"В простор планетный (с иллюстрациями)" - читать интересную книгу автора (Палей Абрам)

Глава 3 Тяжкий приговор

Котон не унимался. Он вел настойчивую кампанию против освоения Венеры. Но дело было, конечно, не только в Котоне.

Вообще разногласия между Советом переустройства Земли и Советом освоения Венеры возникли уже давно — с тех пор, как был создан последний.

Людям свойственно переоценивать любимое дело. Совет переустройства Земли сделал уже так много, что участники этих работ законно могли гордиться результатами своего труда. И в то же время они считали: предстоит сделать еще столько, что незачем отвлекать силы на другие планеты. Освоение их — вопрос далекого будущего, утверждали они. А пока надо завершить благоустройство Земли, в первую очередь уничтожить гигантские ледяные покровы на значительной ее части. Но как справиться с последствиями уничтожения льдов, было еще не вполне ясно. Над этим работали физико-географы, гляциологи, метеорологи, энергетики, биологи.

Мировой Совет — главный координирующий центр всех человеческих усилий — счел, что уже можно приступить к широкому освоению Венеры, это не помешает ведущимся на Земле работам: в распоряжении человечества имеются вполне достаточные энергетические ресурсы.

Чем больше знаний о Венере накапливали направляемые туда экспедиции, тем более реальной оказывалась возможность заселения планеты, хотя всем была ясна необычайная сложность этого дела. По мере того как проект получал все более солидное научное обоснование и число его сторонников увеличивалось, противники активизировались. Сначала они утверждали, что слишком мало данных для принятия столь важного решения. Затем, когда сведений накопилось достаточно, стали брать под сомнение их достоверность. Ну, а теперь-то уж, после происшедшего…

Сергей не раз ожесточенно спорил с Жаном. Но как бы ни были остры их споры, они всегда оставались лучшими друзьями. Котон вовсе не был авторитетом для Сергея, которому было неприятно его прямолинейное упорство. Мерсье импонировал ему широким, живым умом, громадными знаниями, целенаправленностью. Это была настойчивость творческой убежденности. Но вот цель казалась Сергею недостаточно обоснованной.

И в личности Мерсье было нечто смущавшее Сергея.

Он не вполне мог отдать себе отчет — что именно. Мерсье очень много делал для освоения Венеры и всячески пропагандировал эту идею, приводил неопровержимые, казалось бы, доводы. Рассказывал об атмосфере, состоянии недр и других условиях планеты, называл цифры нужной затраты энергии, говорил о способах добывания ее. Намечал, сколько людей и каких специальностей понадобится на первое время…

Но о людях Мерсье упоминал гораздо меньше. Конкретных людей не чувствовалось за его цифрами. Мелочь, но характерная: рекомендуя в одном из своих выступлений состав экипажа первой ракеты Большой экспедиции, Мерсье скороговоркой назвал людей по именам, перечислил их специальности, но ничего не сказал об их характерах, индивидуальных особенностях. А хотелось бы услышать. Ведь это так важно для тех сложных и трудных условий!

Быть может, даже неодобрительное отношение Сергея к освоению планет в какой-то мере было связано с этим его ощущением, что Мерсье недостаточно внимателен к людям. Такова человеческая психология: иной раз симпатию или антипатию к идее невольно связываешь со своим отношением к ее носителю.

Мировой Совет назначил комиссию для новой проверки и оценки сведений о Венере. Сергей, как и все человечество, с нетерпением ждал выводов. Каждое утро в определенный час самолет ближних перевозок доставлял его на место постоянной работы — в лабораторию по переработке планктона. Привычная работа не мешала следить за текущими сообщениями и размышлять. Вместе со своими товарищами по лаборатории Сергей напряженно слушал передачи. Но о Жане и его спутниках ничего не сообщалось.

Что они там делают? И как им мучительно тяжело: горе из-за гибели друзей, неопределенность ближайшего будущего.

По всемирному теле сообщили, что через несколько минут будут переданы заново систематизированные выводы относительно Венеры.

В лаборатории наступила полная тишина. Конечно, по всей Земле с таким же напряженным вниманием слушали это сообщение. Его делала та самая седая женщина, которая возражала Котону на экстренном заседании Мирового Совета.

Выводы мало отличались от прежних. Да, Венера очень трудна для освоения, но не более, чем предполагалось раньше.

Венерианские сутки весьма длительны: они равны двумстам тридцати земным.

Такое резкое отличие хотя и сильно осложняет дело, но на Земле уже давно научились побеждать темноту, превращать ночь в день.

Температура атмосферы планеты чрезвычайно высока. И не только из-за большей близости Венеры к Солнцу, но и из-за обилия углекислоты в атмосфере и постоянного плотного облачного покрова, создающего парниковый эффект. Очень мало в атмосфере Венеры азота и кислорода. Когда будут растения, станет меньше водяных паров в верхних слоях атмосферы и температура понизится.

Растительность постепенно уменьшит количество углекислоты и увеличит процент кислорода, как и произошло на Земле.

— Но, — продолжала докладчица, — мы не намерены ждать миллионы лет, а средства для переделки атмосферы Венеры у нас имеются. На планете свирепствуют страшные грозы, пыльные бури и смерчи. Безусловно, человечество сумеет укротить стихии, в том числе и яростные недра.

Мы все стоим за то, что Венеру надо осваивать раньше других планет, — говорила докладчица, — но когда? Мировой Совет считал, что это надо начать делать, когда все будет рассчитано и подготовлено. — Она поправилась: — Простите, я выразилась не совсем точно. Конечно, решительно вс» рассчитать заранее невозможно. Человечество всегда в нужных случаях шло на оправданный риск, на неизбежные жертвы. Подчеркиваю — неизбежные. Но были ли необходимы эти жертвы сейчас? Или можно было обойтись без них?

Невозможно было рассчитать, что именно в данном месте и в этот момент произойдет катастрофическое извержение. Так почему же это место так категорически было признано самым безопасным? Очевидно, кое-кто о деле думал больше, чем о людях.

К выражению скорби на ее лице прибавился оттенок гнева.

— Мировой Совет, как и большинство человечества, считал, что откладывать освоение Венеры дольше незачем. На быстрейшем начале работ больше всех настаивал Мерсье. Своей запальчивостью, страстностью, горением он увлекал нас всех. После катастрофы были еще раз пересмотрены все расчеты. Признали, и Мерсье с этим согласился, что можно было найти менее опасное место для высадки.

Докладчица замолчала, перевела дух.

— В конце концов, — сказала она, — виновен в этом не один Мерсье. Однако он не должен был забывать, что ему очень верят, что он — подлинный любимец человечества… И потому, что мы все его любим, он должен был учитывать, что его голос влиятельнее других. Но все же не за это мы его осудили. Он увлек людей своей настойчивостью, и, несмотря на возражения противников освоения Венеры, Мировой Совет не счел нужным отложить начало работ. Многое уже сделано: подготовлена серия космических кораблей нового типа, продолжают тренироваться новые группы участников Большой экспедиции, начаты работы на планете, а главное — создался всеобщий большой подъем в этом деле, и охлаждать это настроение Совет считает себя не вправе. Все необходимые коррективы будем вносить одновременно с продолжением работ.

Докладчица опять перевела дыхание. Сергею показалось, что она как бы невольно оттягивает окончание своей речи.

— Обсуждая все это, члены Мирового Совета были в тяжелом подавленном состоянии. Как говорили в старину, над нами витали тени погибших друзей. Нас мучило сознание, что, может быть, они могли остаться в живых. Конечно, Мерсье тоже огорчался из-за катастрофы, но мы видели, что, жалея погибших, он все же главным образом страдает из-за боязни, как бы не сорвалось его любимое дело. Все мы в этом ему сочувствуем, конечно, но ни на минуту не забываем, что люди — прежде всего. Мы вспомнили: кое-что в этом роде замечалось у Мерсье и раньше. То, что в свое время не придали этому значения, уже наша вина. Но от этого не легче. Теперь, беседуя с Мерсье, мы пришли к страшному выводу — он недостаточно любит людей!

Признать это тяжело, но приходится, — продолжала докладчица. — Он весь горит, когда речь идет о деле. Но никакое дело, а тем более такое важное, нельзя делать без достаточно сильной любви к людям. Все это до сознания Мерсье еще как следует не дошло. Он болен тяжелейшей и, к счастью, очень редкой теперь болезнью — невниманием к людям. А если не призна» шь своей болезни, то, значит, и не можешь лечить ее. И потому Совет пришел к следующему решению, которое счел единственно правильным…

Пауза.

— Мерсье лишается какой бы то ни было работы до полного излечения.

Сергей оглянулся.

Его товарищи по работе, не отрываясь от пультов и приборов, были погружены в сосредоточенное, скорбное раздумье. Все были поражены суровостью приговора.

Сергей вспомнил ясное, открытое лицо Мерсье, живо отражающее каждую мысль, каждое переживание. Какую боль оно, наверно, сейчас выражает!

Докладчица правильно назвала Мерсье всеобщим любимцем. И такая тяжелая кара!

В памяти Сергея всплыли слова Пушкина:

Не работать!

Конечно, никто не мешает Мерсье наслаждаться духовными богатствами, накопленными человечеством. Он может читать, посещать театры, музеи. Может путешествовать. Может общаться с друзьями, никому и в голову не придет отказать ему в дружбе.

Сергей знает, что у Мерсье есть семья — жена и дочь значит, он не лишен и семейных радостей. И все же какое убогое существование предстоит ему! Только брать, ничего не давая, не обогащать человечество ничем!

Ему, Мерсье, который до сих пор, до своих пятидесяти лет, так щедро дарил людям плоды своего труда и таланта… Это страшно!

Представляя себе состояние Мерсье, глубоко ему сочувствуя, Сергей и забыл совсем, как резко расходятся они друг с другом в вопросе об освоении Венеры.