"Инструктор спецназа ГРУ" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей)

Глава 11

Илларион высадил полковников у ближайшей станции метро. Мещеряков разворчался, но спорить не стал: машина его супруги и в самом деле имела такой вид, что разъезжать на ней по городу, мягко говоря, не стоило. Они с Сорокиным расстались в поезде метро — милицейский полковник спешил в свой департамент, а Андрей направился на Ленинградское шоссе выручать свою оставленную без присмотра машину. Машины на месте не оказалось. Взбешенный Мещеряков добрался до работы на такси и из своего служебного кабинета первым делом позвонил в ГАИ. Выяснилось, что он оставил машину в неположенном месте и она была отбуксирована на штрафную стоянку. С удовольствием выругавшись, полковник бросил трубку и решил на время забыть о машине — главное, что она была цела. Выручит он ее позднее, а сейчас его дожидалась масса других, гораздо более важных дел.

Пока Мещеряков вводил начальство в курс последних событий, а Сорокин связывался с прокуратурой и сначала по телефону, а затем и лично давал объяснения по поводу странных показаний сержантов Ковалева и Губина, Илларион, пробравшись задворками, подъехал к автостоянке, мимоходом поймав себя на странном ощущении — ему вдруг показалось, что он возвращается домой.

— Куда это мы приехали? — спросила Валентина Климова, проснувшаяся от воркотни Мещерякова, которого выгоняли из машины, и весь остаток дороги просидевшая на заднем сиденье с сухими, устремленными куда-то поверх головы Иллариона глазами.

— В одно местечко, — уклончиво ответил тот. — Надеюсь, что здесь вы будете в безопасности.

— О чем вы говорите? Послушайте, я вам очень благодарна, но всему есть предел. Я должна немедленно повидать сына…

Илларион остановил машину и обернулся к Валентине, перебросив правую руку через спинку сиденья.

— Вы напрасно беспокоитесь, — сказал он. — Ваш сын в полной безопасности вместе с вашей матерью. Они сейчас у одной из ее подруг. Я не скажу вам, у какой именно, чтобы вы не наделали глупостей. Доверьтесь мне.

— Я ничего не понимаю. Что происходит? Почему я должна вам доверять? Я ведь даже не знаю, кто вы такой. Рябцев, например, утверждал, что вы сообщник Быкова.

— Сейчас вам нужно быстро решить, кому из нас вы верите: мне или Рябцеву. Поймите, я в этом деле такой же посторонний, как и вы. Меня никто не спрашивал, хочу ли я, чтобы меня обвинили в целой серии убийств. И вы и я просто оказались у них на дороге. Я понимаю, как это звучит, но поверьте, что дело это куда серьезнее, чем убийство ваших близких. Убийца погиб, но дело не кончилось, и, пока оно продолжается, и вы, и ваш сын находитесь в большой опасности.

— А вы?

— Мне не привыкать.

— Да, я заметила. Кто вы?

— Я? Да как вам сказать? В данный момент я бы сравнил себя с камешком в чужом ботинке или с бельмом на глазу. А вообще я пенсионер. Вы любите старые книги? У меня неплохая коллекция…

От ворот автостоянки отделилась знакомая фигура и ленивой походкой подошла к машине.

— Ба, — сказал «Леннон», — знакомые все лица. Что это вы сделали с машиной?

Он бесцеремонно просунул голову в салон через разбитое заднее стекло и зашелся в преувеличенном восторге.

— А какая женщина! Никогда бы не подумал, что борьба за правое дело приносит такие баснословные дивиденды! Красавица, конечно, только что вырвана из грязных лап злодеев?

— Бросьте трепаться. Родин здесь?

— Здесь, здесь, у нас как раз пересменка… Так вы не удовлетворите мое невинное любопытство?

— И не подумаю. Скажу только, что был момент, когда мне вас отчаянно не хватало.

— Вот видите! Никогда не отвергайте руку помощи.

— Послушайте, нам как раз нужна помощь, а вы болтаете, как на философском факультете.

«Леннон» моментально перестал придуриваться и убрал голову из салона.

— Загоняйте вашу тележку, — скомандовал он, — там поговорим.

Илларион загнал машину на стоянку, заглушил мотор и вышел, жестом попросив Климову пока оставаться на месте. Он обменялся рукопожатием с подошедшим Родиным. Тот бросил быстрый взгляд на простреленное лобовое стекло, но спрашивать ни о чем не стал.

— Партия и Ленин — близнецы-братья, — сказал, посмотрев на них, «Леннон». Встреча двух настоящих мужчин.

— Надоел он тебе, капитан? — спросил Родин.

— Почему? Веселый парень, и руки золотые.

— Это точно. Я вижу, у вас проблемы.

— Эту женщину нужно спрятать на день-два, — сказал Илларион, кивая в сторону сидевшей в машине Валентины. — Причем спрятать ее нужно так, чтобы не нашли, а если найдут, чтобы немедленно об этом пожалели. Можешь организовать?

— Запросто, — сказал Родин. — Я живу вдвоем с братом. Он сейчас все время дома, готовится к поступлению в институт. Мешать он не будет, а в случае чего любого узлом завяжет — ему до черного пояса всего ничего осталось.

— Это он так говорит?

— Да нет, я как-то проверял… Признаться, как вспомню, все болеть начинает.

— Имей в виду, Слава, дело серьезное.

— Я вижу, — кивнул головой Родин, снова посмотрев на простреленное стекло.

Илларион перехватил его взгляд и тоже кивнул.

— Вот и славно, — сказал он. — Вы не против такого варианта? — спросил он у Валентины.

— Мне все равно, — устало ответила та.

— Вот и славно, — повторил Илларион и, щурясь, поглядел на небо — день обещал быть жарким. — Я заберу «лендровер», Слава.

— Уж очень заметная машина, — с сомнением произнес Родин.

— Что есть, того не отнимешь, — вздохнул Илларион, — но без него мне сейчас не обойтись.

— Может, перекрасим? — предложил стоявший поодаль «Леннон». — У нас белой краски до фига и больше. Будете вроде ооновца.

— Мысль дельная, но воплощать ее некогда, — сказал Илларион. — Мне пора, ребятки.

— Опять воевать с драконами? — спросил «Леннон». — Послушайте, сэр Ланселот, возьмите меня с собой. Хотя бы оруженосцем или барабанщиком.

— Тебе что, парень, жить надоело?

— В самом деле, капитан, может быть, тебе помочь? — забеспокоился Родин. Одна голова хорошо, а две лучше.

— В магазине «Калашникова» тридцать патронов, — ответил Илларион. — Этого хватит на тридцать голов, а не то что на две. Твоя задача — обеспечить безопасность моей знакомой. Большего я от тебя требовать не могу.

Родин понимающе покивал и, усадив Климову в принадлежавший «Леннону» «фольксваген», повез ее к себе домой. Илларион снял со своей машины брезент, выгнал со стоянки и поставил на ее место изуродованные «жигули» мещеряковской жены. Усевшись за руль «лендровера», он вынул из-за пояса джинсов пистолет и пересчитал патроны. Он и без того помнил, что их всего пять, просто ему хотелось убедиться.

Патронов действительно было пять — четыре в обойме и один в стволе. Хорошего мало, и Илларион пожалел, что не взял запасную обойму, когда у него была такая возможность.

— Вы еще не передумали? — спросил подошедший «Леннон», нервным жестом поправляя очки.

— Ну, чего ты привязался? — сказал ему Илларион. — Это тебе не кино.

— Ля ви не па де синема, — пропел «Леннон» голосом Мирей Матье. — Ну и катитесь. Не пойму только: почему вы такой жадный?

— Жадный? — не понял Илларион. — В каком это смысле?

— В прямом. Почему вы решили, что это дело — только ваше? Я, само собой, прирожденный пацифист, но иногда смотришь вокруг и думаешь: ну, суки, дать бы вам в рыло…

— Дать в рыло надо уметь, — сказал Илларион. — Умеете?

— Дать в рыло можно по-разному, — пожал плечами его собеседник. — Кстати, из пистолета я стреляю неплохо, пять лет тренировался.

— Пистолет у меня один, — сказал Илларион, — да я и не собираюсь устраивать стрельбу. Просто надо забрать одну вещь, и я не совсем уверен, что там не окажется других желающих.

Тут ему подумалось, что тащить из болота увязший «опель» гораздо труднее, чем кажется на первый взгляд. Конечно, впутывать в это дело постороннего не стоило, и уж если и брать кого-то с собой, то никак не этого лохматого философа, а хотя бы проверенного Славу Родина, но Родин уехал, а этот парень был технарь Божьей милостью, что очень даже могло пригодиться. В конце концов, работать и стрелять в одно и то же время немного неудобно…

— Ладно, — сказал он «Леннону», — садись.

Тот без лишних слов запрыгнул в машину, и Илларион погнал «лендровер» прочь из города.

— Зовут-то тебя как?

— Васей, — немного смущенно ответил «Леннон».

Илларион удивленно покосился на него.

— Шутишь?

— Почему же это я шучу?

— Да ты не обижайся. Просто на Васю ты совершенно не похож.

— А на кого я похож?

— На Джона Леннона.

— Я старался, — сказал Вася. — Только все равно не помогает.

— В каком смысле?

— У девушек сейчас другие кумиры.

— Да, брат, плохо твое дело. Киркоров-то повыше. Значит, с тем, чтобы подарить миру гения, пока загвоздка?

— Пока. Но это дело времени.

— Может, ты все-таки вылезешь? А то ведь мир может так и не дождаться твоего подарка.

— Что вы меня все пугаете, гражданин начальник… Могу я хотя бы узнать, что вы такое затеяли? Как непосредственный участник готовящегося действа…

— Можешь, друг Василий. Сейчас поедем на одно болото и вытащим из него утонувшую машину.

— И что?

— И посмотрим, что в ней есть.

— Труп?

— Я слышал, кто-то вырос чуть ли не в прозекторской.

— Я просто спросил.

— Да нет, вряд ли там есть труп. Хозяина машины убили в другом месте. Нам нужно попытаться найти то, что он вез.

— А что он вез?

— Кабы знать…

— Интересное кино, — сказал Вася-«Леннон». — Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что… А где это ваше болото?

— Недалеко от одного дачного поселка… Ты про Рахлина слыхал?

— Про генерала? Слышал… Это что же получается — мы туда едем?

— Туда.

— То-то я сразу подумал: чушь какая-то, жена генерала застрелила… Вот оно что.

— Голова, — похвалил Илларион. — Кстати, голова, у тебя как с сигаретами?

— Последняя.

— А у меня и того нет. Вон магазин. Я схожу за сигаретами, а ты будь хорошим мальчиком и ничего не трогай.

— Хорошо, папочка…

— Если позвонят, — кивнул Илларион на лежавший поверх приборного щитка телефон, — трубку не бери. Пусть думают, что я умер.

— Пусть думают. А позвонить можно? Надо одну встречу отменить.

— А ты говоришь, что девушки не любят.

— Должен же я что-то говорить!

— И то верно. Только лишнего не говори.

— Обижаете, гражданин начальник.

— А ты не обижайся… На обиженных воду возят.

— А кто обижается?

Илларион остановил машину и скрылся в магазине. Его спутник набрал номер и минуты две беседовал с какой-то Лялей в своей обычной шутовской манере. Пока он этим занимался, мимо медленно проехала милицейская машина. Головы сидевших в ней гаишников как по команде повернулись в сторону «лендровера». «Леннон» обворожительно улыбнулся им и приветственно помахал рукой. Гаишники отвернулись, и «луноход», фыркнув, набрал скорость и свернул за угол.

Когда Илларион вернулся, «Леннон» все еще болтал, оживленно жестикулируя. Увидев Забродова, он сделал в его сторону извиняющийся жест и быстро закруглил разговор.

— Все, малыш, — сказал он, — мне пора. Целую в попку. Сама ты дурочка.

Он отключил телефон и с немного виноватым видом вернул его Иллариону.

— Все зло в мире от женщин, — оправдываясь, сказал он. — Во всяком случае, почти вся нервотрепка. И подавляющее большинство бессмысленных вопросов, добавил он, подумав.

— Например? — спросил Илларион, запуская двигатель и отъезжая от тротуара.

— Например: куда ты едешь? Или: а зачем тебе туда надо? Что может быть бессмысленнее этих вопросов после того, как я сказал, что у меня неотложное дело? Отвечаю сразу: бессмысленнее этих вопросов может быть только вопрос, есть ли у меня другая женщина.

— По-моему, вполне естественный вопрос, — пожал плечами Илларион.

— Я где-то читал, что то, что наиболее естественно, наименее всего приличествует существу, наделенному разумом… Я не говорю, что этот вопрос неестествен. Я говорю, что он бессмыслен: если у меня есть другая, я этого не скажу, а если я скажу, что нет, мне не поверят… Так какой смысл спрашивать?

— Резонно. Так что же ты ответил?

— Что у нее красивые глаза.

Илларион рассмеялся. Мимо тянулись бесконечные пригороды, микрорайоны, глухие заборы ремонтных мастерских и непонятных заводов, проложенные поверху теплотрассы и трубопроводы — пыльная изнанка большого города, вечно замусоренное царство плохо налаженного транспорта и ежедневной восьмичасовой каторги, отбываемой ради московской прописки. Несмотря на ранний час и начало рабочей недели, навстречу то и дело попадались подвыпившие работяги.

— На работу, как на праздник, — прокомментировал «Леннон». — Мой папахен тоже всю жизнь так проработал: наденет спецовку, нарисуется перед мастером, а потом через дыру в заборе и — к пивной бочке. В обед, само собой, чего покрепче, ну а после работы — святое дело…

— И что?

— И ничего. Возвращался с работы — мы тогда недалеко от железной дороги жили — и шагнул прямо под электричку. Когда мы за ним в морг приехали, от него все еще водкой разило… Или мне тогда показалось?

— Думаю, показалось, — сказал Илларион. — И как вы с матерью это пережили?

— Ну, праздновать мы, конечно, не стали — неудобно все-таки. Но вздохнули посвободнее. Мне тогда уже пятнадцать было, все понимал. В этом возрасте все все понимают.

— А теперь?

— А теперь я часто думаю: отчего он так пил? Это понятно, что алкоголик, но с чего-то же он начал. Что-то его толкнуло. Мать говорила, что лет до тридцати он в рот не брал. Может быть, это какая-то генетическая программа, и я через пару лет тоже сопьюсь?

Город как-то незаметно сошел на нет, и вокруг привычно замелькали неброские подмосковные пейзажи, тут и там испохабленные следами разумной деятельности царя природы. Илларион с легкой тоской подумал о том, что всего несколько дней назад он спокойно ехал на рыбалку, знать ничего не зная ни о полковнике Се-верцеве, ни, тем более, о капитане Рябцеве с майором Жангалиевым. Сорокину с коллегами придется капитально перешерстить свое ведомство, подумал он. Да и Мещеряков без дела не останется. Кто-то ведь Северцева на меня навел… А еще было жаль озера — о том, чтобы продолжать как ни в чем не бывало ловить там рыбу, не могло быть и речи. Придется поискать другое место.

Мелькнул указатель, и Илларион свернул на проселочную дорогу. Вскоре за полосой кустарника, тянувшейся вдоль дороги, блеснула стоячая вода. Забродов снизил скорость, внимательно вглядываясь в придорожные кусты, но нужное ему место заметил не он, а «Леннон».

— Похоже, это здесь, — сказал он, указывая на участок живой изгороди, где листва слегка пожухла и казалась какой-то примятой.

Илларион остановил машину и вышел на дорогу. Да, похоже, так оно и есть: кора кое-где ободрана, несколько тонких стволюв сломано — кто-то явно потрудился здесь, придавая им вертикальное положение… Со сноровкой бывалого лесовика он проскользнул сквозь путаницу ветвей и увидел болото. В глаза ему бросилась лежавшая неподалеку длинная жердь, вырубленная совсем недавно, от силы три-четыре дня назад. Толстый ее конец был покрыт присохшей тиной.

Илларион поднял жердь и стал прощупывать ею трясину. До дна он не достал, во в одном месте жердь уперлась во что-то твердое.

— Есть, — сказал он «Леннону», который с треском, как танк, продрался сквозь кусты и теперь балансировал на самом краю болота, нелепо размахивая руками в попытке удержать равновесие. — Метра полтора.

Протянув руку, он не дал своему попутчику последовать за «опелем» Алехина и вернулся к машине. Забродов развернул «лендровер» носом к кустам и, отпустив тормоз укрепленной на переднем бампере лебедки, потянул прочный стальной трос к тому месту, где в трясине лежала машина убитого капитана.

— Искупаться не желаешь? — спросил он у «Леннона», который с глубокомысленным видом тыкал шестом в трясину. — Впрочем, лучше я сам. Подержи-ка.

Он отдал «Леннону» пистолет и, держа трос в руке, полез в болото. Над поверхностью стоячей воды с радостным плотоядным звоном взвились полчища комаров.

— Вот черт, — сказал Илларион. — Про них-то я и забыл. Слушай, Василий, ты можешь подстрелить комара влет?

— Влет не могу, — вздохнул «Леннон». — Вот когда сядет, тогда пожалуйста. Только они почему-то так и норовят сесть вам на голову. Стрелять?

— Не стоит. Все равно патронов не хватит.

Илларион погрузился в болото с головой и, орудуя на ощупь, обвязал тросом задний бампер «опеля». Вязкая тина затрудняла движения, и он провозился дольше, чем рассчитывал. Наконец он с помощью «Леннона» выбрался на берег.

— Водяного вызывали? — спросил он.

— Похож, — подтвердил друг Василий. — Ну просто вылитый.

Илларион снова продрался сквозь кусты, подумав мимоходом, что еще немного, и он протопчет здесь вполне приемлемую тропу, и включил лебедку. Двигатель заныл, трос натянулся, и тяжелый «лендровер» вдруг пополз по дороге к стене кустов, в которой исчезал вибрирующий трос — болото ни в какую не желало расставаться со своей добычей. Илларион помянул господа бога и запрыгнул в кабину, обильно пачкая сиденье вонючей болотной жижей. Врубив заднюю передачу, он стал отрабатывать назад. Колеса «лендровера» с ощутимым усилием вцепились в дорогу, пробуксовали, снова схватились за грунт — и болото уступило. Оставшийся на краю трясины «Леннон» разразился приветственными криками, увидев, как перепачканный тиной и увешанный, словно сигнальными флажками, длинными прядями болотной травы трос медленно пополз из воды.

Илларион остановил машину, пока она не свалилась в болото с противоположной стороны насыпи — теперь вполне хватало лебедки. Его беспокоило только одно — как бы бампер «опеля» не оторвался. Лезть в болото по второму разу ему не хотелось.

Вскоре раздался громкий плеск и новый взрыв приветственных кличей — это из воды показался багажник «опеля». В кустах машина снова застряла, и «ленд-ровер» юзом потащило вперед. Илларион выключил механизм лебедки, намертво застопорив трос, — вытаскивать «опель» на дорогу не было никакой необходимости. Вооружившись отверткой, он снова нырнул в кусты.

Из «опеля» потоками хлестала грязная вода. Жидкая грязь плыла по корпусу миниатюрными потоками, стекала по наклонной плоскости капота, стремясь вернуться в родную стихию. Иллариону приходилось видеть, как поднимали из болота затонувший в сорок третьем году танк — это было очень похоже. Только, подумалось ему, если тайник на месте, то эта машина гораздо более взрывоопасна, чем любой старый танк с двойным боекомплектом.

— И что теперь? — поинтересовался «Леннон», опасливо подходя поближе.

— Теперь самое интересное, — пообещал Илларион, ставя «опель» на ручной тормоз.

Хлюпая грязью, он залез в воняющую болотной гнилью кабину и запустил руку под сиденье водителя, почти не сомневаясь в том, что сейчас его схватит за палец какой-нибудь застрявший здесь рак. Рака, однако, там не оказалось, а вот тайник был на месте. Ловко, на ощупь орудуя отверткой, Илларион снял прикрывавшую углубление стальную пластинку, отбросил в сторону введенное Алехиным новшество резиновую прокладку — и нащупал пальцами квадратик твердой пластмассы с металлическим диском посередке. Он не ошибся в своих предположениях — это и в самом деле была дискета.

Алехин устроил тайник словно нарочно с расчетом на долгое пребывание под водой — резиновая прокладка не пропустила вовнутрь ни капли. Илларион не знал, способна ли вода повредить дискету, но мысленно все же поблагодарил капитана за предусмотрительность. Он засунул драгоценный кусок пластмассы в карман и вылез из машины.

— Ну что? — спросил «Леннон», который, как ни старался, не смог ничего разглядеть из-за спины Забродова.

— Есть, — сказал Илларион. — Теперь надо быстренько сматывать удочки, пока не приехали другие рыбаки.

Он отвязал от бампера трос и отпустил ручной тормоз. Ржавый серебристый «опель» с полминуты постоял, словно раздумывая, а потом его колеса начали медленно, лениво вращаться — и он с негромким всплеском снова окунулся носом в болото.

— Вот и все, — сказал Илларион. — Молодец, капитан.

Он прихлопнул на щеке комара и повернулся к дороге. Теперь в комариный звон вплелась новая нота — где-то недалеко басовито рокотал мощный двигатель.

— Пошли, друг Василий, — сказал Илларион. — Надо освободить дорогу, не то этот тракторист нам головы пооткручивает.

Он сделал шаг и снова прислушался. Звук двигателя был знакомым до боли, но это не было тарахтенье трактора. Илларион вслушался более внимательно и хлопнул себя по лбу, попутно убив еще одного комара. Этот звук ни с чем нельзя было спутать: характерно подвывая на подъемах, к ним на большой скорости приближался бронетранспортер.

Илларион в три прыжка добрался до дороги и высунул голову из кустов. Это действительно был бронетранспортер, а за ним, предусмотрительно прячась за широкой бронированной кормой, в клубах поднятой тяжелой машиной пыли нырял с ухаба на ухаб шестисотый «мерседес» черного цвета. Илларион разглядел, что номерные знаки на нем есть, и мысленно поздравил Северцева с этим приобретением. В том, что это именно Северцев, Илларион не сомневался. «Петру Владимировичу» явно в срочном порядке потребовалась дискета. Зачем она ему именно сейчас, Илларион не знал, но догадывался: пауки начали жрать друг друга. Северцев крепко споткнулся на нем, и сейчас, видимо, пытается либо упрочить свое положение, либо утянуть за собой того, кто стоит над ним.

Теперь, когда рокот двигателей не приглушали кусты и плеск воды, он стал гораздо громче. Илларион понял, что действовать нужно очень быстро. Махнув рукой «Леннону», он метнулся к «лендроверу», на ходу подхватив конец троса — сматывать его не было времени. Он зашвырнул трос в окно кабины и плюхнулся в натекшую с его одежды лужу посреди водительского сиденья. Рядом упал на сиденье «Леннон»: воинственно сверкающие очки, спутанная грива, оскаленные в полубезумной усмешке зубы, в поднятой руке поблескивает вороненым стволом пистолет — гангстер, да и только, полусумасшедший террорист из голливудского боевика.

Илларион развернул машину, проехав правой парой колес по кустам, и рванул в сторону дачного поселка. В зеркало он увидел, что «мерседес», объехав неуклюжую тушу бронетранспортера, вырвался вперед и быстро сокращает расстояние, отделявшее его от «лендровера». Когда до него оставалось метров двадцать, «Леннон» вдруг по собственной инициативе высунулся в окно по пояс и пальнул по «мерседесу» из пистолета. Он, конечно, не попал — «лендровер» мотало по ухабам, как лодку в штормовом море, — но «мерседес» вильнул в сторону и немного отстал.

— Побереги патроны, — посоветовал Илларион.

— Что? — не расслышал тот.

— Патроны, говорю, береги! — крикнул Илларион.

— Для себя, что ли?

— Эх, товарищ Краузе! — процитировал Илларион любимую фразу из «Двух товарищей». — Патрон для вас и у красных найдется!

Это немедленно подтвердилось — из окна «мерседеса» тоже кто-то высунулся, опасно свесившись наружу, и дал очередь из автомата. Одна из пуль зацепила наружное зеркало со стороны водителя, и оно брызнуло во все стороны тучей мелких осколков.

— Вот сволочь, — пожаловался «Леннону» Забродов. — Я же его только месяц назад поменял, пятнадцать долларов отдал — нестандартное, говорят. Вот сволочь!

«Сволочь» выстрелила снова, на этот раз менее удачно: «мерседес» мотнуло на чудовищном ухабе, и пули ушли в придорожные кусты впереди и справа, только брызнули на дорогу состриженные листья и ветки. «Леннон» опять высунулся в окошко и выстрелил. Было ли это слепое везение, или этот волосатый умник и впрямь оказался неплохим стрелком, Илларион не знал, но автоматчик выронил оружие на дорогу и выпал следом. Некоторое время он волочился по дороге, зацепившись ногой за боковую кромку окна, но в конце концов упал и замер, прокатившись несколько метров. Шедший по пятам за «мерседесом» БТР резко вильнул, объезжая тело.

«Мерседес» еще немного сбавил скорость, снова пропуская бронетранспортер вперед. Пулемета на бронетранспортере не было, но из верхнего люка уже показалась голова в танковом шлемофоне и ствол автомата. «Леннон» снова выстрелил, и Иллариону почудилось, что он увидел белую искорку рикошета, на краткий миг вспыхнувшую на глухой зеленой лобовой броне. Человек с автоматом на секунду втянул голову в плечи, но тут же распрямился и выволок автомат из люка. Илларион перестал смотреть в зеркало и сосредоточился на дороге: пулю на подлете все равно не увидишь.

Болото по обеим сторонам дороги внезапно кончилось, местность стала постепенно подниматься, и Илларион подумал было рвануть напрямик через поля, но тут же отверг эту мысль: от «мерседеса» он бы таким способом ушел наверняка, но у бронетранспортера проходимость выше, чем у любого джипа, так что не было шансов убежать от него по бездорожью.

Впереди предстоял сравнительно ровный участок грунтовки, на котором можно было бы использовать преимущество «лендровера» в скорости, и Илларион вдавил педаль газа до пола. Автомобиль с ревом рванулся вперед, полускрытый клубами пыли гробоподобный корпус бронетранспортера в зеркале заднего вида начал быстро уменьшаться. И тут сзади прогремела еще одна очередь, и «лендровер» завилял по дороге, теряя управление, тяжело осев на левое заднее колесо.

Илларион вцепился в руль и сбросил скорость, пытаясь удержать сбесившуюся машину, не дать ей перевернуться. Бронетранспортер приближался с пугающей быстротой. Наконец «лендровер» косо остановился поперек дороги. Илларион вытолкнул «Леннона» из машины. Тот остановился возле дверцы, поднимая пистолет навстречу приближающемуся бронированному мастодонту, но Забродов вывернул оружие из сопротивляющихся пальцев и сильно толкнул попутчика в сторону придорожных зарослей.

— Беги, дурак!

«Леннон» растерянно оглянулся и нырнул в кусты. Илларион бросился в другую сторону. Сзади резко затормозил, присев на передние колеса, подъехавший бронетранспортер. Илларион оглянулся — и тут нога его потеряла опору, и он, ломая кусты, с треском покатился в овраг. Он сгруппировался, изо всех сил стараясь не потерять пистолет с двумя последними патронами, но его голова с глухим стуком вошла в соприкосновение со стволом березы, шершавым и очень твердым.

Он пришел в себя и некоторое время лежал, не открывая глаз и пытаясь определить, где он и что происходит вокруг. Сквозь сомкнутые веки в глаза светило солнце, превращая темноту в красноватый туман. Где-то совсем рядом мерно клокотал на холостых оборотах мощный двигатель, распространяя сильный запах бензинового перегара. Илларион понял, что лежит на дороге, и пистолета при нем нет.

У самого лица под чьими-то подошвами заскрипел мелкий гравий.

— Товарищ полковник, — позвал голос, — он, по-моему, очухался.

В лицо Забродову выплеснули примерно полведра воды, и он, поняв, что притворяться дальше бессмысленно, открыл глаза. Над ним стоял солдат в замасленном комбинезоне с ведром в руках. С края ведра, сверкая на солнце, срывались капли. Илларион сел, прислушиваясь к своим ощущениям. Он констатировал несколько незначительных ушибов, не имевших никакого значения. По-настоящему беспокоила только голова, гудевшая, как пчелиный улей. «Хорошо приложился», подумал он.

Его грубо подняли на ноги и развернули лицом к бронетранспортеру. Он увидел вокруг четверых людей в военной форме и шлемофонах с короткоствольными автоматами наизготовку, и одного в штатском, тоже вооруженного автоматом. Илларион решил, что это водитель «мерседеса». Прямо перед Забродовым стоял Северцев с уже знакомым Иллариону «кольтом» в опущенной руке.

— Не делай глупостей, Забродов, — сказал Северцев. — Честно говоря, не ожидал тебя здесь встретить, но я очень рад. Тем более, что ты, похоже, уже сделал за меня всю работу. Сам отдашь дискету, или нам поискать?

Илларион окинул сборище ироническим взглядом.

— А не маловато вас? — спросил он.

— Я же говорю, не думал, что свидимся, — словно оправдываясь, объяснил Северцев. — И потом, не заговоренный же ты. Тебе ведь одной пули под завязку хватит.

Он сделал знак, и автоматчики, передернув затворы, навели стволы на Иллариона. До кустов было метра три, и на дороге стояли двое с автоматами. Северцев махнул пистолетом в сторону Иллариона, и тот, кого Забродов принял за водителя, осторожно двинулся к нему, предусмотрительно положив автомат на броню БТРа.

Северцев тоже поднял пистолет, направив его в лоб Иллариону.

— Пожалей человека, Забродов, — сказал он. — Если что, пристрелим обоих, так что не делай рефлекторных движений. А ты иди, иди, — сказал он замедлившему шаг водителю, — поторапливайся. Я ведь могу и с тебя начать, не сомневайся.

Водитель нерешительно приблизился и, видя, что Илларион стоит спокойно, вполне профессионально обыскал его, почти сразу же выудив дискету из заднего кармана джинсов.

— Аккуратнее, — сказал ему Илларион, — щекотно.

Водитель посмотрел на него, как на идиота, и протянул дискету Северцеву.

— Какая небрежность, — сказал полковник, убирая дискету во внутренний карман пиджака. — Хранить такую ценную вещь в заднем кармане брюк!

— Ну, — сказал ему Илларион, — я ведь тоже не рассчитывал на встречу именно здесь и именно сейчас.

— Ты сильный противник, капитан, — сказал полковник. — С тобой было интересно.

— Да, — сказал Илларион, — со мной не соскучишься.

Ему было все равно, что говорить. Он тянул время, даже не зная толком, на что именно рассчитывает. Ждать помощи было неоткуда. На секунду он пожалел, что отобрал у «Леннона» пистолет. Ему вдруг представилось, как вот сейчас, сию минуту из кустов раздается выстрел, Северцев складывается пополам, держась за простреленное брюхо, а он под шумок линяет в другую сторону…

Все это, конечно, глупости, бесплодные фантазии, но привычка не сдаваться до последнего была у Забродова в крови, и именно поэтому не кто-нибудь, а он первым заметил облачко пыли, приближавшееся к ним со стороны шоссе. Это, конечно, вряд ли была подмога, но ехавший в сторону дачного поселка автомобиль мог на какое-то время отвлечь внимание автоматчиков. Этим можно было бы воспользоваться, но до прибытия автомобиля нужно дожить, и потому Илларион прилагал все усилия, чтобы превратить тривиальный расстрел в задушевную беседу.

— Чем больше я на тебя смотрю, капитан, — сказал Северцев, — тем больше жалею, что мы не сошлись характерами. Мне было бы очень приятно с тобой поработать.

— Может быть, еще не все потеряно? — спросил Илларион, незаметно косясь в ту сторону, где уже можно было различить отблески солнца на лобовом стекле.

— Ну-ну, — сказал Северцев, — не надо портить впечатление. Мне-то показалось, что ты умеешь достойно проигрывать.

— Достойно проигрывать — тут большого ума не требуется, — проинформировал полковника Илларион. Он уже видел, что со стороны шоссе приближается грузовик. Для этого необходимо лишь хорошее воспитание. Вот достойно выигрывать — на это надобно уменье…

— …И слух совсем не ваш, — продолжил цитату Северцев. — Ты хочешь сказать, капитан, что я выиграл не совсем честно? Так имей в виду, что на это мне глубоко плевать. Победителей не судят.

— Хозяин, — сказал шофер, — сюда идет какой-то грузовик.

— Уберите оружие, — приказал полковник. — Я надеюсь, — повернулся он к Иллариону, — что ты не станешь выкидывать опасных для здоровья номеров.

— Как знать, — дружески улыбаясь, сказал Илларион.

Теперь было отчетливо видно, что к ним приближается грузовой «урал» повышенной проходимости с затянутым брезентовым тентом кузовом. Илларион потихоньку размечтался о том, что вот сейчас этот «Урал» резко затормозит рядом и из кузова посыплются до боли знакомые фигуры в камуфляже и черных трикотажных масках, закрывающих лицо…

Поравнявшись с бронетранспортером, «Урал» резко затормозил, подняв в воздух облако пыли, и из-под тента горохом посыпались автоматчики в камуфляже и черных масках. Илларион в этот момент всерьез задумался о том, не стал ли он в результате смертельного риска кем-то вроде волшебника, способного простым напряжением воли вызывать из небытия самые различные предметы. Например, машины со спецназовцами.

Автоматчики окружили присутствующих плотным кольцом. Глаза, смотревшие сквозь прорези масок, были глазами людей, в рабочее время абсолютно лишенных чувства юмора. Илларион посмотрел на Северцева и остался весьма доволен цветом его лица. В кабине «урала» открылась дверца. Илларион перевел взгляд туда и решил, что в его способности к материализации предметов есть какой-то серьезный изъян: из запыленной кабины на дорогу выпрыгнул генерал армии Драчев собственной персоной. Генерал был одет по-домашнему фривольно: форменные брюки с лампасами, форменная же рубашка без погон и галстука и плешь, прикрытая длинной редкой прядью волос там, где россияне привыкли видеть фуражку с двуглавым орлом.

Генерал подошел к своему референту, игнорируя Забродова. Илларион еще раз оглядел плотное кольцо автоматчиков и, как грамотный человек, занял позицию пассивного наблюдения. Пауки жрали друг друга, и оставалась тень надежды на то, что о нем попросту забудут — других шансов в этой ситуации не было. Мимоходом Илларион отметил, что водителю «мерседеса» успели вполне профессионально и непонятно когда и как разбить физиономию, а экипаж БТР, оказывается, уже лежал на дороге в классической позе: ноги шире плеч, руки за голову, носом в гравий.

Спецназ бывает разный, назидательно сказал себе Илларион, стоя на солнцепеке под дулами автоматов. Даже у МВД есть свой спецназ, так что парни в масках могли оказаться кем угодно. К своей более чем вероятной смерти Забродов относился вполне философски: в конце концов, за время своей службы он мог погибнуть тысячу раз и давно свыкся с мыслью, что смерть от старости ему не грозит.

— Что, Северцев, — сказал своему референту генерал, — не ждал? А я, понимаешь, думаю: надо бы полковнику помочь, чего он тут один в болоте ковыряется. А ты, оказывается, сам справился. Молодец, полковник, хвалю. Давай сюда дискету-то, а то, неровен час, потеряешь. Только не говори, что ее нет, сказал он, увидев, что полковник начал открывать рот. — Жарко, ребята нервничают. А ну как кто-нибудь ненароком пулю в затылок влепит? Или, того хуже, захочет с твоей бормашиной поиграть. Думаешь, ты один такой затейник?

Северцев гулко сглотнул набежавшую слюну, демонстрируя полное неумение достойно проигрывать. Наблюдая за ним, Илларион неторопливо размышлял о тщете человеческих усилий. Впрочем, то же можно было отнести и к генералу, только Северцев уже начал прозревать, а генералу до этого было еще весьма далеко — он торжествовал победу над своим подчиненным и плевать хотел как на восточную, так и на западную философские системы.

— Ну, — сказал генерал, и Северцев дрожащей рукой протянул ему дискету.

— Молодец, полковник, — сказал генерал, убирая дискету в карман. — Что значит, для себя человек старался. Шлепнуть бы тебя, — неожиданно добавил он безразлично-тусклым голосом, — да мараться неохота. Тебе и так не позавидуешь.

Несмотря на то, что генерал почти дословно процитировал артиста Евгения Леонова в роли матерого уголовника, Илларион не находил его смешным. Генерал был страшен, как оборотень в момент перерождения. Размышления Забродова прервал один из приехавших с генералом спецназовцев, который прибежал с той стороны, где сиротливо раскалялся на солнце северцевский «мерседес», и протянул генералу большой конверт из плотного картона. Генерал заглянул в конверт и вынул оттуда магнитофонную кассету.

— Любимые мелодии? — спросил он у полковника.

Илларион посмотрел на Северцева и поспешно отвел глаза: на полковника было жалко смотреть. Тем не менее, тот собрался с духом и довольно твердо сказал:

— Никак нет, товарищ генерал. Это коиия вашего досье. В случае моей внезапной смерти или исчезновения, а также в случае ареста оригиналы этих записей будут переданы в прокуратуру.

— Это наши с тобой разговоры, что ли? — вполне равнодушно спросил генерал.

— Совершенно верно.

Генерал помолчал, рассеянно похлопывая по конверту ладонью.

— Ты прапорщика Калищука знаешь? — спросил наконец он. — Должен знать. Такой усатый… начальником охраны у тебя на даче работает.

— Не может быть… — прохрипел Северцев.

— Еще как может, — уверил его генерал. — Оригиналы эти самые прямо сейчас горят в твоем камине — замерз прапорщик Калищук, греется. Так что, полковник, езжай домой и жди звонка из прокуратуры. А лучше сделай, как я советовал стреляйся к чертовой матери. Это, по крайней мере, красиво.

Он немного помолчал и вдруг сказал с доверительной интонацией, от которой Иллариона перекосило:

— А ведь я тебе, братец, доверял. Занесся ты не по чину, вот и результат. Жаль. Когда я еще себе путного помощника подберу?

Он направился к машине, совсем не по-генеральски помахивая конвертом, на который бедняга Северцев возлагал такие надежды, но вдруг остановился и оглянулся на Иллариона.

— Это тот самый спецназовец? — спросил он.

Северцев молча кивнул, не в силах выдавить из себя ни звука.

— Отведите в сторонку и шлепните, — распорядился генерал и полез в кабину грузовика. — И побыстрее, у меня дел по горло.

— Отделение, в машину, — скомандовал один из людей в масках и толкнул Иллариона стволом автомата: — Пошли.

Они скрылись в кустах. Через минуту там прогремела короткая очередь, и вскоре спецназовец тенью выскользнул на дорогу, не задев ни одной ветки. Пройдя мимо столбом стоявшего посреди дороги Северцева, как мимо пустого места, он рывком вскинул тренированное тело в кузов «урала», откуда уже протянулись ему навстречу готовые помочь руки. Мощный грузовик взревел двигателем, неуклюже развернулся на узкой дороге, мимоходом подвинул бампером загораживавший проезд «мерседес» — зазвенело разбитое стекло, заскрежетал сминаемый металл — и, поднимая пыль высокими колесами, покатил в сторону шоссе.

Распластанные на дороге люди в замасленных комбинезонах встали и молча полезли в бронетранспортер. Водитель, часто шмыгая разбитым носом, задним ходом подогнал изувеченный «мерседес» к сгорбленной фигуре хозяина, по-прежнему понуро маячившей посреди дороги. Северцев молча сел в машину, и та, дребезжа смятым крылом, тоже двинулась в сторону шоссе.

До шоссе полковник не доехал. Он застрелился на два километра южнее того места, где незадолго до этого по его приказу был убит капитан армейской разведки Алехин. Он не выбирал место специально — просто вставил в рот дуло подобранного на дороге армейского «кольта», который кто-то небрежно выкинул из кузова отъезжавшего «урала», и спустил курок. Оглянувшийся на звук выстрела водитель затормозил так резко, что шедший следом бронетранспортер с грохотом смял багажник «мерседеса». Водитель, распахнув дверцу, выпустил на волю свой ранний завтрак, состоявший из куска ветчины с черным хлебом, двух сваренных вкрутую яиц и трех чашек растворимого кофе. После этого он вышел из машины и целеустремленно зашагал через расстилавшиеся до самого горизонта поля, кое-где оживленные темными островками перелесков. Его никто не задерживал, и обнаружить его впоследствии так и не удалось: видимо, он и в самом деле знал, куда шел.

Бронетранспортер немного сдал назад, объехал развалину, бывшую когда-то шикарным автомобилем, и на предельной скорости вернулся в воинскую часть.

«Урал» повышенной проходимости, в кабине которого сидел генерал Драчев, остановился в полукилометре от того места, где грунтовка впадала в шоссе, как ручей в полноводную реку. На обочине дороги стоял человек в выцветших джинсах и черной футболке с изображением черепа, скалившегося на фоне американского флага. Это был волосатый очкарик, больше всего смахивавший на покойного Джона Леннона.

Он стоял на обочине, задрав тощую руку в универсальном жесте. Водитель «урала» даже не посмотрел в его сторону, но генерал вдруг сказал:

— Останови.

Водитель едва удержался от того, чтобы пожать плечами, но машину остановил. «Леннон» подбежал к пассажирской дверце кабины, но генерал кивнул в сторону кузова. Очкарик резво метнулся туда, ухватился за задний борт и, подтянувшись, заглянул в кузов.

— Оба-на, — сказал он.

Из кузова протянулось не меньше десятка рук. Ухватив «Леннона» за одежду, они втащили его под тент, и машина тронулась. Вскоре она достигла окраины Москвы и затерялась в ревущем транспортном потоке. Водитель тихо матерился, лавируя среди легковушек, хозяева которых плевать хотели на правила и ехали кто как хотел. Каждый раз, помянув чью-нибудь мать, он осторожно косился на генерала, но тот никак не реагировал на явное нарушение субординации, занятый еобственными мыслями. В руке генерал все еще держал объемистый конверт из плотной бумаги, а в левом нагрудном кармане его форменной рубашки лежал квадратный кусочек черной пластмассы с металлическим диском в центре. Лицо генерала сохраняло привычную кислую мину, но в душе он улыбался — старые счета были, наконец, закрыты, и теперь можно было со спокойной душой приступать к реализации новых планов. Планы у генерала были далеко идущие.