"Император всего" - читать интересную книгу автора (Олдридж Рэй)

15

Подводная лодка приближалась к глубине, на которую она была максимально рассчитана. Она поскрипывала под давлением черной воды, когда они наконец оказались возле древнего заброшенного выхода. Руиз внимательно смотрел на картинку, которую сонар рисовал на экране холорезервуара, подталкивая судно сантиметр за сантиметром, поближе к вертикальной стене. Вход выглядел как круглая вмятина двух метров в диаметре, которая была грубо перегорожена сварными металлическими решетками, которые теперь были совершенно бесформенными от ржавчины.

Они коснулись стены со всей осторожностью, на которую Руиз был способен, но от удара подлодка загудела, словно колокол. Остальные озабоченно смотрели, как он взял манипуляторами ремонтный шлюз, приспособил его края к неровностям стены и активировал его молекулярные крючья.

Помпа заработала, запыхтела, и звуки показались неестественно громкими.

– Пройдет несколько минут, прежде чем мы сможем проникнуть в камеру и начать прорезать дорогу, – сказал Руиз.

Все посмотрели вниз, под ноги. Синхронный жест, который заставил Руиза задуматься, может, они все слышали те же самые рассказы, которые слышал и он – относительно огромных прожорливых чудовищ, которые, свернувшись, покоились в глубинах Моревейника, никогда не поднимаясь к поверхности. Он засмеялся, отчего остальные уставились на него сердито и подозрительно.

Когда шлюз очистился, он сделал знак Олбени.

– Ты хорошо управляешься с горелкой, поэтому ты в числе избранных. Второй горелкой займусь я сам.

Вдвоем они пробрались в камеру шлюза, надев маски и респираторы. Они начали резать капающий металл решеток, которые перегораживали вход. Жирный белый дым заполнил камеру, и мир Руиза сузился до горения огненного луча и яркого сияния расплавленного металла, который сбегал по решетке на пол и всасывался аспиратором горелки. Он пытался не думать о предстоящей операции, о шансах, которые были против его успеха. Он вполне успешно прогнал эти мысли – но он не мог совершенно забыть про Низу, которая ждала его в рабских казармах, и, если он никогда не вернется и погибнет, она никогда не узнает обстоятельств его смерти.

Через десять минут шипенье горелки Олбени изменило тон, приобретя то дребезжание, которое указывало на то, что он прорезал до воздушного пространства за решеткой.

– Стоп! – сказал Руиз, но Олбени и так уже выключал горелку.

Руиз осторожно пропустил тоненький щуп-прослушиватель сквозь тонкий шов, где Олбени прорезал сквозь металл, и включил усилитель на полную мощность.

– Затаи дыхание, – сказал он Олбени.

Ничего. Руиз внимательно слушал секунд тридцать. Он слышал только самое упорное молчание и тишину. Не было даже основных звуков: вздохов вентилятора, вибраций генераторов и даже тех самых маленьких и тонюсеньких звуков жизни, которые проходят и просачиваются даже сквозь самые глубокие слои Моревейника.

– Может быть, наш работодатель был прав, – сказал он, откладывая щуп. – Возможно, про этот проход никто не знает.

Олбени ненадолго оживился.

– Ты хочешь сказать, что мы еще можем пробраться и выжить?

– Этого я не говорил, – ответил Руиз, однако он улыбнулся и похлопал Олбени по плечу. – Давай-ка прорежем еще немного.

Часом позже они прорезали в паутине решеток пробку толщиной в метр, которой можно было заткнуть проход. Они пропихнули тиксотропическую смазку в шов, потом просунули с полдюжины автоматических ломиков во внешние края шва и запустили их в ход.

Медленно-медленно прорезанная пробка скользнула внутрь со скрипом и стоном. Руиз надел свое вооружение.

– Убедись, что остальные готовы – пусть наденут оружие и проверят, все ли необходимое снаряжение они с собой взяли, – сказал он Олбени, который кивнул и вернулся обратно в лодку.

Руиз стал думать, что бы еще такое сделать, чтобы увеличить свои шансы на выживание, но ничего не приходило ему в голову. Казалось, теперь все зависело от того, насколько хорошо Публий собрал данные разведки о проходе и его использовании – и от того, сколько удачи судьба оставляла Руизу. Он вспомнил мрачные высказывания Дольмаэро относительно удачи и везения и улыбнулся. Он обнаружил, что ему не хватает Старшины Гильдии.

Пробка вылетела из отверстия, и ломики вытолкнули ее наружу на полметра, как раз столько, сколько нужно было, чтобы пропустить человека. В шлюз с пыхтением прошел воздух. Олбени набрал воздух в анализатор, склонился над экранчиком и сказал:

– Вполне чистый.

Он снял свой респиратор и скорчил кислую рожу. Руиз тоже снял маску. Слабый запах генчей портил весь воздух. Он поморщил нос, потом надел шлем и опустил очки-забрало.

Остальная команда стояла, ожидая приказа, и Руиз кивнул Дурбану-зверятнику.

– Вперед, – сказал он.

Дурбан энергично ринулся мимо него. Жучок, персональной шпули, который он носил у основания черепа, давал ему быстроту рефлексов, жестокость и решительность его тотема росомахи. Он посмотрел на Руиза сияющими глазами и улыбнулся. Росомаха, которая переполняла мозг Дурбана, смотрела на Руиза из этих человеческих глаз, счастливая тем, что собирается попасть туда, где ей можно будет удовлетворить свои жестокие импульсы.

Дурбан пролез в щель с грациозным и ловким изгибом тела, и Руиз затаил дыхание, ожидая звуков, которые могли бы означать засаду или автоматическое оружие, которое реагировало бы на вторжение. Но никаких звуков не последовало, и через минуту Дурбан прошептал:

– Идите!

– Хаксли, – сказал Руиз киборгу, который тащил противообнаружительные приборы. – Пролезай и устанавливай все это.

Потом Руиз послал в щель, покрытого шрамами бывшего гладиатора и одну из прикрывающих женщин с лазером, потом показал щель марионетке. Фальшивый Юбере улыбнулся своей пустой улыбкой и прошел.

Руиз отправился обратно в подлодку, проверил, достаточно ли надежно панель управления была защищена от постороннего вмешательства, и чтобы защитные системы подлодки были настроены на самоуничтожение, если кто-нибудь посмеет войти, пока Руиза не будет. Генч скорчился в самом темном углу, и Руиз настроил свет на самый мягкий уровень.

– Мы вернемся, как только сможем, – пообещал он существу, и оно издало шипящий звук согласия.

– Если Публий попробует сконтактироваться с тобой, ты будешь в гораздо большей безопасности, если не станешь отвечать, – сказал он.

– Я запомню, – сказал генч. – Пока что в настоящий момент ты кажешься мне более заслуживающим доверия, нежели Публий. Пока что ты не лгал. Я чувствую запаховые метки-подписи многих членов Настоящей Расы.

По телу Руиза прошла дрожь предчувствия.

– Сколько их?

– Больше, чем я могу разобрать и разделить на отдельные индивидуальные метки. Их больше, чем я полагал. Я вообще не думал, что такое количество генчей может где-то существовать вместе… Я очень молод и неопытен… и все же – их очень-очень много. Может быть, когда ты вернешься, ты позволишь мне уйти к ним.

– Если обстоятельства позволят, – ответил Руиз.

– Понимаю.

Туннель был высотой метра три. В свете шлемовых ламп, укрепленных на головах команды Руиза, стены из грубого сплава, казалось, закруглялись влево. Руиз посоветовался с Олбени, который нес крохотный отражающий радар на предплечье.

– Что ты на нем видишь? – спросил Руиз.

– В моем спектре – никакой активности, – сказал Олбени, наморщив сосредоточенно лоб. – Каждые тридцать три метра встречаются провалы – наверное, какие-то ниши без дверей.

Руиз заставил своих людей идти вперед. Впереди шел зверятник, его прикрывали с фланга женщины, двигаясь так, чтобы все время держать под прицелом окружающее пространство, безымянный гладиатор шел на приличном расстоянии сзади них. Он держал поводок фальшивого Юбере. Прямо перед ним шел Хаксли, киборг, неся противообнаружительное устройство. Прямо за Руизом тащился Олбени со своим грузом детекторов.

– Пользоваться только шлемофонами на минимальном уровне, – сказал Руиз, – всем двигаться крадучись, ясно?

Семь пар глаз обратились на него из темноты. Каждая пара глаз со своим совершенно особенным выражением – предвкушением, любопытством, страхом.

Марионетка казалась невозмутимо спокойной.

Руиз оглянулся на Олбени.

– Ты нас ведешь, пилотируй! – скандал он.

– Давайте-ка рысью, – ответил Олбени, – когда мы потеряемся, я вам скажу.

Они шагали по пустому туннелю много километров, и Олбени подтвердил предположения Руиза, что они слегка поднимались.

– Это правильная дорога, босс, – сказал он, – так ведь?

– Вроде бы, – ответил Руиз. Они шли за навигационным шариком, которым снабдил их Публий. Его данные поблескивали на информационном экранчике Олбени.

Через равные промежутки они проходили открытые дверные проемы, обрамленные овалами какого-то серебристого сплава. При первом таком проеме Дурбан приостановился, потом упал на брюхо и попытался заглянуть через порог.

– Пустой склад или кладовая, – сказал он и пошел дальше. Прочие двери оказались столь же невинного свойства.

На отметке три с половиной километра Олбени застыл в полшага.

– Активность, – прошептал он, и остальные резко остановились. – У меня тут самая малость электромагнитных волн… что-то вроде небольшой пульсации.

Хаксли постучал ногтем по своим индикаторам.

– Недостаточно для того, чтобы распознать, что там такое, – сказал киборг скрипучим басом. – Мне бы надо подобраться поближе.

Руиз подумал, потом подозвал одну из женщин-лазерщиц.

– Чоу, ты и Дурбан проведете Хаксли и Олбени вперед, пока они не смогут разобрать, что же такое там происходит. Потише, пожалуйста, не пользуйтесь коммутаторами за пределами пятидесятиметрового диапазона.

Она кивнула, и четверо скользнули во мрак. Через несколько мгновений они пропали за поворотом туннеля. Еще в течение двенадцати ударов сердца Руиз мог разобрать отблески их шлемовых ламп, а потом в темноте не осталось ничего.

Руиз ждал, сжимая в одной руке поводок марионетки, держа в другой плазменный огнемет. Оставшаяся с ними лазерщица присела у стены туннеля в пятнадцати метрах дальше впереди, гладиатор ждал за их спинами, привстав в дверях пустой кладовой.

– Ну что же, немного времени и места у нас есть, чтобы поговорить с глазу на глаз, – сказал фальшивый Юбере. – Может, ты бы все-таки мне сказал, что такое делал со мной генч? Публий мне ничего не сказал насчет того, что я нуждаюсь в дополнительных модификациях.

– Видимо, Публий тебе далеко не все говорит.

– Нет, разумеется, нет. Но все-таки это странно. Ты уверен, что это не твоя собственная идея?

– А если бы и так, неужели ты думаешь, что я тебе про это скажу?

Лицо марионетки исказилось, но только на миг.

– Меня опасно даже в шутку дразнить такими вещами, – сказал фальшивый Юбере голосом, который внезапно стал диким и мрачным, словно из его тела заговорил другой человек.

Руиз оценивающе посмотрел на марионетку. Что же это такое? Была ли марионетка, и таким образом Юбере, не совсем таким спокойным существом, как Публий хотел заставить Руиза поверить?

– Извини, – сказал Руиз, – разумеется, я действовал согласно инструкции Публия. Разве я смог бы противостоять такому мощному чудовищу, как он? Кто, интересно, настолько храбр или настолько глуп?

Лицо марионетки вновь приобрело выражение приветливой отстраненности.

– Что же, если ты так говоришь… Ладно, тогда другой вопрос. Почему ты обязательно держишь меня на этом поводке? Ведь ты должен был бы знать, что я не посмею нарушить инструкции Публия.

– Мне так больше нравится, я лучше себя так чувствую, – ответил Руиз. – Кроме того, уже и так совершенно очевидно, что тебе он дал одни инструкции, а мне – другие.

Через полчаса Руиз услышал в коммуникаторе шепот Олбени:

– Идите.

Через несколько минут, когда они дошли до Олбени, он был один.

– Я оставил остальных присмотреть за тем, как будут развиваться события, – сказал Олбени, в его голосе были надтреснутые нотки. – Нам придется все это проделать, босс?

Руиз кивнул.

– Что ты обнаружил?

– Странное и страшное что-то. Что такое у тебя с генчами? Ты словно из кожи вон лезешь, чтобы свести с ними знакомства поближе.

Руиз действительно заметил, что вонь генчей усилилась по мере того, как они с Олбени шагали дальше.

– Плевать, не в этом дело, Олбени, – огрызнулся он, – что такое ты нашел?

Олбени вздохнул.

– Стало быть, не надо обращать на меня внимание. Ну что же, мне на это плевать. Хорошо, мы нашли страшно большую дыру в небоскребе. Этот туннель там и кончается. Словно огромная дыра проела туннель, когда случилось что-то, что вызвало к жизни эту дыру. Дыра в поперечнике около ста пятидесяти метров, приблизительно цилиндрической формы, а над этим туннелем и под ним сотни точно таких же. По стенам этой дыры идет спиральная рельсовая дорога, которая минует туннели в стене – мне кажется, что это более позднее добавление к архитектуре. Дыра идет вверх примерно на полкилометра, если верить моему радару, но вниз она идет намного дальше – на три километра. Но я могу сказать тебе такое: она, дыра эта, воняет так, будто там живет вся раса генчей, на дне.

– Что за активность засек твой радар?

Олбени покачал головой.

– Понятия не имею. Она прекратилась, как только мы подобрались поближе. Мне кажется, что это был поезд или трамвай: то ли спускался, то ли поднимался.

– А как насчет наблюдательных приборов?

– Хаксли говорит, ничего там нет. Он понимает в этом деле?

Руиз не обратил внимания на вопрос. В данных Публия яма или дыра не фигурировала. Видимо, данные Публия насчет крепости Юбере были неполными и несовершенными. Он надеялся, что навигационный шарик не был теперь совершенно бесполезным.

Он повернулся к марионетке.

– Что это такое?

Марионетка дружелюбно покачала головой.

– По-моему, я просто забыл про это. Как странно, что меня удивляет такая важная деталь в собственном доме.

Он казался доподлинно сбитым с толку, пусть даже на миг.

– Можем мы попасть на рельсовую дорогу? – спросил Руиз.

– Она проходит в двадцати метрах под нашим туннелем, по спирали огибает стену и проходит дальше снова над нашим туннелем в шестидесяти метрах над ним, – сказал Олбени. – Но ты сам посмотришь. Мы уже почти пришли. Тут есть немного рассеянного света, в этой дыре, так что шлемовую лампу можно выключить.

Как только Руиз убрал свой свет, он заметил мягкое красное свечение в конце туннеля. Желудок его подскочил к самой глотке, и он почувствовал, как на лбу у него выступает пот.

– О да-а-а, – сказал Олбени.

Красноватое сияние было как раз тем светом, который предпочитали генчи, которые установили у него в мозгу смертную сеть и послание-на-задание. Он почувствовал призрачное сжатие в мозгу, словно призраки этих конструкций все еще существовали в его сознании. Странная слабость подкатила к горлу, он безжалостно боролся с нею, добивая ее своей целеустремленностью.

Они добрались до конца туннеля, где остальные лежали на животах. Киборг впустил в яму множество щупов и анализаторов. Создавалось такое впечатление, что он удит рыбу невидимой удочкой. Чоу, лазерщица, подальше отползла от края, вжалась лицом в пол туннеля. Дурбан казался сжавшейся пружиной разрушения, убийства и насилия, которая только ждала приказа, чтобы развернуться и действовать стремительным броском. Он одарил Руиза плотоядным взглядом, когда тот подполз и улегся с ним рядом.

– Уменьши-ка свою персональную шпулю, – приказал Руиз.

Дурбан ответил ему бессловесным ревом, нечеловеческой гримасой… но потом протянул руку к основанию черепа и уменьшил силу внушения.

Может оказаться, что зверятник станет обузой и элементом риска, подумал Руиз, прежде чем заглянуть в дыру.

Казалась, что беспокойный красноватый свет исходил от стен, и он подивился прихоти Алонсо Юбере, который таким образом освещал свое жилище и эту огромную дыру. Судя по его дублету-марионетке, он никогда бы не заподозрил в нем такую страсть к драматическим эффектам.

Рельсовая дорога имела только одну колею, которая была вделана в неровную поверхность стены этой дыры с помощью костылей-скоб, металл блестел, как бывает только при частом использовании. Колея до бесконечности по краям дыры, ее легкое посверкивание терялось в темноте вверху и внизу.

Руиз подполз поближе, чтобы суметь заглянуть подальше в яму. Глубину скрывали клубы жидкого пара или тумана, они отбрасывали красное свечение так, что создавалось впечатление, что со дна дыры на Руиза таращится огромный красный глаз.

– Что-то быстро падает, – сказал киборг, поспешно убирая свои щупы-анализаторы.

Руиз взглянул вверх. Крохотная точка приближалась, выросла до размеров маленькой фигурки, которая падала совершенно безжизненно, кувыркаясь, как тряпичная кукла. Секундой позже Руиз увидел, что это женщина, лицо ее было скрыто длинными черными волосами, которые развевались от силы ее падения.

Потом она пролетела мимо, ближе к дальней стороне ямы, чем к Руизу, поэтому он так и не смог внимательно рассмотреть ее. Она беззвучно исчезла в красной бездне.

Он был потрясен до глубины души совершенно нелогичным убеждением, что он только что видел, как навстречу своей смерти падала Низа. Нет-нет… она в безопасности там, в рабских казармах. Он выругал себя за свою глупость. Вселенная была полна стройных черноволосых женщин. Было невероятным эгоцентризмом думать, что именно эта, только что упавшая вниз, была каким-то образом связана с ним, Руизом Авом.

– Генчей кормят, – сказал Олбени.

– Понял, – ответил Руиз несколько треснувшим голосом. Генчи были стервятниками, они были способны переварить продукты разложения почти любого вида жизни, основанного на углероде. Ему не хотелось даже думать, на что похоже дно этой страшной дыры. Вот это как раз похоже на страшную сказку с гоблинами, Низа, подумал он, и почему-то именно при этой мысли, смог отбросить свой ужас и омерзение. Герой всегда спасает принцессу, подумал он.

Киборг снова растянул свою сеть щупов и спустил на рельсы сенсор. Он долго изучал данные сенсора, потом протянул экранчик аппарата Олбени, который включил прибор в свою собственную сеть детекторов.

– Эй, – сказал Олбени, – по-моему, кто-то медленно съезжает вниз.

Хаксли снова втянул свои щупы, и остальные рассыпались назад по туннелю, чтобы не оставлять слишком ясный инфракрасный тепловой след своего пребывания.

Руиз отдал поводок марионетки одной из женщин-лазерщиц. Теперь он, Хаксли и Олбени были единственными, которые остались на краю дыры.

Тонкое жужжание достигло ушей Руиза. Он посмотрел вверх и увидел далеко вверху поезд, который довольно быстро спускался, ползя по спирали по стене ямы, на скорости, которая вызвала трение о рельсы и тем самым слышимый звук.

Когда поезд спустился до точки как раз над ними на противоположной стене, Руиз присмотрелся к поезду через крохотный светоувеличительный телескоп, который ему вручил Олбени. Он увидел только голую раму – раму основания вагона, под которой были прикреплены ролики минимального трения, на них поезд и скользил. Между краями рам были настелены полы-основания, на которых сидели примерно по шесть человек. Всего таких усеченных вагонов было шесть. Головы пассажиров мотались с каждым толчком поезда, видимо, они находились под действием какого-то наркотика или наркоза. Гигантские Дирмы сидели по обоим концам поезда, они смотрели в противоположные стороны, держа наготове парализаторы. Перед одним из них была панель управления, из которой торчали различные переключатели и рычаги. На их странных чужеродных черепах были многочисленные шрамы, это были ритуальные украшения, которые Руиз узнал по узору.

Олбени крякнул.

– Дирмы бесстрашные, – сказал он. – Наш объект, видно, с денежками.

Руиз пожал плечами.

– А кто стал бы нанимать нас, дорогостоящих головорезов, чтобы просто прирезать нищего за углом?

– Верно. Ну хорошо, мы можем их просто-напросто срезать с сидений. Настоящая работа начнется как раз тогда, когда мы их уберем. Надо будет поймать поезд, прежде чем он удерет от нас. А он-то движется с неплохой скоростью.

– Давай подождем, пока они будут двигаться обратно, – сказал Руиз.

– Ну, конечно, – Олбени принял обиженный вид. – Неужели я похож на туриста, которому не терпится побывать в генчевском Диснейленде?

Руиз улыбнулся.

– Вроде нет. Как, по-твоему, нам нужно это сделать?

Олбени задумчиво потер щеку.

– У нас тут небольшая проблема. Сестрички из мира Ях маленько страдают агорафобией – по-моему, ментоскопируя их, ты не придал этому значения. Я не знаю, какой толк от них будет там.

Руиз задумался.

– Если наш работодатель дал нам правильные сведения – не считая существования этой дыры, о которой он и сам не знал – тогда мы сможем пробраться через черный ход в доме нашего объекта. В этом случае нам не все понадобятся. Мы оставим сестер здесь, в туннеле, чтобы они держали для нас открытым отверстие.

– Тут столько под вопросом, Руиз, – сказал Олбени.

Поезд пронесся по стене ямы. Руиз повернулся к Хаксли.

– Возьми все, что можешь, и проверь эту штуковину на переключатели-ловушки, разрывные соединения, антипассажирские устройства – словом, ты сам знаешь, чего искать. Я не знаю, как долго у них займет путь по кругу, но, когда они вернутся, нам придется встретить их наготове и во всеоружии.

Они молча ждали, пока Хаксли работал со своими щупами и анализаторами. Поезд прошел прямо под ними, и Руиз в душе ожидал, что Дирмы поднимут голову и как раз их увидят, но нет, они продолжали спокойно и невозмутимо таращиться перед собой.

Когда они исчезли из поля зрения со своими бессознательными жертвами, Руиз повернулся к Хаксни.

– Что у тебя получается?

– Не могу точно сказать, что выловил все, но… есть переключатели на мертвеца, которые настроены на жизненные показатели Дирмов. Тут нет проблем, если Мо и Чоу еще не разучились стрелять. Эти переключатели вообще плохо защищены. Удар из игольчатого лазера в центральные соленоиды вполне сможет их обезвредить. Ей-богу, дурацкое устройство. Главное сенсорное устройство вроде как заключено в мономолевую броню, но периферия легко уязвима.

– Что еще?

– Тут есть еще устройство выборочной идентификации, мне так кажется. Если оно работает так, как я понял, то кто-то сверху время от времени вызывает, а один из них отвечает. Всовывает какую-то часть тела в идентификатор. Что могут всунуть такие вот Дирмы?

– Локтевые шипы, – ответил Руиз.

– А-а-а. Тогда нет вопросов. Просто-напросто оставим под рукой один такой локоть и будем надеяться, что сможем распознать сигнал вызова. Потом, есть еще антизахватное поле – оно включается, если какой-то человек пытается без разрешения прыгнуть в поезд между остановками. К счастью, наш работодатель не пожадничал насчет оружия, и я считаю, что мне удастся подстроить нашу броню так, чтобы она давала невидимый резонанс с этим полем – если, конечно, переливы узора поля не очень сложные.

Олбени тихо рассмеялся.

– Ого, великий Хаксли, какое облегчение! Иначе нам пришлось бы бросить все дела и кротко так потрусить обратно в нашу теплую подлодочку. Вот незадача была бы, а?

Хаксли ответил Олбени ледяным взглядом, но ничего не сказал.

– Потом, – продолжал он, – есть там еще и множество чисто механических приспособлений: огнеметы ближнего действия, покрытие из проволоки-путанки, бритвенные поручни. Это больше по твоей части, Олбени, но эти штуки электронно подсоединены к центральному монитору управления, поэтому вот еще одна задача для лазерщиц.

Есть и еще одно устройство, оно как бы замкнуто на сам поезд, оно основано на низкотехническом блоке инерционного движения и оно, по-моему, должно реагировать на любые внезапные изменения в скорости поезда.

– Как насчет самой дыры? – спросил Руиз.

– Ничего, насколько я знаю, – сказал киборг, пожимая металлическими печами. – Если бы у нас была неделя и нужное снаряжение, мы могли бы взобраться по стене, и никто бы нас не заметил, если бы не пришел специально посмотреть, что в дыре делается. Однако рельсы снабжены детекторной проволокой, которая раскаляется добела при прикосновении, поэтому взобраться по скобам мы просто не сможем.

– Значит, так, – сказал Олбени, – давайте-ка я подытожу, что и как. Наши струхнувшие сестрички должны достаточно хорошо взять себя в руки, чтобы пробить соленоиды, мы должны придушить Дирмов так, чтобы не попортить им локотков, а потом мы вынуждены влезть на эту штуку так, чтобы она не замедлила хода. Пусть даже она будет двигаться настолько быстро, что мы рискуем сломать ноги, если приземлимся неудачно. Потом, кроме того, мы должны избежать огнеметов и проволоки-путанки, тем более не хвататься за бритвенные поручни. И после всего мы въедем наверх, где нас будет поджидать торжественная встреча только потому, что мы упустили какую-нибудь деталь или сунули в сканер не тот локоток. Перебейте меня кто-нибудь, если я не прав.

– Думаю, надо бы поговорить с Мо и Чоу, – сказал Руиз. – А ты пока поломай башку над тем, как нам попасть на сам поезд.

Руиз пошел по туннелю назад, туда, где две сестры с мира Ях прижались в углу между стеной и полом, каждая судорожно прижимала к себе свой лазер, словно в нем находила какое-то утешение и поддержку, касаясь холодного стекла и металла.

– Мне очень жаль, что вы так перепугались, – сказал Руиз, – но вы нам понадобитесь, когда поезд пойдет обратно.

– Слишком глубоко, – сказала Мо, голос ее дрожал от напряжения. – Ну невероятно глубоко. Ты нам сказал, что мы будем ползти по пещерам.

Тон ее был только очень отдаленно обвинительным. Она была настолько охвачена ужасом, что он перебил все остальные чувства.

– Я и сам так думал, – сказал Руиз. – Но оказалось, что все не так. Это очень скверно. Я собираюсь поставить вас на выходе из туннеля. Вы должны для нас прожечь кое-какие приборы. Сможете?

Чоу уселась и стряхнула с себя судорожно сжатую руку сестры.

– Попробуем сделать. Но, если ты думаешь, что мы собираемся нырять в эту дыру, ты очень и очень ошибаешься.

– Да нет же, нет, я ничего такого от вас не хочу. Да и какой мне там от вас толк? Я оставлю вас здесь охранять наши тылы, после того как мы заберемся на поезд. Вы нас подождете.

Плоское широкое лицо Чоу просветлело.

– Мы разобьем лагерь подальше в туннеле, там, где мы не увидим этот страшный свет и не почувствуем глубины.

Руиз кивнул и направился обратно к краю дыры.

– Установи линию огня сестрам и скажи, куда стрелять сперва, а куда потом, – сказал он киборгу.

Прошло более часа, прежде чем Руиз услышал снова пение рельса.

Они использовали это время, чтобы сформулировать и отполировать свой план. Он слишком сильно зависел от совершенства исполнения, пессимистически подумал Руиз, но это было лучшее, что он мог сделать. Он не верил, по правде говоря, что они смогут придумать нечто лучшее, пока поезд совершит еще один круг. Кроме того, кто мог знать, что произойдет дальше: поезд вполне мог отправляться к генчам раз в неделю. А ему всегда везло больше всего, когда он быстро и не задумываясь импровизировал.

Руиз послал зверятника Дурбана, гладиатора, марионетку по горизонтальной трещине в стене, которая расширялась настолько, что могла их спрятать. Они были на пятьдесят метров выше и на несколько метров ближе к рельсу – это была точка, с которой впрыгнуть на поезд было чуть-чуть полегче. Руиз замкнул поводок марионетки на запястье гладиатора и сказал безымянному человеку, что посадить на поезд марионетку – это главная и самая важная задача. Поэтому марионетка должна сесть на поезд без повреждений.

Руиз, Олбени, Хаксли и сестры лежали на животах у края туннеля, проверяя друг друга, насколько хорошо они усвоили свои роли в надвигающейся атаке. Сестры прожгут дыру в соленоидах переключателя, настроенного на Дирмов, так, чтобы механизмы замкнулись в позиции «норма». Олбени попытается уничтожить столько механических препятствий, сколько сможет. Хаксли был не очень силен в обращении с оружием дальнего действия, поэтому его задачей будет как можно успешнее переправить на борт приборы свои и Олбени.

Руиз отвел себе наиболее трудную задачу – убить Дирмов. У Дирмов существовали множественные рассеянные по всему телу скопления мозга, это был остаток-рудимент от их предков-динозавров. Благодаря сложному и ненадежному процессу мозги эти могли быть усилены за счет основной ткани мозга Дирмов, пока у инопланетянина этой породы не оказывался интеллект, как бы рассеянный по всему телу, что делало почти невозможным обезвреживание этого существа, по крайней мере, одним выстрелом.

Руизу придется продырявить несколько стратегических мозговых центров чудовища, прежде чем оно окажется бессильным сообщить о нападении на них, и это представлялось почти невозможной задачей.

Затем, предполагая, что все остальное пошло хорошо и Хаксли не заметил никаких дополнительных сигнализаций на поезде, они все должны будут прыгнуть в пространство, привязавшись программируемыми моноластиковыми спускателями – это были специальные канаты, которые были способны растягиваться, чтобы поглотить силу удара от приземления, но не способны сокращаться и тем самым утащить их снова наверх. Если расчеты Олбени были правильны, они будут висеть в двух метрах над поездом, когда он будет пролетать под ними.

Им придется упасть, миновать любые ловушки, которые мог не заметить Хаксли, избежать повреждения конечностей и тел и не упасть с платформы поезда. Потом им придется поймать марионетку, а потом остальных двух членов команды.

После этого им придется гадать, что встретит их наверху ямы.

– Это должно быть уже нетрудно, – сказал Олбени, хищно оскалясь.

Руизу, однако, было не смешно. Всю свою жизнь он бросался в ситуации неизвестности и насилия, будучи уверен, что непременно выживет, как это у него всегда и получалось. Однако он, казалось, больше не мог вступать в битву с тем же безличным маниакальным запалом, который уберегал его от неудач все это время, и он не понимал как следует, что именно изменилось. Может быть, думал он, это все потому, что он больше не может столь же равнодушно рассматривать возможность собственной смерти. Теперь ему так отчаянно хотелось жить, с такой силой и яростью, которая только крепла с каждым днем.

Он изумился тому, что прожил много лет не замечая того, что, по сути дела, ему было все равно, жив он или умер.

– Проснись, Руиз, – прошептал Олбени, который толкнул его локтем и показал, что поезд приближается.

Поезд шел по наклонной по направлению к ним, продвигаясь вверх несколько медленнее, чем он шел вниз – это уже радовало. На нем были шесть пассажиров, и они не были под наркозом. Они лежали на своих подстилках с абсолютно пустыми взглядами. По спине Руиза пробежал холодок – это наверняка были деконструированные личности, которые возвращались от генчей.

Руиз присмотрелся в окуляр длинноствольного газомета, который он нес пристегнутым к рюкзаку как раз для такого случая. Чешуйчатое лицо Дирма оказалось в фокусе, его шрамы от операций по усилению мозга были хорошо видны как раз над ноздрями существа. Его глаза цвета лунного камня тупо смотрели, словно перераспределение интеллекта отняло у него что-то очень существенное.

Руиз перевел прицел на левое плечо Дирма, в его левой руке был переключатель скоростей поезда.

– Ну, – сказал он и выстрелил.

Его оружие выпустило сверхзвуковую струю замороженного газа, которая ударила Дирма и с шипением и взрывом оттаяла.

Прежде чем Руиз мог увидеть, какой вред он причинил Дирму, он уже снова стрелял в правый плечевой мозг, в мозг живота, в левое бедро, в левую икру. Он перевел огонь на другого Дирма, который начинал реагировать на гибель своего партнера, поднимая правую руку к кнопке тревоги. Руиз ударил его в мозг правого плеча, затем, прежде чем Дирм смог поменять руки, в левое плечо, а потом в остальные мозговые центры.

Он смутно видел точки белых искр, когда игольчатые лазеры прострелили соленоиды, более темные вспышки огнемета Олбени, когда тот прожег остальные механические устройства на ближайшей к ним стороне поезда.

Стрельба закончилась через две секунды.

– Пока что все чисто, – рявкнул Хаксли.

Они все трое перебросили оружие и приборы через плечо и перекатились через край туннеля в пустоту.

Падение длилось бесконечное мгновение, пока замедление не дернуло Руиза и не поставило его в вертикальное положение. Он подождал, пока поезд не оказался почти под ним, потом ударил по пряжке замка, тот отстегнулся, и Руиз упал последние два метра. Он приземлился на одного из пассажиров. Это было как падение на кучу песка, и удар был смягчен. Он смог удержаться на ногах и прыгнул на первого Дирма, который был еще жив и слабо пошатывался, пытаясь идти. Газомет превратил в кашу его сочленения вместе с мозгами, и Дирм не проявлял никаких признаков того, что какая-нибудь часть его интеллекта уцелела.

Руиз взмахнул своим маленьким соническим ножом и отрубил лапу существа как раз под левым разбитым плечом. Он оторвал лапу, перерезал предохранительные ремни Дирма и пинком сбросил инопланетянина с сиденья через борт поезда.

Он повернулся и увидел, как Олбени сражается с другим Дирмом, над которым он, очевидно, не столь хорошо поработал. В одной его лапе оставалось достаточно силы, и он сопротивлялся усилиям Олбени спихнуть его с сиденья, шипя и замахиваясь рукой, как дубинкой, на голову Олбени.

Руиз одним прыжком преодолел весь поезд и отрезал плечо чудища одними взмахом своего сонического ножа. Этот Дирм еще сохранял остатки сознания и уставился в остолбенении на обрубок руки, пока Руиз и Олбени содрали его сообща с сиденья и спихнули в дыру.

Пассажиры стали потихоньку реагировать на нападение, стали подниматься со своих подстилок, а лица их стали приобретать враждебное выражение, когда они начали соображать, что их захватчики явно не друзья их хозяевам.

Однако их поползновение сопротивляться Хаксли подавил в зародыше, потому что он прострочил их очередью из осколочного ружья. Они молча попадали назад, мертвые и умирающие, кровь фонтаном брызнула в воздух.

– Пока еще все ничего, – доложил Хаксли, глядя на крохотный, пристегнутый к запястью экранчик.

Секундой позже Дурбан плюхнулся на трупы и прокатился по ним, покрывая свою броню красными пятнами. Потом гладиатор и марионетка упали на пол поезда… И тут все пошло хуже.

Гладиатор, тяжелого сложения человек, который, видимо, уже не был таким гибким, как раньше, в лучшие свои годы на гладиаторском стадионе, споткнулся и налетел на бритвенные поручни, которые ограждали дальний край платформы. Он ахнул и навалился на поручень, который ожил и завизжал высоким тоном. В секунду его вибрирующие лопасти прорезали броню гладиатора и глубоко врезались ему в кишки. Он пытался отпрянуть от страшно острых лезвий, ноги его заскребли по полу поезда. Поручень, наверное, уже прогрыз его тело до самого позвоночника, когда он сделал последний рывок и перевалился через борт вниз.

Руиз рванулся к марионетке, которая все еще была пристегнута к запястью гладиатора. Гладиатор уже перевалился так, что поводок натянулся, как раз в тот миг, когда Руиз приземлился рядом с дублетом, сделав нечеловеческий прыжок. Но Олбени увидел, что происходит, и вцепился в двойника как раз в тот миг, когда он почти был притянут к поручням. Сам Олбени при этом очень неловко выгнулся, почти лежа на трупах, а нога его была для упора очень ненадежно подсунута под край платформы.

– Сделай же что-нибудь, – сказал хрипло Олбени. – Мне их долго не удержать.

Руиз подскочил к поручню, остановившись в дюйме от лопастей, с которых капало красное месиво. Гладиатор висел на поводке, пытаясь другой рукой поймать свои кишки, выпадающие кровавыми петлями из разодранного живота.

Вдруг он поднял голову на Руиза. Глаза его остекленели от шока, но он заговорил:

– Слишком скользкие они, Руиз.

Он слишком сильно впал в шок от боли, чтобы прореагировать быстро, но, когда Руиз стал пилить его поводок соническим ножом, он стал шептать:

– Нет, нет, нет, нет, – говорил он, – не хочу идти генчам на съедение, не надо. Нет, нет, нет.

Жесткие волокна плохо поддавались. Гладиатор умолял. Руиз не отрывал глаз от ножа.

Он не смотрел вниз даже тогда, когда поводок наконец разорвался, и с воплем человек полетел вниз.