"Сорвать розу" - читать интересную книгу автора (Мартен Жаклин)

ГЛАВА 1

Лайза Микэ Ван Гулик, младшая из пяти детей, росла в Холланд-Хаузе, деревенском поместье отца, расположенном на реке Гудзон со стороны города Джерси, с убеждением, что она – гадкий утенок среди прекрасных лебедей.

Три старшие сестры – Эмили, Лизбет и Мэри – унаследовали от матери, гугенотки Кэтрин Микэ, светлую фарфоровую кожу и хрупкое изящное телосложение, небольшие голубые глаза под тонкими изогнутыми бровями, поджатые губы, изящно вздернутые носики и густые блестящие локоны, каскадом нависавшие над маленькими ушами. Даже их брат Аренд был больше похож на них, нежели она.

Глаза Лайзы меняли цвет в зависимости от времени года, настроения или надетого на ней платья, становясь голубыми, зелеными или темно-синими. У нее был длинный нос с широкими ноздрями, всегда смеющийся рот с пухлыми губами. Волосы такого же золотистого цвета, как и у сестер, не поддавались никаким попыткам модно уложить их: Молли, служанка Кэтрин, сколько бы раз ни накручивала их на ночь на бумажки или ни пыталась завить горячими щипцами, ничего не могла поделать – они распрямлялись в считанные минуты и возвращались в прежнее состояние, прямыми прядями ниспадая на плечи.

– Прекрасные густые волосы, – возразил жене Джорис Ван Гулик на ее очередную жалобу, наблюдая, как младшая дочь бежит к конюшням с туфлями в руках и с взлохмаченными волосами.

– Наступит день, и один из мужчин оценит мягкость этих волос, рассыпанных по подушке, – намекнул он Кэтрин, и его голубые глаза заискрились смехом.

– Сначала нужно привлечь внимание этого мужчины, – резко ответила Кэтрин. – А это вряд ли ей удастся, пока будет выглядеть мальчишкой, а не девушкой.

– Зря беспокоишься, жена, – возражал Джорис. – Девочке только двенадцать, а в ней уже проглядывают черты Ван Гуликов больше, чем у ее сестер. Женщины нашей породы созревают поздно, но уж зато потом…

Широким жестом он показывал то, что не смел сказать, и Кэтрин, выпрямив свое маленькое тело, притворилась шокированной.

– Мистер Ван Гулик, – чопорно предостерегла его жена, – мы не наедине. Умоляю, не будь таким грубым.

– Давай поднимемся в спальню, дорогая, – пригласил ее Джорис, ничуть не раскаиваясь, – уж там-то останемся одни.

– Джорис! – выдохнула она возмущенно. – Только ведь середина дня.

Джорис Ван Гулик посмотрел на окно и прищурился, глядя на солнце.

– Да, действительно. Подождем, пока зажгутся свечи?

Кэтрин царственно проплыла мимо, ее локоны скользнули по кружевному фишю платья из полосатого люстрина, но, не дойдя до двери, оказалась в железных объятиях мужа.

– Когда мы впервые встретились, ты была в возрасте Лайзы, – говорил Джорис то ли ей, то ли себе. – Твои манеры в то время, моя Кэтрин, не были такими женственными, какими стали позже. Все, что тебе требовалось, моя любовь, это обучение. – Он поцеловал ее глаза и подбородок, откладывая напоследок долгий глубокий поцелуй в губы. – И не было в мире ученицы более послушной и способной, так что не отчаивайся из-за нашей маленькой Лайзы.

Кэтрин, приподнявшись на цыпочки, обняла его. Легкая на помине Лайза, забежавшая в дом за несколькими кусочками сахара для Денди, старой любимой лошади отца, с интересом наблюдала, как целовались родители.

Должно быть, приятно, раз они так часто делают это, но, хоть убей, девочка не понимала, почему.

И только в пятнадцать лет начала смутно понимать, являясь свидетелем ранней влюбленности сестер, слушая их взволнованные тайные разговоры о поцелуях, ссорах и примирениях. Все трое – Эмили, Лизбет и Мэри – благополучно вышли замуж, получив хорошее приданое, и предсказания Джориса относительно Лайзы начали сбываться.

Год назад она вдруг начала расти во всех направлениях, сравнявшись с шестнадцатилетним Арендом и большинством других юношей в графстве Юнион, – только грудь все еще оставалась по-девичьи небольшой, да грациозная походка напоминала мальчика-подростка, зато все остальное, с головы до ног, выдавало в ней совершенно взрослую женщину. Девушка формировалась так быстро, что ей не успевали сшить новую одежду, как она уже не влезала в нее.

– Становится даже неприличным, – причитала мать в супружеской спальне. – Голубое кашемировое платье заказано всего месяц назад, а корсаж уже не зашнуровывается.

Хохот Джориса наполнил комнату.

– Ты бываешь когда-нибудь довольной, Кэтрин? Несколько лет назад жаловалась, будто она напоминала подростка, сейчас плачешься, что не влезает в корсаж.

– И не только не влезает, – возразила Кэтрин. – Почти вываливается.

– Если думаешь, что это делает ее менее пригодной для замужества, – заметил Джорис проницательно, – тогда смыслишь в мужчинах меньше, чем можно предполагать, дорогая женушка.

– Конечно, глупо с моей стороны так беспокоиться, – призналась Кэтрин, когда он обнял ее. – Наша Лайза не такая богатая наследница, как девочка Сент-Джона, но любой молодой человек из Джерси может быть уверен, что женитьба на дочери Ван Гулика означает увеличение его состояния и укрепление положения в обществе.

– Никогда не говори этого! – К удивлению Кэтрин, Джорис резко отстранил ее от себя с суровым выражением лица. – Предпочел бы, чтобы ее вообще не взяли замуж, чем использовать как приманку приданое.

– Но Джорис! – воскликнула Кэтрин ошеломленно. – Ты был более чем великодушен по отношению к Эмили, Лизбет и Мэри. Разве не дашь за Лайзой такую же долю? – Ее лицо стало еще более озабоченным. – У тебя не хватает средств? Возникли трудности с состоянием?

– Ошибаешься, жена, – спокойно ответил Джорис. – Я в состоянии сделать для Лайзы больше, чем для ее сестер, во всяком случае, не меньше – фермы процветают как никогда прежде, хороший доход приносит моя доля в мебельном магазине в Филадельфии.

– Тогда что же?

– Лайза не такая практичная, как ее сестры. По всей видимости, как раз наоборот, самая мягкая, нежная и ранимая в нашей семье. Узнай она, что отдала сердце мужчине, женившемуся на ней исключительно ради моих денег, – это причинит ей страдания.

Он приподнял руку, предупреждая возражения Кэтрин.

– Я не настолько глуп, – продолжил он еще спокойнее, – чтобы предположить, что ее поклонники пренебрегут преимуществом жениться на моей дочери, но нетрудно, – его голос стал жестким, – распознать тех, кто ставит это на первое место. Наша Лайза сама по себе сокровище, и я не допущу, чтобы его недооценили.

Кэтрин, сдерживая слезы, положила руки на его широкую грудь.

– Ты добрый человек, Джорис, – пропела она на старом голландском, которому выучилась у него. – Я счастлива, что ты – мой мужчина.

– Мне еще больше повезло, – прошептал он хриплым голосом, – потому что ты – мое сокровище.

Джорис и Кэтрин в тишине, нарушаемой лишь страстным шепотом, под красно-белым балдахином занялись любовью и не заметили, как Лайза с братом прокрались по черной лестнице и благополучно выбрались наружу, остановившись только для того, чтобы натянуть тяжелые кожаные башмаки, прежде чем рука об руку побежать к конюшням.

Авессалом, черный раб, ухаживавший за лошадьми Джориса в течение двадцати лет, и Амос, семилетний мальчик, взятый к нему в помощники, стояли на коленях по обе стороны от Датч Квин – гордости конюшен Ван Гулика. Она лежала на боку, вся в жару, с побелевшими, дико вращающимися глазами.

Лайза стремительно опустилась возле тяжело дышащего животного.

– О, бедняжка. Не бойся, Квинни, любовь моя, – вполголоса проворковала она, ласково поглаживая потную шею и бок лошади. – Ты скоро справишься с… не правда ли, Авессалом?

Авессалом покачал головой.

– Если бы так, Лайза. Наверное, вам лучше вернуться в дом. Ваша мама, похоже, сдерет с нас шкуру живьем, если обнаружит, что вы присутствуете при родах.

– Несчастный! – Лайза усмехнулась, увидев страх на лице юного раба. – Никто не сделает ничего подобного. Посмотри, как напугал Амоса. Не бойся, Амос, – успокоила его девушка. – Язык у мамы временами бывает острым, но это не мешает ей оставаться доброй и мягкой. Во всяком случае, – добавила Лайза уверенно, – она поймет, что виноваты не вы двое, а только Аренд и я.

– Конечно, Аренд и ты! – Брат возвел глаза к небу. – Как будто папа когда-либо обвинит свое единственное драгоценное сокровище.

Лайза засмеялась так заразительно, что и юный раб, и брат присоединились к ней и хохотали до тех пор, пока Авессалом сварливо не предупредил их:

– Если вы прекратите свои споры, возможно, все вместе мы сможем помочь Датч Квин.

Сестра и брат мгновенно успокоились. Больше никто не напоминал о том, что Лайзе лучше уйти, и следующие два часа все помогали страдающей кобыле.

Вначале дело шло очень медленно, зато на последнем этапе – слишком быстро.

– Лучше отойти от ее ног, мисс Лайза, – почтительно предупредил Амос, так как приближались роды, а Авессалом, увидев, что она не торопится, схватил ее за талию и отодвинул в сторону.

Аренд покраснел, когда стал появляться жеребенок, однако Лайза лежала позади Датч Квин и наблюдала со сосредоточенным вниманием, все время шепча кобыле слова любви и утешения.

Наверно, тревожно размышлял Аренд, ему не следовало разрешать Лайзе наблюдать это… это… и вдруг миниатюрный гнедой жеребенок с такой же, как и у матери, зигзагообразной белой полоской на лбу оказался лежащим на соломе, и Аренд, забыв о своем беспокойстве, закричал ликующе:

– Хорошая работа, Квинни! – Затем с надеждой спросил: – Мальчик или девочка?

– Девочка.

– Проклятие! – раздраженно выругался Аренд, а Лайза ликующе захлопала в ладоши. – Тебе всегда везет, – бросил он сестре и снова чертыхнулся.

Влажной салфеткой Лайза ласково протирала жеребенка.

– Вчера папа пообещал, что одному из нас достанется жеребенок от Датч Квин, а второму – от Датч Леди, – смеясь, объяснила она Авессалому и Амосу. – Поэтому мы договорились, что, если Квинни родит девочку, она достанется мне первой, а ему – в случае появления мальчика.

– Жеребенок от Датч Леди не то, что эта прекрасная девочка, – с завистью заключил Аренд.

– Прекрасная девочка. М-мм-ммм. Прекрасная, – повторила Лайза. – Я так и назову ее.

Брат и сестра поднялись, устало потягиваясь и не подозревая, что Джорис Ван Гулик в заправленной в брюки ночной рубашке и с фонарем в руках подошел сзади к спорящим отпрыскам. Первым предупреждением для них стало его громкое и грозное покашливание.

– Разве мать не запретила тебе находиться на конюшнях, когда жеребятся кобылы, моя девочка?

– Да, папа, но…

Никаких «но», – прервал он ее строго, и Лайза, опустив голову, сделала вид, что раскаивается. – Разве мать не запретила и тебе приводить сюда сестру в такое время, Аренд?

– Па, ты же знаешь…

– Знаю только то, о чем сказал, – строго отчитал его отец, и Аренд тоже опустил голову, успев заговорщицки подмигнуть сестре.

Джорис, поставив фонарь на землю, наклонился, осматривая жеребенка.

– В самом деле, прекрасная девочка, – согласился он смягчившимся голосом.

Минутой позже отец поднялся и с удивительной невозмутимостью отвесил тяжелые удары по облаченным в бриджи задницам каждого из отпрысков; мрачно усмехнулся, когда они, прикрыв руками горящие ягодицы, осторожно отодвинулись.

– Чтобы помнили, – объяснил не без изрядной доли юмора, – что почувствуете, если повторите такое еще хоть раз. А тебе пора научиться поступать так, как подобает молодой леди, – обратился он к Лайзе. – Меньше чем через год уже исполнится шестнадцать, пора думать и о замужестве. А теперь, девочка, возвращайся в дом, пока не передумал и не выпорол. Я присмотрю за твоей прекрасной девочкой. – И добавил, обращаясь к сыну: – Если жеребенок от Датч Леди подкачает, Аренд, подыщем другого, который устроит всех, – и щелкнул пальцами. – А теперь марш в постель, – оба!

Дойдя до ворот конюшни, Лайза обернулась, снова подбежала к отцу и обняла его за шею.

– Спасибо, папа. Ни за что не уеду из дома, даже если выйду замуж, – где найдешь мужчину, которого сможешь полюбить так же, как тебя?