"Эхо войны." - читать интересную книгу автора (Шумилова Ольга Александровна)

Глава четвертая.


Добро и должно быть страшным, — фыркнула я. — Чтобы зло боялось.

Ольга Громыко

— Знаешь, на кого похож?

— И на кого?

— На троюродного моего братца, который в пираты подался. Лаппо его звали.

— Предлагаешь так и назвать?

— Почему бы и нет? — Раф пожал плечами.

— Во втором карантине как? По–прежнему?

— Ага. Ребята наслаждаются выходными, малышня шушукается по углам, — медбрат тяжело вздохнул. — Ладно, пойду, работы еще…

Раф скрылся за поворотом, я же направилась обратно на свой пост. Ремо отсыпался после почти двух суток непрерывного дежурства у постели «вампира», и за найденышем теперь присматривали мы с Тайлом.

Два дня прошло, но все мы по–прежнему находимся в добром здравии. И, хотя раньше чем через месяц никто нас отсюда не выпустит по элементарным нормам карантина неизвестной инфекции, я начинаю думать, что наш пациент не врет.

Это было чуть ли не первое, что я спросила.

« — Вы больны?

— Нет.

— Ранены?

— Нет.

— Такое состояние, как сейчас, для вас нормально?»

На последний вопрос мы ответа не получили, как ни старались. Собственно, больше ни на один вопрос он не ответил, отвернувшись к стенке и отказываясь реагировать на любые вербальные раздражители.

На протяжении полутора суток, большую часть которых «вампир» проспал, я с удивлением наблюдала, как «мертвая» багровая аура постепенно наливается живыми голубовато–зелеными тонами, на данный момент походя на ауру тяжелобольного, но все же вполне живого существа. Ремо улучшением физиологических показателей был удивлен меньше, поскольку явно на это рассчитывал. Хотя то, что и прежде отливающая явной и совершенно неестественной для сола синевой кожа начала стремительно темнеть, сейчас находясь на стадии темно–синего, озадачило и его.

Сегодня утром я окончательно отказалась от мысли, что нашла вампира из сказок, поскольку ко всему вышеперечисленному никакой агрессии пациент пока не проявлял.

О своих выводах я недвусмысленно заявила Бесу, педантично наведывающемуся ко мне каждое утро.

Хотя… Кто знает, что выкинет наш найденыш, когда окончательно придет в себя. Впрочем, об этом соображении я счетоводу докладывать не спешила. И голограммы отдала отнюдь не все — только общую съемку, без приложения показателей сканера.

Тайл встретил меня вопросительным поднятием бровей. Я покачала головой и присела рядом с ним на свободную кровать:

— Все хорошо. Все здоровы.

— Как Атка?

— Нормально. Насколько я понимаю, ее развлекает Римс.

— Дождется она образцово–показательной порки.

— Она–то еще ребенок, и в голове у нее исключительно ветер, а вот Римс явно понимает, что делает.

— С ним я тоже… побеседую.

— А потом его отец в редкую минуту просветления настрочит мне же два десятка жалоб на «богомерзких ящериц». И хорошо, если только мне, — я качнула головой. — Я сама с ним поговорю.

— В Бездне я видел этого алкоголика, — Тайл сердито глянул на меня из–под встрепанных волос. — Если из–за этого котеныша что–нибудь случится с Аткой…

— Только не надо «разжигать расовую ненависть», — я хмуро посмотрела в окно, серое от хлещущего дождя. — По крайней мере, при мне. Я сама с ним поговорю.

— Как хочешь, — он передернул плечами. — Только учти, что для этого еще нужно, чтобы нас выпустили отсюда.

— Да. Это тоже.

Мы замолчали. Тайл ушел в тамбур — к нему пришел помощник из мастерской.

Портативный сканер Ремо оставил тут же, на тумбочке у кровати, и от нечего делать я принялась просматривать результаты сканирования. Общие сведения об анатомии и физиологии рас мне преподавали в Академии, первую помощь научили оказывать в Корпусе, поэтому худо–бедно в показаниях прибора я разбиралась, но дальше этого не шло.

Скелет выглядел вполне адекватно, все жизненно важные органы тоже вроде бы были на месте и в нужном количестве. Результаты всех анализов еще не были готовы, но те, что уже доставили Ремо, были вполне стандартными.

Тогда что же с ним такое? Я склонила голову набок и посмотрела на кончик голого темно–синего хвоста, выглядывающего из–под одеяла.

Эта облезшая конечность уже второй день наводила меня на мысль о банальнейшей парше, к слову сказать, бывшей как раз–таки весьма заразной. Хвоста, склонного к облезанию, по причине мамы–квартеронки у меня не было, но за шевелюру свою я опасалась очень и очень.

Хватило того, что полгода назад коменданту вздумалось приставить меня в качестве пилота к торговой делегации ременов. Правую половину головы пришлось выстричь почти наголо под пилотские обручи. С тех пор я немного обросла, и украшать свою экстравагантную стрижку еще и вылезшими клоками волос у меня не было никакого желания.

К ременам парша не липла, что не удивительно — на их волосах часто селилась микроскопическая водоросль–симбионт, обладающая мощным антисептическим действием. Поскольку выживала она в основном у ведущих по–старинке полуводный образ жизни, многие, особенно девушки, культивировали эту флору сознательно, потому как декоративный эффект от нее тоже был хорош — неповторимый голубовато–перламутровый отлив светлых волос смотрится на редкость эффектно.

Так что обрабатывать подозрительные участки Ремо приходилось безо всякой помощи с моей стороны. Впрочем, весьма специфический запашок мази от парши приходилось обонять всем.

К обеду наш пациент перестал притворяться, что спит, и просто лежал, уставившись в потолок. Я сидела на соседней кровати и простыми, предельно ясными предложениями объясняла, где он находится и как сюда попал. Ответа, впрочем, не дождалась, как и в прошлый раз.

Через час проснулся Ремо и долго переругивался по переговорнику с городской лабораторией, тянущей с заключениями. Заключения, опять же не все, прибыли еще через час, когда нам с Тайлом почти удалось убедить врача не дергать по поводу этой проблемы коменданта.

Покопавшись в считывателе с результатами, Ремо развернул одну страницу на весь экран и сунул мне под нос:

— Ты была права.

Действительно, парша. Боги, спасите мои волосы. Облезший ватар будет смотреться потрясающе. Мертвяку понравится.

— А остальное?

— Ничего, — скупо обронил он, поджав губы и отложив считыватель на стол. — У городской лаборатории неважные ресурсы, это ведь не столица. А по–хорошему, оправлять образцы нужно в Центр, а еще лучше — в Академию. Если, конечно, комендант действительно хочет знать, что это такое.

— А он этого не хочет, — спокойно сказал Тайл. — Это и мышовке ясно. Иначе все с самого начала было бы по–другому. Каменный Змей при желании и по приказу Мертвяка может устроить что угодно, хоть наш с вами круиз в Академию.

— Гм… — не то что бы я не была с ним согласна, но о возможностях Бейсеррона имела несколько более адекватное представление. — Ты только ему об этом не говори. Вылетишь из родных Развалин с отвратной характеристикой.

— С каждым годом я начинаю все лучше понимать, что это было бы не такой уж потерей, — вздохнул Ремо, приступая к очередному осмотру пациента. Тот лишь безразлично косился на него и не делал никаких попыток ни помочь, ни помешать.

— Ладно вам, — я бросила Ремо новую упаковку антисептика. — Есть места похуже.

— Только далеко, — поддакнул Тайл. — Орие, посмотри правде в глаза — нас здесь не любят, и это стало слишком заметно.

— Меня тоже не любят. Потому что боятся. Вас они тоже боятся, только вы, ко всему прочему, еще и на них не похожи, — я хмыкнула. — Что же вы хотите от бедных провинциалов?

— А нам что делать, по–твоему? — огрызнулся он.

— Смириться, — серьезно ответила я. — Или уйти. И да осветит свеча Жизни тогда ваш путь.

Тайл неопределенно пожал плечами и ушел кормить мору. Активно растущая тварюшка потребляла мясо каждый день.

Тем временем Ремо, вооружившись перчатками, откинул одеяло и принялся обрабатывать хвост и уши пациента. Ребра на нем пересчитать на глаз стало еще проще, чем два дня назад: похоже, с тех пор, как мы его нашли, парень отощал еще больше. Поскольку есть он отказывался, как и отвечать на осторожные вопросы о том, какое питание его устраивает, Ремо на свой страх и риск перевел пациента на внутривенное кормление.

Судя по тому, что наш синий друг еще жив, с этим врач не промахнулся. Впрочем, это его исхудание и вялость постоянно крутились у меня в мозгу, вызывая ощущение, что я чего–то не замечаю. Чего–то важного.

«Он создает сложности», — так сказал сегодня утром Бес. — «Вы знаете об этом?»

Да, я знаю.

Я знаю это настолько хорошо, что сняла с голографий, снимков и заключений по три копии — и одна из них по дальней связи ушла в Корпус. Это стоило мне двухмесячных накоплений, но подкуп никогда не был делом дешевым.

Надеюсь, в условиях войны это заменит сезонный отчет.

Сложности…

Не так уж много у меня было мыслей по этому поводу, да ведь я и не оперативник. Все они от начала до конца могли оказаться ерундой, и зависело это только от Ремо и городской лаборатории.

Я посмотрела на «вампира», медленно перебирающего пальцами по одеялу. Ремо отошел, видимо, закончив на сегодня с процедурами. Взгляд черных глаз скользнул по потолку и остановился на мне.

— Как вас зовут? — неожиданно для себя самой произнесла я. — У вас есть имя?

Взгляд на мгновение замер и снова начал свое медленное шествие по потолку.

— Возможно, вы не в курсе, но в обществе принято давать имена, — с иронией обратилась я больше к себе, чем к кому бы то ни было. — Мне тут предложили поименовать вас за родителей. Хотите быть Лаппо? К сожалению, других вариантов пока нет, но если вы предложите сами…

— Ладно.

Вначале я подумала, что ослышалась. Но нет, мою бессмысленную болтовню действительно прервал ответ. Положительный ответ.

— Значит, Лаппо? — уточнила я, приподняв бровь.

Он медленно кивнул, по–прежнему глядя в пространство.

— Прекрасно.

Он закрыл глаза, недвусмысленно давая понять, что разговор закончен. Я бросила на него последний взгляд и встала с кровати. Подошла к застывшему на пороге перевязочной Ремо и вполголоса сказала:

— По–моему, у него начали выпадать волосы. Мазал бы ты ему заодно и голову этой своей дрянью.

— Я не буду спрашивать, как тебе это удалось, — ремен покачал головой.

— Почувствовал родственную вампирскую душу, — я безразлично пожала плечами. — А имя дурацкое.

— Кто же знал? — Ремо вдруг улыбнулся, беззаботно–проказливо, совершенно по–мальчишески. — В конце концов, он сам выбирал, не так ли?…

Я хмыкнула.

— Ая–яй, доктор. Я напишу на вас донос.

— Сама себе?

— Без всяких сомнений.

— «В глазах служителя Звезды есть тень ночная, ветер дня, свет солнца, рябь реки и неба, есть камень, смерти мрак и жизнь. Совсем немного». Помнишь, Латбер слагал когда–то песни под твоим окном?

— Отвратительные были песни. Мстил за поруганную любовь, надо думать. Неужели ты еще и запоминал, что он пел про мое черствое сердце?

— Местами было неплохо. Во всяком случае, образно. И заметь, все это он декламировал на заднем дворе офицерской казармы. Подобное мужество и идиотизм заслуживают сочувствия.

— Побыл бы ты на моем месте, перестал бы сочувствовать. Мне, между прочим, в тот раз хорошо перепало от сержанта за его художества.

— А все–таки? — Ремо уже откровенно смеялся.

— Издевайтесь, издевайтесь, — я быстро оглянулась по сторонам и показала ему язык. — Вот тебе, ящер противный!

Ремо засмеялся. И я, впервые за много лет, увидела, как смеются его глаза — тоже.

Значит, мы все же страдаем не зря.

Вечером явился Бес, как всегда, приносящий дурные вести. С ним пришел мужчина в форме СБ Центра, с ходу потребовавший нашего присутствия в полном составе.

Я бросила косой взгляд на Бэйсеррона, с непроницаемым лицом и непривычно тревожными глазами стоящего рядом с ним, и отправилась за ременами.

— Так, ребятки, вот за нами и пришли, — пробормотал Тайл в пространство, услышав о посетителях.

— Или не за нами, — веско припечатал Ремо, кивая на кровать.

Я вытолкнула их в тамбур. Офицер, явившийся проводить перекрестный допрос, явно понимал, что сговориться при необходимости мы успели бы в любом случае, и не стоило укреплять его в этой мысли, торча в медпункте дольше необходимого.

— Меня зовут Боррили, фарры, — хмуро представился офицер, когда мы вышли в тамбур. — И я уполномочен выслушать ваши… свидетельства относительно вашей находки три дня назад.

В его руках материализовался миниатюрный голограф. Я не была уверена, что записывать показания в такой ситуации было законно, но промолчала, хотя сомнения не оставляли меня весь допрос.

— Итак, по какой причине вы полетели поздно вечером в горы?

— Дочь Ремо Точе пришла ко мне и рассказала, что они с Римсом Сорко нашли в этих горах неизвестное существо, — ответила я за всех. Ремо бросил на меня укоризненный взгляд. Я отмахнулась едва заметным взмахом головы. Детей уже допросили, это ясно. И вовсю будут использовать нашу изолированность друг от друга и от окружающего мира.

Надеюсь, Атке хватило ума сказать правду.

— Почему она пришла именно к вам, а не, скажем, к отцу? — офицер внимательно посмотрел на меня.

— Ее отец — врач, а не солдат, в отличие от меня. Я знаю девочку с детства, и она мне доверяет больше, чем другим. К тому же, отцу она тоже сообщила — он был в тот момент со мной, — размеренно ответила я.

— С вами? По какой причине гражданское лицо находилось в казарме незадолго до отбоя? Это ваш любовник?

Уже готовый ответ на первый вопрос застрял у меня в горле. Ремо закашлялся, у Беса заинтересованно блеснули глаза. Тайл просто посмотрел на меня.

Да, я знаю, что такая байка, в числе других, ходит по форту. Правда, в качестве моего любовника фигурирует Тайл. Фарр офицер либо не дослушал, либо спутал братьев.

Либо решил, что я тоже не делаю между ними разницы.

— Я моралитор форта, — сухо ответила я, дернув ушами. — И моя работа не заканчивается по прошествии часов, отведенных на беседы официально. Возможно, вы это понимаете.

— Значит, вы нуждались в неотложной… беседе? — без выражения обратился офицер к Ремо. — Насколько я вижу, вы ремен, а ременские божества — отнюдь не Звезда.

— В форте нет служителя Троих, — Ремо среагировал быстрее, чем я ожидала. — Моя жена умерла. И мне, и дочери иногда становится слишком тяжело без нее.

— Боги не делают различия между народами, когда к ним обращаются за помощью, — добавила я. Офицер неохотно кивнул, явно не поверив, но не найдя, что возразить.

— Почему, в таком случае, вы отправились в горы без сопровождения, никого не уведомив, зачем туда летите?

— Я посчитала, что дети нашли скального полиморфа, которые обитают в здешних горах. По такому незначительному поводу я не решилась беспокоить кого–либо еще.

— Как именно вы обнаружили, что это не полиморф?

Я пересказала события двухдневной давности, напоследок ровно заметив:

— Все это подробно описано в моем отчете коменданту форта, фарр.

Офицер проигнорировал последнюю фразу.

— Вы имеете какие–либо предположения о том, что произошло в горах?

— Кроме очевидного вывода о том, что пострадавший прибыл на планету на разбившемся корабле — нет.

Офицер посмотрел на братьев. Те покачали головами.

— Доктор… Точе, если не ошибаюсь. Что вы можете сказать по поводу состояния вашего пациента?

Ремо, на секунду задумавшись, медленно ответил:

— Общее неблагополучное состояние, сильное истощение, аномальные показатели температуры тела и окрас кожи. Все остальные нарушения нормы, если они имеются, мной еще не выявлены. Он отказывается разговаривать, хотя делать это в состоянии.

Офицер перевел взгляд на меня.

— Вы служили в Корпусе?

— Да.

Он обвел нас тяжелым взглядом.

— Вы свободны. Благодарю за сотрудничество.

Я поклонилась ровно настолько, насколько позволяла вежливость, и подождала, пока оба визитера не скроются за поворотом коридора.

— «Он создает сложности», — медленно произнесла я. — Интересно, кто проговорился?

— Ты думаешь, нам стоит это знать? — Тайл кивнул на дверь. — Пошли, от греха подальше.

— Может, ты и прав.

Время покажет. Хотя то, что Бес во время допроса отнюдь не выглядел уверенно, начинало меня беспокоить. Возможно, стоит потребовать равноценного информационного обмена за предоставленные мной сведения.

— Предлагаю раскинуть дежурства и на боковую, — Тайл хмуро посмотрел куда–то в пространство между мной и братом. — Моя вахта первая.

— Да, действительно, — Ремо нервно смахнул челку со лба. — Тогда моя — вторая.

— Не скажу, будто рада, что Звезда благословила меня ранним подъемом, но — как хотите.

Мы с Ремо отправились в перевязочную — спать, Тайл же, сгорбившись, сел на «дежурную» кровать и уставился в считыватель с последними номерами «Альтернативного судостроения».

Братьев допрос выбил из колеи, и это было заметно. Ремо еще долго беспокойно ворочался под одеялом и вздыхал.

Я же просто заснула.



Моя вахта началась немилосердно рано. Зевая, я заняла свой пост у кровати.

Прошлым вечером я много думала над причинами и следствиями происходящего, и визит офицера СБ Центра до некоторой степени подтвердил некоторые мои умозаключения.

Фарра Смерть, матерь истины, прости недостойную дочь свою за то, какими путями она будет эту истину выводить на свет.

Я посмотрела на неподвижно лежащее тело на соседней кровати, сощурилась и скрестила руки на груди.

— Не спится?

Веки парня чуть дрогнули, подтверждая мое предположение.

— Вас никогда не интересовали путешествия? Нет?…. А путешествия в Центр? Говорят, на столичных планетах красиво. На некоторых из них я даже была, и могу подтвердить, что слухи не врут, — я посмотрела на него и усмехнулась краем губ — как обычно, он не реагировал на слова.

— А не хотите убедиться в этом сами? Ходят слухи, что у вас будет такая возможность. Мой совет — езжайте. С клиниками там весьма и весьма неплохо, нетрадиционные методы, экспериментальная медицина…

Его веки снова дрогнули и приподнялись. Взгляд медленно обошел потолок.

— Я останусь, — прозвучал его голос, скрежещущий, как несмазанная петля.

— Почему? — я приподняла брови в наигранном изумлении. — Если вы опасаетесь пиратов (действительно, что–то расплодились они в последнее время), то у вас будет чудесное сопровождение: буквально вчера нас посетил офицер Службы Безопасности Центра. Думаю, он не откажется прихватить вас на обратном пути.

— Я останусь здесь, — с нажимом прохрипел «вампир».

— О, ваше желание учтется администрацией форта. Но вы ведь понимаете, что у нее может возникнуть желание как можно лучше позаботиться о вашем здоровье…

— Я не больной, — безэмоционально оборвал меня он.

— И хотите остаться здесь, не так ли?

Он медленно кивнул. Я наклонилась к нему и тихо, очень ласково проговорила в настороженно вскинутое ухо:

— В таком случае ты, мальчик, вспоминаешь, для чего боги дали нам голос и уши, и очень старательно отвечаешь на все вопросы, которые тебе задают все, находящиеся в этом помещении. И тогда — может быть — я и не обращу внимания доктора Точе, не говоря уже обо всех прочих, на некую занимательную особенность твоей побитой паршой шевелюры. А чтобы было еще занимательней, я могу принести ультрафиолетовый фонарик и кое–что проверить. Надо?…

Из–под вздернутой верхней губы показались клыки, уши прижались к черепу. Одеяло затрещало, зажатое в далеко не детском кулачке, и парень недвусмысленно дернулся в мою сторону.

Я сунула руку за пазуху, к блоку управления, отдавая команду двум кольцам «чешуи». И с большим удовольствием влепила бесящемуся «вампирчику» тяжеловесную оплеуху облитой металлом ладонью. Отливающая синевой рука почти одновременно метнулась вперед и располосовала когтями мой рукав.

Впрочем, уже через долю секунды парень осознал факт оплеухи и замешкался, чем воспользовалась я, от души добавив к первой оплеухе вторую — по другой щеке, для симметрии. Он не удержал равновесия и упал на кровать.

В потасовке образовалась пауза — мой противник, судя по виду, пытался пересчитать языком зубы, я же изучала разорванную рубашку, давая себе зарок сегодня же в принудительном порядке остричь эти когти.

Как будто у нормального сола, вырасти они до такой длинны, ногти будут способны рвать материю как бумагу.

Надо было все же не хлопать его по щечкам, как обморочную барышню. Возможно, удар бронированного кулака в челюсть приводит в себя лучше.

— Продолжаем, или все–таки уйметесь?

Ответом мне послужило неразборчивое рычание. Ну–ну.

Я уже почти решила применить новый метод успокоения, как из тамбура раздалась настойчивая трель вызова. Я попыталась ее игнорировать, но посетитель оказался терпеливее.

В конце концов, я вытащила из кобуры парализатор, поставила его на минимальную мощность и аккуратно нейтрализовала проблему. И, на всякий случай пристегнув парня вибронаручниками к кровати, побежала в тамбур.

Увиденное повергло меня в изумление, и первоначальное намерение услать всех куда подальше пропало.

— Великая Звезда, что привело вас сюда, фарр, да еще до первой утренней вахты?

— Вы спрашиваете об этом, фарра? — Бэйсеррон бросил на меня кислый взгляд и раздраженно дернул ушами. — Не заставляйте меня думать, что вы глупее, чем кажется.

— Я солдат, а солдатам думать не положено по определению, — безмятежно заметила я, наслаждаясь возможностью отыграться за ночное «интервью». В конце концов, подставили меня, а не его. Имею право злиться.

— Не имеете, — все с тем же кислым и непривычно неформальным выражением сказал он. — Вы — это Корпус, и вам в любом случае достанется меньше всех. Руководство форта о себе такого сказать не может.

— Не нужно читать мысли ватара, фарр. Последствия могут быть непредсказуемы, — тем более, что ничего стоящего ему все равно прочитать не позволят. Псион из счетовода хиленький, я, впрочем, тоже не блистаю, но все же… — Кстати, полагаю, вы заблуждаетесь. В Центре, уверяю вас, прекрасно понимают, насколько мелка и несущественна моя личность в структуре Корпуса.

— Да неужели? — Бес взглянул на меня так мрачно, что я с легким беспокойством начала мысленно перебирать сведения, указанные в моем личном деле. Может, там отыскалось нечто, неизвестное мне самой?

— В любом случае, я не совсем понимаю, чем могу быть вам полезной…

— Фарра, прекратите изображать невесть что, — раздраженно бросил он. — Вы прекрасно знаете, зачем я пришел. И в ваших же интересах сказать правду.

Я непроизвольно хмыкнула. Долго же вас с комендантом сэбэшник потрошил, раз даже на хождения вокруг да около сил не хватает. Но неужели… Неужели действительно сей «визит» был сюрпризом и для коменданта?… А я–то думала, что отчет о подозрительном постояльце отправил он.

Счетовод устремил на меня тяжелый взгляд.

О Звезда!

Какое «потрошил»! В этот самый момент офицер сидит в кабинете коменданта и вовсю прессует его вместе с заместителем, Бес же потайными ходами срочно отправлен к вашей покорной слуге за информацией. О Боги мои, ну и цирк!…

С каждой проходящей секундой взгляд моего собеседника тяжелел все ощутимее. Наконец, опомнившись от изумления, я отрезала:

— И не пытайтесь, фарр счетовод. Никто из находящихся в этом помещении никуда докладов не строчил. Я — тем более. Хотя бы потому, что мы сидим под замком!

— Отсутствие прямого выхода к дальней связи — довольно слабое оправдание.

— Мне это выгодно не больше, чем вам. А если бы это было выгодно моему начальству, здесь бы уже не было ни нас, ни вас, ни этого бедняги. И визиты сюда наносили бы отнюдь не работники СБ.

— Для солдата, не умеющего думать, у вас слишком продуманные оправдания, — хмуро заметил Бэйсеррон. Обозначил прощальный поклон и сухо добавил: — Ради вашего же благополучия надеюсь, что все происходящее — не ваша работа.

— Знала бы я еще, что именно происходит, — пробормотала я ему вслед. Меня всегда подозревали в чем ни попадя, но обычно я хотя бы знала, в чем именно.

Из медпункта донеслось слабое скрежетание. Я ругнулась и кинулась на звук.

Мой подопечный очухался поразительно быстро. Вибронаручники слабо звякнули, когда он попытался — очевидно, не в первый раз — встать.

Я остановилась возле кровати, нависая над ним, и дождалась, пока взгляд «вампира» не приобрел достаточно осмысленности, чтобы понять, что именно с такой настойчивостью дергает его за руку.

— Ну что, обдумал мое предложение?

Парень перевел на меня злобный взгляд и кивнул.

— И?

Повторный кивок.

— Если это означало согласие, советую начать выражаться яснее уже сейчас. Телепатов в нашем маленьком обществе не так уж много.

— Я согласен, — глухо прохрипел он.

— Умный мальчик, — я села на кровать и непринужденно закинула ногу за ногу. — В таком случае проясним некоторые моменты. Первое: какие у СБ Центра к тебе претензии?

— Не знаю.

— Лжешь, — отрезала я. — Катер, на котором ты прилетел, принадлежал им?

— Нет… Не знаю.

— Ты его угнал?

Пауза. Хриплое:

— Да.

— Когда?

— Два… Три месяца назад. Я не считал.

— По помойкам шатался, полаю, специально, чтобы паршу у бродяг подцепить?

Он вздрогнул и облизнул губы.

— Есть было нечего.

— Вижу, — мой взгляд многозначительно прогулялся по выступающим ребрам. — За что посадили?

Он сгорбился и уставился на собственные колени.

— Могу по базам пробить, — любезно подсказала я. Он зыркнул на меня и, наконец, неохотно разлепил губы:

— Девятая статья.

— Какого кодекса?

— Медицинского.

Преступная халатность, повлекшая за собой смерть большого количества разумных существ. Я знала основные статьи большинства кодексов, какие хуже, какие лучше, но девятая статья нашумела в свое время больше всех, — когда двадцать лет назад в колониях вспыхнули эпидемии. Одна из них унесла жизнь и Айрит, жены Ремо.

— Ты врач? — я приподняла брови в искреннем удивлении. А я–то рассчитывала на потомственного вора в лучшем случае.

— Студент. Был.

— Ну и что натворил?…

Он сжал губы и мотнул головой. Я посмотрела на поникшие уши, нервно сжатые костлявые пальцы и с неожиданной для себя самой жалостью спросила:

— До какого курса хоть доучиться успел, студент?

— До четвертого.

Я удивленно вскинула брови. Какую–такую преступную халатность вообще мог совершить этот вьюнош, едва только начавший обучение? И даже если совершил, кто вообще додумался поручать ему что–то настолько серьезное?…

— Ты что, остался единственным медиком на планете?

Он упрямо мотнул головой, недвусмысленно давая понять, что на эту тему говорить не собирается. Ладно, пока не слишком важно.

Но по базе пробью обязательно.

— Вы меня сдадите?

— Сэбэшникам? Посмотрим на твое поведение. И уголовное дело. Думаю, запись о побеге трудиться искать не стоит?

— Я не сбежал.

— Амнистия? Так быстро? — я саркастически вскинула брови.

— Не знаю.

К моему удивлению, он действительно не знал.

— Какие у меня будут гарантии твоего примерного поведения?

Парень пожал плечами, глухо обронил:

— У меня нет выхода.

Он смотрел на меня черными, как дыры, глазами, в которых плескалась тоска.

И голод. Голод без конца и края…

Меня осенило внезапно — открытием, которое сулило массу неприятностей. Я раздосадовано повела ушами и бросила ему ножницы, разомкнув перемычку на браслетах наручников дистанционным ключом.

— Зачем?

— Ногти остриги. Сам.

«Лаппо» насупился, но покорно начал щелкать туповатым инструментом. Если он и в самом деле понимает, насколько его шаткое положение зависит от меня лично, глупостей делать не будет. Если же нет… Что ж, против силовика в «чешуе» у него нет шансов даже с десантным ножом, не то что с ножницами.

Я взяла с тумбочки забытый Тайлом считыватель и демонстративно углубилась в статью о новейшей модификации систем охлаждения приземельного гражданского транспорта сверхмалых размеров.

Мерное щелканье на несколько секунд утихло, после чего нерешительно возобновилось вновь.

В таком виде нас и застал Ремо, вставший полчаса спустя.

— Орие… Что–то случилось? — он недоуменно застыл на пороге перевязочной, вопросительно глядя на меня.

— Ничего. Кроме того, что мы с нашим гостем наконец нашли общий язык, конечно.

Ремо перевел взгляд на наручники, но ничего не сказал.

Во время утреннего осмотра и процедур он держался спокойно, даже учинил своему пациенту небольшой допрос чисто медицинского характера, пользуясь его внезапно возникшей разговорчивостью.

Остриженных когтей он не замечал. По крайней мере, успешно делал вид. И только когда меня сменил Тайл, Ремо затащил меня в перевязочную и зашипел:

— Орие, да что происходит?! Что ты с ним делала ночью?

— Ничего, — без улыбки ответила я. — Я просто поняла, отчего мне так знаком фасон его стрижечки. И почему у нашего трупа такие облезшие уши.

— Орие, это парша!

— И парша эта работает на Калирийских шахтах.

— Что?…

— Не будь тупицей. Где обривают уши, хвост и половину головы?… Он каторжник, Ремо. И если мы возьмем ультрафиолетовый фонарик и поищем клеймо, я гарантирую, что это будет крест. Крест пожизненного заключения. Но вот только что–то я не слышала, чтобы от криптоновых руд кто–нибудь синел. И… знаешь, Ремо, он ведь действительно вампир.