"Повесть о райской жизни" - читать интересную книгу автора (Проскурин Вадим Геннадьевич)

6

Я проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Первая мысль была глупой и иррациональной: бандиты!

Спросонья я не подумал, что обычному человеку не под силу преодолеть охранные заклинания, наложенные на периметр территории. Как не подумал и о том, что если уж бандиты исхитрились проникнуть в дом, то будить хозяина, да еще так деликатно, им ни к чему.

Первый удар я нанес прямо из лежачего положения. Человек, который только что меня тряс, согнулся пополам и повалился на пол. Я навалился на него сверху, впечатал мордой в пол и понял, что подо мной трепыхается вовсе не здоровенный мужик, а маленькая женщина. Неужели?…

Лена промычала что-то нечленораздельное и перевернулась на другой бок. Она так и не проснулась.

Я подхватил на руки бесчувственное тело и вынес его из спальни в гостиную. Дверь спальни захлопнулась и в тот же миг тело пошевелилось и произнесло голосом Головастика:

— Ну ты и силен драться.

— Извини, — буркнул я и поставил ее на ноги. — Ты могла бы предупредить, что это ты.

— Не успела, — сказала Головастик и шмыгнула носом.

Я включил свет. Выглядела Головастик ужасно — кровь из разбитого носа залила всю нижнюю половину лица.

— Где у тебя ванная? — спросила Головастик. — Мне умыться надо.

— Вон там. А что случилось?

— Умоюсь и расскажу. Хотя нет. Телепортируйся пока на мою виллу, там в гостиной стоит DVD-плеер на паузе, включи и посмотри. А я умоюсь и потом тоже подойду.

Я телепортировался на виллу Головастика, нашел DVD-плеер, снял его с паузы и стал смотреть запись. Это были телевизионные новости, репортаж шел из больницы, чернокожая корреспондентка что-то возбужденно верещала по-английски, но я не понимал в ее сумбурной речи ни единого слова. А потом в телевизоре появился апостол Павел.

Он что-то сказал, кажется, по-английски, перекрестил камеру, сказал что-то еще и кадр сменился. Я оглянулся и увидел, что сзади меня стоит Головастик, кровавых разводов на ее лице больше не было.

— Что он натворил? — спросил я.

— Посетил один из хосписов Лос-Анджелеса, — ответила Головастик. — Исцелил около двадцати безнадежных больных. В основном раковых.

Я вспомнил, как Лена исцеляла мою маму (мир ее праху) и передернулся.

— Лучше бы они по телевизору процесс исцеления показали, — заметил я. — Вот бы народ проблевался.

— Думаю, там все было цивильно, — заметила Головастик. — Чудеса ведь не Павел творил, своей магии у него нет, это Бомж развлекался. А Бомж может провести исцеление в один момент и без всяких побочных эффектов.

— Значит, процесс пошел? — спросил я. — Народу предъявили живого апостола?

— Получается, так, — кивнула Головастик. — Какой шаг, по-твоему, будет следующим?

— А я-то почем знаю? Павел там только чудеса творил или что-нибудь проповедовал?

— Сказал несколько слов в камеру и ушел. Ему сейчас трудно проповедовать, он по-английски очень плохо говорит. Наверное, Бомжу придется для него переводчика искать.

— Что будем делать? — спросил я. — Ждать или…

— Лучше, конечно, или, — сказала Головастик, — но, боюсь, выбора у нас нет. Я не знаю, где физически находятся Бомж и Павел, а на телепатические вызовы они не отвечают. Все, что мы сейчас можем — ждать их следующего выступления.

— Думаешь, оно будет в прямом эфире? — спросил я.

Головастик пожала плечами.

— Поживем — увидим, — ответила она.