Цепная реакция

Володя пристально всматривался в темную глубь камеры, расплющив нос о толстое зеленоватое стекло. Рядом сидела Елена и, наверное, видела его изуродованный профиль, но сейчас это не имело никакого значения.

За тройной перегородкой камеры совершался знакомый, но по-прежнему таинственный и чарующий процесс. В синеватой полутьме на черной поверхности движущегося адсорбента возникала матово-белая пленка полиокса.

Процесс полимеризации напоминал движение реки в ледостав. Глубинно-черные волны проплывали в темных берегах, унося на своей поверхности клочья белопенного полимера. Над адсорбентом роилась серебристая пыль, похожая на первый снег, падающий на влажную осеннюю землю. Из тьмы рождалась ослепительная, чуть опалесцирующая полоска полиокса, признанного во всем мире материалом N_1.

Щелкнул видеофон. Володя краем глаза увидел на экране меланхолично спокойное лицо Игоря. Елена слегка раздраженно спросила:

— Ну, в чем дело?

Голос у нее глубокий и низкий. В нем есть такой оттенок, что можно с ума сойти. Когда Володя впервые услышал этот голос, у него по спине побежали мурашки. Ни один человек не может устоять против такого голоса, особенно если, слушая его, смотреть в темные бездонные глаза этой девушки.

Игорь сообщил:

— Притащили РЭП-125. Роды назначены на половину первого.

Новость взволновала Володю. Он оторвался от зеленоватого глаза камеры и скомандовал:

— Лена, кончай работу! Выключай нейтрончики!

Девушка послушно протянула крепкую тонкую руку и нажала выключатели. Красные сигнальные лампочки погасли, глухое гудение приборов оборвалось.

В половине первого все собрались в кабинете Егорова. Профессора не было, и молодежь разместилась, где попало — на окне, на большом, как площадь, письменном столе, на полу.

Их было человек десять, они весело смеялись и шутили, предвкушая интересное зрелище. Солнечный свет, как бомба, влетал в помещение, взрываясь тысячами бликов в изгибах ярких одежд, на сверкающих в улыбке зубах, в уголках блестящих глаз.

Посреди комнаты стоял большой ящик, пахнущий сосновой смолой. Игорь сбивал с него янтарно-желтые доски и складывал их аккуратной стопочкой в углу кабинета. Через несколько минут обнажился металлический сундук неправильной формы с множеством кнопок и отверстий.

Елена подошла к Володе и сказала:

— Мы решили, что ты будешь главным акушером. — Она повязала ему передник из белоснежного полиокса. Володе почудилось, что она как-то особенно улыбнулась. Одними глазами, только для него.

Он взял в руки электропровод с вилкой и подошел к ящику.

— Друзья мои, мы присутствуем при рождении РЭП-125, робота электронного, передвижного, модель сто двадцать пять. Мы давно и с большим нетерпением ожидали его появления в нашей лаборатории. И вот он здесь. Нужно сказать, что его предшественник, РЭП-17, работавший у нас около двух месяцев, вел себя далеко не блестяще. Мы надеемся, что новейшая модель не будет путать концы в радиосхемах…

— И не станет путаться под ногами.

— Не будет ронять на пол приборы, которые могут испортиться даже от легкого движения воздуха…

— И не станет бить посуду!

— Не будет ломаться в самый ответственный момент…

— И выполнять задачу с опозданием на сутки!

— Одним словом, мы надеемся, что РЭП-125 будет паинькой. Так вставай же, Рэпка, из небытия, тебя ожидает славный труд.

С этими словами Володя подключил электроэнергию к сундуку. Комната сразу заполнилась разнообразными звуками: глухо жужжал сервомотор, внутри сундука что-то поскрипывало и повизгивало. Робот начал собираться. Перед глазами Володи и его друзей замелькали детали, провода, лампы.

— Сейчас взорвется!

— Ну, что ты?

— Человек рождается с головы, машина предпочитает начинать с фундамента, — заметил кто-то.

— Ножки с колесиками, как и у старой модели.

— Конструкция рук совсем другая.

— И на три больше, чем у старого Рэпки.

— Многоглазка.

— Добавлен ультрамикроскоп, инфраскоп и три обычных. Всего пять глаз. Очень симпатично.

Аппарат еще долго шипел и трещал. Внезапно все стихло. Перед молодыми учеными стоял большой серого цвета робот, а сзади него примостился маленький ящик робота-сборщика с длинными нескладными лапами. Игорь взял маленький ящик и отнес в угол, где уже были сложены стопочкой сосновые доски.

— Нужно возвратить заводу…

Лена подбежала к роботу и, нажав в центре его красную кнопку, воскликнула:

— Рэпка, давай знакомиться!

Машина некоторое время молчала, потом сказала приятным баритоном:

— Дорогие товарищи! Сотрудники завода-изготовителя шлют вам свой привет и наилучшие пожелания. Меня зовут РЭП-125. Я могу выполнять работу радиотехника средней квалификации и химика-аналитика, а также в нужный момент действую как портативное счетно-решающее устройство. Своим трудом я постараюсь оправдать расчеты и пожелания моих создателей и заслужить ваше доверие.

Это заявление было встречено бурными аплодисментами. Юноши и девушки стали подходить и знакомиться с Рэпкой. Они называли свое имя, и машина быстро-быстро, вертела тем, что заменяло ей голову, словно оглядывая их.

После знакомства начался осмотр лабораторных помещений и установок. Рэпка очень ловко катился между длинными столами, заставленными ослепительно чистой химической посудой, а вокруг него двигалась толпа молодых людей, пересыпавших объяснения Володи шуточками и комментариями.

В комнате, где работали Володя и Елена, все задержались. Игорь осторожно постучал по металлической перегородке и сказал:

— Дорогой Рэпка, ты находишься в святилище нашего уважаемого Володи. Здесь, в этом аппарате, рождается небывалый по своим свойствам полимера так называемый полиокс. Его получают из кислорода воздуха. Тот же самый воздух этой же комнаты рождает небывалое по своей силе чувство, сравнимое разве что с чувствами Ромео и Джульетты.

— Ну, хватит, хватит, — сказал Володя, — ты уклоняешься от главной темы. А побочные Рэпку не интересуют.

— Почему? — заявила машина. — Меня все интересует.

— Каков!

— Ты знаешь, Рэпка, — сказала Елена, — что кислород двухвалентен, и, соединяясь с другими атомами кислорода, он образует молекулы, состоящие либо из двух атомов, то есть обычный кислород воздуха, которым мы дышим, или из трех, так называемый озон. Так считалось до сих пор. Нам же удалось получить длинные цепочки кислородных атомов, соединенных друг с другом. Для этого мы поглощаем кислород поверхностью очень сильного адсорбента, и атомы газа теряют свою обычную подвижность. Одним словом, газ начинает вести себя как твердое вещество. Мы называем это псевдотвердым состоянием. Кислородные атомы в псевдотвердом состоянии мы облучаем потоком нейтронов большой энергии. Это вызывает полимеризацию атомов кислорода, образуется пленка полиокса. Он совершенно прозрачен и необычайно прочен. Его не разрушает температура в тысячу градусов, он не становится хрупким на холоде. Ему не страшны кислоты и микробы. Полиокс самый совершенный материал в мире.

— Но у него есть недостаток, — заметил Володя, — вернее, не у него, а в способе его получения. Он очень дорог. Дорог и адсорбент, состоящий из сплава платины и гольмия, дорого и само облучение. Поэтому мы никак не можем передать этот материал в промышленность.

— И поэтому очень хитрые и очень умные Володя и Лена придумали новый способ получения полиокса, — вмешался Игорь, указывая на большой прозрачный колпак, вокруг которого вились провода и поблескивали стекла приборов. — Через несколько дней будет произведено испытание этого прибора, в котором атомы кислорода должны прочно и надежно соединиться в длинные цепи полиокса. Мы же надеемся, что соединятся и сердца.

— Игорь! — Лена возмущенно зажала рот юноше.

— В чем сущность нового метода? — спросил Рэпка.

Лампы-глаза его сверкали, весь он гудел и подрагивал, как огромный радиоприемник. В нем шла напряженная работа по накоплению новой информации.

— Если полупроводник под очень большим напряжением поместить в камеру, где находится сжатый кислород, возможно, что на его поверхности образуются цепочки, состоящие из кислородных атомов. Это предположение еще требует проверки.

Игорь осторожно взял машину "под руку" и сказал:

— Ну, а теперь, Рэпка, двинем дальше. Посмотрим, как в других комнатах полные сил юноши и девушки давят, жгут, травят и мнут пленки из полиокса, пытаясь найти в нем хоть какие-нибудь уязвимые места. Одним словом, посмотрим методы испытания этого чудесного полимера!

Володя просыпался долго. Когда схлынула плотная волна глубокого сна, наступило сладкое безвременье между явью и грезой. Граница, где сон уже умер, а реальность еще не родилась. В этот момент Володю посещали воспоминания. Призрачные и легкие, они не относились к сфере разума. Это была память тела. Сегодня на своем лице Володя ощущал дуновение ветра херсонской степи. К полынному запаху примешивался нежный аромат. Так пахнет чебрец, невидная степная травка, отдавшая все свои силы восторгу цветения.

Внезапно потянуло сыростью, и где-то далеко прокатился глухой удар грома. Хлынул летний дождь, и Володя почувствовал, как капли струятся по щекам, скользят по шее, обдавая холодом обнаженную грудь.

Володя проснулся. Сегодня день испытаний. Проверка нового аппарата.

Резкий звонок. Загорелась лампочка видеофона.

Ступая босыми ногами по холодному скользкому пластику пола, Володя подошел к экрану и увидел Игоря. Он торопливо проговорил:

— Слушай, Володя, меня сегодня не будет в лаборатории, а я поручил Рэпке демонтировать свою установку, чтоб она вам не мешала. Проследи, пожалуйста, как бы он чего не напутал.

— Есть.

Через полчаса Володя уже был на работе.

Их новая установка, занявшая почти все помещение, сверкала хромированными поверхностями. Белоснежные изоляторы свисали гроздьями невиданных фруктов. Толстые ярко-желтые медные шины потоками извивались в блестящей паутине проводов.

— Эх ты, чудище! — проворчал Володя, ласково похлопывая по прозрачному колпаку.

Володя вызвал Рэпку и дал машине задание — разобрать стоявшую в углу комнаты установку Игоря.

Где-то высоко в небе (а может, под потолком) зазвучала песня. Она была простая и ясная. До боли знакомые слова, которые очень хорошо знаешь, но никак не можешь произнести. Постепенно они перешли в мурлыканье. Ах да, ведь это же Рэпка. Славные ребята, эти создатели электронных роботов. Они вложили несколько звукопленок в машину, Рэпка во время работы негромко, "про себя", мурлычет легко запоминающиеся мотивы. Это очень уютно, когда стальная мощная глыба склонна к нежности и музыке.

Пришла Елена.

— Ого! — сказал Володя, увидев ее наряд.

— Ведь праздник.

— Пожалуй.

— А что делает Рэпчик?

— Разбирает аппарат Игоря. Он здесь ни к чему.

— Как он уютно работает.

Володя посмотрел на машину. Рэпка отвинчивал гайки и болты и складывал их по размерам…

Володя неодобрительно мотнул головой.

— Чересчур методичен. Они с Игорем большие друзья.

— Он милый. Пятиглазик. Милый пятиглазик.

— Ладно, за дело.

Но дело не пошло. Как будто все было правильно, все по расчетам. Давление чистого кислорода в камере около пятисот атмосфер, напряжение максимальное… Но реакция не начиналась, кислород "не хотел" полимеризоваться. Тогда они проверили один за другим все узлы установки. Не найдя нигде неисправностей, они уселись, в отчаянии глядя друг на друга.

— Посмотрим расчеты. Может, там ошибка, — твердо сказал Володя.

Они разложили бумаги и чертежи и начали детально обсуждать каждую цифру, каждый размер.

— Смотри, он нас слушает, — сказала Елена.

Робот прекратил возню и наставил на них усики антенн.

— Пусть послушает, ему лишняя информация не помешает, — сказал Володя. — Эй, Рэпка, катись сюда, может, поможешь нам разобраться.

Машина с довольным рокотом подъехала к столу.

— Слушай, а почему он… — удивленно подняла брови Елена.

— Почему он бросил свою работу и переключился на нашу, да? — улыбнулся Володя.

— Да.

— Видишь, даже машина, и та свой вкус имеет. Не лежит у нее душа к черной работе! — рассмеялся Володя. — Это шутка, конечно. Дело в том, что Рэпка больше логическое устройство, чем механический робот. Вот он и стремится работать, так сказать, по специальности.

Машина, словно подтверждая, одобрительно подрагивала и жужжала. Под эти звуки Володя и Елена часа три бились над расчетами. Наконец, возникла догадка. Слишком высокая температура в реакторе мешала адсорбции газа на поверхности полупроводника. Нужно было дать охлаждение.

Через полчаса коллекция шлангов, ведущих к Володиной установке, пополнилась еще одним — по нему подавался хладоагент. Успокоенные юноша и девушка спустились в буфет, отправив Рэпку в угол заканчивать задание разбирать установку Игоря.

Оказалось, что уже поздно. В буфете никого не было. На пластмассовых столах сиротливо стояли забытые бутылки из-под кефира.

— Может, завтра продолжим… — неуверенно сказал Володя, глядя, как солнце скользит по прозрачной стене, спускаясь на зубчатый горизонт.

— Нет, сегодня надо хоть один опыт сделать. Иначе не уснешь.

Войдя в лабораторию, Володя сразу узрел неладное. Рэпка, разобрав и аккуратно сложив аппарат Игоря, приступил к их установке. Он, мурлыча, отсоединял высоковольтный изолятор. Володя метнулся к роботу.

— Нельзя… — хрипло сказала машина, но палец юноши уже вонзился в красную кнопку с надписью "выкл.". Рэпка одеревенел.

— Каков негодяй! — возмущенно воскликнул Володя. — Действует по шаблону. Сначала Сашкину установку разобрал, потом за нашу принялся.

— С ним такого еще не бывало, он никогда так не ошибался, — удивилась девушка.

— Вот поди ж ты! — Володя покатил Рэпку на выход.

— Оставь его здесь. У нас и так мало времени.

Володя бросил взгляд в окно, где на светлом вечернем небе висело угрожающее красное солнце, вздохнул и нажал рубильник.

Прошло несколько мгновений.

— Идет! — воскликнула Лена. — Полимеризуется!

Под прозрачным колпаком реактора реяли снежинки полиокса. Они плавно ударялись друг о друга и о стенки и медленно опускались на полупроводник. Постепенно толстая корка полимера, напоминавшая слой прессованной ваты, покрыла стержень, пронизывающий камеру.

— Идет, Ленка! Правда, идет! — закричал Володя.

Юноша и девушка схватились за руки. На какой-то миг они застыли, вглядываясь друг другу в глаза. Оба испытали прилив смущения.

— Погоди, Вовка, давай освободим Рэпку! — сказала Елена. — Пусть с нами порадуется.

Она подбежала к роботу и нажала кнопку "вкл.". Машина заработала, но молчала.

— Обиделся, — улыбнулась Лена.

— Лена, иди сюда, — сказал Володя, наблюдавший за ходом реакции. — Ты видишь, полиокс образуется не только на поверхности, но и в объеме. Процесс идет намного быстрее, чем на старом адсорбенте.

— Цепная реакция… — тихо сказала Елена.

И в это мгновение Володя ощутил опасность. Еще ничего не произошло, но юноша уже окаменел от ужасного предчувствия. Озноб пробежал по его телу, концы дальнее задрожали. Он чувствовал, что двери их комнаты широко распахнулись и вошла беда, неотвратимая и беспощадная.

— Что с тобой? — Зрачки девушки испуганно расширились.

Взгляд Володи беспомощно метался по установке. Где ты, опасность? Где?

И вдруг он увидел, что над концами полупроводникового стержня, выходящего из-под колпака, поднимается такое же серебристое облачко, что и внутри реактора.

— Смотри, смотри, — закричал он, тыча пальцем в белесую пленку белого дыма, начавшего покрывать установку.

Елена все поняла.

— Неужели и кислород воздуха?! — закричала она. — Но ведь он же грязный, в нем же азот и давление низкое?

Володя, горестно мотнув головой, бросился к рубильникам и отключил подачу энергии.

— Не поможет! — крикнула со слезами девушка. — Цепная реакция!

Они в отчаянии смотрели друг другу в глаза. Цепная реакция вырвалась на свободу. Ей больше не нужна была энергия Володиной установки, она сама производила энергию.

Цепная реакция полимеризации кислорода вырвалась на свободу. Теперь ей ничто не помешает проникнуть из этой комнаты в соседнюю, из соседней на улицу, подняться ввысь, объять холодным белым пламенем небеса и начать беспощадное шествие по атмосфере земного шара.

Прекрасный чистый газ, животворный поток которою питает все живущее на Земле, превратится в мохнатые белые снежинки и лениво упадет на задыхающуюся почву.

Перед их глазами возникли мертвые города, погребенные под белоснежным покрывалом из полиокса, леса, раздавленные чудовищной тяжестью полимера, черные моря и реки, потерявшие свои русла. Перед их глазами стояла Земля, любимая родная планета, туго запеленатая в белый саван смерти. И это произойдет почти мгновенно. Ничто не может предотвратить катастрофу за те десятки секунд, которые были в их распоряжении. Всего лишь через несколько минут миллионы людей начнут умирать от удушья, бредя на ощупь в густом тумане из падающих хлопьев полиокса.

Цепная реакция вырвалась на свободу…

Скорей! Скорей разметать очаг, в котором зарождалась смерть человечества!

Володя резким движением оборвал предохранительные пломбы и сбросил крышку реактора. Густой белый туман заволок комнату, словно кто-то разорвал огромную перину. Хлопья полимера набивались в глаза, в рот, уши. Юноша и девушка задыхались, в горле першило от мельчайших пылинок.

Кашляя, чихая, обливаясь слезами, они выбежали в коридор. Там воздух был также полон белоснежных хлопьев.

И вдруг Елена упала. Она поскользнулась и, как подрубленная, рухнула на пол, равномерно усеянный полимерной пылью. Володя склонился над девушкой.

— Что с тобой, Ленок?

Она посмотрела на него открытыми блестящими глазами, в которых стояли слезы и что-то прошептала. Дыхание со свистом вырывалось из посиневших губ.

— Мы виновны… должны умереть…

— Глупости, — бросил юноша и подхватил ее на руки. Но это оказалось не очень просто. Кислорода в помещении уже оставалось мало, и у Володи перед глазами поплыли оранжевые круги. Он задыхался. Сердце стучало, как мотор. Спазма сдавила горло…

Дальнейшее потеряло четкие очертания действительности. Может, это продолжалось полчаса, а может, и больше…

Сначала он тянул Елену по скользкому полу коридора, потом они скатились по лестнице на первый этаж. Потом он очень долго никак не мог открыть дверь и несколько раз терял сознание. Потом очнулась Елена и помогла ему открыть. Они выползли на асфальтовую дорожку сада, и там тоже стоял густой непроглядный туман. Они не увидели ни неба, ни зелени. Впереди виднелось розоватое пятно: садилось солнце. И они ползли, метр за метром, задыхаясь и синея, навстречу этому розовому сиянию.

Потом сзади раздался взрыв, как будто треснула льдина. Потом… наступила тишина и ночь, в которую они оба погрузились одновременно.

И все же было еще что-то. Может, не сразу после взрыва, но Володя явственно помнил, что откуда-то подул ветер херсонской степи, пахнущий чебрецом, и частые холодные капли дождя упали на шею и заскользили по щекам. А потом уже ничего не было.

Записка, переданная из палаты № 2 в палату № 10, где помещалась Елена, гласила:

"Дорогой Ленок! Сегодня утром ко мне заявился Егоров. Наверное, он будет и у тебя, когда разрешат врачи. Он долго тряс надо мной своими усами и бородой, хрипел, скрипел, кашлял и, наконец, разразился поздравлениями. Он превозносил мой научный подвиг и находчивость в тех «стесненных», как он сказал, обстоятельствах, в которых мы с тобой оказались. Я сначала ничего не понимал, но по его восклицаниям уяснил себе ситуацию.

Оказывается, в день "белого взрыва", вечером, в Институте управления климатом Земли раздался телефонный звонок. Какой-то мужской голос сказал, что он говорит из лаборатории профессора Егорова. Он объяснил, что дескать так и так, началась цепная реакция полимеризации кислорода, которая охватила уже довольно большой район. Единственный выход заключается в том, чтобы прервать реакцию с помощью воды. Этот голос так и сказал, что ингибитором этой реакции является вода. Поэтому нужно немедленно создать в указанном районе проливной дождь, может, даже тропический ливень, чтобы катастрофа не распространилась. Затем наступило молчание. Лаборатория не отвечала на вызовы теле- и радиостанций. Сейчас же вызвали Егорова с работниками института и вместе с аппаратурой их доставили на место происшествия, прямо в наш лесок. Ну и зрелище предстало им! Егоров говорит, что все были потрясены.

На земле лежала огромная белая гора. Своей вершиной ома упиралась чуть ли не в облака, все время колыхалась на ветру и заметно увеличивалась в размерах. Егоров подтвердил рекомендации неизвестного голоса о волшебной силе воды, и метеоработники принялись за дело. Через десяток минут хлынул дождь, небывалый для нашей местности. Облако полимера стало редеть и уменьшаться. Они увидели, как в тумане, развалины нашей лаборатории.

Нас они обнаружили на дорожке, которая ведет к стадиону. Мы лежали в луже воды, среди клочьев нашего дорогого полиокса. Вид у нас с тобой был неважнецкий. Что поделаешь? И здесь старик принялся нас ругать. Он вылил на меня больше брани, чем воды на "белый взрыв". Ну, ты знаешь его репертуар. Сопляки, пеленашки, неучи и еще он придумал новое ругательство — непредвиды. Это те, кто не может предвидеть элементарных вещей. Непредвиды. Как тебе это нравится?

Я объяснил ему, что такой качественный скачок, как переход от обычной реакции к цепной, предвидеть было нельзя, так как до сих пор ничто не говорило о такой возможности. Это был немыслимый, неожиданный поворот, какие иногда устраивает природа, но которых ожидать, а тем более планировать никак нельзя. Бывает…

Но Егоров сказал: а все же вы должны были то-то и то-то. И пошел, и пошел! А потом говорит, что его порадовала наша находчивость и за это нас ожидает правительственная награда.

И тут я все понял. До меня не сразу дошло, о чем он твердит, а потом я все очень ясно представил себе и говорю ему:

— Вы об этом голосе? Так вот — это не я звонил!

И говорю ему, что за те три-четыре минуты, какие у нас были, мы ничего сообразить не успели бы. Другое дело, будь у нас побольше времени, но его было слишком мало, и мы, конечно, изрядно растерялись. А все сделал наш лабораторный робот, Рэпка. Он рассчитал скорость распространения реакции, определил, какое вещество может послужить ингибитором, какая организация занимается этим веществом, и позвонил в Институт погоды. Одним словом, он вел себя как разумное существо, к тому же без нервов и к тому же мгновенно соображающее. Вот и все.

Егоров был потрясен. Он, сказал, что этой машине надо поставить памятник, что она умница и золото. Потом он подобрел и сказал, что мы тоже молодцы и наш метод уже передается в промышленность для серийного производства. Он еще добавил, что вообще опасность реакции полимеризации кислорода не так уж велика, поскольку в воздухе всегда есть пары воды, которые помешают распространению этого процесса. Так что нам можно было не особенно пугаться, цепь оборвалась бы сама собой, наткнувшись в каком-нибудь районе на дождь или туман.

Затем он ушел. А я лежу и жду, когда мне принесут от тебя записочку. Вспоминаю Рэпку. Он славный.

До свиданья. Твой В."