"Сорвать розу" - читать интересную книгу автора (Мартен Жаклин)

ГЛАВА 22

Ровно через месяц Азраил вернулся со своим фургоном, чтобы забрать Эли в Бостон.

Пока Эли складывал скромные пожитки в кусок оберточной бумаги, которую вручила ему проливающая слезы вдова Вильямс, Азраил оплачивал еще более скромный счет, вытребованный им у врача. Покончив с этим, он внимательно осмотрел полки с книгами.

– Какое благо! – воскликнул он тихо. – Такая прекрасная библиотека!

Доктор Браун наблюдал, как Азраил тянулся или наклонялся, рассматривая названия книг, нежно и любовно касаясь кожаных переплетов, и, собрав, наконец, всю храбрость, внезапно спросил:

– Мистер бен-Ашер, вы уже обдумали будущее Эли? Ему больше двенадцати. Пора начинать обучение…

– Дата его рождения крепко сидит у меня в голове, это самый счастливый день в моей жизни, кроме, конечно, того дня, когда взял Рейчел в жены. Через десять месяцев, даже немного меньше, ему будет тринадцать. Когда станет мужчиной, я и подумаю о его будущем.

– Дорогой сэр, вы, конечно, желаете ему только добра, но нельзя же ждать, когда мальчик станет мужчиной, и только тогда начать думать о его обучении.

– Герр доктор. – Эли вошел в комнату так тихо, что ни один из них не услышал. – Мне кажется, вы не понимаете. – Он говорил по-немецки, чтобы дать возможность отцу тоже участвовать в разговоре. – По нашим обычаям, каждый еврейский мальчик становится мужчиной после обряда посвящения, совершаемого в день его тринадцатилетия.

Лицо доктора прояснилось.

– Понимаю. Тринадцать, да, хороший возраст, чтобы… – он прервал себя, предложив Эли: – Вдова Вильямс сейчас на кухне, очень печалится, что ты покидаешь нас, – ей будет приятно, если попрощаешься с ней сам.

Эли тотчас же удалился, а доктор Браун повернулся к отцу мальчика.

– Хочу, чтобы вы знали, сэр – а решать вам, – если Эли вздумается стать доктором – сам-то я считаю, что у него есть склонность и способность к этому, – с удовольствием обучу его.

– Еврей – и доктор! – Азраил выглядел ошеломленным. – Это всегда было запрещено законом.

– Но мы живем в Новом Свете, – мягко пояснил доктор Браун. – Его возможности здесь неограниченны. Не сочтите непочтительным, сэр, но для мальчика такого интеллекта, как у Эли… Вы не всегда будете рядом с ним, мистер бен-Ашер. Подумайте, какую одинокую жизнь ему придется вести, разъезжая по дорогам, если вас не станет.

Азраил кивнул головой в знак признательности. Вид у него был, печально отметил доктор, как у основателя Ветхого завета: такой же великодушный, праведный и непреклонный. Браун сомневался, узнает ли Эли о той возможности, которая ему представляется.

В этом доктор оказался несправедливым к Азраилу. Несмотря на желание, чтобы сын отказался от такого предложения, отец в то же время оставался верен себе: нельзя скрывать от мальчика ничего. Во время дальнейшего путешествия, деловито обмениваясь новостями прошедшего месяца, когда они непривычно жили врозь, Азраил передал детали разговора между ним и доктором Брауном.

– Это правда, Эли? Ты действительно склонен стать врачевателем?

– Да, папа.

– Это разобьет мне сердце, если ты станешь не евреем, мой мальчик.

– Ах, папа, став врачом, я не перестану быть евреем.

– Но ты будешь жить среди них. Это…

– Папа, – смеясь, прервал его Эли. – Уехав из Европы, мы больше живем с не евреями, чем с нашим собственным народом. Сделало это тебя или меня меньше евреем?

– Подумаю об этом – надо решать серьезно: помолиться Господу Богу, пусть он наставит меня на путь истинный.

– Как скажешь, папа, – весело согласился Эли и начал насвистывать, затем прервал себя, показывая на появившийся вдали фермерский дом. – Остановимся там?

– Нет, – ответ отца прозвучал очень решительно. – У нас мало товаров, и зима на носу – поедем прямо в Бостон.

Очень хорошо понимая, что отцу хочется скорее вернуться к собратьям, где ему приятно чувствовать себя в безопасности, Эли не стал возражать.

Следующую весну они, как обычно, встретили с нагруженным товарами фургоном и впряженной молодой лошадью, направляясь на этот раз в Коннектикут. В разговорах никогда не упоминалось о том, что отец специально избегал посещения Новой Англии – пока не готов, а может, и никогда не вернется к доктору.

Однажды в середине августа, не останавливаясь у ручья, как было раньше, чтобы поесть у разожженного костра, коробейники в ближайшей таверне заказали роскошный обед в честь тринадцатилетия Эли. В ближайшую субботу уединились, тщательно выбрав для этого место стоянки – поляну недалеко от озера, окруженную деревьями и с виднеющимися вдали горами. Какой прекрасный, тихий и спокойный достойный храм, подумали они оба, надевая обшитые золотом кафтаны и покрывая себя шелковыми молитвенными шалями.

С такой же торжественностью и радостью, как если бы церемония проходила в одной из больших синагог, со священными манускриптами Торы,[20] они вместе прочитали на иврите сначала субботнюю службу, а затем полный ритуал посвящения.

Когда ритуал закончился, Азраил громко сообщил: – Рейчел, наш сын стал мужчиной. Начиная с этого дня, сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее, Азраил начал сдавать, – будто теперь, когда исполнено обещание и достигнута единственная цель, ради которой жил, внезапно исчезла жизненная сила, – источник ее угас.

Теперь лошадью управлял один Эли – отец все больше и больше времени проводил в фургоне, но не спал, хотя глаза его были закрыты и губы все время шевелились в безмолвной молитве.

Однажды днем, разбив лагерь, Эли заставил отца выйти из фургона, предлагая отдохнуть у костра и хоть немного поесть. Азраил посмотрел на заходящее солнце.

– Итак, – шепотом произнес он со слабой улыбкой. – Отец превратился в ребенка, а ребенок стал отцом, указывая дорогу.

– Хочу увезти тебя домой, папа, и показать врачу.

– Поеду домой скоро, Эли, но мой дом не в Бостоне. А для врачей, мой сын, слишком поздно.

– Нет, папа. Пожалуйста, не говори так.

– Эли, если хочешь стать мужчиной, должен научиться не избегать правды. Я готов, мой сын. Поверь мне, я не испытываю печали, покидая этот мир, мне горько покидать только тебя. Скажи, Эли, ты все еще хочешь стать доктором? Скажи правду.

– Больше всего на свете хотел бы этого, папа, но только в том случае, если ты не возражаешь.

– Человек имеет право выбирать собственный путь в жизни. Я эгоистично думал, что, привязав тебя к себе, уберегу от потери веры, но твоя мать пришла ко мне во сне – три раза приходила – и сказала: «Вера только в сердце человека. Освободи его, мой муж». Поэтому освобождаю тебя, Эли, мой сын. Твоя мама – пусть покоится в мире – и я освобождаем тебя, чтобы ты мог устроить свою жизнь так, как хочешь. А теперь быстрее поедем к доктору Брауну. Времени, очевидно, у нас осталось в обрез.

Эли отказывался верить этому: вот доставит отца к доктору, и тот чудесным образом вылечит его!

День за днем они отправлялись в путь на восходе солнца и останавливались, когда оно заходило. Азраил уже не выходил из задней части фургона, его лицо приобрело цвет пергаментной бумаги и стало впалым, как у человека, прожившего семьдесят, а не сорок лет.

– Приедем завтра, – пообещал Эли отцу однажды вечером, пытаясь накормить его с ложки мясным бульоном.

Отец пробормотал на иврите:

– Благословен будешь, наш всемогущий Боже, властитель Вселенной, очистивший нас от порока и защитивший от греха.

Выражение боли и печали внезапно исчезло с его лица, которое теперь, казалось, освещается каким-то внутренним светом.

– Прощай, Эли, мой сын, – произнес он чистым, сильным голосом, и, повторяя древние вечные молитвы, Азраил бен-Ашер ушел в тот мир, где уже давно было его сердце, надеясь воссоединиться со своей Рейчел.