"Чечня Червленая" - читать интересную книгу автора (Бабченко Аркадий)

Пятая серия

Палатка, ночь. Коптит керосинка. Сидельников и Осипов курят, остальные просто лежат.

Осипов: — У меня обязательно будет четверо детей. Когда я вернусь, я обязательно наделаю четверых. Мне до дембеля полгода осталось, я годичник, после института.

Сидельников: — А чего лейтенантом не пошел.

Осипов: — Так летехой ж два года служить. А так — через четыре месяца дембель. Да. И у меня будет четверо детей.

Мутный: — Андрюх, а ты трахался?

Осипов: — Конечно. У меня Юлька была. Я с ней в школе учился.

Мутный: — А ты?

Сидельников: — Наверное.

Мутный: — Как это?

Сидельников: — На вечеринке было. Я напился тогда и почти ничего не помню. Это можно считать за один раз?

Осипов: — Можно.

Мутный: — А ты, Зюзик? У тебя было?

Зюзик: — Было.

Мутный: — Врешь. Ни черта у тебя не было.

Зюзик: — Ну и что? Ну и что, что не было? У меня все ещё будет, понял? У меня все еще будет!

Мутный: — А если не успеешь?

Зюзик: — Пошел ты.

Мутный: — Ну ладно, чего ты. Я пошутил. Все у тебя ещё будет.

Сидельников: — Сплюнь, дурак.

Осипов: — А ты молодец. Не испугался тогда, на дороге. А я со страху обмочился.

Сидельников: — Я тоже.

Окоп. Рядом в капонире бэтэр.

Сидельников и Пан сидят в окопе. Сидельников смотрит на поле, Пан сидит на цинке.

Пан: — Сядь. Здесь слушать надо.

Сидельников: — Что слушать?

Пан: — Услышишь — узнаешь.

Сидельников: — Это анаша?

Пан: — Да. Целое поле, до самых гор. Только рвать нельзя.

Сидельников: — Почему?

Пан: — Заминировано все. Растяжки сразу за бруствером, дальше противопехотки. Так что услышим если кто пойдет.

Сидельников достает сигареты, спички.

Пан: — Не кури. Сигарету в ночник за километр видно. До гор как раз столько.

Сидельников: — Там чехи?

Пан: — Да.

Люк в бэтэре откидывается, высовывается Саня:

— Связисты! Длинный! У тебя конфеты остались еще?

Сидельников: — Да, Сань. В палатке.

Саня: — Принеси.

Сидельников встает.

Пан: — Не ходи.

Сидельников: — Почему?

Пан: — Не ходи. Че ты им шуршишь? У них свои духи есть, пускай своих гоняют.

Саня: — Ты че там подпездываешь?

Пан: — Сань, ты же знаешь, им Фикса не разрешает шуршать для вас.

Саня: — Да мне плевать на вашего Фиксу. Дембель деревянный. Я и ему сейчас башку разобью. Длинный, ты че, сука, не пойдешь?

Сидельников встает и молча идет за конфетами.

Саня: — Лезь сюда.

Саня сидит на ресничке БТРа. Сидельников лезет на броню, садится рядом, спиной опершись на ствол КПВТ.

Саня: — На.

Он угощает Сидельникова его же конфетами.

Саня: — Ты откуда, Длинный?

Сидельников: — Из Москвы.

Саня: — А-а… Красную площадь видел?

Сидельников кивает.

Саня: — Я тоже видел. Я два раза в Москве был. Ничего так у вас. Но у нас лучше.

Сидельников: — А ты откуда?

Саня: — С Нижнего.

Из люка вылезает Боксер.

Боксер: — Блядь! Че ты перед стволом сел, баран! Иди на хрен отсюда. Чуть не пристрелил придурка.

Он кидает в Сидельникова магазин.

Сидельников отсаживается.

Боксер: — Магазин подними.

Сидельников спрыгивает с брони, поднимает магазин и протягивает его Сане. Саня швыряет его в люк. Оттуда матерится Боксер (Ща я покидаю кому-то!) Он разворачивает башню и дает длинную очередь по горам.

Саня: — Слышь, длинный, а у тебя шмаль есть?

Сидельников: — Нет.

Саня: — А можешь достать?

Сидельников отрицательно качает головой.

Саня: — Че ты такой нешаристый, а? Слышь, а иди нарви шмали, а?

Сидельников: — А где?

Саня: — Да вон, на поле. Там классная шмаль. Сходи, а?

Сидельников смотрит на поле. Потом на Саню.

Саня: — Че? Не пойдешь?

Пан: — Сань, не надо, он же подорвется.

Саня: — Не подорвется. Пойдешь?

Сидельников: — Я не пойду.

Саня: — Да? Ну, смотри.

Светает. Сидельников сидит, прислонившись спиной к стенке окопа и положив голову на плечо. Открывает глаза. По полю идет врачиха с лейтенантом-медиком. Они ступают легко, ставя ногу как попало, он наклоняется и срывает ей цветок, она улыбается. Они проходят мимо окопа, летеха подтягивается несколько раз на турнике, она смотрит на него, потом они исчезают в траншее.

ТИТРЫ: «ШАТОЙ»

Пять бэх с солдатами на броне едут по серпантинке в горах.

Горы, горное село.

Одна бэха въезжает в отару овец, останавливается, остальные рассредоточиваются в линию. Баран раздражен видом непонятного зеленого чудовища в своем гареме, он пытается погнать бэху, разгоняется и бьет в гусеницу рогами. Солдаты сидят на броне, курят, смотрят на барана. Потом один стреляет в него, тушу кидают на броню: «Давай сюда. Вот и жратва».

Лейтенант на броне раскладывает карту:

— Лихач, смотри. Значит, идем вот так, до центральной площади. Ты со своими чистишь по правой стороне, Пионер — ты со мной пойдешь по левой. Все ясно?

— Ясно.

— Ну, не хрена тянуть. Пошли.

В селе пусто, ветер гоняет бумагу. Солдаты, человек десять, идут по улице. Много разрушенных домов. Из ворот, поджав хвост выходит собака, смотрит на солдат, затем убегает.

Ротный: — Тихо что-то.

Пионер: — Хреновое это село, командир.

Солдаты заходят во двор. Во дворе тоже пусто, двери нараспашку. Под навесом стоит «девятка», колес нет, двери в пулевых отверстиях. Сидельников подходит к ней, открывает дверь, заглядывает. На пассажирском сиденье сгустками растеклось темно-красное, взмывает рой мух. Сидельников отшатывается.

Пионер: — Тебе че, сука, жить надоело? (Он толкает его кулаком в челюсть) Связисты все такие бараны, или ты один? А если там растяжка была? (снова толчок) Ничего не трогай здесь, понял?

Сидельников: — Понял.

Они заходят в дом. Целый он только снаружи, внутри куча мусора, нет двух стен, крыши — прямое попадание снаряда. На уцелевшей стене — новые обои в цветочек, стоит трельяж, на нем — засыпанные пылью помады, всякие флаконы, прислоненная к разбитому зеркалу сидит большая кукла. От порыва ветра она падает, закрывает глаза. «Мама, мама, мама» — раздается из куклы.

Один солдат наклоняется, из-под кирпичей достает прозрачный чемодан с китайским пледом.

— Че это?

— Одеяло.

— Еще есть?

— Ищи.

Он начинает еще искать, достает свитер, спортивные штаны, все это кладет на чемодан.

— Мужики! Идите сюда!

Кричат из сарая. В сарае склад боеприпасов, много минометных мин. Стоят топчаны, на полу — куча одеял. Один солдат стоит около одеял, держит на стволе окровавленную солдатскую пидорку.

Солдат: — Здесь наших пытали. В затылок выстрелили, в упор.

Он снова ворошит одеяла стволом автомата. Одеяла внутри заскорузлые от крови, к ним прилипли серые шарики. Внутри еще одна камуфлированная панама, почти чистая. Солдат складывает её пополам и засовывает в карман на штанине.

Летеха: — Пионер! Прочешите двор.

Посреди двора дверь в земле. Это подпол. Вокруг него стоят солдаты, один внизу. Он ворошит мусор.

Летёха: — Ну, что там?

Солдат: — Двое.

Летёха: — Давай.

Солдат: — Сейчас. Сухие совсем.

Он достает нижнюю часть человека — две ноги в камуфлированных штанах, засунутые в большой пакет из-под мусора. Потом тело без головы, сухое и плоское, похожее на вырезанный из картона силуэт человека. Кладут их на землю.

— Головы нет?

— Нету.

— Хорошо искал?

— Иди сам посмотри.

— Это контрач.

— Смертник остался.

Солдаты рассаживаются на корточки рядом с убитыми, закуривают.

— Ну че, как понесем?

— Второй в пакет не влезет?

— Нет. Да и все равно сломается, кирзачи тяжелые.

— Сними кирзачи-то.

Солдат снимает кирзачи, разматывает портянки. Коричневая высохшая стопа.

Летёха: — Пошли.

Солдаты встают, один берет пакет с ногами, второй тело. Он несет его под мышкой, как манекен.

Группа выходит на центральную площадь, останавливается. Убитых кладут на землю. Все молча смотрят куда-то чуть вверх, задрав головы. Камера отъезжает, и мы видим, что вокруг площади — кресты, на них — распятые солдаты в крови, у всех отрезаны гениталии и засунуты распятым в рот. Солдаты смотрят на казненных, задрав головы.

Пионер: — Это наши. С нашего полка. Неделю назад пропали.

Ротный: — Ясно. Теперь все ясно. Всех, кого найдем, в расход.

Солдат-мародер нагибается за чемоданом, когда выпрямляется, загораживает собой Сидельникова.

— А вон чехи-то… — говорит солдат-мародер.

Дальнейшее мы видим глазами Сидельникова — затылок солдата лопается, из него вываливается густо-красное, кровь брызгает на камеру, солдат оседает, валится на землю, его тело дергается в конвульсиях.

— ЧЕХИ! — орет кто-то дико и страшно.

Тут же снайпер стреляет второй раз, пуля попадает другому солдату в плечо. Изо всех окон начинается шквальный огонь.

Группа падает, расползается под дома, начинает отстреливаться. На дороге остается раненный, он кричит, трассера пробивают его насквозь, он затихает. Снайпер убивает еще одного, затем еще одного. В пыли все еще дергается тело солдата-мародера.

Сидельников с ротным лежат в канаве.

Ротный: — Броню! Броню скорее, очарованный!

Сидельников вызывает броню: — Броня! Броня! Броня, товарищ лейтенант!

Ротный: — Мы попались! Чехи кругом, чехи! Огонь по селу! Давай огонь на меня, я на площади, слышишь, на центральной площади! Огонь на меня!

Непрерывная стрельба.

На окраине оживают бэхи, их снаряды потрошат село.

Пионер: — Вон он сука, вон тот дом, с башенкой!

Ротный: — Отходим!

Они перебежками движутся назад, отстреливаясь. Им вслед несутся очереди. Сидельникова и еще одного огнем отрезают от остальных, они сворачивают в сады, сломя голову ломятся сквозь кусты. Кругом стрельба.

Сидельникова со вторым отрезали от группы, которую сейчас добивают где-то на другом конце села. Здесь же пока относительно тихо.

Они выскакивают на улицу, там спиной к ним стоят двое чехов. Солдаты быстро убивают их и ныряют обратно во дворы. Внезапно за листвой показывается наша бэха, она ведет огонь.

Сидельников: — Наши! Наши! Давай туда!

Когда до бэхи остается метров пятнадцать, из дворов дымом чертит «муха» и попадает ей в бок. Бэха загорается. Потом взревывает движком, дергается и, проломив забор, уходит во двор. Ей вслед летят еще две «мухи».

Сидельников: — Он живой! Блядь, он живой! Он живой!

Солдат: — Уходим! Уходим!

Они выбегают на улицу и пригнувшись, бегут вдоль канавы. Из-за домов появляются чеченцы.

Солдат: — Чехи!

Он поворачивает назад, Сидельников валится в канаву. Чехи первыми же очередями убивают солдата. Сидельников убивает одного, падает на бок и проваливается плечом в дыру в заборе, затем ползет через двор, через кусты, за штабеля дров — спрятаться, спрятаться!

Стрельба, взрывы.

Две бэхи на большой скорости идут по степи, поднимая хвосты пыли. Въезжают в полк. С брони прыгают запыленные солдаты, отплевываются. Некоторые так и остаются сидеть, курят, смотрят ошалевшими глазами.

Начинают разгружать убитых, складывают их на траве. Раненного с почти оторванной ногой снимают с брони, кладут на носилки, уносят.

Лейтенант смотрит, как на траву кладут убитых. К нему подходит майор.

Майор: — Сколько? Сколько? Докладывай!

Летеха: — Одиннадцать.

Майор: — Двухсотых?

Лейтеха: — Трое здесь. Двоих не смогли вынести. Трехсотых шестеро. На засаду нарвались. Бэху у нас сожгли. Что с водилой не знаю. Понимаешь, на площадь вышли, а там наши на крестах висят… потом как пошло со всех сторон… Трое без вести пропали.

Сидельников смотрит в щель в заборе. Рядом с сожженной бэхой чечены, разговаривают, смеются. Главный среди них — Бородатый.

Один из чеченов все снимает на видеокамеру.

Один из чехов залезает на броню и дает в водительский люк длинную очередь, затем из бэхи вытаскивают труп водилы. Бородатый чечен еще одной длинной очередью выпускает в него весь магазин. Тело водителя медленно выгибается, нога сгибается в колене и затем медленно-медленно распрямляется.

Приводят двоих раненных солдат. Кладут их на землю. Затем приводят еще троих пленных. Среди них — Кисель.

Сидельников шепотом: — Кисель… Кисель!

Пленных бьют, потом кладут рядом с раненными: «ложись, сука! Ты зачем сюда приехал, э? Кто тебя звал, э?», связывают им за спиной руки. Чех с видеокамерой все снимает. Бородатый берет тесак, подходит к Киселю, за волосы поднимает его голову и режет горло. Кисель дергает связанными за спиной руками, пытается вырваться. Чех с камерой наклоняется, почти тычет камеру Киселю в лицо. Хочет снять все крупным планом, сука. Крупно лицо Киселя, он мычит прямо в камеру: «Ы-ы-ы!» Бородатый бросает его, Кисель захлебывается кровью, кашляет, кровь ручьем течет из него. Чехи стоят над убиваемыми, смеются, пинают их ногами. Бородатый подходит к другому, берет его за волосы и тыкает лицом в перерезанное горло Киселя. Солдат кричит. Бородатый смеется, он вообще весел. Затем перерезает горло и этому пленному, рядом режут третьего. Потом пауза — солдаты лежат на земле, иногда дергают связанными руками, шевелятся, из них вытекает кровь, чехи переговариваются, смеются. Затем Бородатый снова подходит к Киселю, опять начинает пилить ему горло. Кисель уже не сопротивляется. Последний солдат не связан, он полулежит, опершись на руку: — «Дядь, не надо, а?» его ударяют ногой в спину: «Лежи, баран!»

Пленный: — Дядь, не надо… Ну пожалуйста, не надо, а? Ну зачем? Ну не надо!

Бородатый прижимает его к земле. Солдат уползает, уворачивается.

— Дядь, ну не надо, ну пожалуйста, не надо, ну не надо! Что я вам сделал? Не надо! Ну не надо, а?

Бородатый несколько раз несильно бьет его ручкой тесака по голове: «Лежи спокойно, баран!» Солдат вырывается, отбегает от него.

Солдат: — Ну не надо, ну пожалуйста!

Чечены смеются.

Бородатый: — Э, иди сюда, куда побежал? Стой, говорю! На колени!

Солдат становится на колени. Бородатый ногой опрокидывает его на землю, становится коленом ему на спину, солдат закрывает горло руками.

Бородатый: — Руки убери! Руки убери, кому сказал, э!

Солдатик вскакивает и бежит к кустам. Бородатый бежит за ним. Чехи гогочут, что-то кричат ему по-чеченски. Затем один срезает солдата очередью из автомата. Бородатый подходит к нему — солдат еще жив — и несколько раз стреляет ему в лицо из пистолета.

Сидельников идет по лесу. Падает. Лежит, уткнувшись в землю. Затем садится, разматывает портянку. Нога в мозолях. Он достает индивидуальный пакет, обматывает ногу. Затем задирает голову и начинает плакать в голос. Он сидит на земле, раскачиваясь взад-вперед и воет.

Снова идет. Пьет воду из лужи. Над ним пролетают две вертушки, он вскакивает, машет руками и бежит за ними, кричит: «Я здесь! Я здесь! Стойте! Я здесь!» Падает. Снова бежит. Лес кончается, он останавливается. Вертушки скрываются за холмом. Смотрит им вслед. Над головой пролетает следующая пара. Они тоже скрываются за холмом.

За полем село. Между дворов разгуливают вооруженные чехи. Сидельников прячется за деревом и смотрит на село.

День. Сидельников сидит под деревом, достает обойму из пистолета. Осталось три патрона.

Подстреливает из пистолета голубя. Перья в разные стороны. Берет тушку, раскрывает — между крыльями большая дыра, пуля вырвала почти все мясо.

Сидельников: — Черт. Надо было в голову бить.

Ест голубя сырым. Потом пьет из лужи.

Идет по лесу.

Видит, как внизу по серпантинке идет колонна — два «Урала», мотолыга и бэтэр. Бежит вниз за ними. Колонна заворачивает за холм. Взрыв, слышна стрельба. Сидельников останавливается, потом снова бежит. Когда забегает за поворот, сверху видит, как боевики расстреливают колонну. Бэтэр горит, вокруг него и вокруг «Уралов» лежат убитые солдаты, трое или четверо еще отстреливаются из канавы. «Аллаху Акбар»! Чехи убивают их выстрелами из гранатометов, затем начинают спускаться, короткими очередями простреливая тела и крича «Аллаху Акбар!» Водитель МТЛБ еще живой, он отстреливается, выставив ствол на вытянутых руках в люк и поворачивая его по кругу. Чехи подходят к нему, стреляя и переговариваясь, кричат «Аллаху Акбар!». Один берет «Муху», присаживается на колено и стреляет в бок мотолыги, затем стреляет еще один. «Аллаху Акбар!» МТЛБ горит, чехи ходят между убитыми, собирают оружие, один снимает все на камеру. Около колеса «Урала» сидит солдат, он ранен. Чех присаживается перед ним на корточки, затем вынимает кинжал и вытыкает его раненному в горло.

Дорога. Вдали виден блокпост. На обочине стоит автомобиль с чехами. Один выходит, открывает багажник. Там двое связанных пленных. Одному чех стреляет в голову из ПБСа. Тело убитого дергается в конвульсиях. Второй пленный мычит, дергает связанными руками.

Чех: — Молчи, понял? Будешь молчать, будешь жить.

Блокпост. Стоит «зэушка». Подъезжают чехи, их останавливают.

Вэвэшник: — Документы. Машину к осмотру.

Чех: — Какие документы, э, дорогой! Не видишь, из комендатуры, мы, свои! На, возьми, чтоб служба легче была!

Протягивает солдату три бутылки водки.

Солдат: — Проезжай.

Ночь. Сидельников идет. Стрельба, канонада. Он задевает ногой осветилку, над ним начинают взлетать ракеты. Сидельников падает. С блокпоста на осветилку начинает работать зэушка — в лес врывается ураган металла, снаряды рвутся вокруг, Сидельников ползет за дерево. Вслед за зэушкой начинает работать миномет, несколько мин падают недалеко от него, он вжимается в землю и начинает кричать: «Не стреляйте, не стреляйте, я свой, свой я, свой, русский, не стреляйте!»

Ранее утро, только рассвело. Блокпост. Из кустов выходит человек и идет к блокпосту с поднятыми руками, он что-то кричит и машет руками. Снайпер за блоком приказывает ему стоять.

Снайпер: — Стой! Назад!

Человек не останавливается. Это Сидельников.

Снайпер стреляет, пуля выбивает пыль перед Сидельниковым.

Сидельников: — Я свой! Я свой! Я свой!

Он падает на колени и ползет к блокпосту, протянув к нему руки. Видит, как снайпер снова целится.

Сидельников: — Не надо! Я свой! Свой я, свой!

Ему навстречу выбегают солдаты. Сидельников ползет к ним, прижимая руки к груди.

— Я свой, я свой! — Выкрикивает он и плачет.

— Я свой! Я свой! — кричит он и никак не может остановиться и протягивает к ним руки.

Сидельников на кухне своего полка. В передвижках повара моют котлы. Пахнет жиром и горелым горохом. До тошноты жарко. Сухая степь, пыль, солнце. Хочется пить.

Сидельников приподнимает полог столовой, заходит внутрь. В столовой бухают. За столом сидят контрактники, офицеры, много водки, жратва. Среди прочих танкист Арзуманян. На Сидельникова сначала не обращают внимания. Потом Арзуманян его спрашивает: — Тебе чего?

Сидельников: — Я за хлебом.

Серега: — За хлебом? Ты ж связист вроде, да?

Сидельников: — Да.

Серега: — Воду у меня воруете? Слышь, связной, пленного чеха видел?

Сидельников отрицательно качает головой.

Серега: — Хочешь посмотреть?

Сидельников: — Нет.

Серега: — Да, ладно. Эй, чех, иди сюда! Слышь, полупидор, иди сюда, кому говорю!

В столовую входит смуглый повар с абсолютно лысой головой.

Серега: — Вот, смотри, это чех. Ты чех?

Повар: — Так точно.

Серега: — Чех, сука. Наших убивал? Убивал, убивал, сука. Хочешь его пристрелить?

Сидельников ничего не отвечает, молчит. Повар тоже молчит, глядя в землю.

Серега, протягивая бутылку: — А че? На, дай ему по башке.

Сидельников стоит.

Серега: — Ладно, иди отсюда.

Повар уходит.

Серега: — Сколько вас?

Сидельников: — Двадцать.

Серега: — Ни фига себе. Сколько связистов в полку развелось. Пора вас в рабство продавать. Иди на ПХД, пускай тебе пятнадцать буханок дадут, скажи я приказал.