"Зов автострады" - читать интересную книгу автора (Маклеод Кен)

III ЗАВТРАК

Часа через два мы въехали в Лох-Каррон. Маршрут оказался несложным. Солнце сияло на снегу, когда мы ехали высоко по горным склонам, однако у меня были хорошие солнцезащитные очки. В низинах дорогу скрывала убийственно скользкая ледяная корка, но у нашего трейлера были добротные покрышки. Какой-то новый тип углеволокна. У них фантастическое сцепление с дорогой. И нам не встретились в пути ни бандиты, ни волки.

— Когда я был крохой, к этому времени снег уже давно сходил, — заметил Эван. — Линия снегов на высоте в пятьдесят метров — в марте! Раньше она не спускалась ниже двухсот!

Лох-Каррон располагался на милю-другую в сторону от нашего маршрута. Мы миновали поворот на боковую дорогу, которая вела к месту нашей будущей работы, где и заканчивалась. Эта тупиковая дорога пролегала по верхней части озера к старой железнодорожной ветке. Вдоль нее виднелись ярко-желтые вагончики рабочих и большая черная бобина, на которую был намотан кабель, змеей выползающий из воды. Лох-Каррон — это ряд домиков, растянувшихся на километр вдоль северного берега озера. Этим утром озеро было как зеркало. Длинные цепи гор, поднимающихся по обоим берегам, отражались в нем, как два волнистых крыла. Горные склоны чернели золой и пнями — все, что осталось от деревьев после первой по-настоящему холодной зимы и лесных пожаров следующего за ним лета. Высокие ветряные мельницы стояли вдоль голых заснеженных вершин. Если какое-то крыло и поворачивалось вообще, то слишком медленно, чтобы можно было это заметить. Опоры некоторых мельниц покосились. Другие вовсе упали. Я помню времена, когда фермы, использующие энергию ветра, считались перспективным начинанием, о котором вот-вот заговорят буквально все. У ветра было другое мнение.

На въезде я снизил скорость, и мы медленно ползли мимо заросшей травой площадки, бывшей когда-то полем для игры в гольф, мимо обнесенного стеной участка, который и до сих пор служил кладбищем. Вокруг холма к самой деревне. Бурые камни и серая галька старых домов перемежались яркими красками новых. Голубые, розовые, желтые, зеленые. Эти дома смахивали скорее на промышленные механизмы. Из них торчали трубы и антенны. Стены их покрывали толстые утепляющие маты. Крутые крыши выступали, как шляпы у ведьм. Крыши старых домов были покрыты полотнищами грубой ткани солнечных батарей.

Гостиница размещалась в одном из старых зданий. Осыпающийся бетон с заплатами из утеплителя матов. Теперь гостиница занимала только малую часть здания. Все остальное помещение было отдано под кафе и ремонтный пункт. В пит-стопе стояли пара продовольственных фургонов и два или три небольших авто, в их бока были вставлены красные шнуры электропитания и зеленые шланги подачи биотоплива. За толстым пластиком витрины кафе было людно. Я припарковался за углом: наши топливные элементы были полностью заряжены, а биотоплива оставалось еще полбака. Втроем мы вошли в кафе. В теплом воздухе витали ароматы кофе и жарящегося бекона. За столами сидело около дюжины посетителей. Как обычно, все уставились на нас. Наши громоздкие желтые спецовки с надписями «Автострада» на груди и спине всегда привлекали внимание окружающих. Это жутко злило. Я еще не успел откинуть капюшон и расстегнуть молнию на куртке, как услышал первую колкость в наш адрес. Один из парней, чей грузовик заправлялся на улице — мне была видна надпись «Теско» на его куртке, висевшей на спинке стула, — наклонился и сказал водителю из «Федэкс», сидевшему с ним вместе за столом:

— Лаггеры. Слишком тупые для службы в армии.

Довольно забавно было услышать такое от какого-то там водилы. Я пропустил его слова мимо ушей. Даже не съязвил чтонибудь вроде: «Водилы. Слишком трусливые для драки». Я просто прошагал к стойке и заказал кофейник кофе и шесть рулетов с беконом.

Дело в том, что в его словах была доля правды. Перевозка грузов — тыловая профессия. Что это значит? Это значит, вы можете откосить от призыва, если умеете водить грузовик. Но водила был прав во всем, кроме одного: мы все-таки призваны на службу. Только не в армии. В армии нужны люди, которые могут управляться со сложной техникой. С такой, которая используется в гражданской промышленности, в этой Карбоновой долине. Люди, которые хорошо учились в школе. А остальных — тех, кто не мог или не хотел трубить солдатом или работягой высокого класса, — их забрала автострада. В нынешнее время не существует ни пособий по безработице, ни больничных. «Автострада — наш путь в светлое будущее», — как говорил первый министр.

Конечно, это уже не только строительство дорог. Бывшее Управление дорог взяло на себя работы по коммуникации. Такие как, например, теплоизоляция. Первой задачей, которая встала перед управлением в условиях наступившей чрезвычайной ситуации, стала теплоизоляция трубопроводов. За лето перед первой по-настоящему холодной зимой нужно было уложить горы изоляции. Поэтому все, кто работает на автостраду, зовутся лаг-герами. Ну, это первая причина. Вторая в том, что «лаггер» — ругательное слово: так называли у нас каторжников или умственно отсталых. Оно вошло в моду сразу после того, как перестало употребляться слово «дебилы».

Не то чтобы я возражал, нет. Я всегда хотел быть лаггером. Лет с восьми, во всяком случае. Это началось, когда на нашей улице за углом проложили несколько новых водопроводных магистралей из пластиковых труб. Мы тогда были этакой ватагой малолетних сорванцов. Но не такими уж отпетыми, как про нас говорили. Ну да, мы действительно однажды ночью вышибли все стекла у экскаватора JCB.[4] Но мы думали, что парни, которые прокладывали трубы, были крутыми. Они носили желтые пластмассовые каски, ярко-желтые жилеты и огромные грязные ботинки. Они выглядели такими сильными. Мы хотели стать такими, как они, когда вырастем. Такими, как они, или как летчики-истребители, или как крутые угонщики автомобилей. И знаете что? Чтобы стать летчиком-истребителем, нужен университет. Двое моих приятелей погибли пять лет спустя при попытке совершить крупную автомобильную кражу в реальной жизни. Повороты с использованием ручного тормоза не очень-то удаются на проселочных дорогах. Забавно.

Ну да ладно.

В отличие от водил, другие посетители, которые тоже на нас посматривали, были из местных. Пятеро — уроженцы этих мест и пятеро поселенцев. Уроженцы, как обычно, настороженно кучковались за отдельным столом. Они окинули нас долгим взглядом, только чтобы убедиться, что мы не собираемся наброситься на них. Потом отвернулись. Их спины были так же приветливы, как спины свернувшихся в клубок ежей.

Четверо из белых поселенцев сидели более непринужденно вокруг другого стола. Две пары, догадался я. Английский акцент или, может быть, шикарный шотландский.

— …и тогда Малкольм продал свою квартиру в Нью-Тауне и купил…

Внезапная пауза. Они посмотрели на нас, потом взглянули на свои носы. На переносице каждого из них имелась черная закорючка, напоминающая нижнюю половинку оправы очков. Последняя разработка Карбоновой долины. Похоже, наших лиц не было в онлайновой компьютерной базе данных на плохих парней, поэтому поселенцы дружно подняли головы, сморгнули и продолжили беседу:

— …международный гражданский служащий от Всемирной торговой организации, и она очень обеспокоена…

Эта компьютерная штучка у них на носах, с помощью которой они нас проверяли, была таким же оскорблением, как и реплика водилы грузовика. Мне хватило одного взгляда на их лица, чтобы понять: эти люди прошли курс регенерации. Эта процедура имеет целью «повернуть время вспять», однако время не поддается. Не совсем поддается. Разглаживается кожа, и уплотняются мышцы. Говорят, полезно для костей и суставов. Но все приметы возраста стереть невозможно. Регенерация запрещена в Шотландии, потому что она изменяет структуру генов. Черт возьми, есть же законы, запрещающие использовать генно-модифицированное зерно. Генно-модифицированные люди еще большее табу. Но те немногие копы, что еще остались в Хайленде, или слишком заняты, или у них слишком много здравого смысла, чтобы преследовать этих «чудовищ Франкенштейна». Здесь их полно.

Женщина за стойкой — местная, очень толстая (она наверняка не проходила курса регенерации) — еще сворачивала полоски бекона, такие свежие, что я чувствовал их запах, когда я заметил, что нас разглядывает пятая посетительница из поселенцев.

Вид у милашки был маргинальный. Черные волосы заплетены в неопрятные косы. Черты лица довольно приятные, и, похоже, день-два назад она определенно умывалась. Жакет девушка сняла и повесила на спинку своего стула. На ней был бесформенный шерстяной свитер. Длинные ноги в брюках из клетчатого твида обуты в ботинки с пряжками. Ими девица упиралась в пластмассовый стул. Она сидела одна за маленьким столиком у окна около стойки. Перед ней стояли белый чайник и чашка зеленого чая. Рядом по столу были разбросаны перепечатки из сегодняшних газет.

Девушка лениво смерила нас взглядом и снова углубилась в чтение. Когда мы сели за свободный столик недалеко от нее, она не подняла головы. Однако ноги подобрала и склонилась ниже над страницами. Я чувствовал ее запах, не сказать, чтобы неприятный. Пот, шерсть, что-то свежее, похожее на запах моря.

С беконом было покончено, и уже пошла вторая чашка кофе. Я поигрывал арбалетной стрелой, вращая ее между пальцев. Мы говорили о нашей сегодняшней работе, и вдруг я затылком почувствовал взгляд. Обернувшись, я увидел, что милашка в упор смотрит на меня, потом она перевела взгляд вниз, на мои руки. Нет, она смотрела на то, что было в них. Потом отвернулась. Накинув на плечи свой мешковатый жакет, девушка подобрала раздутую хозяйственную сумку, встала и вышла.