"Владычица морей (сборник)" - читать интересную книгу автора (Синякин Сергей)7. И ТАЙНЫ ХРАМ СРЕДИ ПЕСКОВ…Пустыня вздымалась в фиолетовые небеса многочисленными барханами, над которыми медленно плыл ущербный полумесяц Деймоса. Белых кристаллических солончаков сейчас не было видно, а по красному песку, лениво подгоняемые ветром, катились шарообразные свистуны, оторванные вчерашней бурей от корневищ. За свистунами по барханам гонялись семилапки, фиолетово-черные от возбуждения и охотничьего азарта. Цымбаларь с Лавальером точно определили центр окружности, образованный «линзами» — благо это оказалось нетрудно, — но и без их расчетов все было очевидно — над ржавым песком пустыни возвышалось нечто вроде основания витой раковины или скорее даже рога, уходящего серым корпусом в почву. Похоже, что вчерашний ураган поработал на исследователей: он очистил нечто, напоминающее вход. Вход этот был закрыт гофрированной мембраной, выполненной из неизвестного металла или похожего на него пластика. Тим Данн подошел и гулко ударил кулаком в мембрану: — Черт побери! Черт побери, господа и товарищи! Мы наконец нашли. Мы их нашли, парни! Он обернулся. Господа и товарищи толпились у мотонарт. Поблескивали металлопластиковые шлемы, в эфире звучали неформальные восклицания. Кто-то уже пытался неуклюже обнять Цымбаларя. На красноватом песке группа смотрелась весьма живописно. Впрочем, до этого никому дела не было. Все завороженно глядели на вход в строение, принадлежавшее Чужим. И совсем не важно было, что именно это строение представляет собой — первый вход в подземный город, ворота в ангар или на склад неведомых инопланетян. Главное, что принадлежало оно именно инопланетянам. И значит, человечество не одиноко во Вселенной. Пришло время закончить вековые споры, подвести черту под размышлениями философов. Все смотрели на гофрированную мембрану из неизвестного материала, и каждый понимал: с проникновением за нее начинается иная эра и мир уже никогда не будет прежним. Интересно, — завороженно проговорил Астахов. — Какими они были? Похожи ли на нас? — Теперь мы это узнаем, — бросил Фоке Трентелл, лихорадочно снимая все вокруг на видео. — Какие кадры, Боря! Какие кадры! Кадры были уникальными, и в толпе царило почтительное молчание. Тим Данн, позируя, встал рядом со входом. В скафандре он ничем не отличался от любого участника экспедиции, но эгоистическое чувство гордости за то, что принял участие в невероятном открытии, заставило солидного ученого размахивать руками перед еле слышно жужжащей видеокамерой. Впрочем, каждый из них ощущал сопричастность к величайшему событию в истории человечества, и это чувство делало происходящее в пустыне значительным и торжественным. И все бы хорошо, но торжественность нарушил бас Мыколы Свиристюка: — Так що, бесов еж? — сказал он, обращаясь к Лежневу. — Бачь, це твой пришлеци з шших планет! Хде ж приз, Сема? Такий дарунок з Космосу! Треба гульбище на весь свгг! Шоб аж у неб! курява знялася! Шлемы медленно повернулись к одному из астронавтов, на рукаве которого высвечивался шеврон с изображением российского флага. — Гульбище так гульбище! — послышался голос Лежнева, и он неуклюже развел руками. — Я от своих слов никогда не отказываюсь! Твой приз, Сашок, ты честно его заработал. У нас все без обмана, бутылка твоя! Мыкола Свиристюк снова загудел. — Олекса! Слухаешь? Оце фокус — з неба впало… Но не треба одриватися вщ народу! Чуешь? — Чую, — сказал равнодушно Цымбаларь, и в эфире послышались веселые смешки. — Ты не мылься, — сказал Лежнев. — Выпить тебе, Коленька, все равно не придется. — Надул? — опечалился Свиристюк, отбросив украинскую мову и переходя на английский язык, которым пользовалось подавляющее число участников экспедиции, но тут же, покачав головой, упрямо добавил: — Шахрай Ti, Сема! — Ну ты даешь, Мыкола, — сказал Лежнев. — Стану я такими делами заниматься! Коньяк есть, причем самый настоящий, французский. Только вот бутылочка маленькая — сувенирная, всего пятьдесят миллилитров. Маленькое красное солнце висело в темно-фиолетовых небесах, прорезанных яркой светящейся лентой пояса астероидов. Ниже, уже почти у самого горизонта, там, где небо становилось почти угольно-черным, молочно бугрился серп Фобоса. Было все еще морозно и ветрено. И красные пески Марса с замершими на треугольных барханах семилапками, может быть, впервые в своей миллионно-летней истории слушали дружный смех сообщества разумных существ, смеющихся над не совсем разумными желаниями одного из своих индивидуумов. А быть может, такой смех однажды уже звучал… |
||
|