"Том 3. Поэмы" - читать интересную книгу автора (Есенин Сергей Александрович)

Часть четвертая На вокзале N

Рассветов и Замарашкин. Вбегает Чекистов.

Чекистов Есть! Есть! Есть! Замарашкин, ты не брехун! Вот телеграмма: «Я Киев. Золото здесь. Нужен ли арест. #8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;Литза-Хун».

(Передает телеграмму Рассветову.)

Рассветов Все это очень хорошо, Но что нужно ему ответить? Чекистов Как что? Конечно, взять на цугундер! Рассветов В этом мало радости — Уничтожить одного, Когда на свободе Будет 200 других. Чекистов Других мы поймаем потом. С другими успеем после… Они ходят Из притона в притон, Пьют спирт и играют в кости. Мы возьмем их в любом кабаке. В них одних, без Номаха, Толку мало. А пока Нужно крепко держать в руке Ту добычу, Которая попала. Рассветов Теперь он от нас не уйдет, Особенно при сотне нянек. Чекистов Что ему няньки? Он их сцапает в рот, Как самый приятный И легкий пряник. Рассветов Когда будут следы к другим, Мы возьмем его в 2 секунды. Я не знаю, с чего вы Вдолбили себе в мозги — На цугундер* да на цугундер. Нам совсем не опасен Один индивид. И скажу вам, коллега, вкратце, Что всегда лучше Отыскивать нить К общему центру организации. Нужно мыслить без страха. Послушайте, мой дорогой: Мы уберем Номаха, Но завтра у них будет другой. Дело совсем не в Номахе, А в тех, что попали за борт. Нашей веревки и плахи Ни один не боится черт. Страна негодует на нас. В стране еще дикие нравы. Здесь каждый Аким и Фанас* Бредит имперской славой. Еще не изжит вопрос, Кто ляжет в борьбе из нас. Честолюбивый росс Отчизны своей не продаст. Интернациональный дух Прет на его рожон. Мужик если гневен не вслух, То завтра придет с ножом. Повстанчество есть сигнал. Поэтому сказ мой весь: Тот, кто крыло поймал, Должен всю птицу съесть.* Чекистов Клянусь всеми чертями, Что эта птица Даст вам крылом по морде И улетит из-под носа. Рассветов Это не так просто. Замарашкин Для него будет, Пожалуй, очень просто. Рассветов Мы усилим надзор И возьмем его, Как мышь в мышеловку.* Но только тогда этот вор Получит свою веревку, Когда хоть бандитов сто Будет качаться с ним рядом, Чтоб чище синел простор Коммунистическим взглядам. Чекистов Слушайте, товарищ! Это превышение власти — Этот округ вверен мне. Мне нужно поймать преступника, А вы разводите теорию. Рассветов Как хотите, так и называйте. Но, Чтоб больше наш спор Не шел о том, Мы сегодня ж дадим ответ: «Литза-Хун! Наблюдайте за золотом. Больше приказов нет».

Чекистов быстро поворачивается, хлопает дверью и выходит в коридор.

В коридореЧекистов Тогда я поеду сам. Киев

Хорошо обставленная квартира. На стене большой, во весь рост, портрет Петра Великого. Номах сидит на крыле кресла, задумавшись. Он, по-видимому, только что вернулся. Сидит в шляпе. В дверь кто-то барабанит пальцами. Номах, как бы пробуждаясь от дремоты, идет осторожно к двери, прислушивается и смотрит в замочную скважину.

Номах Кто стучит? Голос Отворите… Это я… Номах Кто вы? Голос Это я… Барсук… Номах

(отворяя дверь)

Что это значит? Барсук

(входит и закрывает дверь)

Это значит — тревога. Номах Кто-нибудь арестован? Барсук Нет. Номах В чем же дело? Барсук Нужно быть наготове. Немедленно нужно в побег. За вами следят. Вас ловят. И не вас одного, а всех. Номах Откуда ты узнал это? Барсук Конечно, не высосал из пальцев. Вы помните тот притон? Номах Помню. Барсук А помните одного китайца? Номах Да… Но неужели… Барсук Это он. Лишь только тогда вы скрылись, Он последовал за вами. Через несколько минут Вышел и я. Я видел, как вы сели в вагон, Как он сел в соседний. Потом осторожно, за золотой Кондуктору, Сел я сам. Я здесь, как и вы, Дней 10. Номах Посмотрим, кто кого перехитрит? Барсук Но это еще не все. Я следил за ним, как лиса. И вчера, когда вы выходили Из дому, Он был более полчаса И рылся в вашей квартире. Потом он, свистя под нос, Пошел на вокзал… Я — тоже. Предо мной стоял вопрос — Узнать, Что хочет он, черт желтокожий… И вот… на вокзале… Из-за спины На синем телеграфном бланке Я прочел, Еле сдерживаясь от мести, Я прочел — От чего у меня чуть не скочили штаны — Он писал, что вы здесь, И спрашивал об аресте. Номах Да… Это немного пахнет…
Барсук По-моему, не немного, а очень много. Нужно скорей в побег. Всем нам одна дорога — Поле, леса и снег, Пока доберемся к границе, А там нас лови! Грози! Номах Я не привык торопиться, Когда вижу опасность вблизи. Барсук Но это… Номах Безумно? Пусть будет так. Я — Видишь ли, Барсук, — Чудак. Я люблю опасный момент, Как поэт — часы вдохновенья, Тогда бродит в моем уме Изобретательность До остервененья. Я ведь не такой, Каким представляют меня кухарки. Я весь — кровь, Мозг и гнев весь я. Мой бандитизм особой марки. Он сознание, а не профессия. Слушай! я тоже когда-то верил В чувства: В любовь, геройство и радость, Но теперь я постиг, по крайней мере, Я понял, что все это Сплошная гадость. Долго валялся я в горячке адской, Насмешкой судьбы до печенок израненный. Но… Знаешь ли… Мудростью своей кабацкой Все выжигает спирт с бараниной… Теперь, когда судорога Душу скрючила И лицо, как потухающий фонарь в тумане, Я не строю себе никакого чучела. Мне только осталось — Озорничать и хулиганить… #903; #903; #903; Всем, кто мозгами бедней и меньше, Кто под ветром судьбы не был нищ и наг, Оставляю прославлять города и женщин, А сам буду славить Преступников и бродяг. #903; #903; #903; Банды! Банды! По всей стране. Куда не вглядись, куда не пойди ты — Видишь, как в пространстве, На конях И без коней, Скачут и идут закостенелые бандиты. Это все такие же Разуверившиеся, как я… #903; #903; #903; А когда-то, когда-то… Веселым парнем, До костей весь пропахший Степной травой, Я пришел в этот город с пустыми руками, Но зато с полным сердцем И не пустой головой. Я верил… я горел… Я шел с революцией, Я думал, что братство не мечта и не сон, Что все во единое море сольются — Все сонмы народов, И рас, и племен. #903; #903; #903; Пустая забава. Одни разговоры! Ну что же? Ну что же мы взяли взамен? Пришли те же жулики, те же воры И вместе с революцией Всех взяли в плен… Но к черту все это! Я далек от жалоб. Коль началось — Так пускай начинается. Лишь одного я теперь желаю, Как бы покрепче… Как бы покрепче Одурачить китайца!.. Барсук Признаться, меня все это, Кроме побега, Плохо устраивает. #8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;#8196;(Подходит к окну.) Я хотел бы… О! Что это? Боже мой! Номах! Мы окружены! На улице милиция. Номах

(подбегая к окну)

Как? Уже? О! Их всего четверо… Барсук Мы пропали. Номах Скорей выходи из квартиры. Барсук А ты? Номах Не разговаривай!.. У меня есть ящик стекольщика И фартук… Живей обрядись И спускайся вниз… Будто вставлял здесь стекла… Я положу в ящик золото… Жди меня в кабаке «Луна».

(Бежит в другую комнату, тащит ящик и фартук.)

Барсук быстро подвязывает фартук. Кладет ящик на плечо и выходит.

Номах

(прислушиваясь у двери)

Кажется, остановили… Нет… прошел… Ага… Идут сюда…

(Отскакивает от двери. В дверь стучат. Как бы раздумывая, немного медлит. Потом неслышными шагами идет в другую комнату.)

Сцена за дверью

Чекистов, Литза-Хун и 2 милиционера.

Чекистов

(смотря в скважину)

Что за черт! Огонь горит, Но в квартире Как будто ни души. Литза-Хун

(с хорошим акцентом)

Это его прием… Всегда… Когда он уходит. Я был здесь, когда его не было, И так же горел огонь. 1-й милиционер У меня есть отмычка. Литза-Хун Давайте мне… Я вскрою… Чекистов Если его нет, То надо устроить засаду. Литза-Хун

(вскрывая дверь)

Сейчас узнаем…

(Вынимает браунинг и заглядывает в квартиру.)

Тс… Я сперва один. Спрячьтесь на лестнице. Здесь ходят Другие квартиранты. Чекистов Лучше вдвоем. Литза-Хун У меня бесшумные туфли… Когда понадобится, Я дам свисток или выстрел.

(Входит в квартиру и закрывает дверь.)

Глаза Петра Великого

Осторожными шагами Литза-Хун идет к той комнате, в которой скрылся Номах. На портрете глаза Петра Великого начинают моргать и двигаться. Литза-Хун входит в комнату. Портрет неожиданно открывается, как дверь, и оттуда выскакивает Номах. Он рысьими шагами подходит к двери, запирает на цепь и снова исчезает в портрет-дверь. Через некоторое время слышится беззвучная короткая возня, и с браунингом в руке из комнаты выходит китаец. Он делает световой полумрак. Открывает дверь и тихо дает свисток. Вбегают милиционеры и Чекистов.

Чекистов Он здесь? Китаец

(прижимая в знак молчания палец к губам)

Тс… он спит… Стойте здесь… Нужен один милиционер, К черному выходу.

(Берет одного милиционера и крадучись проходит через комнату к черному выходу.)

Через минуту слышится выстрел, и испуганный милиционер бежит обратно к двери.

Милиционер Измена! Китаец ударил мне в щеку И удрал черным ходом. Я выстрелил… Но… дал промах… Чекистов Это он! О! проклятье! Это он! Он опять нас провел.

Вбегают в комнату и выкатывают оттуда в кресле связанного по рукам и ногам. Рот его стянут платком. Он в нижнем белье. На лицо его глубоко надвинута шляпа. Чекистов сбрасывает шляпу, и милиционеры в ужасе отскакивают.

Милиционеры Провокация!.. Это Литза-Хун… Чекистов Развяжите его.

Милиционеры бросаются развязывать.

Литза-Хун

(выпихивая освобожденными руками платок изо рта)

Черт возьми! У меня болит живот от злобы. Но клянусь вам… Клянусь вам именем китайца, Если б он не накинул на меня мешок, Если б он не выбил мой браунинг, То бы… Я сумел с ним справиться… Чекистов А я… Если б был мандарин, То повесил бы тебя, Литза-Хун, За такое место… Которое вслух не называется.

1922–1923