"Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945." - читать интересную книгу автора (Драбкин Артем)

Звонарев Константин Григорьевич

Родился в селе Ильинское, в крестьянской семье. Нас было 13 детей (к началу войны осталось 9), я — первенец. Детство было тяжелое. В няньках был до вто­рого класса — помогал матери. Когда окончил семь классов, пошел работать в артель. У нас в деревне бы­ла артель металлистов — делали игрушки. В 1940 году, весной, меня должны были призвать в армию. А когда вызвали в военкомат, спросили: «Ты летчиком хочешь быть?» Ну кто не хочет быть летчиком? «Тогда, — сказа­ли мне, — поезжай в Реутово, проходи комиссию». Из деревни нас двоих туда направили. Поехали. Я прошел комиссию, а товарищ мой — нет, у него обнаружили плоскостопие — значит, с парашютом прыгать нельзя.

Так я попал в авиацию, в аэроклуб в Реутове.

Жили мы у хозяйки. Кормили нас два раза в день, а ужин — за свой счет. Платили тогда курсантам 250 руб­лей —- ничего, нам хватало. Мы тогда же не пили...

Начали учиться. Сначала изучали самолет. А зимой, с декабря месяца, начали летать на У-2. К апрелю я уже закончил программу. Приехала комиссия из летного училища. Проверили нашу подготовку, а потом раски­дали кого куда.

Я попал в Качинскую краснознаменную школу ис­требителей. Это было уже весной, в апреле 1941 года. Приехал в училище, принял присягу и начал учиться. Еще до войны успел сделать несколько вылетов на ис­требителе. Сначала летал на УТ-2, потом на спаренном УТИ-4 и один полет успел совершить до войны на И-16.

22 июня — ночью тревога. Мы — на аэродром. Вы­копали щели и сидели в них. Рядом была бухта, бом­бить начали ее. Зенитки как дали им! Было видно, по­ловину из всех тех, что прилетали, сбили.

Потом нас эвакуировали. Передислоцировали под Энгельс, в Красный Кут. Боевые самолеты у нас забра­ли, оставили только УТИ-4, на которых мы продолжали учебу. Потом горючего не стало. Мы сидели на нарах, разутые, раздетые. Я голода особо не ощущал, а неко­торым было очень голодно. И при этом ничего у нас не было, все склады там остались. Из нас отбирали тех, кто поспособнее. Когда в нашу часть привозили бен­зин, руководство школы рассчитывало, скольких могут выпустить, — тех и отбирали. Выпускали нас из школы истребителей постепенно. Подготовят, потом ждут, ко­гда бензинчику еще дадут. Потом, когда стало видно, что советские войска несут большие потери, нам стали давать бензина больше, чтобы уже хватало не на 5—6 человек экадрильи, а побольше. Отбирали ребят, что покрепче. И я попал в их число.

И-16 нам уже не давали, потому что «их все побили». Сначала нам дали три «лагга». Два из них сразу разбили. Бестолковые были эти самолеты, нехорошие, недорабо­танные. Потом дали Як-1. На нем и выпустили.

В 1943 году я окончил училище, в марте, и был на­правлен в Рассказово, под Тамбов. В школе я только научился взлету-посадке и пилотажу, а боевого приме­нения не знал. А вот в утапе начали парами летать, звеньями, учились стрельбе по конусу, воздушному бою.

И уже начали туда приезжать представители пол­ков, «покупать» нас. Целые полки начали образовывать. Первый раз к нам приехали командир полка и командир эскадрильи. Набрали нашей молодежи. А кто ее учить-то будет? Через два месяца приехал командир эскад­рильи, который стал командиром полка, и опять набрал новичков. Такие потери были...

В утапе я пробыл до июля. Часов сто налетал. Каж­дый день летали. Приехал начальник боевой подготов­ки дивизии и отобрал тех, кто покрепче. Нас зачислили в 814-й полк.

В дивизии полки были сильные. В моей второй эс­кадрилье, за войну 2 летчика всего погибли. Команди­ром эскадрильи был Тимошенко Афанасий [Тимошенко Афанасий Иванович, майор. Воевал в составе 106-го гиап (814-го иап). Всего за время участия в боевых действиях выполнил 250 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 13 самолетов лично и 1 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ле­нина, Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й ст., Красной Звезды, медалями. Погиб в результате несчастного случая на аэродроме 3 марта 1945 г.]. Он по­гиб — его зарубил «ил». Это когда уже в Германии бы­ли. На аэродроме находились две дивизии «илов» и полк истребителей. Тимошенко руководил полетами. Молодой летчик выруливал, потом он развернулся и поехал на руководство полетами. Они разбегаться, но все равно многих зарубил. Потом у нас был Савельев [Савельев Евгений Петрович, капитан. Воевал в составе 6-го иап и 106-го гиап (814-го иап). Всего за время участия в боевых дей­ствиях выполнил более 300 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 15 самолетов лично и 3 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (трижды), Отечественной вой­ны 1-й ст. (дважды), Красной Звезды, медалями], его заместитель, стал командиром эскадрильи — до конца войны.

Нас вводили в строй, давая по несколько полетов. Мы уже были слетанные. Проверяли также в воздушном бою, слетанность пары и начали постепенно брать по несколько человек — по одному, по два, смотря какая обстановка.

Сначала я был в первой эскадрилье, ведомым у Ни­колая Путько [Путько Николай Савельевич, капитан. Воевал в составе 106-го гиап (814-го иап). Всего за время участия в боевых действиях выпол­нил 333 боевых вылета, в воздушных боях сбил 19 самолетов лично и 6 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (дважды), Красной Звезды (дважды), медалями] — Николай сильный летчик, хохол. С ним сделал 2 вылета. Ходили на прикрытие наземных войск. Вот, говорит, видишь, если немецкие самолеты выше, чем мы, идут — в бой мы не вступаем, но если они нач­нут, только тогда мы вступаем в бой. Мы в основном прикрывали. Мы только за штурмовиков отвечали: если кого-то у них сбивали, нам боевой вылет не засчиты-вался, хотя и своих теряли.

В 1943 году нас перевели во 2-ю эскадрилью. Ведо­мого командира полка Николая Владимировича Забырина [Забырии Николай Владимирович, лейтенант. Воевал в соста­ве 106-го гиап (814-го иап). Всего за время участия в боевых действи­ях выполнил 315 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 15 самоле­тов лично и 1 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (трижды), Отечественной войны 1-й ст. (дважды), Красной Звезды, медалями] поставили командиром звена. И дали ему разре­шение выбрать вторую пару и ведомого для себя. Он меня взял ведомым и еще Васю Симакина и Кольку Беспалова — вот наше звено.

[Симакин Василий Петрович, лейтенант, воевал в составе 106-го гиап (814-го иап).

Всего за время участия в боевых действиях выпол­нил около 200 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 5 самолетов лично и 1 в группе. Награжден боевыми орденами и медалями]

Тяжелые были бои летом 1943 года... Вообще лег­ких боев не бывает, когда ты к штурмовикам привязан. Ведь наш полк в основном занимался сопровождением «илов», и только когда на фронте было затишье, мы хо­дили на «свободную охоту». Наша дивизия и штурмовая дивизия — 108, 109 и 110-й полки — все время были вместе. Для нас так подбирали аэродром, чтобы мы по­ближе к линии фронта были. «Илы» проходили через нас, мы к ним пристраиваемся — и пошли. Обычно на шестерку «илов» давали в сопровождение пару, а на двенадцать самолетов — звено. Штурмовики идут при­мерно на 1000—1200 метров, а мы метров на 400—600 над ними — с этой высоты можно успеть разогнать самолет и отбить атаку. Немцы обычно открывали огонь с дистанции 100—200 метров. Вот тут главное не подпус­тить его, успеть дать очередь. Необязательно сби­вать — очередь перед ним дал, он уже отваливает. Я ведомым был, так что моя задача была прикрыть веду­щего, пока он атаку отбивает. Я атакую только по его команде. А без команды кто влезет — обязательно там останется. Дисциплина очень важна. Если Колька За-бырин сказал Васе Симакину: «Сиди вверху!» — он ни за что вниз не полезет. Хотя как летчик он был сильнее Кольки. Но дисциплина! Правда, он зенитки боялся. Как только зенитка ударит, он вверх.

Если на сопровождение идем звеном, то мы ходим над ними — двумя парами навстречу друг другу. Де­лаем как бы восьмерки, чтобы скорость держать по­больше.

Немецкие истребители в основном атаковали сни­зу. Они могли либо подкрадываться к строю «илов», пы­таясь слиться с фоном земли, либо, набрав высоту, пи­кировали сзади строя, с тем чтобы на скорости подой­ти и атаковать их сзади-снизу.

Когда пришли на цель, штурмовики обычно с ходу били РСами, а потом становились в круг. Мы тоже над ними крутимся. Зенитки нам не страшны — мы же вы­ше. Кольке только один раз раздели хвост. Он пошел выбивать «мессера», атаковавшего «ил», она ударила и посекла ему хвостовую часть фюзеляжа.

От цели штурмовики обычно отходили на бреющем, потом поднимались, смыкали строй, и мы их вели до места встречи. Бывало, их еще «ловить» приходилось. Там же молодые. Он отбомбился и пошел в сторону немцев. Колька кричит: «Лови его!» Я за ним, а он прет, ничего не видит. Как дашь очередь перед носом, только тогда тебя заметит. Крыльями покачаешь, и он разво­рачивается за тобой. За одним таким дурачком Колька меня послал: «Верни его». Качал, качал я ему крылья­ми, потом дал очередь — он сообразил. Только я от не­го метров на 150 отошел в сторону, как ему даст зенит­ка в плоскость. Такая дыра! Он тянул, тянул, перетянул линию фронта и сразу шлепнулся на живот.

Запомнился вылет 15 июля 1944 года. Тимошенко повел эскадрилью — две шестерки — сопровождать двенадцать «илов» на немецкие склады. Кто их вел, не помню, но заместителем у него был Костя Макавейчик. В первой шестерке вверху была пара Волошина [Волошин Александр Иович, старший лейтенант. Воевал в со­ставе 106-го гиап (814-го иап). Всего за время участия в боевых дей­ствиях выполнил 293 боевых вылета, в воздушных боях сбил 16 само­летов лично и 4 в группе. Герой Советского Союза, награжден орде­нами Ленина, Красного Знамени (трижды), Отечественной войны 1-й ст., Красной Звезды (трижды), медалями]. Мы его «Курт» звали — он на немца был похож: высокий, костлявый. «Илы» обычно один-два захода делали, а здесь 6 заходов. Штурмовики склады разбили, они на­чали рваться — дым до 4000 метров стоял. «Фоккеров», причем каких-то новых, я таких ни до ни после не ви­дел, пришло 14, а нас 12. Они с первого захода сбили пару Волошина и Каштанова — они прозевали атаку — и еще четверых внизу. Тимошенко кричит ведущему «илов»: «Уходи, я больше не могу тебя спасать!» — «Сейчас, — говорит, — еще один заход». Троих мы все же сбили. Ширяков [Ширяков Александр Максимович, старший лейтенант. Воевал в составе 106-го гиап (814-го иап). Всего за время участия в боевых действиях выполнил около 200 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 12 самолетов лично и 2 в группе. Награжден боевыми орденами и медалями] одного сбил, а его ведомого Коль­ку Попова подбили. Попали в патронный ящик пушки, и оставшиеся снаряды сдетон провал и. Всю приборную доску выбило, ремни плечевые перебило, парашют весь изрешечен, а ему хоть осколок бы попал! Ведущий наших «илов» кричит: «Возьмите маленького в кучу!» Колька Попов так с ними и дошел. И еще сумел поса­дить самолет на аэродроме. Подогнали трактор, и самолет сразу на свалку. Даже Ким (инженер полка Аль­берт Никифорович Ким. — А.Д.) не подошел к этому самолету, а он собирал все самолеты, какие попада­лись на вынужденной. У него все время в запасе были самолеты. Так вот, Колька Попов списался сразу — стал бояться летать. Его перевели на наземную рабо­ту. Пока война не закончилась, ходил дежурным по столовой. А Волошина, Каштанова, Лешу Пенязя [Пенязь Алексей Иванович, лейтенант. Воевал в составе 106-го гиап (814-го иап). Всего за время участия в боевых действиях выпол­нил более 100 боевых вылетов, в воздушных боях лично сбил 5 само­летов противника. Награжден боевыми орденами и медалями] (за­был, кого еще) подбили — они дотянули до линии фронта и выпрыгнули... В общем, 6 самолетов остави­ли. А к утру все собрались. Наше звено осталось це­лым.

Только после этого вылета Волошину хоть и дали Героя Советского Союза, но ему никто не простил, что зевнул. Так его с эскадрильи сначала перевели в дру­гую эскадрилью. Но там же тоже летчики не захотели с ним летать, и он ушел в академию.

Практически всю войну я летал на Як-1. Только под конец нам с Забыриным дали Як-9У. Мы на них порез­вились! Як-9У лучше, чем Як-1 и Як-3 — у него манев­ренность лучше да максимальная скорость 720 км/ч! На нем я с Ме-262 бой вел. Они пришли парой штурмовать аэродром, а я как раз взлетал. Сбить не сбил, но от аэ­родрома отогнал.

Поначалу он мне так не понравился! На земле гре­ется, рулить нельзя, запустил и сразу взлетай, двад­цать метров прорулил — все, мотор закипел. У меня Як-1 был номер 33-й, а у Кольки — 44-й. Механику го­ворю: «33». Он перетаскивает парашют. Ракета, взлет. Колька ругается. У него на Як-9У скорость 720, а у меня 600. Но я выше его залезу, метров на 100, и нормально.

А вообще мы обычно ходили на 400 километрах — штурмовики-то 350 идут. Это только на «свободной охоте» можно разогнаться.

— Какой из этих самолетов лучше всего приспо­соблен для сопровождения «илов»?

— Всех лучше Як-3. И скорость быстро набирает, и маневренность у него хорошая, лучше, чем у других «яков», и он легче. Огневая мощь у всех «яков» доста­точная.

— Прицеливались по прицелу или по трассе?

— По хвосту. Когда в упор подойдешь, тогда уже и стреляешь. Правда, мне чаще по воздуху приходилось стрелять. Я по немцу все равно не попаду, но перед но­сом трассу дам, он тут же уходит.

— Как вы оцениваете немецких летчиков?

— Хорошие летчики. Только в конце войны появи­лись слабые, а так сильные летчики были. Они нам не уступали ни по морально-волевым качествам, ни по технике пилотирования. Стреляли хорошо. Если ты в прицел ему попал, то он тебя собьет. Правда, в бой они не ввязывались, если у них не было численного пре­имущества. Мы к ним относились как к противнику, не­нависти я не испытывал.

— Немцы летали намного чаще и больше. Как вы думаете, почему?

— У нас горючего мало было. Мы сидели все время на голодном пайке. Поэтому и не летали каждый день. Поднимут из полка пару или четверку, и все.

—  Когда у вас создалось ощущение, что «немец пошел не тот»?

—  На Сандомирском плацдарме почувствовал, что кончился немец.

Под конец войны мы в основном на штурмовку хо­дили, а также сопровождали «илы» — в небе уже было мало немецких истребителей, они уже нас стали боять­ся, в бой редко вступали.

Летали бомбить аэродром Шпротау. Мне подвесили две «сотки». Моя оружейница Алла Репяха завинтила крепящие болты так, что я не то что сбросить их не смог, но сел и бомбы не сорвались! Я рулю, а от меня народ разбегается. Думаю, не буду на стоянку зарули­вать. Выключил двигатель, бежит инженер по вооруже­нию дядя Вася. «Что случилось?» Глянул — замок у ме­ня открыт, а бомбы висят. Крикнул оружейников. Спины подставили, он дерг, дерг — не валятся. Кричит: «Клю­чи». Отвернули, они и шлепнулись.

Был у меня и еще один отказ оружия. Под конец войны. Летали под Берлин. Я бомбы сбросил и пикирую на зенитку, а оружие не стреляет. Рядом шел командир 105-го полка Зайцев [Зайцев Василий Александрович, полковник. Командир 5-го гиап (129-го иап). Всего за время участия в боевых действиях выпол­нил 427 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 34 самолета против­ника. Дважды Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (трижды), Богдана Хмельницкого 2-й ст., Отечест­венной войны 1-й ст., медалями]. Он сообразил. Шарахнул по ней, а то бы она меня сбила. Он меня потом два дня искал. Приходит: «Ты мне должен». Я говорю: «Я знаю, не во­прос!» — «Я шучу». Дважды Герой. Сильнейший летчик. А тогда я прилетел, оружие осмотрели, и оказалось, что выработались пружины. Дядя Вася их достал, говорит: «На, тебе на память».

Однажды получили задание бомбить какой-то хутор. Подвесили нам две «сотки». Бомбили метров с 200 с горизонтального полета. Колька бомбы сбросил, но не попал. Он ко мне пристроился. Давай, говорит, захо­ди, а я тебе буду сейчас подсказывать. Кидай! — кри­чит. Я сбросил — попал во двор, но почувствовал, что что-то в самолете тихо взорвалось. Колька говорит: «Давай еще заход!» Я начал делать второй заход. Смот­рю — на фонарь масло пошло. Я отворачиваю. Колька кричит: «Куда?» Я говорю: «Домой. В меня попали». Колька мне подсказал, куда можно сесть на живот. Я посмотрел — мотор еще тянет; раз тянет, можно пока идти. В Шпротау садились. Дотянул до аэродрома кое-как. Выровнял самолет — шлеп! — метров 50 пробежал и остановился. Уже мотор заклинило. Механик подо­шел, дернул винт — винт не вращается.

Потом как-то бронепоезд разбомбили с пикирова­ния. Это было под Шпротау, в Германии. Мы шли зве­ном. По-моему, первым сбросил бомбы Вася Симакин, но не в бронепоезд попал, а в рельсы. Разворотил. Бронепоезд встал. Я на Як-9Т с 37-мм пушкой — уда­рил. Из бронепоезда пар пошел. Он так и остался там.

Вообще Як-9Т с 37-мм пушкой очень тяжелый. Но я на нем в январе 1945-го над Кельцыми двумя снаряда­ми сбил «мессера» (давать очередь больше чем из двух снарядов запрещалось инструкцией). Получилось так. Пошли мы с Колькой на разведку. Я на этом самолете отставал. Он вылезает, я сзади. Потом смотрю — ва­лится на него четверка «мессеров». Он их не видел, а потом смотрю, заметил и в пикирование. Одна пара за ним. Мне ничего не оставалось делать, как попытаться их отсечь. Я задрал нос, прикинул, выстрелил раз, два. Один снаряд попал. Смотрю, от «мессера» щепки поле­тели, и он повалился вниз. Смотрю, Колька идет. Цел, слава богу. А остальные «мессера» сразу ушли.

— Какзасчитывалисбитые самолеты?

—  «Илы» подтверждали. Если летали на «свободную охоту», то за подтверждением в войска ездил началь­ник химслужбы полка. Приписок не было, но однажды пятый гвардейский полк пытался у нас украсть сбитый. Петя Сидоров сбил «мессера». А их летчики шли с зада­ния, увидели и себе приписали. Командир полка позво­нил, говорит: что же вы делаете? У меня официально три сбитых, но всего я сбил семь самолетов. Когда у Кольки стало около десяти сбитых, я ему сказал: «На тебя представление написали?» — «Нет». — «Давай мои тебе писать». Он не соглашался: «А тебе?» — «Мне по­том». Я же не знал, что завтра война кончится. Мы так и летали до конца войны вместе. Мне предлагали перей­ти в другую эскадрилью старшим летчиком, но я не за­хотел. А Колька Героя получил. Было ли мне обидно? Нет. Я же живой остался. За всю войну ни одной цара­пины.

Колька хорошо видел — он настоящий командир. Если я от Кольки отвалился, он будет меня вызывать до посадки. В соседней эскадрилье был Герой Советского Союза Селифонов Иван Иванович [Селифонов Иван Иванович, старший лейтенант. Воевал в со­ставе 106-го гиап (814-го иап). Всего за время участия в боевых дей­ствиях выполнил 110 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 6 само­летов лично и 2 в группе. Герой Советского Союза, награжден орде­нами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1-й и 2-й ст., Красной Звезды, медалями], тот ничего не ви­дел, хотя сам сильный летчик и сбивал много, но на ве­домых ему было плевать. Он их, наверное, человек пять потерял.

— Как строились взаимоотношения с летчика­ми-штурмовиками?

— Отличные были взаимоотношения. Правда, у нас были к ним претензии. У них стрелки прятались. Неко­торые хитрые — доставали где-то бронированные щит­ки и за них прятались. У него выбиваешь из хвоста, а он, вместо того чтобы стрелять, спрятался.

—    Самый опасный немецкий самолет какой? «Фоккер» или «мессер»?

—  Для меня безразлично. Я ни тех, ни других не бо­ялся. У меня вообще не было ни переживаний, ни стра­ха. По-видимому, мне не доставалось.

— Как был устроен быт летчиков?

— Пока по нашей территории шли, жили в землян­ках. Их строили для каждой эскадрильи. Но мы только спали в них, а так мы целый день на аэродроме или в полете. На аэродроме тоже была вырыта землянка для командного пункта эскадрильи. Чем занимались в не­летную погоду? Ее не было, нелетной погоды. «Илы» поднимали почти в любую погоду. А раз они летят, то и мы с ними. Между вылетами играли в домино. Карты у нас не приживались.

Кормили прекрасно. Аппетит всегда был. Вечером 100 граммов давали, если боевой вылет есть. Если два вылета, то 200 граммов. Это чтобы напряжение снять. Давали и курево. Я курить начал в 43-м, закончил в 70-м. В эскадрилье все курили. Немцы тебя как погоня­ют, ты покрутишься, домой придешь — две штуки под­ряд выкуришь, тогда ничего.

Летом летали в брюках и гимнастерке. На ногах са­поги. Ордена, документы — все с собой брали. Зимой сначала летали в комбинезонах, потом нам выдали куртки. На ногах унты. Шелковых платков нам не выда­вали. Приходилось подшивать воротничок из про­стынь, что помягче. Но все равно бывало, что натирали шею.

—  Плечевыми ремнями пользовались?

—  Все время. Надо, чтобы голова вертелась, а не туловище.

—  В отпуска отпускали?

—  Только после войны. Какой отдых на войне?! Как в 1943 году попали на фронт, так до 48-го никаких отпус­ков. Полк на переформировку не уходил, только получал новую технику. Переформировка — это когда потери большие. У нас 22 летчика полк потерял с начала войны. В нашей эскадрилье двое погибли — Химушин¹ и еще один, фамилию не помню. В остальных эскадрильях по­больше потери были. Они потеряли по 10 летчиков. Чья это заслуга? Командира эскадрильи. Много летчиков по­гибло, пока полк на «харикейнах» летал. Жуткая машина была. Нам в школе дали «харикейны» — сразу 4 или 5 курсантов разбилось. Мне повезло. Я на нем не летал.

— Как погиб Химушин?

[Химушин Николай Федорович, старший сержант. Воевал в со­ставе 814-го иап. Всего за время участия в боевых действиях выпол­нил 192 боевых вылета, в воздушных боях сбил 11 самолетов лично и 2 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Отечественной войны 1-й ст.. Красной Звезды, медалями. Подбит в воздушном бою, выпрыгнул из самолета, но не раскрыл парашют (предположительно ударился о стабилизатор истребителя)]

— Перед Курской дугой их с Сашей Ширяковым по­сылали на разведку. Каждый день в одно и то же время на одной и той же высоте в течение месяца. Их при воз­вращении подловили 4 аса. Облачность была тысячах на двух и метров 400—600 толщиной. Они шли под об­лаками. На подходе к линии фронта их атаковала пара. Химушин дал команду Ширякову находиться под обла­ками, а сам полез за облака. Только в облака вошел — и выходит. Пошел вниз. Видимо, когда он вышел, ему верхняя пара, что была за облаками, и врезала. Снизу облаков пара и сверху облаков, понятно. Он выпрыги­вал уже на нашей территории и ударился виском о ста­билизатор. Парашют раскрыл, но приземлился мерт­вый. Его пехота привезла на аэродром. Мы его в Купе-ненске похоронили. Летчик сильнейший.

—  Что вы можете сказать о командире полка?

—  Кузнецов [Кузнецов Михаил Васильевич, полковник. Воевал в составе 15-го иап, командовал 106-м гиап (814-м иап). Всего за время уча­стия в боевых действиях выполнил 375 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 21 самолет противника лично и 6 в группе. Дважды Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (четырежды), Отечественной войны 1-й ст., Красной Звезды (дваж­ды), медалями] был сильнейшим летчиком. Летал мно­го. Часто водил группы. Мы как-то шестеркой пошли под Губин на «охоту». Встретили группу «фоккеров». Их 36, нас 6. Он решил ввязаться в бой. Дает команду: «Атакуем!» По газам и вверх. Он на Як-3. У него одного в полку Як-3 был, а ведомый его Леша Пенязь отстал, потому что он на Як-9Т был. Когда он дал команду «ата­куем», Забырин только перевел самолет в пикирова­ние. Я глянул — валится «як», а над ним «фоккер» про­ходит. Я даже не успел выстрелить, так быстро это все произошло. Посмотрел, Як-3 — командир, в фюзеляже дыра. Надо прикрывать. Ему «фоккер» огромную дыру в фюзеляже сделал и едва не перебил тягу руля высоты. А Колька орет: «Костя, Костя! Где ты?» Что я ему отве­чу? У меня же нет передатчика. Орал, орал. Я подошел, покачал крыльями, показал, что у него дырка такая.

И мы потихоньку пошли домой. Я его сопровож­дал до самой посадки. Колька прилетает: «Где ты был?» Я ему сказал, где я был. Они там штук семь «фоккеров» сбили. Когда до Забырина дошло, что ко­мандира нет, он дал команду выходить из боя. В том бою больше никого не потеряли, но Лешку Пенязя ра­нили. Снаряд отбил ему ручку управления вместе с ми­зинцем, но он смог посадить самолет.

— Когда последний раз встречались с истреби­телями противника?

— Весной 1945 года. Наверное, в конце марта — начале апреля. Взлетали тогда с грунтового аэродрома. Грязь была такая, что, пока взлетаешь, радиатор забивался ей напрочь! Ким придумал сделать фанер­ную заслонку, которую летчик сбрасывал, как только самолет отрывался от земли. Мы взлетали с Колькой на разведку. Идем. Он кричит: «Костя, видишь «фоккеров» 16 штук?» Нам задания не было атаковать. Я покачал крылом: «Вижу». Вдруг команду дает: «Атакуем». Пошли в атаку, и вдруг он выводит самолет, я за ним. Назад глянул — «фоккера» за нами. Все ближе, ближе, у ме­ня скорости нет уйти от них. Смотрю, сейчас будут палить. Я тогда переворот и им в лоб, а он лез вверх. Я эту кучу «провернул» — иду на них в лоб и стреляю со всех точек. Они в разные стороны. Вниз проскочил, думаю куда. Глянул, где Колька, а он уже подходит к облакам. За ним четверка. Я посмотрел — в хвосте ни­кого нет, и на лес спикировал, спрятался. Теперь смотрю за ним. Что он будет делать? Вдруг кричит: «Костя, я ухожу в облака». Я думаю: «Дурак, куда в об­лака, тебе домой надо идти». Полез в облака. Я над лесом и на свою территорию. Снаряды-то я все выпус­тил. Я пришел на аэродром, захожу садиться, смотрю, мне ракету. Не обращаю внимания, сажусь. Командир полка подбегает, показывает в воздух: «Смотри!» — а метров на 2000 два разведчика, «мессера» идут. Я го­ворю: «У меня ящик пустой, чего я туда полезу. Сейчас Колька вывалится». Точно. Но он тоже не увидел их. Он меня искал.

—  Сколько у вас боевых вылетов и какие за вой­ну награды?

—  Я выполнил 145 боевых вылетов. Награжден двумя орденами Боевого Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны и двумя Красной Звезды.

Список документально зафиксированных воздушных побед К.Г. Звонарева в составе 106-го гиап, на самолетах Як-1 и Як-9

17.08.44     Ме-109     Кельцы

22.02.45     ФВ-190     Губен — Грано

16.04.45     ФВ-190     Котлов

Всего сбитых самолетов — 3 лично;

боевых вылетов— 145.

Источники:

1)ЦАМО РФ, ф. 11 гиад, оп. 1, д. 17 «Приказы дивизии» (за 1944 г,);

2)ЦАМО РФ, ф. 11 гиад, оп. 1, д. 21 «Приказы дивизии» (за 1945 г.).