Нора Хесс Сила любви

Глава 1

Была весна. Нежная поросль покрывала землю, и повсюду пели птицы.

Это было счастливое, радостное время, когда жизнь бьет ключом, обещая перемены к лучшему.

Но для хрупкой фигуры, чье глухое дыхание доносилось с кровати, стоящей в углу большой комнаты, никакого обновления не будет.

Для семидесятилетней Мэгги Рэнд время истекало.

Ее пальцы беспокойно теребили выцветшее одеяло, аккуратно поправляя его. Взгляд старой женщины часто падал на дверь, через которую она видела высокую, стройную фигуру, тихо двигающуюся по кухне, заваривающую чай, протягивая ложку с длинной ручкой сквозь кипящее содержимое большого чайника, каждые пять минут украдкой бросая любопытные взгляды на кровать.

«Милосердный Боже, — прошептала Мэгги, — что же будет с моим маленьким Джонти, когда я умру?»

Ее разум помутился от лихорадки, которая сотрясала ее слабое тело, а мысли перенеслись назад, сквозь годы, и через мгновение некоторые события предстали перед ней так ясно, как будто это случилось вчера.

Она опять оказалась на маленьком заросшем кладбище в конце небольшого города Минвестен.

Невозможно было остановить рыдания, когда тело ее двадцатилетнего мужа опускали на последнее место отдыха из песка и глины.

Сэм был хорошим человеком и верным мужем, состарившийся раньше своих лет от тяжелой работы. Но она очень любила его и никогда не жаловалась на свою бедность.

Память Мэгги бегло и неохотно коснулась следующих двух лет нужды, когда она вместе со своей маленькой дочкой Клео жила на крошечной ферме, едва сводя концы с концами.

«Ах, Клео!» — подумала Мэгги. Ее воспоминания задержались на Клео, такой тихой и беззаботной в свои 17 лет, впервые влюбленной. Любовь не принесла Клео ничего, кроме сердечных страданий и боли.

А человеком, которого она так обожала, был Джим Ла Тор, симпатичный бандит, сын белого отца и матери индейской национальности. И как это часто случается, Ла Тор унаследовал мало положительных качеств от своих родителей.

Он болтался с компанией опустившихся типов, выпущенных из тюрем. Его дружки пришли к западной границе, где практически не было никаких законов.

Они считали, что однажды Джим Ла Тор так далеко зайдет в своих делах, что его настигнет пуля полицейского.

Старуха вздохнула, вспомнив заплаканное лицо молодой девушки, когда ей было сказано, что она не должна встречаться с Ла Тором никогда, что это разрушит ее жизнь, что у него не было никаких порядочных намерений по отношению к ней.

Глаза Клео метали молнии, когда она заявила, что Ла Тор любит ее и хочет на ней жениться.

Взор Мэгги померк, когда она вспомнила о горячем споре между ней и ее юной дочерью. Среди других страшных предостережений она отметила, что этот мужчина никогда не сможет обеспечить Клео нормальную жизнь, что, выйдя за него замуж, ее окружением будут преступники и проститутки, что Клео придется постоянно убегать от закона.

Клео не обращала внимания на предостережения и советы и продолжала, уходя ночью, незаметно встречаться с симпатичным бандитом. Через два месяца она ждала от него ребенка. А Джим Ла Тор был в розыске. Он и его дружки сомнительной репутации ограбили банк, и полицейские почти напали на их след.

И, пока Клео плакала, Мэгги молилась, чтобы Ла Тора поймали и надолго посадили в тюрьму. По крайней мере на срок, достаточный для Клео, чтобы забыть о нем.

Однако факт оставался фактом, и через 8 месяцев ее дочь должна родить внебрачного ребенка, что в этой маленькой деревне штата Иллинойс вызовет скандал среди людей, и ее дочь будет изгнана из этого приличного общества.

Потребовался месяц, чтобы продать маленькую ферму, согласившись отдать ее за полцены. Было необходимо уехать прежде, чем положение Клео станет заметно. Мэгги упаковала скудный гардероб и заказала карету в Эбилен Канзас. Она должна была проложить большую дистанцию между собой и людьми ее местности, чтобы друзья никогда не узнали о позоре ее дочери.

Мэгги выбрала Эбилен, так как считала, что в большом городе будет легче найти работу, и что она сможет подыскать подходящий район для них обеих.

Первое, что разочаровало Мэгги, когда они прибыли в жаркий, пыльный город, были меблированные комнаты. На свои скудные средства она не могла снять ничего более или менее приличного.

Наконец, когда Мэгги и Клео были не в состоянии шевельнуть даже пальцем от утомительного хождения по улицам в поисках жилья, они нашли квартиру, расположенную между пивной и публичным домом.

Средних размеров комната, которую они выбрали, была достаточно чистой, а цена оказалась не так высока. Они решили, что эта комната их вполне устроит, пока Мэгги не найдет работу и не сможет снять дом.

Вторым разочарованием для Мэгги, окончательно испортившим настроение, оказалась ее попытка на следующее утро подыскать работу.

Казалось, что в этом нелюдимом и жутком месте не было работы для Мэгги Рэнд. Ей вежливо отказывали бакалейщики, и презрительно насмехались модно одетые владельцы магазинов, уничтожающим взглядом показывая, что человек, так скромно одетый, скорее принесет убытки, чем прибыль делу. Она попыталась найти пансион, но ей опять не повезло. Один владелец такого учреждения мягко объяснил, что она слишком слаба, чтобы выполнять такую тяжелую работу, убирая за компаниями неряшливых мужчин.

Еще три дня Мэгги безуспешно бродила по улицам. «Что же мне теперь делать?» — задавала она в панике вопрос, устало возвращаясь назад, в мрачную комнату, где ее ждала Клео. Если Мэгги сегодня что-нибудь купит на ужин, то ее скудный запас денег кончится.

Она вставляла ключ в замочную скважину, когда ее окликнул хриплый женский голос с соседнего крыльца. Она подняла глаза и увидела грузную, рыжеволосую женщину — владелицу публичного дома — чьи шумные и буйные посетители мешали Мэгги и Клео спать по ночам.

— Я бы хотела поговорить с вами, мэм, — сказала пышно разодетая женщина, приближаясь к Мэгги.

Через пятнадцать минут разговора Мэгги неохотно согласилась работать поваром и экономкой у толстой, кудрявой мадам Нелли.

Еще через пятнадцать минут Мэгги и Клео запаковали свои чемоданы и пошли в увеселительный дом. Нелли от души накормила их ростбифом и свежими овощами, потом поселила в большой комнате, выходящей из кухни. На следующий день рано утром Мэгги приступила к выполнению своих обязанностей. Она готовила мадам и ее девушкам, а также присматривала за двумя горничными, которые убирали и стирали.

За однообразной, изнурительной работой Мэгги не замечала, как пролетали месяцы. У девушек Нелли был хороший аппетит, наверняка из-за их тяжелой изнурительной ночной работы, и Мэгги редко удавалось покинуть кухню раньше девяти часов вечера.

Но веселые, добрые проститутки были нежны с Клео, не задавали ей вопросов, дарили крошечные халатики, шерстяные одеяла и с нетерпением ждали рождения ребенка.

Однако Мэгги мечтала о том дне, когда она сможет забрать ребенка из такого окружения.

Наконец наступило яркое весеннее утро, и после долгих и трудных родов на свет появилась девочка.

К острому разочарованию Мэгги, дитя с самого появления на свет было похоже на отца, с теми же черными, как смоль, волосами и бездонными голубыми глазами.

Клео устало и нежно улыбнулась, увидев сморщенного крошечного ребенка, и прошептала: «Ее зовут Джоан, мама». И закрыла глаза.

С наступлением ночи, несмотря на все попытки Мэгги что-нибудь сделать, ее прекрасная юная дочь умерла от кровотечения.

Вне себя от горя, Мэгги ходила по комнате, как в каком-то тумане. Нелли помогла ей с организацией похорон, пока девушки присматривали за ребенком.

Прошло несколько дней с того момента, когда ее обожаемая дочь отправилась на вечный покой, прежде чем к Мэгги вернулась ясность мысли. Она подумала о том, что публичный дом не подходящее место для воспитания ребенка. Хотя ее жилье было отделено от той части дома, где Нелли занималась своим делом, не было уверенности в том, что какой-нибудь пьяный мужик не забредет по ошибке в их комнату или же, что Джоан не выйдет в зал, где клиенты дожидаются своей очереди.

— Не уходи, Мэгги, — умоляли в один голос девушки, когда она сообщила, что уедет в конце недели и объяснила, почему она считает этот отъезд необходимым.

— Наверняка можно что-нибудь придумать, — настаивала Нелли, успевшая полюбить свою экономку. Она также знала, что никогда не найдет никого, кто смог бы так хорошо справляться с ее обязанностями.

— Но я не знаю, что и делать, я больше не могу ничего придумать, — в растерянности говорила Мэгги.

— Плохо, что ребенок не мальчик, — беззаботно сказала самая молодая девушка, уставшая от разговоров об устройстве малышки, жаждущая уйти наверх и приготовиться к принятию первого клиента. Люси любила свою работу, и ее мало что интересовало, кроме этого.

— Да, она не мальчик, Люси, — Нелли бросила на беззаботную девушку тяжелый взгляд. Потом на ее накрашенном лице появилось задумчивое выражение.

— Ты знаешь, Мэгги, — сказала Нелли, задумчиво глядя на женщину, ставшую ей подругой, — Люси, сама того не желая, подала мне идею. Ты принимала ребенка, и никто, кроме нас, находящихся в комнате, не знает, что Джоан — девочка. Почему бы не превратить ее в мальчика?

И пока Мэгги ошеломленно смотрела на мадам, Нелли окинула тяжелым взглядом своих девиц и, заглядывая каждой в глаза, задержалась на Люси.

— Это будет наш секрет, не так ли?

Хотя вопрос был адресован всем девушкам, именно от Люси она потребовала ответа. Люси пожала плечами и кивнула, а потом сердито добавила:

— Конечно, но иногда человек может забыть.

Губы Нелли сжались, и она, с отвращением глядя на Люси, резко сказала:

— Если благодаря тебе пол ребенка станет известен, то я так располосую твое лицо, что ни один живой человек к тебе не приблизится.

Люси побледнела. Она знала, что у Нелли есть связи и ей нетрудно будет осуществить свою угрозу. А Люси не могла даже представить свою жизнь без мужчин.

— Это сорвалось у меня с языка, Нелли, — сказала она поспешно. — Я подумала, может быть, кто-то другой мог бы…

— Не беспокойся о других, — оборвала Нелли. — Их слова надежны. Ты лучше придержи свой злой язык.

Мадам повернулась к своей экономке:

— Что ты на это скажешь, Мегги? Можем ли мы осуществить это преобразование, как ты считаешь?

Мэгги опустила глаза и посмотрела на сонное лицо своей маленькой внучки. «Возможно ли это?» — спросила она себя. Будет нетрудно обмануть мужчин, приходящих сюда. В большинстве своем они ночные посетители, а Джоан в это время спит. Мэгги попросит Нелли сделать засовы с наружной стороны двери, ведущей через холл в комнату, где собирались мужчины. «Ты сможешь сэкономить больше денег», — прошептал внутренний голос.

«Попытаюсь остаться на несколько лет. Буду откладывать определенную сумму, чтобы легче было уехать из Эбилена, может быть, даже удастся купить небольшую ферму».

Мэгги взглянула на лица, с любопытством смотревшие на нее.

— Можно попробовать, — сказала она, и девицы так бурно выразили одобрение, что Мэгги не решилась признаться, что постарается уехать как можно быстрее.

И так, ребенка назвали Джонти Рэнд.

Годы проходили, сменяя друг друга, а Мэгги все вела хозяйство у мадам Нелли.

Небольшая сумма, которую Мэгги могла откладывать каждую неделю, постоянно увеличивалась. А Джонти была счастлива. Молодые проститутки обожали ее, холили и баловали.

«Вот сейчас жизнь течет гладко, — с надеждой говорила себе Мэгги. — Время расставит все на свои места».

Сразу же после того, как Джонти исполнилось пять лет, появился Ла Тор.

Мэгги занималась выпечкой, чтобы удовлетворить бесконечные потребности в пирогах, когда в кухонную дверь позвонили, и она, с руками, испачканными в муке, и с Джонти, цепляющейся за подол, проворно пошла к двери, недовольно ворча: «Какой-то пьяный или еще кто-нибудь, возможно, перепутал двери».

Мэгги резко толкнула дверь и застыла, открыв рот. С минуту она испуганно глядела на постаревшего, хотя все еще обаятельного, Джима Ла Тора, слишком ошеломленная, чтобы что-то сказать.

Пытаясь подавить в себе панику, охватившую ее, и с нескрываемой враждебностью, Мэгги, наконец, спросила:

— Что ты здесь делаешь?

Ла Тор едва заметно улыбнулся, затем он ответил грубым и насмешливым тоном:

— А как вы думаете, почему я здесь, миссис Рэнд? Чтобы по-приятельски поболтать с вами?

Мэгги не ответила, а только, окаменев, смотрела на него, и Ла Тор холодно сказал:

— Я пришел за Клео, разумеется. Я искал вас в течение года.

Тогда ты напрасно терял время, — резко сказала Мэгги, — Клео умерла.

Ла Тор отшатнулся назад, как от сильного порыва ветра.

— Клео умерла? — он побледнел, когда, как эхо, повторил слова Мэгги.

Она попыталась закрыть дверь, но Ла Тор не дал ей этого сделать и подозрительно посмотрел.

— Я думаю, вы лжете, миссис Рэнд, надеясь, что я уйду. Но это бесполезно, — он шагнул в кухню. — Вы можете прекратить вводить меня в заблуждение и сказать, где она.

Вся ненависть, которую Мэгги испытывала к человеку, явившемуся причиной смерти ее любимой дочери, вскипела в ней. Теперь у нее была возможность вновь причинить ему боль.

Приблизившись к Ла Тору, желая увидеть его реакцию, Мэгги сказала холодным резким голосом:

— Ты найдешь ее могилу и надгробие на кладбище в миле от города.

Пустота появилась в голубых глазах. Он нащупал стул и сел. Нельзя было ошибиться — Ла Тор чувствовал боль и сожаление. Мэгги с изумлением уставилась на его омраченное горем лицо. Неужели, этот ожесточенный человек, действительно, любил ее дочь? Было трудно поверить в то, что преступник способен любить. Но, даже если это и так, Мэгги знала, что была права, борясь против чувств Клео к нему.

Она села, сложив руки на коленях, и ждала, пока Ла Тор придет в себя. Мэгги вздрогнула, когда, наконец, он тихо произнес:

— Клео ждала нашего ребенка. Я так понимаю, что этот мальчик и есть мой сын?

По щекам Мэгги пошли красные пятна. Он знал, что появится ребенок! Клео не сказала ей об этом. От смятения Мэгги не была способна трезво мыслить, она схватила Джонти, как бы пытаясь защитить малышку.

— Он не твой сын! Твой ребенок — девочка — умерла давно, вместе с матерью. А это — мальчик одной из девиц Нелли.

Ла Тор отвел взгляд от лица Джонти и с упреком посмотрел на Мэгги.

— Прекратите лгать, миссис Рэнд, — мягко сказал он, — глядя на мальчика, я вижу себя. Вы попусту тратите время, утверждая обратное.

Мэгги втянула плечи, почувствовав поражение. Он был прав. Они были похожи, как две капли воды.

— Хорошо, — Мэгги воинственно подняла подбородок. — Это правда, но то, что ты его отец, не имеет никакого значения. Для него нет места в твоей жизни, — закончила она, в то время как Джонти ерзала у нее на коленях.

— Вы так думаете, миссис Рэнд? — холодно произнес Ла Тор, и в его глазах появился опасный огонек. — Я любил его мать, я люблю и сына. И должен воспитывать его мужчиной. А вы лишь можете сделать из него маменькиного сынка.

— О да, — саркастически огрызнулась Мэгги, — ты мог бы научить его стрелять, грабить банки, красть скот. Ты дал бы ему «великолепное» воспитание.

Даже если язвительные слова Мэгги и подействовали на Ла Тора, то он не подал и вида, а поднялся и присел на корточки перед Джонти. Осторожно убрав черный локон с ее лба, он мягко спросил:

— Как тебя зовут, сынок?

Голубые глаза украдкой глянули на бабушку.

— Джонти Рэнд, — последовал робкий ответ.

Ла Тор посмотрел на Мэгги и пронзил ее холодным взглядом.

— Если бы только Клео была жива, она бы назвала его Джонти Ла Тор.

Мэгги открыла рот, готовая бросить обвинение человеку, которого она так сильно ненавидела, ведь если бы не он, то ее дочь жила бы сейчас. Но Ла Тор повернулся к ней спиной и спокойно беседовал с ребенком. Мэгги с тревогой заметила, что Джонти улыбается отцу, играя пуговицами на его рубашке.

«О милостивый Боже, — в бешенстве думала она, — что если он решит забрать Джонти?» У нее не было способа остановить его. Он мог выйти из дома и уйти прежде, чем она позовет на помощь. Тем более, что здесь никого не было, кроме проституток, да и они спали.

«Есть еще одна слабая надежда остановить его, — подсказывал внутренний голос. — Скажи ему настоящий пол ребенка».

Слабо надеясь и чувствуя отчаяние, Мэгги заговорила в спину мужчине, который продолжал ее игнорировать.

— А что, если бы я сказала тебе, что Джонти — девочка? Что мать назвала ее Джоан?

Она получила в ответ улыбку:

— Я бы сказал, что вы снова лжете, миссис Рэнд, — он погладил руки Джонти. — Почему же тогда она одета как мальчик, а не как девочка?

— Тебе нетрудно было бы догадаться. Я работаю в публичном доме, если ты этого не заметил.

— О, я все заметил, и слегка удивлен, я не могу поверить, что приличная миссис Рэнд так низко пала.

Мэгги постаралась не обратить внимания на презрительную усмешку, прикусив нижнюю губу и глядя на часы. Было еще рановато купать Джонти, но этот человек должен убедиться в том, что ребенок девочка.

И, слава Богу, у него хватит порядочности не увозить маленькую девочку в лагерь преступников.

— Ты говоришь убедительно, Ла Тор, — резко сказала Мэгги, переведя свой взгляд на Джонти, которая теперь играла с ярким платком, повязанным на шее ее отца. Мэгги поднялась и сказала:

— Пора купаться, Джонти.

Ла Тор снова сел, спокойно наблюдая, как женщина поставила таз с водой на стол и бросила туда мочалку и кусок мыла.

Он внимательно смотрел, как Джонти стала на стул, и бабушка начала ее раздевать. Она сняла маленькую рубашку, потом крохотные брюки, а затем и белоснежные трусики с худеньких ровных бедер.

Как только Джонти выбралась из одежды, Мэгги торжествующе посмотрела на Джима Ла Тора. Но она не увидела ожидаемого разочарования. Грубые черты смягчились, и в голубых глазах засветилась большая нежность и гордость.

Страх охватил Мэгги, что он в любом случае увезет девочку, а в это время Ла Тор поднялся и подошел к столу. Он вынул из таза мочалку, отжал ее и сильно намылил.

Ла Тор улыбнулся и начал купать малышку.

— У меня есть маленькая дочурка. Мне это почему-то даже больше нравится.

Мэгги метнула взгляд на ружье. Она убьет дьявола, прежде чем позволит ему увезти малышку.

Ла Тор проследил за взглядом и угадал намерения Мэгги.

— Успокойтесь, миссис Рэнд, — сказал он, — я знаю, что в моем лагере не место маленькой девочке.

Но не успела Мэгги вздохнуть с облегчением, как он продолжил:

— Мои планы должны немного поменяться на некоторое время. Пока она…— Ла Тор не закончил мысль, но Мэгги уже знала, о чем он думал.

Когда Джонти подрастет, он заберет ее.

— А пока, — продолжал Ла Тор, — я собираюсь помогать ей материально.

— Мы не нуждаемся в твоих деньгах и не желаем брать их, — твердо заявила Мэгги. — Особенно деньги, полученные нечестным путем.

Он не отреагировал на насмешку, но после того, как Ла Тор, немного поиграв с Джонти, поцеловал ее и ушел, Мэгги нашла несколько банкнот, подсунутых под лампу. Ее первым желанием было выбросить деньги в огонь, но жизнь, научившая бережливости, не позволила ей этого сделать.

Она подошла к старому сундуку, стоящему под окном, и, открыв его, положила пачку денег в небольшой ящик.

Ла Тор остался в городе на неделю. Он навещал свою дочь каждый день и приносил ей сладости, а один раз принес ей игрушечное деревянное ружье.

— Шутки ради, — сказал он с кривой усмешкой, — я никак не мог принести ей куклу.

Теплые и нежные узы связывали Ла Тора и его ребенка с тех пор, как он остался в Эбилене.

И Мэгги, наблюдавшая за ними, вынуждена была, к своему неудовольствию, отметить, что преступник по-настоящему полюбил свою дочь, и что Джонти в такой же мере любит своего «дядю» Джима.

В течение следующих тринадцати лет взаимная неприязнь, правда, существовала между отцом и бабушкой, когда Ла Тор периодически приезжал на время к Джонти. Особенно в последние пять лет, когда он подстегивал Мэгги увезти Джонти из публичного дома.

— Я уеду, как только скоплю достаточную сумму, — бывало говорила Мэгги, чтобы только отделаться от него.

Но Ла Тор не успокаивался:

— У вас, должно быть, их достаточно. За эти годы я дал вам приличные деньги. Их должно хватить, чтобы купить небольшое местечко, где Джонти сможет вести себя как девочка. Вы выполнили свой долг по отношению к ней, миссис Рэнд. Позвольте мне теперь поддерживать вас обеих материально.

Ответ Мэгги всегда был одинаков:

— Я не истрачу ни цента из твоих денег и не съем ни крохи из еды, купленной на твои деньги.

В очередной раз они закончили свою словесную битву, все было повторяющимся: те же вопросы Ла Тора, те же ответы Мэгги. Но на этот раз появилось что-то новенькое.

После своего обычного отказа принимать средства от Ла Тора Мэгги добавила:

— У меня есть свои планы. Здесь нас больше не будет.

— Да, лучше здесь не находиться, — недоуменно сказал Ла Тор, — иначе я возьму дело в свои руки. Джонти не может больше скрывать свой пол, и я не собираюсь дожидаться, пока кто-нибудь из клиентов Нелли обнаружит ее.

— Этого не случится, — огрызнулась Мэгги. — Джонти никогда и ногой не ступает в ту часть дома. Девушки Нелли глаз с нее не сводят, чтобы она не зашла к ним.

— Ба! — фыркнул Ла Тор. — А как же, если девушки спят?

— Я всегда здесь. Никто не осмелится к ней прикоснуться.

Ла Тор посмотрел на Мэгги, потом приблизился и заглянул ей в лицо.

Огонь, обычно горящий в ее глазах, исчез. И лицо стало тоньше, почти сморщилось. Мэгги Рэнд выглядела неважно.

— Послушай, Мэгги, — мягко сказал Ла Тор, впервые назвав ее по имени. — Я не хочу с тобой спорить, но даю тебе две недели на то, чтобы забрать Джонти и уйти отсюда, иначе я у тебя ее заберу.

Он вышел, чтобы найти Джонти и попрощаться с ней.

Ослабевшая, дрожа от ужасного предупреждения, Мэгги опустилась на стул и прерывисто задышала. Она слишком долго ждала, чтобы увезти Джонти.

Три года назад у Мэгги была затяжная чахотка, которая подорвала ее здоровье, истощила силы, и ей с большим трудом удавалось сдерживать кашель в присутствии Ла Тора.

Легкий шум вернул Мэгги в настоящее. Она поискала глазами Джонти. Девушка ходила по комнате, неохотно смахивая тряпкой пыль с мебели.

Взгляд Мэгги задержался на тонких чертах, затем упал на плоскую грудь, которая, она знала, была туго стянута. К счастью, Джонти поздно созрела, и лишь недавно стало необходимым стягивать грудь, чтобы ее не было видно из-под свободных рубашек, которые она носила.

Но сколько же еще могли мешковатые брюки, подтянутые на узкой талии кожаным поясом, скрывать плавные линии бедер, длинные стройные ноги?

Исхудавшее лицо Мэгги передернулось. Не оказала ли она медвежью услугу своей внучке, выдавая ее все эти годы за мальчика? Тогда это было единственным выходом. А она думала, что будет жить долго и увидит, как девушка займет достойное место в жизни, полюбит и выйдет замуж.

Истощенная грудь поднялась от длинного сожалеющего вздоха. Мэгги продолжала наблюдать за движущейся стройной фигурой. Бедняжка, она была между двух миров и училась существовать в обоих с семи лет. Под руководством Мэгги Джонти превратилась в прекрасного повара, научилась прокладывать ровные стежки, могла читать, писать, решать примеры. Благодаря своему отцу Джонти знала, как нужно обращаться с ружьем и превосходно ездила на лошади.

При воспоминании о Ла Торе в усталых глазах Мэгги промелькнуло негодование. Джонти была сведуща в игре в покер, опять же благодаря своему отцу. Его восхищало ее умение опустошать его карманы, выигрывая в карты.

Но Джонти ненавидела притворяться мальчиком, и Мэгги знала это. Девочка хотела быть сама собой. Она стремилась сбросить мужскую одежду и страстно желала носить красивые платья и тонкое нижнее белье. Но странно, казалось, что у нее не было желания привлекать мужчин. По крайней мере, те иронические замечания, которые она о них делала, давали основания так думать.

«А почему у ребенка не должны вызывать отвращение эти мужские особи?» — спрашивала себя Мэгги. В основном Джонти видела лишь тех мужчин, которые приходили в публичный дом с похотливыми желаниями.

Конечно, она знала и других мужчин — это были ее отец и мустангер Корд Мак Байн. Ла Тор никогда не выходил за пределы кухни, когда приезжал, и Джонти была ему очень за это благодарна. Если он и развратничал где-то, будучи в городе, то он ходил в другой публичный дом.

А Корд приходил удовлетворять свою похоть, и Джонти случайно об этом узнала. Сквернословящая Люси описала Джонти то, что было между ней и мустангером.

Мэгги очень не понравилось это, потому .что, пока Джонти не знала такие подробности про Корда, она обожала его также, как и Ла Тора.

Мэгги попыталась объяснить Джонти разницу между похотью и любовью.

— Послушай, детка, — сказала она, — то, что происходит между мужчинами и женщинами, развлекающимися наверху — это совсем не то, что бывает между приличной женщиной и мужчиной, любящими друг друга. Заниматься любовью с человеком, который обожает тебя — прекрасно.

Мэгги указала на потолок:

— Между людьми, которые находятся там, наверху, нет никакой любви. У них нет даже симпатии и уважения. Проститутки — это просто удобная вещь для мужчин, приходящих сюда для удовлетворения своих похотливых желаний.

Мэгги мягко стиснула тонкие руки Джонти и добавила:

— Пусть тебя не пугает и не вызывает отвращения то, что ты услышала, хорошо?

Пальцы Джонти, погруженной в раздумье, играли с толстым золотым кольцом на руке бабушки. Через минуту Джонти подняла глаза и сказала:

— Я не боюсь мужчин, может быть, даже испытываю легкое отвращение, но я тебе хочу кое-что сказать, — ее голубые глаза сверкнули, — я, пожалуй, лучше бы натирала полы щеткой.

Мэгги с облегчением рассмеялась, взъерошила короткие черные кудряшки и сказала:

— Милая девочка, когда-нибудь ты будешь натирать полы для любимого человека.

Джонти сжалась и отошла.

— Возможно, — тихо сказала она и ушла, всем своим видом показывая, что не желает больше говорить на эту тему.

Мэгги позвала Джонти, подняв сухую руку и подзывая ее к своей кровати, произнесла:

— Мы должны поговорить, дорогая.

Джонти оставила работу, уныло уставилась в окно, скрывая свое любопытство за широкой улыбкой, и пошла по комнате грациозной походкой. Она присела на край кровати и, взяв в свои руки холодные ладони бабушки, мягко спросила:

— Поговорить о чем?

— О том, что станет с тобой, — Мэгги помолчала, собираясь с духом, и произнесла. — Ты знаешь, что твоя бабушка скоро покинет тебя, не так ли, моя дорогая?

Теплый мягкий ветерок играл с занавеской на окне, пчела жужжала над букетом полевых цветов и над множеством пузырьков с лекарствами на узкой тумбочке. Но все это не произвело впечатления на Джонти. Бабушка вложила в свои слова весь тот страх, который преследовал ее в последнее время. За прошедшие несколько месяцев кашель, часто сотрясающий болезненное тело, с каждым днем усиливался. Джонти надеялась, молилась, чтоб с наступлением весны здоровье бабушки поправилось. Но лучше не становилось. Джонти сильно сжала бабушкины пальцы.

— Не говори так, бабушка, — взмолилась девушка. — Сейчас весна. Все обновляется. Кроме того, — Джонти попыталась улыбнуться, — на следующей неделе у меня день рождения, мне исполняется восемнадцать лет. Не очень-то хорошим подарком будет, если ты оставишь меня одну праздновать его, не так ли?

— Мне жаль, Джонти, — Мэгги подняла высохшую руку, чтобы потрепать внучку по гладкой щеке. — Я тянула сколько могла, — помолчав немного, она добавила. — А теперь надо поговорить о твоем будущем. Ты хоть как-то думала об этом?

В глазах Джонти блеснули слезы. Она была неспособна думать о том, что эта старая женщина действительно умрет, и какую страшную боль это оставит в ее жизни. А что станет с ней — в данный момент не имело никакого значения.

Джонти подавила волнение и, осторожно убрав седые, тонкие волосы с морщинистого лба, тихо сказала:

— Я считаю, что останусь здесь с Нелли, в качестве ее экономки.

— О нет, девочка моя! — Мэгги от удивления попыталась встать. — Этого ты не должна делать никогда, — выдохнула она, пока Джонти осторожно укладывала ее обратно на подушки. — Ты должна уехать отсюда. Представляешь, что случится с тобой, если обнаружат, что ты — женщина?

Джонти улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд ее глаз:

— Но Нелли и ее девушки не допустят, чтобы со мной что-то случилось.

Мэгги поджала губы:

— Люси позволит и бросит тебя к «волкам» при первом же удобном случае, — она решительно покачала головой. — Мы должны подумать о чем-то другом. О том, как показать миру, что ты — прекрасная женщина.

— Ну, есть еще дядя Джим, — осмелилась сказать Джонти, зная, что бабушка ужасно не любит ее друга, но девушка никак не могла понять за что. — Он мне как родственник, и он уже знает, что я — женщина. Он не допустит, чтобы мне было плохо.

— Никогда! — на мгновенье в слезящихся глазах Мэгги зажегся огонь. — Джим Ла Тор — преступник, он и его дружки — опасность для общества, — Мэгги с трудом пыталась подняться, опираясь на локоть. — Обещай мне, Джонти, что ты никогда не уйдешь с этим человеком.

— Но, бабушка…— начала девушка, потом остановилась и обернулась на резкий стук в дверь кухни.

Прежде, чем она успела спросить, кто там, в кухне появилась высокая, широкоплечая фигура и закрыла за собой дверь.

— Корд Мак Байн! — хрипло прошептала Мэгги и опять повалилась на подушки. — Слава Богу, — прошептала она, — что он услышал мои молитвы.