"Круг замкнулся" - читать интересную книгу автора (Коу Джонатан)

26

Посередине моста Ламбет Пол резко остановился и, опершись ногой на бордюр, попробовал отдышаться. Мускулы на ногах, непривычные крутить педали целых полторы мили, подрагивали, отдавая тупой болью. Спустя несколько секунд Пол развернул велосипед на девяносто градусов и двинул к восточному парапету моста. Когда он слезал с седла, женщина за рулем массивного грузовика с бутылочно-зеленым верхом — средства передвижения, более пригодного для транспортировки продуктовых пайков по непредсказуемым тропам между Мазар-эль-Шариф и Кабулом, чем для доставки в «Теско» и обратно семейства из трех человек, вальяжно устроившихся в его недрах, — сердито просигналила и лихо вильнула вбок, не выпуская из ладони мобильного телефона. Промахнись она на три дюйма, и Полу пришел бы конец. Но он и ухом не повел. Пол давно понял, что в центре Лондона, где водители и велосипедисты находятся в перманентном состоянии необъявленной войны, игры со смертью — будничное явление. А кроме того, происшествие отлично укладывается в его новую колонку «Парламентарий жмет на педаль», которой Мальвина намеревалась заинтересовать редактора бесплатной газеты из тех, что каждое утро распространяют в метро. Мальвина очень серьезно отнеслась к своей новой работе, она фонтанировала идеями. Кроме велосипедных прогулок, она предложила Полу появиться на популярной сатирической телепередаче; Мальвина была знакома с одним из продюсеров и собиралась обсудить с ним этот вопрос при первой же возможности. Она оказалась куда более активной и куда более полезной, чем Пол мог предположить.

Он поставил велосипед на тротуар и облокотился на перила. Подперев подбородок руками, он разглядывал панораму, которая не переставала его завораживать: слева — Вестминстерский дворец, залитый маслянистым светом, его зыбкое отражение золотым пятном ложилось на черную металлическую поверхность спящей Темзы, а справа — недавний выскочка, Лондонский Глаз, самое смелое, изящное и крупное сооружение в округе; разрисовывая реку синими неоновыми красками, колесо с невозмутимым нахальством преображало городской пейзаж. Дворец символизировал традицию и преемственность — то, к чему Пол относился с наибольшим подозрением. Второй символизировал — что? Великолепную бесполезность. «Глаз» был машиной, безупречной машиной для делания денег, показывающей людям много раз виденное, но только с иных точек зрения. Чертово колесо и дворец примыкали друг к другу, существуя бок о бок, поделив господство над этой частью Лондона в результате фантастического, насильственного и прекрасного перемирия. А Пол стоял между ними, трепеща от нахлынувшего восторга и веры в высшую справедливость жизни, в итоге забросившей его в это место и в это время. Исполнив тем самым его предназначение.

Дуг Андертон ждал Пола в одном из вестминстерских ресторанов, специализирующемся на англо-индийской кухне. До недавнего времени в этом помещении находился библиотечный абонемент, и наверху, на галерее, стены до сих пор были выложены книгами, так что посетители, уже польщенные атмосферой исключительности, создаваемой экстравагантными ценами, могли испытать дополнительную внутреннюю дрожь при мысли, что туда, где они обедают, когда-то пускали обычную публику сообразно с демократическими идеалами, ныне устаревшими и комичными. Перед Дугом лежал комментарий одного из его конкурентов по газетным публикациям; прихлебывая ананасовый «Беллини», он изучал статью то ли сосредоточенно, то ли с ревнивым презрением — трудно было определить, что именно омрачало его чело. Его подчеркнуто пролетарский прикид (джинсы, куртка из того же материала и футболка) отнюдь не умалял впечатления, что в этом ресторане Дуг чувствует себя весьма непринужденно.

— Здравствуй, — Пол протянул руку и приветливо улыбнулся.

Сложив газету, Дуг ответил коротким рукопожатием:

— Привет, Тракаллей.

— Тракаллей? — Пол сел напротив. Он был явно настроен на неформальное общение. — Не слишком ли официально, учитывая двадцать один год знакомства?

— Ты опоздал на десять минут, — упрекнул его Дуг. — Проблемы с парковкой?

— Я приехал на велосипеде. — Пол отпил воды без газа. (Позже за бутылку этого напитка с них сдерут больше минимальной почасовой оплаты труда, установленной новыми лейбористами.) — Я теперь всюду езжу на велике. Мальвина считает, что это пойдет мне на пользу.

Дуг расхохотался:

— И она помешана на здоровье? Впрочем, я думал, что твою жену зовут Сьюзан.

— Правильно думал. А здоровье тут ни при чем. Мальвина — мой медийный консультант. Ты говорил с ней по телефону.

— Ах да. Ну конечно. Как я мог забыть. Твой… медийный консультант, — повторил Дуг, нарочито растягивая слова. — Ладно, давай закажем что-нибудь и по-быстрому покончим с вводной частью: чем ты занимался последние двадцать лет и прочей фигней. Чтобы потом спокойно поесть.

— Да особенно и говорить не о чем. — Пол взялся за меню. — Я внимательно следил за твоей карьерой. И уверен, ты приглядывал за моей.

— Ну, пару месяцев назад я сослался на тебя, косвенно, в телевизионном выступлении, — снисходительно заметил Дуг. — Но вряд ли можно сказать, что все эти годы ты всецело владел моими помыслами. На самом деле я и не вспоминал о тебе до того вечера на выборах в 1997-м, когда ты нокаутом отправил в политическое забвение одного очень уважаемого министра-консерватора и при этом сделал вид, будто большего потрясения в жизни не испытывал.

— Значит, ты до сих пор полагаешь, что это был обычный треп, когда я говорил, что не ожидал победы на выборах? Знаю, читал твои тогдашние комментарии, но… поверь, я куда честнее, чем выгляжу.

— Как поживает твой брат? — сменил тему Дуг.

— Бенжамен? О, у него все замечательно. — Непонятно было, искренне ли верит Пол в то, что говорит, либо просто старается убедить сам себя. — Знаешь… его беда в том, что он абсолютно счастлив, но не желает этого признать. Его не публикуют, и это его устраивает. Не зовут выступать с концертами, и это его тоже устраивает. Ему реально нравится быть бухгалтером. В своей двойной бухгалтерии он мнит себя Эмилем Золя, и ничто не способно доставить ему большего наслаждения. Тот факт, что весь остальной мир отказывается с ним согласиться, только добавляет остроты его ощущениям.

— Хм… — Судя по всему, рассуждения собеседника не убедили Дуга. — Может, я знаю его хуже, чем ты, но я бы охарактеризовал его так: несчастлив в браке, страдает от бездетности и совершенно ничего не добился ни в профессии, ни в творчестве. А что Лоис?

Пол отчитался скороговоркой: Лоис по-прежнему живет в Йорке, по-прежнему работает библиотекарем в университете и все еще замужем за Кристофером — прозрачно давая понять, что жизнь брата и сестры навевает на него скуку, почти тошнотворную. Заметив, что и Дуг изо всех сил сдерживает зевоту, он сказал:

— Как я тебя понимаю. Мои брат с сестрой не самые яркие персонажи в этом мире, и стоит о них вспомнить, как сразу тянет в сон.

— Дело не в этом, — Дуг потер глаза, — у меня недавно сын родился. Ранульф. Ему всего пять месяцев. Я из-за него полночи не спал.

— Поздравляю, — как положено отреагировал Пол.

— Видишь ли, Фрэнки хотела еще одного. Это моя…

— Твоя жена. Слыхал. Достопочтенная Франческа Гиффорд. Дочь сэра Джона и леди Каролины Гиффорд. Закончила Оксфорд, колледж Челтенхем и Брейзноуз. Я нашел ее сегодня в «Дебретте».[4] — Он смотрел на Дуга с легким прищуром. — Она ведь второй раз замужем, верно?

— Угу.

— С первым мужем рассталась мирно?

— Это что, допрос? — Дуг притворялся, будто изучает винную карту. Но затем отложил карту в сторону, видимо решив, что коли уж он подписался провести два-три часа в обществе Пола, так почему бы и не поговорить. — Если откровенно, она ушла от него, потому что он не хотел больше детей. Возня с детишками ему надоела. Она же по каким-то неведомым причинам обожает это дело. Весь процесс целиком. Ей страшно нравится беременность. И даже роды ее не пугают. Страшно нравится все, что происходит потом. Визиты патронажной сестры. Купания, смена подгузников. Все эти примочки — «кенгуру», коляски, кроватки, детские корзины, бутылочки, стерилизаторы. Все это она обожает. Сейчас она полдня проводит сцеживаясь — пристегнутой к молочной машинке, и вид у нее как у призовой коровы. — Дуг моргнул, очевидно пытаясь отогнать возникший в голове образ «дойной» жены. — Сказать по правде, я теперь совершенно иначе смотрю на ее соски.

— Сколько же их у нее?

— Два… как у всех.

— Я спрашивал о детях.

— А-а. Четверо в общей сложности. Два мальчика и две девочки. Все живут с нами. Плюс няня, понятное дело. — Рассказывая о своей семейной жизни, Дуг неизменно испытывал некоторую неловкость, а то и смутное чувство вины. Наверное, это было вызвано ситуацией с его матерью: овдовев, мать жила одна в Реднале, а когда Франческа, сдаваясь на уговоры мужа, приглашала ее погостить на несколько дней, в доме сына она всегда казалась такой маленькой, сухонькой и потерянной. Дуг поспешил отмахнуться и от этих мыслей. — А твоей Антонии сейчас уже… сколько? Должно быть, три.

— Точно. До чего же у тебя цепкая память.

— Трудно забыть имя девочки, названной в честь партийного лидера и умудрившейся сыграть столь выдающуюся роль в предвыборной кампании, когда ей было всего несколько месяцев от роду. Думаю, в те горячие деньки она наведалась в большее количество домов, чем среднестатистический почтальон.

Пол устало вздохнул:

— Ее назвали не в честь Тони. Это еще один идиотский миф, пригрезившийся журналистам. — И добавил: — Послушай, Дуглас, если ты намерен продолжать в таком же циничном и враждебном тоне, уж не знаю, стоит ли нам здесь задерживаться.

— Для начала, я не совсем понимаю, зачем мы вообще встретились, — парировал Дуг. — Зачем ты пригласил меня сюда?

И Пол попытался объяснить. Мальвина, сказал он, твердит ему, что для улучшения имиджа в СМИ необходимо культивировать дружбу с востребованными журналистами. А что может быть естественнее, чем возобновление знакомства с человеком, который заслужил репутацию одного из самых влиятельных политических комментаторов и который являлся столь важной фигурой для Пола в школьные годы, в те далекие, незапамятные и трогательно невинные времена, что пришлись на конец 70-х?

— Но в школе мы друг друга терпеть не могли. — С профессиональной ловкостью Дуг указал на единственное слабое звено в выкладках Пола.

— Что-то не припомню. — Пол удивленно наморщил лоб. — Разве?

— Именно. Начнем с того, что тебя все терпеть не могли, — это уж ты должен помнить.

— Правда? Но почему?

— Потому что мы все считали тебя маленьким вонючим консерватором.

— Ладно, допустим. Но ведь в этом не было ничего личного. А значит, мы опять можем стать друзьями, как и двадцать лет назад.

Дуг почесал затылок. Он был искренне озадачен направлением, которое приняла беседа.

— Годы тебя мало изменили, Пол, ты все такой же странный. Что значит «друзьями»? Как мы с тобой подружимся? И что это будет за дружба?

— Ну… — Ответ Пол припас заранее. — Мальвина, кроме всего прочего, выдала вот какую идею: у нас с тобой дети примерно одного возраста, и мы могли бы их познакомить — а вдруг они захотят вместе играть?

— Давай-ка уточним. Твой медийный консультант предлагает нашим детям вместе играть? В жизни не слышал подобной дичи.

— Это не дичь, — возразил Пол. — Знаешь, сейчас у нас с тобой куда больше общего, чем раньше.

— Например?

— Например, политические убеждения. Мы находимся по одну сторону баррикад, верно? Мы оба согласны, в общем и целом, что процветанию Британии и ее народа более всего способствует деятельность Лейбористской партии.

— С чего ты взял, что я с этим согласен? Ты что, никогда не читал моих газетных статей?

— Да, знаю, иногда ты настроен критически…

— Иногда?.. — поперхнулся Дуг индийской лепешкой с маринадом, разбрызгивая по скатерти недожеванные крошки.

— Но в главном я все же прав. Ты, как и я, полностью поддерживаешь базовые принципы и идеалы новолейбористской революции. Правильно?

— Может, я и поддержал бы эту революцию, — проворчал Дуг, — если бы сумел разобраться, что это за хрень такая.

— А сейчас ты просто выпендриваешься, — обиделся Пол.

— Ничуть. — Разгорячившись, Дуг жестом отослал официанта, топтавшегося у их столика, и продолжил: — Каковы эти твои базовые принципы, Пол? Поведай мне. Я сгораю от любопытства. Ей-богу.

— Ты спрашиваешь о моих личных принципах? Или о партийных?

— О тех и о других. А разве это не одно и то же?

— Гм… — Впервые за вечер Пол не знал, что сказать. Помявшись секунду, он произнес: — Зря ты отослал этого парня. Я собирался сделать заказ.

— Не уходи от вопроса. Пол поерзал на стуле.

— Послушай, Дуг, ты требуешь, чтобы я свел очень широкий и очень сложный спектр принципов к некой элементарной формуле, но это нелегко…

— «Третий путь», — подсказал Дуг.

— Что?

— Пресловутый «третий путь». Вы постоянно о нем трезвоните. Что это такое?

— Что это такое? — переспросил Пол.

— Да.

— Ты, собственно, о чем?

— Я о том, что это такое? По-моему, очень простой вопрос.

— Честное слово, Дуглас, — Пол промокнул губы салфеткой, хотя он пока еще ничего не ел, — у меня складывается впечатление, что ты бываешь очень наивным.

— Что такое «третий путь»? Можешь наконец ответить?

— Хорошо. — Пол опять поерзал на стуле, затем выпрямился, затем побарабанил пальцами по столу. — Это своего рода альтернатива. Альтернатива стерильной, затертой до дыр дихотомии правизны и левизны. — Он взглянул на Дуга в надежде на какую-нибудь реакцию, но тот оставался невозмутим. — Я считаю, это очень здравая мысль.

— Звучит и впрямь здорово. Именно это мы отчаянно искали долгие годы. А вы, ребята, управились за одни выходные, если не ошибаюсь. Что вы предъявите публике после следующего очередного съезда партии? Философский камень? Ковчег завета? Что там завалялось у Тони за диваном в Чекерсе?[5]

На миг почудилось, что Пол вот-вот разозлится. Но он лишь спросил:

— Так наши дети будут играть вместе или нет?

— Да пожалуйста, — рассмеялся Дуг. Поймав взгляд официанта, он подозвал его кивком. — И знаешь, почему я согласился? Потому что, сдается мне, очень скоро ты попадешь в историю, в такую офигительно скандальную историю… И я хочу быть рядом, когда это произойдет. Так-то вот. Это единственная причина.

— Причина не хуже других, — пожал плечами Пол. — И кстати, она доказывает мою правоту. — Когда Дуг изумленно воззрился на него, Пол пояснил: — Все же у нас с тобой есть кое-что общее — амбиции. Ты ведь не хочешь прозябать на одной и той же работе всю свою жизнь?

— Скорее нет, чем да, — ответил Дуг. — Но маленькая пташка на крыльях принесла: мне определенно светит повышение.

Достигнув в конце концов некоторого взаимопонимания, они перешли к более насущной проблеме — заказу блюд.

Домой, в Кеннингтон, Пол вернулся в начале двенадцатого. В будни он жил в этом лондонском районе, в квартире на третьем этаже реконструированного старого дома, за несколько кварталов от Овальной крикетной площадки. То есть четыре ночи из семи Сьюзан и Антония проводили одни в их загородном доме — перестроенном амбаре в полудеревенской глуши избирательного округа в Мидлендсе, от которого Пол баллотировался. Такое положение вещей хотя и вызывало у Пола угрызения совести — иногда (дом стоял на отшибе, и он знал, что Сьюзан пока не удалось завести друзей по соседству), но в целом вполне его устраивало. По сути, он жил холостяком, но с преимуществом в виде страховочной сетки, роль которой играла любящая семья, в чьих объятиях Пол и спасался, когда чувствовал себя измотанным или одиноким. Расклад лучше не придумаешь.

У Сьюзан ключа от лондонской квартиры не было. Однако дня три назад Пол заказал копию ключа и отдал его Мальвине. Она не проявила никаких эмоций, лишь спросила, зачем он ей. «Мало ли, вдруг понадобится», — небрежным тоном обронил Пол и поцеловал ее в щеку, в третий раз за все время их знакомства. Как и раньше, она не отпрянула от поцелуя, но и не вернула его. Пол не мог понять, как она относится к таким жестам — поцелуям, дареному ключу, да и сам он, если на то пошло, толком не знал, что он под всем этим подразумевает. Он пока не понял, насколько его тянет к Мальвине и какую роль это влечение сыграло в решении нанять ее на работу. Тем не менее влечение было не выдумкой, оно все больше определяло его поведение в последние дни, хотя он отказывался это признать. По складу своего характера Пол предпочел бы переложить ответственность за свои действия на чужие плечи, чтобы беззаботно качаться на волне страсти, которую поднимет кто-то другой. Короче говоря, он ждал, что Мальвина совершит поступок, в общем ей не свойственный, а именно бросится ему на шею.

Поэтому, когда Пол отпирал дверь квартиры, по его спине бежали мурашки: с тех пор как он отдал ключ Мальвине, он каждый раз смутно предвкушал событие, которое мысленно окрестил «встречей в духе Джеймса Бонда». Ему мерещилась сцена вроде тех, что бесконечно мелькают в фильмах об агенте 007: поздней ночью в далекой экзотической стране герой возвращается в гостиничный номер, включает свет — а его кровать уже занята обнаженной femme fatale; она лениво потягивается под простынями, томным мурлыканьем приглашая присоединиться к ней. Воображая себя счастливчиком — особенно когда фантазию подстегивал алкоголь, — наделенным почти таким же непобедимым сексуальным магнетизмом, как у легендарного персонажа Яна Флеминга, Пол продолжал надеяться, что рано или поздно нечто подобное с ним непременно случится.

Сегодня, однако, его опять ждало разочарование. В спальне, как ни странно, Мальвины не оказалось, а когда он послал ей сообщение с вопросом, где она и что делает, ответа не последовало. Ничего не оставалось, как позвонить Сьюзан и терпеливо выслушивать пространное повествование о событиях за день, а прощаясь, попросить жену поцеловать Антонию за него. Затем, поразмыслив и решив, что обед с Дугом прошел куда более успешно, чем можно было ожидать, довольный собой Пол крепко уснул.