"Алгоритм невозможного" - читать интересную книгу автора (Плонский Александр Филиппович)2. ОжиданиеПрошел год — квант времени, навечно связанный с орбитальными параметрами Гемы, насильственно отторгнутый от нее вместе с песчинкой-сфероидом, но сохраняемый в неприкосновен-ности не только сверхточными водородными часами Вселенной, но и, в своих дробных долях, биоритмами, да и всем генезисом «гарантов». Не оттого ли понадобились они профессору Орту, что, подобно тому, как время немыслимо без эталона, невозможно обойтись и без личностных эталонов, по которым должно форми-роваться новорожденное человечество? Жизнь на сфероиде текла заведенным порядком. Однако мечта о новой Геме, в становлении которой главная роль отводилась Фан-Орту и его товарищам, все более утрачивала реальные очертания, отступала, дразня, словно мираж, вместе с безгоризонтным про странством на экране светозара… Коллективный разум гемян, составивший программу интеллект-автоматов, предвидел, что обнаружить звездную систему, где опас-ность не угрожала бы людям, — задача невообразимо сложная. На большинстве планет, пригодных для колонизации чело-вечеством, вероятен конфликт с существующими формами жизни, а он недопустим. И кто знает поэтому, сколько парсеков предстоит преодолеть сфероиду, сколько зигзагов выписать во вселенском пространстве, прежде чем навсегда смолкнут двигатели, работающие по принципу непосредственного преобразования энергии управляемого ядерного синтеза в лучевую энергию, или будут сброшены аварийные паруса из алмазной паутины, терпеливо ждущие своег о недоброго часа в забортных контейнерах. Понимал ли это профессор Орт, а если понимал, то как мог об-речь на бесплодное старение полных сил и энтузиазма молодых людей — элиту бывшего Космополиса? По еще соблюдаемой традиции астронавты каждое утро приходили в конференц-зал (когда-то здесь был Мемориальный отсек), обменивались новостями, причем выяснялось, за редким исключением, что в точном значении этого слова новостей нет, а есть прогнозы, мнения, соображения… Да и они начинали повторяться. Зачастую не представляло труда угадать, что произнесет очередной оратор. Лишь Эрро и Орена обычно рассказывали о своих действительно новых изысканиях, однако не находили отк лика у остальных… Затем все разбредались по «коттеджам», которые, как и прочие изыски психологов, нуждались в приставке «псевдо». Тяга к общению заметно убавилась. Не вызывали былого азарта интеллектуальные игры, которым еще год назад предавались с упоением. После нескольких бурных ссор совершенно прекрати-лись диспуты. У большинства наступил нервный спад, появилось безразличие к обязанностям: их искусственность, прежде почти никем не осознаваемая, стала вдруг до отвращения очевидной. Орена и Эрро не разделяли общего уныния. Но Орене это давалось благодаря вошедшему в привычку жесткому самоконтролю, а Эрро был занят монографией и ни на что другое, казалось, не обращал внимания. — Вы счастливчик, — однажды сказала ему Орена. — Вам можно позавидовать. Она не подозревала, что именно так думает о ней Фан-Орт… Наморщив рахитичный лоб и глядя на Орену снизу вверх, Эрро убежденно ответил: — Мы все счастливчики. — Так уж и все! Разве вы не видите, какими скучными и угрю- мыми мы стали? Почти не разговариваем друг с другом. «Да — нет», «здравствуйте — до свидания», таково наше общение. — А ведь для меня это новость… — озадаченно проговорил Эрро. - Признаться, я ничего не замечал. — Вы вообще ничего не замечаете, кроме своей науки, — упрекнула Орена. — Не скажите. Вашу симпатию к Фан-Орту заметил даже я. Девушка вспыхнула. — Неужели даже вы? Только не думайте о нас плохо, мы с ним просто друзья и… — А я и не думаю ничего плохого, — улыбнулся Эрро. — На-против, радуюсь, глядя на вас. Вы назвали меня счастливчиком. Да, я счастлив своей работой. Однако для полноты счастья этого мало. И не вы мне, а я вам должен позавидовать. Вот где истинное счастье! — Все не так просто, — призналась Орена. — Порой мне бывает страшно… Не за себя, за него. Он томится от безделья, однако заняться чем-нибудь полезным не хочет. Меня не слушает, упрямства и самомнения ему не занимать. Чуть что не по нраву, зам ыкается в себе. — Вы же его любите? — Да, очень. Но как помочь, не представляю. Посоветуйте, а? — Боюсь, мой совет покажется вам банальным, — покачал го-ловой Эрро. - Таков он и есть, ничего лучшего не предложишь. Будьте терпеливы и внимательны, не жалейте тепла. Фан-Орт — незаурядная, очень сложная и контрастная личность. В нем избыток силы и, как ни парадоксально, бессилия. А это ведь антаго-нистическое противоречие! Оно и определяет его характер… — Несчастливый характер, — вздохнула Орена. — Только Фан в этом не виноват. Таким его сделал отец, профессор Орт. Эрро нахмурился. — Я знаю, — сказал он. — И поверьте, у меня есть основания сочувствовать вам. Утешения здесь не помогут. Но разве счастье бывает безмятежным? Если да, то недолго… Обычно за него при-ходится бороться. Впрочем, я опять изрекаю спло шные банально-сти… — Тем не менее, спасибо вам за них, — поблагодарила Орена. — Вот уж не думала, что смогу перед кем-либо исповедаться… Вы необыкновенный человек! Я постараюсь следовать вашему совету. Эрро покраснел. — Необыкновенный… Не смейтесь надо мной, Орена. Думаете, я не знаю, что вы обо мне думаете? Рахитичный уродец, по загадочной причине затесавшийся в сообщество гармонически развитых молодых людей! — Никогда я так не думала, — возмутилась Орена. — Воз-можно, если бы не Фан… — Вот видите, и я не лишен комплексов, — смущенно прогово-рил Эрро. - Что же касается общего уныния… Вскоре ему придет конец. — Чтобы утверждать это, нужно быть оракулом. — Вряд ли я им когда-нибудь стану. Но как астрофизик, могу сделать прогноз: нас ожидают перемены. — Расскажите подробнее! — взмолилась Орена. — Выдумывает книжный червь, — отмахнулся Фан-Орт, когда Орена поделилась с ним новостью. Однако через месяц на экранах светозаров стала видна едва уловимая искорка. С каждым днем яркостная отметка увеличива-лась в диаметре, превратилась сначала в сверкающее пятнышко, затем в световой диск. Впервые за годы раздалось жужжание сигнального зуммера, начали пульсировать предупредительные сигнальные лампы. Голос автоматического информатора предупредил: — Всем занять противоперегрузочные кресла. Приготовиться к маневру! — Я с тобой, — подхватил Орену под руку Фан-Орт. — Иди к себе, у меня ведь только одно защитное кресло, — попыталась высвободиться Орена. — Обойдусь. Любой маневр для меня пустяк! — Ну, смотри! Перегрузка оказалась на удивление тяжелой. Орена пожалела, что так часто пренебрегала тренировками. Сдерживая стон, она скосила глаза на Фан-Орта. Тот сидел в обычном, не противоперегрузочном, кресле выпрямившись, разведя могучие плечи. И хотя лицо астронавта окаменело от перегрузки, оно было одухотворено, как никогда прежде. Им нельзя б ыло не любоваться… — Впервые за долгие месяцы Фан-Орт испытывал необычай-ный подъем духа. Это была его стихия — стихия силы и мужества. В ней, и только в ней, он мог проявить свои лучшие, уникальные качества, быть тем, кого так трудно и настойчиво создавал профессор Орт, — сверхчеловеком. — Теперь ты видишь, на что я способен, — уловив восхищенный взгляд Орены, глухо выговорил Фан-Орт. Перегрузка помешала ей ответить. И только потом, после отбоя, она сказала с нежностью: — Я горжусь тобой! Но прошу тебя: пожалуйста, будь скромнее! На этот раз, когда Фан-Орт обнял ее, она не отстранилась. |
||
|