – ухмыльнулся Хьюго. – Да, мы тогда были потрясены, как и все остальные.

– Ну, мне-то ты можешь сказать, Хьюго. Меня же все равно ждет смерть.

– Что бы вас ни ждало, доктор Айзенменгер, – фыркнул Хьюго, – я не собираюсь признаваться в убийствах, которых не совершал.

Айзенменгеру не хотелось ему верить, однако он почти поверил.

– Пора, – произнес Грошонг.

Хьюго отошел в сторону.

– Если у тебя нет других предложений, Джон, может быть, ты вытащишь Елену? – с любезной улыбкой осведомился Хьюго, но действовать Айзенменгера заставило не это, а тычок дула в спину.

– Вам лучше остаться здесь, мисс Хикман.

Это было последнее, что произнес Сорвин, прежде чем они с Фетр разошлись в разные стороны и исчезли в темноте.

Нелл выждала пару минут и открыла дверцу.

Елена была не тяжелой, но теперь к дождю присоединился еще и ветер, а пристань, по которой его заставили идти, была не только шаткой, но и скользкой.

Где, черт побери, Беверли?

– Почему бы тебе не пристрелить нас прямо здесь? – бросил он через плечо.

За ним следовал Грошонг с ружьем в руках, а за Грошонгом Хьюго с ярко горевшим фонарем.

– Не стоит торопиться, – ответил Хьюго.

Наверное, она не получила сообщения.

– Это ты убил Мойнигана, Хьюго? – спросил Айзенменгер.

Грошонг ткнул его дулом между лопаток, зато Хьюго проявил большую сговорчивость.

– Да.

Айзенменгер кивнул. Похоже, Хьюго наконец почувствовал себя в своей тарелке, и язык у него начал развязываться.

– Зачем?

– Затем, что Малькольму требовалось алиби.

– А ты был далеко, и очевидных поводов для убийства Уильяма Мойнигана у тебя не было?

Айзенменгер уже добрался до конца пристани, у которого была пришвартована лодка. Продолжая держать Елену на руках, он обернулся. Руки у него уже заныли от напряжения.

– Ты поджег машину, даже не удосужившись сначала убить его, да? Это невероятная жестокость, Хьюго.

На Хьюго этот упрек не произвел ни малейшего впечатления.

– Я не мог рисковать. Я ведь знаю, какие вы сообразительные ребята. Вы умеете делать просто фантастические выводы на основании исследования останков, и, случись такое, мне было бы уже не выкрутиться.

По иронии судьбы именно в этот момент с берега донесся голос Сорвина:

– Опустите ружье, мистер Грошонг.

Хьюго посмотрел на Сорвина и Фетр, а Грошонг приложил приклад к плечу и двинулся к Айзенменгеру, целясь ему прямо в голову. Мгновение поколебавшись, Хьюго заметил, что делает Грошонг, и крикнул:

– Инспектор Сорвин! Не слишком теплый вечерок, а?

– Не старайтесь, доктор Хикман. Прикажите мистеру Грошонгу опустить ружье и возвращайтесь на берег.

Хьюго театрально развернулся и устремил взгляд на край причала. Руки Айзенменгера окончательно онемели, но смерть, скорее всего, должна была наступить не от местной ишемии, а от переохлаждения третьей степени.

– Зачем? – вновь поворачиваясь к Сорвину, осведомился Хьюго.

– Хватит валять дурака, доктор Хикман. Вам некуда деваться.

– Правда? – Хьюго помолчал. – А что, если мы превратим голову доктора Айзенменгера в трехмерную пиццу?

Сорвин и Фетр, как и все остальные, вымокшие до нитки, находились довольно далеко. Айзенменгер же, насколько понимал Сорвин, мог вот-вот потерять сознание и слова инспектора мало его обнадежили.

– Через несколько минут здесь будет полтора десятка полицейских.

– Тогда я предлагаю вам немедленно убраться отсюда. Потому что нам пора. – Хьюго повернулся к Грошонгу. – Малькольм, может, ты пристрелишь одного из них?

Грошонг приник к прицелу, и Айзенменгер ясно понял, что сейчас ему предстоит умереть.

– Нет!

Хьюго взглянул на Сорвина.

– Хорошо. Вы победили. Мы уходим.

– Свяжись с Джексоном, – повернувшись к Фетр, прошептал Сорвин. – Надо окружить территорию поместья.

Хьюго двинулся к берегу. Грошонг попятился и, дернув ружьем, приказал Айзенменгеру следовать за ними.

Достигнув берега, они образовали маленькую группу, во главе которой шел Айзенменгер с Еленой на руках, а за ним – Хьюго и Грошонг. Сорвин отошел в сторону, а Фетр исчезла в лесу.

– Так. Теперь мы сядем в машину доктора Айзенменгера и вы позволите нам уехать, – сказал Хьюго.

– Хорошо.

Хьюго кивнул и прошептал что-то Грошонгу, который подтолкнул Айзенменгера стволом ружья. Вся компания двинулась вдоль лодочной станции.

Они уже добрались до середины, когда из-за деревьев возникла Нелл.

Беверли и Холт стремительным шагом шли по дальнему берегу озера, когда поступило сообщение Фетр о том, что Хьюго и Грошонг находятся на лодочной станции. Они мгновенно развернулись и кинулись обратно к машине.

Нелл, как й все остальные, вымокла насквозь. Она была полумертвой от холода и вся дрожала.

– Не надо, Хьюго.

Хьюго, несомненно, был удивлен ее появлением, но быстро вернулся к своему обычному состоянию жизнерадостного безразличия.

– Нелл! Тебе не стоит выходить на улицу в такую погоду…

– Хьюго, отпусти их.

– Не могу, Нелл. Все зашло слишком далеко.

– Отпусти их.

– Иди домой, Нелл. Все будет в порядке.

– Нет!

Этот крик заставил остановиться даже Хьюго. Нелл вытянула вперед руку и двинулась к Грошонгу.

– Отдай мне ружье, Малькольм.

На лице Грошонга впервые за все это время появилось растерянное выражение.

– Пожалуйста, Нелл, – повторил Хьюго.

Но Нелл не останавливалась.

– Пожалуйста, Нелл, – отчаянно взмолился Хьюго. Грошонг еще больше растерялся. Айзенменгер взглянул на свои руки, которые настолько окоченели, что казались ему двумя большими волосатыми отростками.

– Не глупите, мисс Хикман! Возвращайтесь назад! – крикнул Сорвин.

Но Нелл продолжала наступать.

– Все кончено, Хьюго.

Айзенменгер бесшумно опустился на колени и положил Елену на землю. Ружье Грошонга уже не было направлено на него, так как управляющий не сводил глаз с Нелл. И Айзенменгер подумал, что, пользуясь шумом ветра и дождя, можно попробовать подобраться к Грошонгу. Проблема заключалась в том, что на линии огня теперь находились Нелл и Сорвин, но Айзенменгер надеялся, что успеет оттолкнуть ружье. А дальше оставалось уповать на то, что Фетр и Сорвин подбегут прежде, чем на него набросятся Хьюго и Грошонг.

Он приготовился и произнес про себя беззвучную молитву.

И в этот момент Елена застонала.

Сорвин видел, как Айзенменгер опустил Елену на землю, и догадался, что тот собирается что-то предпринять.

Не надо.

Грошонг обернулся, услышав стон Елены, и увидел, что Айзенменгер подобрался и готов броситься на него.

Нелл и Сорвин одновременно увидели, как Грошонг повернулся к Айзенменгеру. И оба ринулись вперед.

Грошонг краем глаза заметил движение. Он помедлил, и это позволило Айзенменгеру схватить ствол ружья. Несколько мгновений они боролись, но онемевшие руки Айзенменгера ослабли и вскоре соскользнули со ствола. Грошонг по инерции сделал несколько шагов назад. Пальцы его по-прежнему были на курке, ружье описало дугу в сторону Нелл, которая теперь находилась всего лишь в двух метрах от места борьбы.

И грянул выстрел.

Сорвин был метрах в десяти, но все отчетливо видел. Он видел, как Айзенменгер схватился за ствол ружья, как соскользнули его руки, как Грошонг попятился и ружье развернулось в сторону Нелл. Он видел вспышку от выстрела и слышал оглушительный грохот.

Он видел, как Нелл отбросило назад, как она обмякла и причудливо изогнулась.

А затем он увидел ее лицо и представил себе то, что произошло дальше.

Ее прелестное личико исчезло, и на его месте появилось кровавое месиво, которое обильно поливал дождь. Рот ее был разорван, оба глаза выбиты, горло отсутствовало.

Она безжизненно лежала в мокрой грязи.

С мгновение никто не шевелился. В ушах у всех еще звучал звук выстрела. Первым опомнился Хьюго, который издал жуткий вой и кинулся к сестре. Это вывело Сорвина из ступора, и он тоже метнулся к Нелл. Айзенменгер не тронулся с места – он знал, что Нелл умерла еще до того, как упала на землю.

И более того, глядя на то, что осталось от ее лица, он понимал, что это было для нее благословением.

Фетр с исказившимся от ужаса лицом не шевелилась.

И в этот момент из подлеска с шумом появились Беверли и Холт.

Они сидели за столом на кухне: Айзенменгер и Елена с одной стороны, Тристан и Тереза с другой, а между ними друг напротив друга – Сорвин и Беверли. Фетр сидела в стороне и вела записи. За исключением Тристана и Терезы, все были насквозь мокрыми, но они не могли позволить себе такую роскошь, как душ и сухая одежда. Айзенменгер пытался отправить Елену в больницу, и врачи были в ярости, когда она отказалась поехать с ними, но она настояла на том, чтобы дать показания. Лицо ее было белым как мел, голова кружилась, и Айзенменгер не сомневался в том, что у нее сотрясение мозга. Поэтому по окончании разговора с Сорвином он твердо намеревался отвезти ее в больницу. Тереза выглядела совершено раздавленной новостями, ждавшими их по возвращении с вечеринки. Хьюго был арестован и имел вид человека, утратившего волю к жизни.

– Думаю, все это началось очень давно, – глядя на Беверли, промолвил Айзенменгер.

Сорвин, казалось, находился на пределе сил, Беверли выглядела не лучше, хотя и по другой причине.

– Восемь-девять лет тому назад? – предположил Сорвин.

По лицу Айзенменгера пробежала мимолетная улыбка.

– А может, и сто лет назад – трудно сказать наверняка.

– Здорово.

– Но пока давайте вернемся на двадцать лет назад, когда Флеминги и Хикманы были близки, а их дети дружили. Елена, Джереми, Нелл и Хьюго. Елена уже рассказывала о зимних и летних каникулах, которые они здесь проводили, праздниках и пикниках – для нее это было самое счастливое время. Я бы сказал, идиллическое.

– Это имеет отношение к делу?

Айзенменгер пропустил его вопрос мимо ушей.

– К сожалению, все хорошее когда-нибудь заканчивается. Джереми поступил в университет, дети выросли, и четверка распалась. Равновесие нарушилось, и все изменилось.

– В каком смысле? – не понял Сорвин.

– Инцест, – тихо и чуть ли не смущенно ответил Айзенменгер.

– Что?

– Инцест. Между ним и Нелл, – словно во сне проговорила Елена. – Мои родители знали об этом, потому что Нелл им написала. Она хранила у себя письма моего отца, и я их прочла.

Сорвин, которому казалось, что земля у него уходит из-под ног, судорожно оглядывался по сторонам, словно ища спрятавшегося снайпера. Встревоженная Беверли не сводила глаз с Айзенменгера.

– Мы недосмотрели, – в гробовой тишине произнес Тристан. – Мы были плохими родителями. Мы не заметили того, что происходило у нас под носом. – В его голосе смешались страдание и презрение к самому себе. Однако ничего, что напоминало бы жалобы на судьбу. – Я был поглощен работой и думал лишь о том, как получить очередную награду за свои труды, сучил ногами, чтобы стать президентом коллегии; Тереза занималась благотворительностью. Мы считали, что дети выросли…

И они действительно выросли. Айзенменгер едва не произнес это вслух. Слишком легко было судить со стороны.

– А потом Нелл забеременела, – продолжил Тристан.

– И отцом был Хьюго? – чуть ли не с робостью спросил Сорвин.

– Сначала мы этого не знали. Хьюго был в академическом отпуске и путешествовал по Дальнему Востоку. А когда мы увидели, что Нелл беременна, она отказалась говорить, кто отец ребенка. У нас в это время работал этот парень Ричард, который проявлял к Нелл интерес, и я предположил, что это он, а Нелл не стала отрицать.

А потом родился Том… – Голос Тристана сорвался, на глазах выступили слезы, и он кинул взгляд на жену, словно прося ее продолжить рассказ, но Тереза неотрывно смотрела на свои сжатые руки. – Он был слабым и болезненным ребенком, – продолжил Тристан. – И мы не могли понять почему…

– Мы узнали правду лишь после того, как вернулся Хьюго, – промолвила Тереза.

– Каким образом? – вступила в разговор Беверли. – Как вы это узнали?

– Вы не знаете Хьюго. – Тереза вскинула на нее глаза. – Он любит шокировать окружающих и ставить всех в неловкое положение. Он не мог удержаться от того, чтобы увидеть нашу реакцию.

– Значит, мы имеем еще одно преступление, – взглянув на Беверли, произнес Сорвин. – А я надеялся, что мы раскроем те, о которых уже знаем.

– Ваш внук умер. Как это произошло? – обратился Айзенменгер к Тристану.

– Постойте! – воскликнул Сорвин. – О чем это вы?

– А какой еще ребенок может быть захоронен на территории поместья? – спросил его Айзенменгер.

Беверли фыркнула, и этот звук не самым благоприятным образом отразился на взвинченных нервах Сорвина. Он метнул в ее сторону испепеляющий взгляд и повернулся к Айзенменгеру.

– Откуда вы это знаете?

– Но ведь Фиона Блум не является его матерью, – ответил Айзенменгер, не объясняя, впрочем, откуда ему это известно. – Так кто еще это может быть?

Сорвин открыл было рот, помолчал и снова закрыл его.

– Так каким образом погиб ваш внук? – снова спросил Айзенменгер у Хикманов.

Тереза почти сразу принялась плакать, и Тристан обхватил ее за плечи.

– Он был маленьким и болезненным ребенком – вы можете проверить это в больнице – и просто не выжил: умер во сне.

– У него были сломаны ребра, – заметил Сорвин.

– Нелл любила его, – уставшим голосом еле слышно ответил Тристан. – Она не могла смириться с его смертью. Она прижимала его к себе, пытаясь вдохнуть в него жизнь; она несколько дней находилась в истерике.

Все молчали; ни у кого не было оснований не доверять этому.

И лишь Айзенменгер, видя, как Елена сереет на глазах, решил побыстрее покончить с формальностями.

– И это поставило перед вами новую проблему. Конечно, вы могли пойти официальным путем и сообщить властям о смерти Тома, но тогда возникала угроза, что станет известно об инцесте. Вы знали, что вскрытие младенцев предполагает проведение генетической экспертизы, а это могло подвергнуть вас колоссальному риску.

Тристан молча посмотрел на Айзенменгера.

– Поэтому вы похоронили младенца, и вам понадобилась замена, – продолжил тот.

– Фиона Блум, – вмешался наконец Сорвин.

– Вот именно. Фиона Блум уехала из деревни незадолго до этого, и она была беременна.

– Но как они узнали, где ее искать? – спросил Сорвин. – Вряд ли она поддерживала связь с Хикманами.

– Конечно нет. Зато она поддерживала связь с отцом своего ребенка.

– С Грошонгом, – догадалась Фетр.

Айзенменгер кивнул.

– Малькольм Грошонг в течение многих десятилетий служил этому семейству. Он следил не только за ведением хозяйства в поместье, но и присматривал за всеми Хикманами. Он был предан этой семье и готов пойти на все, чтобы ее защитить.

Грошонг знал, что Фионе Блум не нужен ее сын, и уговорил ее отдать его в замок, где ему был бы обеспечен такой уровень жизни, которого Фиона никогда не смогла бы достичь.

– Какая удача, что у нее родился мальчик, а не девочка, – тихо промолвила Беверли.

– Да, тогда бы возникла проблема, но и ее можно было бы решить. Например, усыновить ребенка из Восточной Европы.

– Проблема была в том, что Нелл отказывалась воспринимать его как сына, – пробормотал Тристан. – Она относилась к нему скорее как к племяннику.

– Думаю, теперь перед вами стоит куда более сложная проблема, – не спуская глаз с Елены, произнес Айзенменгер.

Тристан встретился с Айзенменгером взглядом, и Айзенменгер увидел, что тот его не понимает.

– Я имею в виду Клода и Пенелопу Флеминг, – пояснил он, глядя на Елену.

Казалось, Елена вот-вот лишится чувств, но это заявление заставило ее снова собраться.

Однако эти имена произвели гальванизирующее воздействие не только на нее. Беверли побледнела, Тристан уставился на Айзенменгера, и Тереза подняла голову с плеча мужа.

Первой опомнилась Елена.

– Что ты хочешь сказать?

– Поскольку они были крестными Нелл, они были очень близки, – опустив глаза, ответил Айзенменгер. – И она во всем им призналась. Как звучала эта фраза? «Совершенное тобой преступление настолько ужасно, что один лишь Господь сможет тебя простить». Почти библейское изречение, подразумевающее не обычный проступок.

– Инцест Нелл, – прошептала Елена, переводя страдальческий взгляд на Тристана и Терезу.

– Думаю, то, что Нелл рассказала о происшедшем кому-то за пределами семейного круга, само по себе было ужасно, но еще хуже было то, что она написала о смерти ребенка: это становилось слишком рискованным.

Глаза Терезы расширились и стали просто огромными. На лице Тристана тоже появилось выражение недоверия. Айзенменгер с профессиональным вниманием уставился на обоих.

– Думаю, это решение было продиктовано желанием избежать риска, – промолвил он, обратив взгляд на Елену.

– Нет… Вы ошибаетесь, – воспротивился Тристан. – Это было ужасное стечение обстоятельств. Я был так же потрясен, как и все…

– Но только не Малькольм Грошонг, – перебил его Айзенменгер. – Думаю, именно он убил Флемингов.

Он почувствовал на себе пристальный взгляд Беверли, но сделал вид, что не замечает его. Елена медленно качала головой.

– Малькольм? – переспросил Тристан.

– Полагаю, ни Тристан, ни Тереза ничего не знали о решении, призванном обезопасить семейную честь Хикманов, – поворачиваясь к Сорвину, заметил Айзенменгер. – Думаю, они были искренне потрясены убийством четы Флеминг.

– Ты сказал о принятом решении, – словно в полусне промолвила Беверли. – Но кто же его принял?

Айзенменгер уже взорвал этим вечером несколько бомб, но эта последняя оказалась просто убийственной.

– Элеонора.

Ему никто не поверил, и это его не удивило. Элеонора была интеллигентной старухой, страдавшей слабоумием. Как она могла потребовать убить двух достойных, ни в чем не повинных людей?

– Думаю, этого мы уже никогда не узнаем. Возможно, это было высказано в виде намека, как в случае убийства Томаса Бекета.[32] Как бы там ни было, думаю, Малькольм Грошонг убил родителей Елены, потому что знал, что этого хочет Элеонора Хикман.

– Это невозможно! – вскричал Тристан. – Вы просто пытаетесь воспользоваться беспомощностью старой женщины.

– Элеоноре всегда было присуще чувство семейственности, и со временем оно подчинило ее себе целиком. Думаю, она не видела другого выхода из создавшегося положения и нашла в лице Грошонга превосходного исполнителя. Он предан ей. Он работает на Хикманов, но живет ради Элеоноры.

Тристан и Тереза не верили ему, да и не могли поверить в такое.

– Единственное, что мне неизвестно, это знал ли обо всем Хьюго, – задумчиво произнес Айзенменгер.

Он нахмурился, словно ему не удавалось найти последнее слово, для того чтобы разгадать кроссворд.

– То есть, если я правильно понимаю, вы утверждаете, что Грошонг убил Клода и Пенелопу Флеминг? – спросил Сорвин.

– Именно так.

– А какие у тебя доказательства? – покачала головой Беверли.

– Никаких, но это выглядит вполне правдоподобно, – пожал плечами Айзенменгер. – К тому же объясняет убийство Уильяма Мойнигана.

– Как?

– Во время всей этой истории между Мойниганом и Грошонгом началась вражда. Для того чтобы замаскировать эти убийства под случайное следствие ограбления, Грошонг прихватил с собой несколько вещей, включая часы и фотографию. – Айзенменгер нахмурился. – Этого, впрочем, я не могу понять. Зачем ему понадобилась фотография? Она не обладала никакой ценностью, а потому вряд ли могла служить доказательством грабежа. – Он помолчал и повернулся к Елене. – А часы лежали в шкатулке?

Елена задумалась, но она находилась не в том состоянии, чтобы вспомнить такие детали.

– Не знаю, – ответила она после долгого молчания.

– У меня есть только одно предположение. Грошонг забрал шкатулку, а там оказались и часы, и фотография. Затем он избавился от шкатулки, а фотография выпала.

Думаю, что ее нашел Мойниган. Не знаю как. Возможно, он пользовался машиной Грошонга по служебным делам, а может быть, просто мыл ее.

Ему было что-то известно, поскольку он работал в поместье и, вероятно, знал о таинственном исчезновении Грошонга накануне двойного убийства. Однако у него не было улик, чтобы отомстить Грошонгу.

Внезапное вмешательство Беверли удивило Айзенменгера, тем паче что она говорила чуть ли не поминальным тоном.

– А откуда он узнал, где копать? Ведь это он устроил раскопки под деревом?

К всеобщему удивлению, на этот вопрос ответил Тристан:

– Он работал в поместье – следил за лесом и все такое. Возможно, он обратил внимание на разрытую землю и что-то заподозрил. А вскоре после этого он поссорился с Грошонгом и его уволили.

– Таким образом, ребенок пролежал в земле восемь лет, – продолжил Айзенменгер после небольшой паузы, – пока Мойниган не встретил случайно свою старую любовь и не начал задавать ей странные вопросы: куда делся ребенок и откуда у нее взялись часы, которые, как он подозревал, были украдены у Флемингов после убийства.

– А с чего это Грошонг подарил ей часы? – внезапно спросила Фетр.

– Он любил ее, – улыбнулся Айзенменгер.

Сорвин кивнул, словно это было самоочевидно.

– Мойниган решил отомстить, прибегнув к шантажу, – продолжил Айзенменгер. – Он приехал сюда и дал понять Грошонгу, что может сообщить о некоторых неприятных фактах. Думаю, он потребовал денег.

Грошонгу необходимо было убрать его, но сам он не мог этого сделать. Зато Хьюго был далеко – в Ноттингеме, а главное, он никак не был связан с Уильямом Мойниганом.

– Нет. Это невозможно. Нет! – с вызовом воскликнула Тереза.

– Я проверял, – ответил Айзенменгер, обращаясь ко всем собравшимся в комнате. – В вечер убийства Мойнигана он должен был дежурить, но подменился. Думаю, дальнейшее расследование подтвердит, что в интересующее нас время его не было в Ноттингеме, – добавил он, глядя на Сорвина. – Возможно, вам даже удастся найти свидетелей, видевших его неподалеку от места преступления. – И самый веский довод Айзенменгер приберег напоследок: – Кроме того, он сам признался мне в этом сегодня.

Больше говорить было не о чем.

Но это никому не принесло радости.