"Время больших отрицаний" - читать интересную книгу автора (Савченко Владимир Иванович)

Глава пятнадцатая. Спуск от Атлантиды к Аскании

Так это назвали, обозначили файлы в компьютере. Так их прогоняли потом, через неделю, от конца к началу и от начала к концу, просматривали: как все возникало.

День текущий 5.7774 октября

6 окт 18 ч 39 мин 26 сек Земли

6+1 окт 13 ч Уровня К2, в зоне

До Сотворения Аскании-2 два К-века, восемь обычных дней. 310 К-лет до ее Оживления. 18 лет до пуска cолнцепровода — завтра днем.

…Еще и названия-то Аскания-2 не знали, в умах маячила К-Атлантида. И было в намеченном месте над зоной ВнешКольцо имени командира грузопотока Бугаева. Решетчатое ажурное начинание, сваренное из уголков и двутавровых балок и выпятившееся на уровне К5 от внешнего слоя башни в сторону пустыря. Для грузопотока вверх. Шаротряс его сильно порушил. Ловушки эту идею вообще упразднили, сооружение хотели снести — ан пригодилось. Под ним и опуская с него выстелили 1.5 гектара зоны листовым титаном: несостоявшиеся обшивки несостоявшихся ракет — НПВ-спасли от продажи за бесценок в Китай. Несколько вагонов — на них вывел полковник Волков — упрятали в Ловушку-схрон. Больше с целью разорить ловчил, дорвавшихся до стратегических материалов. А для новой идеи получился антикоррозионный и жаростойкий поддон-экран.

Полтора гектара — размер стадиона в райцентре.

Для барж, взятых с реки, с западной и восточной сторон «стадиона» поставили Ловушки-гаражи с К310 — размером меньше находившихся поблизости контейнеров для сжигания мусора. Они затем превратились в НПВ-причалы. Потом и в НПВ-шлюзы. По углам ВнешКольца — кое было сперва, как сказано, лишь решетчатым квадратом на опорных мачтах, — укрепили главные Ловушки 8640, плоскозевные; в них возможная концентрация пространства-времени была намного выше этого числа — чтобы нужные объемы рассчитанного Шуриком Иерихонским К-пространства вместились с гарантией.

Это были все те же «максутики», только верхние части их белых труб были сплюснуты на овал, на плоский зев («улыбка монстра», по замечанию Бурова).

Металлические баржи с реки, от ближних грузовых дебаркадеров, НПВ-взяли — в нарушение, увы, того блатно-евангельской заповеди: не укради, где обитаешь… Но очень не терпелось проверить идею. «А не получится, так сразу вернем». Летом эти баржи перевозили когда щебенку и песок, когда арбузы и помидоры, а сейчас все равно попусту ржавели, болтались на речной волне.

Да и негде было больше взять. Из-за них еще будут потом неприятности.

Это все накануне, 5 октября.

В 19 часов 9 минут напрудили в «титановое корыто» (так назвали полигон-стадион) теми плоскозевными ЛОМами пространство К200; это немного, почти как на крыше. Но на «стадионе» стало темно и обширно. И с гулом перекачки со всех сторон сюда ринулся воздух. Пробу пришлось немедля прервать, вернуть в Ловушки избыток пространства, восстановить нормальное зонное К2.

Так поняли первую ошибку: К8640-пространствво должно быть сразу со СВОИМ воздухом. Его надо набрать. Вобрать. Пусть хоть для тоненького слоя метров на 50-100, прикрытого сверху «НПВ-капустными листьями» (совместная идея Мендельзона и Панкратова, о ней еще речь будет).

ЛОМы повернули жерлами ввысь. И над пустырем потянулись невидимые среди бела дня в разреженные высокие слои атмосферы (там не столь звучала перекачка) игольчатые НПВ-жала. Воздух пока еще никто не приватизировал — брали у природы, у планеты.

В 19 ч 29 мин Земли

6+4 окт 20 ч Уровня К6,

на будущем Капитанском Мостике

сразу над ВнешКольцом —

главными закоперщиками (Буров, Иерихонский, Панкратов, Климов) было сделано существенное уточнение:

— Не надо трусливых проб с К200 и прочим. Работаем сразу ТОЛЬКО с пространством К8640. Мельчить нет ни времени, ни смысла.

— А это значит, что и воздуха набираем в Ловушки для ТАКОГО объема здесь. Под завязку. Как над материком.

Мини-полилог типа «Они».

(И снова всплыла проблема НПВ-транспорта. Как перемещаться? Над ними НПВ-поростор, под ними пустой НПВ-океан! Но сразу и решилась. Баржи-то, блин, металлические. Между ними и корытом-полигоном двойной НПВ-выталкивающий барьер. Это проверили в Лаборатории моделирования по идее Миши, давнего, еще с Шаротряса, энтузиаста такого транспорта.

Должны, блин, скользить.)

В этом «блин» был оттенок лихой авантюры. Как с первыми Ловушками.

Заполнили сей геометрически пустяковый объем К8640-пространством из Ловушек-монстров с засосанным впрок воздухом. (Физически это было громаднейшее событие: над экранными листами напрудили Ловушками не мало, не много — миллион квадратных километров… непонятно самим чего. Но со стометровой толщей воздуха, с атмосферой, а в ней можно дышать и вообще обитать. Физически, повторю, громадное дело, но поскольку при К8640, то внутренние полгода уложились во внешние полчаса, километры в метры, не о чем толковать, можно в скобках, привыкайте).

В первый рейс на кое-как, на живую нитку оборудованной электродами и полевой системой барже во тьму, светя прожекторами, пошли Панкратов и Буров.

Сначала осторожно, на привязи — двухкилометровым канатом к причальной тумбе у НПВ-схрона. Понимали, что рискуют отчаянно: если унесет вглубь, вдаль, во тьму, то пока найдут и вернут, от них, как от Викентьева козла, останутся скелеты и вонь; да и последняя успеет выветриться.

Бегали по железной палубе, громыхая ботинками, от кормы к носу, поворачивали так и этак пластины электродов, подавали и меняли напряжения — выясняли, куда их несет и как. Выяснили. Если на кормовые подать больше поля, баржа идет вперед, если его больше на носовых, пятится; если вровень — остановится. Для поворотов понадобились такие же пластины между днищем и бортами. Рули.

Накрутили канат на лебедку, причалили. Вышли в белый свет, в зону — в сумерки, собственно. Вечерело. Но заканчивать на этом не хотелось. Для экономии времени взяли харчи и ушли снова через НПВ-шлюз (бывший К-схрон) на баржу. Там попитались, отдохнули, полежали, пытаясь увидеть сквозь тьму и дымку вверху решетки ВнешКольца. Не увидели.

Любопытно было, что баржа слегка покачивалась — вне воды, в воздухе, на НПВ-барьере будто на воде, на медленной пологой волне.

— Блуждающие токи в почве, — предположил Виктор Федорыч.

— Атмосферное электричество, — покачал головой Панкратов. — Мы засосали столько воздуха, что и оно непременно есть.

— Этак нам еще и компас понадобится для путешествия… по своему хоздвору.

— И не только.

Они не были особенно близки между собой, Виктор Федорыч и Михаил Аркадьевич. Даже в совместной работе над Ловушками преобладало соперничество: один придумает одно, другой расстарается — и переплюнет. Деятельность по НПВ-перемещениям-перераспределениям тоже как-то не очень объединяла; наверно, из-за блатного привкуса. Невелика радость творческим интеллигентным людям, сблизиться в таком. (В подобных акциях — на том же путепроводном мосту на Катагани-товарной, да и в иных местах — они, даже зная, что никто заведомо не услышит, переходили почему-то на шопот.)

Сейчас было иначе. Не НПВ-урки, не сообщники — путешественники в новый — создаваемый! — мир. И риск другой, и интерес другой. НПВ-флибустьеры и авантюристы, колумбы и магелланы. Буров даже запел песню:

Миша песни не знал, с удовольствием слушал. Басок Виктора Федорыча звучал приятно, звучал в местах первозданных, где еще никто не пел.

(Вот он какой, Буров-то: пылкий романтик. А Бармалеич о нем: толстоко-о-ож. Как носоро-о-ог! Обидно.)

В первый глубокий рейс, отвязавшись от причала ринулись без компаса:

— в день текущий 5.8417 октября

ИЛИ

6 октября в 20 ч 12 мин Земли

в 368-й день Шара

6+4 октября 5 ч на уровне К5

С этого уровня, с ВнешКольца за ними следили Климов и Мендельзон. Но разница темпов была такая, что они едва не прозевали весь момент путешествия; увидели внизу лишь ярко-голубую риску без подробностей.

Спутниковые объективы полковника Волкова риску-баржу увеличили в продолговатое расплывчатое пятнышко.

Все наблюдение при К5 длилось секунды. Записать на видео ничего не успели.

…Баржа, что мелькнула там риской, мчала Бурова и Панкратова два часа вглубь тьмы, затем полтора обратно. Бесшумно — и слишком быстро. Скорость ощутили по сильному встречному ветру.

— Как в самолете. — сказал главный инженер.

— Придется делать обтекатели, — добавил Панкратов.

— Поворачиваем!

Это говорили, укрывшись от холодного шквального ветра в будке баржевого матроса, ныне пультовой. Всматривались во тьму слезящимися глазами; ясно было, что ничего не увидят, но все равно. Покрутили рукоятки потенциометров — развернули. Теперь впереди чутошной красной точкой светил прожектор с НПВ-причала, его стотысячесвечевый бело-голубой луч. Четыре часа, кои они провели в этот заход на НПВ-барже «Бригантине» (назвали так — и на реку ее, конечно, не вернут), внешне были ничто, секунды.

…Как сразу все стало по-другому в Институте, когда взялись и втянулись в сей проект. В нем были крутые задачи, требовашие блистательных решений, во все можно было вложить интересную, квалифицированную и мастерскую, радостную, как любовь, работу. Душу, собственно. Во всем было познание мира через нее и через мысль. В этом был и неслышный шум Вселенной; даже сразу двух. Прежние применения Ловушек против того казались просто болотными, навозными.

(Но и от них воротить-то нос не стоило: сначала ведь обеспечились под завязку, досыта. Накрали. На навозе все хорошо растет — если его в меру.)

Во всем есть шум Вселенной; не всегда и не всем он слышен, еще реже — понят.

Начиная с утра 7 октября, им нужно было мотаться теперь по К-полигону резво: то, что снаружи занимало полтора гектара, 120 на 125 метров, внутри распространялось на 970 километров с севера на юг и 1040 их с запада на восток. Размеры и дистанции как раз утонувшей некогда Атлантиды.

Но от нее отделяло много дней и еще больше проблем.

Пульт управления стадионом-полигоном сам был размером со стадион: то же ВнешКольцо; да уровнем выше у стены башни собрали Капитанский Мостик — с экранами, компьютерами, системами управления и связи… с тем, с чем можно связаться. С К-полигоном связь оказалась невозможной, в этом убедились: слишком чудовищна разница в темпе времен.

ВнешКольцо — сегмент на 120 градусов, на высоте седьмого этажа в северной стороне башни, — еще доработали, и выглядело оно внушительно.

Металлическая внешняя дуга-рельс его на опорных мачтах нависала над оградой зоны. Внутренняя такая же дуга влита в бетон башни. Между дугами радиусы-штанги с отсеками наблюдения. Это сложные устройства. Там и изоляторы, и спускаемые кабины К8640, и синхронизаторы Бурова.

Отсеки с высокой точностью движутся от внешней дуги к внутренней. Сами же радиусы, Восточный и Западный, по дуге столь же точно гуляют дуге влево и вправо. На внешней дуге ВнешКольца пространство имело К4, на внутренней К5. Из-за этого вся система кажется ниспадающей — хотя на самом деле плоска, строго горизонтальна.

Такого «пульта» не имели никакие устройства в мире, даже космодромы. Геометрически он был соразмерен с будущей «Атлантидой», К-Материком. Внизу километры, по штангам ВнешКольца это сантиметры — точно по вертикали.

Но в сей день решили самую важную задачу. Библейскую: да будет свет! И стал свет над полигоном. Его дали солнца из МВ.

Для них западнее ВнешКольца по крутому боку осевой башни монтировали, ввинчивали, выстраивали держатели — и шли по ним с самого верха, от крыши и далее, электроды: овалы и лепестки — МВ-солнцепровод Бурова.

Многие дни и ночи работы, К100-дни и К100-ночи — и вот от башенной «иглы» низверглись к ВнешКольцу, прошли сквозь него к полигону многометровые алюминевые круги на ввинченных в стену Башни штангах. По обе стороны их ниспадали гриллианды фарфоровых высоковольтных изоляторов. Шипел и озонировал воздух тлеющий разряд. Между электродами набирало грозовую мощь электрическое поле в миллионы вольт.

Внутри же кругов был МВ-Канал, спрессованное микроквантовое пространство; оно связывало глубины Шара с полигоном. Внешне метры, в середке сотни километров.

…Хоть Буров всегда Буров (как говорится, человеку дано), но его устройство все-таки не было солнцепроводом; название оказалось неудачным, как и Ловушки. Оно не проводило солнца из Меняющейся Вселенной, лишь передавало их изображения (и свет, тепло). Собрали всего лишь систему пространственных линз с импульсной синхронизацией.

У Юрия Акимовича, который как архитектор участвовал в проектировании всего, вообще впечатление — по размаху делаемого, — было таково, будто сооружали и оборудовали некий стадион — для крупных, может быть, международных матчей. И с какой-то спецификой, чтоб наблюдать сверху, а не с трибун амфитеатром.

По внешним масштабам все и вписывалось в такой стадион. Даже не Шаргород его зарубленный, мельче. Ничего вселенского. И на живую нитку.

Соответственно и солнцепровод — ну, освещение, вроде прожекторных мачт. Только «прожекторами» были солнца из иной вселенной. Каждое не хуже нашего.

В этот день намотались: то на НПВ-барже в полигон — поглядеть на МВ-солнышко. То в зону и на ВнешКольцо. Потому что дать знать о ситуации внизу при К8640 — ни по радио, ни звуками, ни так как-то просемафорить — не удавалось: полная немота, размытость и неразличимость даже в полуметровые спутниковые объективы. А еще недавно на этом месте все было видно и слышно — хоть сверху вниз, хоть снизу вверх; с искажениями звуков, оттенков цвета — но все-таки общались.

Намотались и вымотались.

День текущий 6.5425 октября

ИЛИ

7 октября 13 часов 1 мин 10 сек Земли

7+1 окт 2 ч уровня зоны

18 К-лет от образования Полигона

(то есть неполные сутки, см. первую дату)

…и светит уже 5-е МВ-солнце!

Первые четыре были просто крупными звездами в выпятившемся над полигон — корытом МВ-небе; на секунды Земли, на часы для находившихся на «Бригантине» Панкратова и Толюна. Буров с помощниками орудовал наверху, отлаживал управление с КапМоста.

Пятое солнце выпятилось диском, светило и грело: сиренево-желтый свет его был странен.

…Только Любарский понимал, какой это страшный, чудовищный, кощунственный даже вызов существующему миропорядку: подбирать во Вселенной и

проецировать сюда солнце за солнцем для освещения и сугрева какого-то пустячка в зоне с консервными банками-баржами. Это ведь только мы так считаем: есть большая планета Земля; ну, и еще другие. На самом деле в этом месте Космоса есть ТОЛЬКО Солнце; в нем 99,9 % всего здешнего вещества. И не одно это — то, что все планеты, да и спутники их вращаются и по орбитам в довольно строгой плоскости, и вокруг себя в том же направлении, что и светило, означает, что реальная цельность здесь — созданный и заданный солнцем вихрь поперечником в десяток миллиардов километров. Его можно именовать Солнечно-планетным вихрем — хотя что в нем те кочки-планетки, освещаемые наравне с пустотой. И как все, что, как нам кажется, мы творим и вытворяем в «цивилизации», есть лишь местный природный процесс, так и движение планет — движение не их, а вращение Солнечного вихря.

Покуситься на такой вселенский миропорядок, выделяя в МВ воронки светил-вихрей — одну за другой каждые 10 земных секунд — это был Вызов. Это не могло быть исполнением задуманного проекта К-Атлантиды — под видом одного другое: расширение Контакта.

А растолковать сие, чтоб вразумить других, было некому: все или увлечены, или просто мелки. Прекратить, притормозить… но зачем? Принципом Варфоломея Дормидонтовича теперь было: да здравствуют крупные дела! Чем крупнее, тем лучше. Это было заведомо крупнее, нежели орудовать Ловушками с целью переплюнуть Гейтсов и Соросов, или даже захватить владычество на этой мотающейся во тьме крупице вещества.

5-минутный интервал посещений полигона оказался приемлем. И то главное время в нем уходило на отчаливание и потом причаливание НПВ-баржи. Сам выход в К8640-пространствво внешне отнимал секунды, от силы десяток их.

Для путешественников же на барже многие часы, а то и сутки. Потом наверх. В гостиницу «Подкрышие». Отсыпаться. Было это

в день текущий 6.5461 октября ИЛИ

7 окт 13 ч 6 мин, еще через 5 минут…

— А там, между прочим, прошел месяц! — уточнил Иерихонский.

Теперь участвовали все кто мог: Солнца же запускаем! Первые двадцать были тусклы и малы. Почти не грели. Но осветили К8640-дали. С середины «корыта» краев не видать. И вверху ВнешКольца тоже. Стометровая атмосфера тонка, «небо» темное, как в космосе; и как там, роились звезды около МВ-солнц.

Светит над полигоном 36-е МВ-солнце.

Спектрального класса F, голубовато-белое.

Освещать ему пока нечего.

…внедрялись в полигон теперь и на НПВ-глиссерах (моторках без мотора; притарабанили свои с причалов, у кого были, приспособили электроды и схемы. Сделали обтекатели — как и для барж.).

Работа и морока — особенно мотаться вверх-вниз. Но и романтика. Бороздили НПВ-море без воды (но с пространственными волнами, кои колыхали). Над головами всякий раз сверкали новые солнца и звезды, созвездия… Внедряясь в К-полигон на глиссере, оказывались не на Земле, в Мире Иных Солнц — создаваемом ими.

И в иной Вселенной? В какой? В промежуточной, Контактовой?..

Так провели немало К-суток — почти вне времени; наблюдали, прикидывали: что дальше?

День текущий 6.5566 октября ИЛИ

7 окт 13 ч 21 мин Земли

7+3 окт 7 ч Уровня К6, Капитанского Мостика

18 К-лет от образова Полигона

Светит 65-е МВ-солнце

Считать их начали сразу — датчик, встроенный в автоматику солнцепровода. Любарский настоял, чтоб фиксировали спектральный класс и температуру.

…Он смотрел на лица сотрудников: скажи им сейчас, что «с ними делается», — рассмеются в лицо. Они делают, они! От всей души. Работают во Вселенной. Даже у стареющей Люси Малюты глаза блестели, щеки румянились, как от хорошей любви.

Считать МВ-солнца это было новшество — и для ее Табло времен тоже. Это возвышало. Считать умеем — уже умные.

(Интересна, действительно, эволюция этих табло и экранов: сначала на

них были только времена К-уровней башни, они все добавлялись с ростом ее; ну, затем еще дни с дробью по-любарски.

После открытия Меняющейся Вселенной прибавились Шторм-циклы миропроявлений в ней. Потом присоединили дни (и галактические микросекунды, примерно равные суткам) начавшегося Дрейфа М31. Теперь пошли МВ-солнца, их будет навалом.

Что-то на них появится дальше?..)

От 7-го десятка наладились, наконец, стабильные светила, крупные и яркие.

Странны были и звездные МВ-небеса над полигоном — каждую ночь новые. Они, с одной стороны, были прекрасны — куда роскошнее привычного неба над Землей! — а с другой, таковы, что трудно было принять их всерьез. Созвездия менялись на глазах, все звезды перемещались со скоростями спутников в земном небе.

Так происходило от того, что импульсной синхронизацией солнцепровод передавал сюда не просто свет солнц и звезд из Меняющейся Вселенной, а, образно говоря, сжатый репортаж о многомиллиардолетней жизни этих шаров в ней, в окраинной галактике. Вместе с их собственными движениями и изменениями вида за их долгую жизнь.

Но вот линии через диски сперва не поняли. Некоторые солнца пересекали дуги; всегда по краю — снизу, сверху, сбоку. Чаще одна, иногда две.

Климов догадался первый:

— Растакую маму, это же планеты там! Вычерчивают свои орбиты.

Да, это было они. Синхронизовать их обороты вокруг своего светила уже невозможно, да и не нужно — вот и «вычерчивали», оказываясь всякий раз на новом месте, учебниковые, предсказанные Кеплером эллипсы.

Это тоже был Вызов. Так в темном небе над полигон-корытом себя блистательно, в полный разворот демонстрировала Вечность.

День текущий 6.5949 октября ИЛИ

7 окт 14 ч 16 мин Земли

7 + 1 окт 4 ч Уровня зоны

Минул первый К-год работы Солнцепровода

Светит 455-е МВ-солнце

На 5-й сотне солнц все стало привычно, нормально. Система работает. Ну, и ладно. Что дальше?

Мендельзон (дважды посетив К-полигон, на «Бригантине» и на НПВ-глиссере, выкурив там сигару под бело-фиолетовым 412-м солнцем с яркими звездами в окрестной тьме — по возвращении): Как это у классика-то сказано: «Жомини да Жомини, а о водке ни пол-слова!»

Буров (настороженно): Вы это к чему?

Мендельзон: Так ведь и у нас здесь почти так: солнца да звезды, звезды и солнца… а землицы-то там нет! Нету. Нетути! А ведь по ней, грешной, все ходим, на ней все обитает. Ее-то бы и освещать, и согревать. А пока что наличествует жестяная… титановая, простите — туфта. Металлическое корыто с баржами.

Буров (не слишком уверенно): Добудем и землицу. Должны.

Так, будто трава сквозь асфальт, пробивалась основная проблема. Тоже библейская, из той же главы первой.

7 окт 16 ч 21 мин Земли

7 + 83 окт 2 ч Уровня К122, «пецария»

3 К-года (три земных часа) солнцепровода;

21 год от образова Полигона;

…не прошли еще сутки от того,

как застелили сей гектар с гаком,

«стадион», металлическими листами.

Но в башне проведены многие К-дни, на полигоне прожиты недели и месяцы. Соразмерное Вечности время своего не упустит.

Вскоре на НПВ-баржах, перемещаясь внутри К-полигона на сотни километров, исследователи и наладчики начали загорать под солнцами из Меняющейся Вселенной. Светили все они странно, непривычно, да еще в компании со звездами — но загорать под ними было можно. Вполне.

Это тоже был эксперимент.

Итак, «верхняя», солнечная проблема была решена. Самое хлопотное исполняла поисковая автоматика Малюты и Бурова: всегда находила системой ГиМ-2 подходящую окраинную галактику, жизнь которой растягивалась на десяток земных секунд. Одна галактика обеспечивала одно МВ-солнце. Углубленные же в ядро Шара жили доли секунды.

(Было и осложнение: некоторые «вечные светила» менялись за день, на глазах: одни тускнели, другие накалялись, третьи меняли цвет — будто медленно мерцали. Некоторые угасали, иные вспыхивали.

Так получалось, когда фотоэлементы солнцепровода ненароком выбирали переменную звезду-светило. Пришлось подключить Любарского и Климовва; они ввели в персептрон-автомат дополнительные признаки для отбора. И с 5-й тысячи пошли только стабильные, ровно и устойчиво светящие солнца.)

Впрочем, меняли свой свет-спектр и они.

…И над землей нашей светящее и греющее нас Солнце меняется от утра к вечеру: утром восходит желтое и большое, днем в высях малое и белое, на закате алое и снова большое… но это проделки атмосферы и оптический обман. Солнце наше какое было в неолите, таково и сейчас. Солнца же Бурова из МВ меняли вид свой над полигоном, потому что изменялись в течении своей Вселенской жизни, от младости к старости. И в следующий К-день так светило другое, новое.

Солнца были на раз. «Вечные» звезды на раз. Полигон-корыто, баржи, ящики НПВ-шлюзов, телескопы-Ловушки — и, главное, сами люди, работники Института — были вечнее светил.

Так протек день Пуска Солнц. Один-единственный день 7 октября.

Отсчет их — с единственным перерывом на 8 часов в Новогоднюю ночь (на 2880 солнц) — сохранится до конца. Даже когда на полигоне исчезнет еще не созданный Д-Материк.

А весь проект, если считать от идеи и первых расчетов, сделался за последние дни сентября и первую неделю октября; помножьте на среднее К24 для нескольких тысяч увлеченных и хорошо обеспеченных работников высоких квалификаций — и вы представите себе их труд.

Проблема — и какая! — была блестяще решена. И тем внушала надежду на решение остальных.

…Пусть там светит уже и 1206-е МВ-солнце — а Любарский сошел с ржавой НПВ-«Бригантины» с обтекателями, поднялся в «пецарий» отвлечься и размышлять. О Контакте, его расширении. Все возвращалось на круги своя, на проблемы своя.

Казусы с Меняющимися Солнцами породили Дискуссию о сверхновых; ее затеял Мендельзон. Но об этом позже.