"Красное смещение" - читать интересную книгу автора (Гуляковский Евгений)

3

Квартира у Алексея была какая-то путаная. Раньше там находилась коммуналка, потом всех жильцов расселили, началась приватизация, и вся огромная эта жилплощадь досталась Алексею просто потому, что он не успел из нее вовремя выехать.

Квартира начиналась длиннющим коридором, в который выходило неопределенное количество комнат. Глеб никогда не мог точно сказать, сколько именно их было, иногда ему казалось, что три, иногда, что четыре. В Москве часто встречаются подобные квартиры.

В Лешкином кабинете за столом сидел, по-хозяйски развалясь, незнакомый мужчина с окладистой темной бородой. Он был относительно молод, и потому борода производила странное впечатление инородности, словно приклеенная нарочно, чтобы этого человека принимали не слишком всерьез.

Кроме бороды, бросались в глаза очки в золотой оправе и белые полные руки.

Глеб вкатился в квартиру Алексея вместе с водителем санитарки, который толкал перед собой его коляску, и теперь их в кабинете оказалось четверо, считая и самого Лешку, глаза у которого как-то странно бегали, избегая смотреть в сторону Глеба.

После всего происшедшего Глебу это очень не понравилось и он подумал, что история со стрельбой, начавшаяся у него дома, похоже, еще не завершилась.

На всякий случай он нащупал в кармане куртки пистолет и незаметно снял его с предохранителя: если понадобится стрелять, то можно это сделать и не вынимая руки из кармана. Раньше он всаживал в десятку три из четырех подобных выстрелов. Но давно не тренировался и не знал, попадет ли, если действительно придется стрелять.

Одно он знал совершенно точно: запихнуть себя силой обратно в санитарную машину он никому не позволит.

— Познакомься с Аркадием Димитриевичем, он очень хотел тебя видеть. Я звонил тебе несколько раз, но неудачно, — проговорил Алексей, по-прежнему глядя в сторону.

— Я знаю. Я даже с тобой разговаривал, если это, конечно, был ты. А вообще-то я был очень занят — в меня стреляли, убили человека в моей квартире.

Глеб ожидал, что после этого сообщения все засуетятся, начнут звонить в милицию или, на худой конец, поинтересуются подробностями. Но никто почему-то не проявил к его сообщению никакого интереса.

Аркадий Димитриевич важно покивал головой и сказал буквально следующее:

— Нынче в Москве каждый день в кого-нибудь стреляют, так что ничего особенного не случилось. Сегодня в вас, завтра еще в кого-нибудь.

— Но ведь человека убили!

— Зря вы об этом беспокоитесь. Может, это и не человек вовсе был. Может, его и не убили, а разыграли специально для вас комедию.

Глеб повернулся к водителю, собираясь потребовать подтверждения своему рассказу, но водитель лишь неопределенно повел плечами и продолжал молча стоять за его спиной, не убирая рук с перекладины на коляске.

Все поведение этих людей было настолько странным, что Глеб не знал уже, что и думать. Однако роль Алексея во всей этой истории ему нравилась все меньше. Лешка был его старым школьным товарищем, но потом, во время службы в армии и после ранения Глеба, они почти не виделись, и он мало что о нем знал. Знакомство поддерживалось лишь редкими телефонными звонками.

— Чем беспокоиться о покойниках, вы бы лучше подумали, отчего простой российский инвалид заинтересовал такую серьезную организацию, как ФИСКА… продолжал между тем Аркадий Димитриевич.

На этой фразе он, однако, выжидательно замолчал, ожидая, что Глеб ответит на этот, не прямо обращенный к нему вопрос. Но теперь уж Глеб окончательно разозлился и потребовал, чтобы Алексей выкатил его в коридор для конфиденциального разговора.

— Что тут у тебя, черт побери, происходит? Кто эти люди?

— Это очень серьезные люди, Глебушка, ты их, пожалуйста, выслушай внимательно. Они все свои обещания выполняют.

— Да кто же они такие?

— Вот этого я, право, не знаю, они толком не говорят.

— Так, может, это мафия какая-то?

— Может, и мафия, но платят за услуги не скупясь, зелененькими. Раз ты их всерьез заинтересовал — считай, что тебе повезло, в твоем-то положении…

От его соболезнующего тона Глеба передернуло, но он сдержался, предпочитая узнать побольше. Все, что он думает об Алексее, он ему обязательно скажет в другой раз, когда представится подходящий случай.

— Так что им, собственно, от меня нужно?

— Разве тебе водитель не говорил?

— Говорил какую-то чушь о вербовке в десантный отряд.

— Вот и соглашайся. Что ты теряешь?

— Да ты посмотри на меня, вы что, сговорились тут все надо мной издеваться?!

Алексей посмотрел на него очень серьезно и немного грустно.

— Они не обманывают, Глеб. Они никогда не обманывают, так что мой тебе совет: соглашайся. А теперь нам пора возвращаться, неудобно так долго секретничать, когда в доме посторонние.

Так ничего толком и не узнав, Глеб снова оказался в кабинете с Аркадием Димитриевичем.

Водитель и Алексей, не спросив у Глеба согласия, вышли из комнаты, и он остался один на один с бородатым мужчиной в необычных золотых очках. Их стекла отсвечивали каким-то радужным блеском и не позволяли рассмотреть глаз собеседника.

— Итак, вы согласны?

— Я все еще не понимаю, о чем идет речь.

— Какой вы, однако, непонятливый. Какая вам, в конце концов, разница, о чем идет речь. Вы первый человек, которого это волнует прежде всех остальных условий контракта.

Манера бородатого произносить много бархатных обтекаемых слов, ничего при этом не объясняя, окончательно вывела Глеба из себя.

— Или вы мне прямо скажете, для чего я вам понадобился, или я отказываюсь.

— Ну хорошо, пусть будет по-вашему. — Аркадий Димитриевич посерьезнел, отложил в сторону карандаш, который до этого все время бесцельно катал по столу, снял очки и уставился на Глеба неожиданно пронзительными глазами какого-то нечеловеческого, желтоватого оттенка, до этого скрытого поляризованными светофильтрами очков.

— Речь идет о том, Глеб Петрович, чтобы предложить вам службу в космическом боевом отряде.

И через полчаса совершенно бредового разговора с Аркадием Димитриевичем, когда он согласился со всеми его предложениями, лишь бы прекратить наконец этот дурацкий розыгрыш, Глеба вкатили в соседнюю комнату, где неожиданно оказалось еще два незнакомых ему человека. Один из них возился с какой-то странной аппаратурой, заполнявшей почти целую стену в этой комнате. Ни одного электронного блока Глеб не смог даже приблизительно определить, хотя в армии считал себя специалистом по электронике.

От аппаратуры к столу, накрытому белой простыней, шли какие-то провода, зажимы, трубки, и Глеб почувствовал, как все у него внутри похолодело. Розыгрыш превращался во что-то чрезвычайно серьезное…

— Начнем! — сказал один из незнакомцев, подсоединяя к аппаратуре идущие к столу провода. Именно в тот момент Глеб в первый раз пожалел, что ввязался во всю эту авантюру, поддался на уговоры Алексея и сразу же не уехал домой. Но тут же вспомнил, что там его, скорее всего, ждала милиция с ордером на арест за убийство.

Сейчас уже почти не осталось сомнений, что и розыгрыш с убийством врача, и приезд на квартиру Алексея, и все последующее — дело рук одних и тех же людей. И лишь одно оставалось ему совершенно непонятным: зачем все это понадобилось?

Он решительно ничего не понимал. И буквально от отчаяния, прекрасно зная, что уж эти-то двое простых исполнителей и подавно не станут с ним объясняться, все же спросил:

— Так вы продолжаете этот глупый розыгрыш?

Слова его прозвучали довольно жалко.

— Это не розыгрыш.

— Тогда что же это?

— Разве вам не объяснили?

— Конечно, мне объяснили! Но не могу же я всерьез поверить, что у нас в России существует тайная организация, занимающаяся вербовкой добровольцев для каких-то там инопланетных дел.

— Не можете? Почему?

— Потому что это глупо! — выпалил Глеб. — Потому что никто и никогда…

— Не вернулся, чтобы об этом рассказать? Совершенно верно. Это входит в условия нашего договора. Вы ведь знаете: на Земле ежедневно исчезают сотни людей. Часть из них попадает к нам. Впрочем, мы не собираемся вас ни в чем убеждать. Желающих слишком много. Так что вы либо соглашаетесь, либо нет.

— А если я сейчас откажусь и потом расскажу о вас?

— Выбор все еще за вами. Вам все равно никто не поверит, а если будете слишком настаивать — угодите в сумасшедший дом.

— А может быть, дело гораздо проще и вам нужны добровольцы для Чечни или еще какого-нибудь горячего региона?

— Калеки никому не нужны, — жестко отрезал первый.

Эта короткая бесспорная фраза как бы подвела черту под всем спором, под всеми его последними сомнениями. Самое главное — то, из-за чего он согласился с бредовыми предложениями Аркадия Димитриевича, было наконец сказано.

— А вы действительно сможете это сделать? Ну, я имею в виду ноги… Врачи сказали, повреждения такого рода не восстанавливаются…

— У нашей медицины другие методы.

— Я должен что-нибудь подписать?

— Вполне достаточно устного согласия. Если вы решитесь, вам уже никогда не представится возможность нарушить договор с нами. Итак?

— Я согласен, — ответил он, больше не раздумывая, может, оттого, что был уверен: им все равно никогда не удастся выполнить свою часть договора, не удастся вылечить его…

— Закатайте рукав. Я должен сделать инъекцию. — Один их них уже доставал шприц незнакомой конструкции, и лишь тогда, впервые, Глеб по-настоящему испугался. В конце концов, дело оборачивалось вовсе не шуткой, а снова этим проклятым шприцем… Он слышал страшные рассказы о замороженных человеческих органах, контрабандой перевозившиеся за рубеж… Если не считать ноги, все остальное в его теле вполне годилось для этого…

Но отступать теперь поздно. Если догадка верна, ему все равно не дадут уйти из этой комнаты… Он даже не сумеет самостоятельно развернуть свое кресло… Оставался пистолет, но стрелять в людей, с которыми он только что заключил пусть даже не совсем понятный и не совсем честный договор, показалось ему неприличным.

И еще одно его остановило — эти мрачные подозрения никак не увязывались с картиной. А Глеб не сомневался, что все посыпавшиеся на него как из рога изобилия события, перевернувшие всю жизнь, каким-то, пока еще совершенно непонятным, образом связаны именно с картиной…

Последнее, что Глеб запомнил, была высокая фигура склонившегося над ним человека…

Очнулся Глеб с абсолютно ясной головой. Такой головы не бывает после наркоза — это он знал совершенно точно.

Яркий зеленый свет, пробивавшийся сквозь веки, заставил его почти мгновенно открыть глаза.

Он лежал в густой траве, закрывавшей от него все пространство вокруг. Он видел лишь эту высокую траву с вкраплениями полевых цветов и небольшой кусок неба над головой. Вот только небо это было такой невероятной голубизны, какой он никогда не видел раньше.

Он лежал на заросшем травой холме, вокруг свиристели птицы, и ароматы цветов, давно забытые в огромном задымленном городе, тянулись к нему отовсюду. Если это больничная палата, то весьма странная…

Он не торопился внести ясность в свое положение. Просто потому, что за зеленым барьером травы, отделившим его от действительности, не могло скрываться ничего хорошего. Ничего, кроме боли бессилия и очередных разочарований.

Осторожно ощупав себя, он убедился, по крайней мере, что все его тело осталось при нем.

Шесть лет, проведенных в инвалидной коляске, постепенно приучили его к терпимости, к тому, что внимание окружающих и их редкую, чаще показную, заботу о себе он должен воспринимать почти как милостыню.

Вот и сейчас без посторонней помощи ему вряд ли удастся хотя бы приподняться…

Он даже не очень осуждал тех, кто украл у него молодость и здоровье, в конце концов, они не имели в виду лично его, когда посылали безымянную живую силу в Афган. И это, по сути дела, не имело никакого отношения к его теперешнему положению.

— Эй вы? Есть тут кто-нибудь?!

Крикнул он на всякий случай в пространство, заранее зная, что ответа не будет. Уж очень ему хотелось высказать им все, что он о них думает, обо всех сразу: и о медсестре из госпиталя, где ему делали очередную, шестую по счету, операцию, и об Аркадии Димитриевиче, и об этих двоих «хирургах» со шприцем в руке…

Какая-то гадина в траве тем временем куснула его за колено. Чтобы прекратить это безобразие, он подтянул ногу, почесал ее и замер.

Боли не было, к тому же никогда раньше он не мог дотянуться до своей коленки, раздробленной шариковой пулей… Сейчас под его пальцами прощупывалась абсолютно гладкая кожа — не было даже шрамов…

Напуганный своим открытием, он замер, скорчившись на траве, боясь шевельнуться, — раздробленные шариковой пулей кости не могут срастись, никакая операция тут не поможет…

Он боялся поверить, он боялся даже попробовать, как действуют его ожившие ноги, но, нащупав невидимую ладанку у себя на шее, убедившись, что она здесь, при нем, он почувствовал слезы у себя на глазах впервые за долгие-долгие беспросветные годы жалкого инвалидного существования.

Далеко не сразу Глеб решился подняться, мышцы слушались беспрекословно, а вот нервы… Понадобилось какое-то время, для того чтобы они адаптировались к новому, здоровому телу.

В конце концов, подыскав подходящий сук, он поднялся и осмотрелся. Он действительно находился на небольшом холме, и вокруг, насколько хватал глаз, от горизонта до горизонта простиралась девственная, не тронутая человеком природа…

Рощи переходили в леса, сменялись болотами и лугами, пересекаемыми лишь звериными тропами.

Что же это такое? Куда это они меня забросили? На Подмосковье местность явно не похожа, на чужую планету, о которой шла речь и где должна была располагаться, по словам Аркадия Димитриевича, учебная база космодесантников, пейзаж тоже не тянул.

Обычная среднерусская равнина в пору позднего лета, вот только слишком уж безлюдная.

Может быть, что-то у них не сработало? Кто-то же должен о нем позаботиться, если уж он стал новобранцем…

К вечеру похолодало, и ветер свободно продувал его легкую полотняную курточку, к тому же зверски хотелось есть.

— Эй вы там! Есть тут хоть кто-нибудь?!

— Кто-нибудь? — переспросило далекое эхо из низины, и это был единственный отклик на его вопрос.

Ни растерянности, ни тем более страха Глеб, однако, не ощутил — ему вернули здоровье, а с остальным он как-нибудь уж справится. За свою, хоть и не слишком длинную жизнь он научился самостоятельно выходить из разных переделок.

Итак, прежде всего следовало выяснить, куда он попал и куда подевались все люди.

Ближайшее село нужно искать где-нибудь поблизости от воды, недалеко от реки или озера, подумал Глеб. Ему как-то не приходило в голову, что здесь вообще может не быть никаких сел.

… В тихую южную ночь, когда звезды опускаются ниже к земле и их огромные глаза пристальней смотрят на людей, два человека стояли на смотровой площадке крымской астрофизической лаборатории.

Астрофизик Сухой и его ассистент, молодой ученый Головасин. Они только что закончили обсуждение реферата к диссертации Головасина и теперь надолго замолчали.

Был тот самый предрассветный час быка, когда все живое замирает на Земле, а зло выползает из своих щелей.

В древних рукописях сказано, что в эпоху калиюги такой час может длиться целое тысячелетие…